Глава 7
Начали таскать канистры – если кому велики, а кому малы, то бочки.
– Я не могу поверить, что самолет взлетит с таким количеством керосина, – сказал Бутлеров.
Кетч огляделся, зари еще не было, но все равно было ясно, что проснулись все, и как безмолвные тени:
– Таскали и таскали бензин. – Или что у них есть еще там.
– Самолет не поднимется с каким грузом, – наконец выдохнул один грузчик, и с тяжелым вздохом сел на последнюю бочку.
– Кто это? – спросил Бат и тоже сел на песок.
– Не знаю, – автоматически ответил Кетч.
И вдруг Бат сам понял, что это и есть Фи-лин.
Он потихоньку зашел сзади, и взял голову противника в замок: одна рука под шею, другая цепляет ее сзади головы.
Фи даже не шевелился.
– Не получается? – тихонько спросил Кетч, подойдя поближе.
– Он перешел в состояние Грогги.
– Вот из ит?
– Как пенек, или камень на Ялтинском пляже: под водой скрыт, но он там есть.
– Неужели он правда не настоящий человек? – спросила Кали. – Я думала шутит.
Полковник Бутлеров наконец проснулся, и теперь только решал:
– Кто полетит: первый, Фи-Лин, или второй, Бат.
И выбрал Фи.
– Подождите, полковник, что вы делаете?! – закричал Кетч, – этот парень пришел со мной, зачем вы заковали его, как арестанта?
– Не надо было?
– Вот именно, что не надо, ибо он только-только сбежал из тюрьмы, а вы ему напомнили.
– О чем?
– О самом печальном в его жизни приключении.
– Это опасно? – спросил Буров.
– Очень, сэр, очень, ибо человек, вспомнивший всё способен очень на многое.
– А именно?
И тут Бат накинул цепь на шею полковника, и выбил из руки пистолет. Он потащил его к самолету, как будто кто-то из них умел летать.
Тем не менее, как это здесь принято почти постоянно:
– Ушли с перегрузкой: кто-то успел залезть в багажное отделение, где лежали керосиновые канистры.
– Сколько нас? – спросил Кетч, когда самолет скрылся из вида обитателей пляжа, смотревших, как древние индейцы, на уплывающий, возможно, навсегда к счастью, корабль.
– Человека три-четыре, – ответил Бутлеров.
Кетч обернулся.
– Кто в багажнике?
– Я не заметил, кто успел туда проскочить, – ответил Бат.
– Может это Кали?
– Скорее, это капитан Буров.
– Почему?
– Слишком незаметно он себя вел на берегу. И значит имел возможность, пробраться вместе с керосином туда.
– Поставил канистру и сам не вышел? – спросил, чуть обернувшись Кетч.
– Да, уверен, так и было, – сказал полковник.
– Да и какой смысл вспоминать, кто с нами, а кто остался против? – сказал Бат.
– Я имею в виду, только бы не Фи-лин.
– Только бы не Че, – сказал Бутлеров. – И знаете почему? Я не хочу носить его на себе, если придется идти в Америку через льды. Хотя это и бесполезно, ибо шкур для сохранения жизненного тепла у нас нет.
– Можно снять с кого-нибудь, – возразил Бат.
– Да, так-то можно, но если с людей, то это разрешено делать только в Южной Америке, где есть для этого специальные пирамиды.
– Мы можем остаться навсегда в Аляске, и добывать там, как все, золото вместе с Джеком Лондоном.
– Это кто сказал?
– Ты, Кетч?
– Нет.
– Значит, кто-то из подвала с бензином. Кто мог такое ляпнуть?
– Только Кали, она мечтала об одном из двух: или золото добывать на Аляске, или быть послом в Берлине.
– В Берлине-то чего хорошего?
– Говорит, люблю говорить по-немецки не как здесь все тявкают, а:
– Мурлыкать.
– Значит, она сейчас в нижнем блокгаузе, – сказал Бутлеров. И добавил: – А то я уж думал: мы никогда больше не встретимся, и стало мне ее так жалко, жалко.
– Может не ее, а себя? – спросил Бат.
– Ты чем занимался в тюрьме? – спросил Бутлеров. – Книги читал?
– Да, ибо люблю работать не только руками, но и головой.
Когда достигли северного полюса, оказалось, что там никого нет.
– Где все? – не понял пилот.
– Грохнулись на землю, – печально ответил Бат.
И действительно, самолет стоял на земле, но когда они тоже сели, оказалось:
– Никого.
– Я так и думал, что они пойдут пешком, – сказал Че. И всех очень напугал, так как думали:
– Сам он вылезти из багажника не сможет, и пусть лучше так и сдохнет без мучений. – Точнее, так выразился Бутлеров.
Тем не менее, даже он удивился, что это всё-таки Че, который не дал полковнику даже возразить, а сам констатировал:
– Я с детства мечтал разоблачить хорошую жизнь на Сахалине, так как там выбрасывают рыбу, а берут себе только икру.
– Это не Сахалин.
– Думаю, будет не хуже.
– В том смысле, что не легче?
– Да, я люблю трудности.
– Да, но другое дело любить их в меру, а третье: здесь ледяная пустыня. Хотя с другой стороны, ты здесь лучше сохранишься для потомков.
– Так, может, и нам идти пешком? – спросил Бат. Но сам же и ответил: – С другой стороны, нет смысла, только что останемся живы, а не замерзнем здесь, как скелеты.
– Какие скелеты? – поинтересовался Че.
– Древних мамонтов.
– Сам ты мамонт, – хотел сказать Че, но вовремя понял, что это будет тавтология, и показал обратную его сторону:
– Ты не мамонт. – Что Бат вспомнивший некстати про мамонтов, очень удивился:
– Этот парень не дурак.
– Послушай, обнял он Че за плечи, ты, оказывается, умный мужик, Че.
– Раньше не было видно?
– Нет, честно, ибо мало, кто не только из умных, но и из дураков захотят лететь на северный полюс в бензобаке самолета.
– Не надо меня обнимать, Бати, – ответил Че, я, знаешь ли, в тебе женщину не вижу.
– А зря, – просто ответил Бат, но отошел подальше. Почему? Даже сам он не понял.
– У меня есть мнение, – сказал Кетч, – что они превратились в белых медведей.
– Ты на самом деле так думаешь, или?
– Или?
– Или нет?
– Иначе бы они замерзли.
– Да, я тоже не нашел здесь ледяных мумий, – сказал полковник.
– Не сквозь землю же они провалились? – сказал Кетч.
– Это выход, да, – сказал Че, – его использовали Вергилий с Данте, но, похоже, у них был еще один проводник, кроме самого Вергилия.
– Кто?
– Значит был кто-то.
– Почему? Вдвоем не справиться?
– Точно.
– У меня есть идея, – сказал Кетч. И высказал ее.
– У нас есть еще керосин? – спросил Бутлеров.
– Вы меня спрашиваете? – удивился Че.
– Ну, если вы мой помощник по работе с пространством и временем, то точно, вы поняли, где его искать.
– Да? Но здесь нет садов, тем более, о вишнях даже мечтать не придется ближайшие сто лет.
– Я мог бы попробовать сейчас найти Небо в Алмазах, – сказал Кетч.
– Давай, – ответил Бутлеров.
– Мне нужна помощь.
– А именно?
– Я должен взлететь.
– Хорошо, – ответил полковник, – но придется немного подождать.
– Сколько?
– Как только лед здесь растает – так взлетная полоса освободится от торосов.
– Значит взлететь не удастся? – спросил Кетч зачем-то. И добавил:
– Я мог бы попытаться сосредоточиться, и прямо с земли заглянуть за облака.
– Да? Ты в этом уверен?
– Нет, и знаете почему? Все хотел, но еще ни разу не пробовал.
– Хорошо, что для этого нужно? Взорвать самолет?
– Зачем?
– Чтобы у тебя появилось чувство безысходности.
– Нет, вы идите в сторону Нью-Йорка или Лос Анжелеса, а я если что, вас догоню.
– Если что? Мне это нравится.
Кетч остался один, и беспокойство овладело им.
– Да, но видимо не в этот раз, – решил он, ибо не чувствовал ничего похожего на подъем в небо, где встав на облако можно посмотреть еще выше:
– Есть?
Все шкуры они забрали с собой, и он залез в самолет, чтобы чувствовать себя в помещении. Но холод побеждал, не давал сосредоточиться. Кетч завел мотор, и даже не удивился, что на таком холоде он верно застучал пропеллерами. Ибо думал только о том, как найти для него разбег.
Кетч объехал несколько торосов и дальше не увидел ничего.
– Значит там пропасть, или, по крайней мере, уступ метров в пять, – и не стал снижать газ.
Сначала он ничего не понял: толи есть внизу что-то, толи нет ничего. Но это блеск солнца, отражающегося в воде.
Да, это была вода, ибо на ней была льдина и:
– Люди. – Но они почему не махали ему шапками.
И только заходя на второй круг Кетч понял, что они не только не видят его, но и не слышат звука.
– Что-то одно они должны бы распознать.
Понемногу самолет начал снижаться. Кетч раздумывал:
– Можно ли сесть на льдину?
Наконец, ему удалось понять, что нет:
– Слишком мала для того, чтобы успеть затормозить перед ледовитым океаном.
Мотор неожиданно заглох. И вот тут ему замахали люди на льдине. Но смотрели они в другую сторону, туда, где он был несколько минут назад – значит его самого не видели, а вдруг услышали звук, который уже умолк.
Самолет пошел на льдину.
– Зачем? – ахнул Кетч, – если сяду, то взлететь всё равно не удастся!
Тем не менее, чуда не произошло, и он сел, остановив межконтинентальный лайнер у кромки плещущегося океана.
Но нет, как он надеялся, его все еще не видели. Люди продолжали бросать в воздух шапки.
Наконец самолет замолчал, и один хомо повернулся. Он изумился, и молча побежал. Именно навстречу ему, на бегу раздеваясь, забыв, кто пред ним, а именно:
– Это была Щепка.
Она свалилась на него, как шарообразная лавина тепла и хлеба из рода полусладких:
– Это был рулет с вишней, изюмом и маком немецкого производства, по-видимому присылаемый Майеру до самого последнего времени из Чайного Домина на Зальцбургской горе.
И бывший официант не запылился тут же явиться:
– Вот ду ю сей? – спросил он и тут же попросил Щепку сделать достойный, прибывшего инопланетянина перевод, подбавив, как напутствие:
– Не верь, если скажет, что местный.
– Я его узнала, – хотела сказать Щепка, но логично почувствовала: – Майер не поверит ни за что. Хотя она ничего и не обещала.
– Вот ду ю сей? – опять зачастил Майер.
– Говорит, – сказала Щепка и подумала.
– О чем ты думаешь? – спросил ее Кетч.
– Думаю, что ты сказал в качестве благоприятного приветствия.
– Не могу ничего такого плюсного придумать.
– Вот придумал новое слово на местном диалекте, а это же мысль. – И обернувшись на следующие вполоборота к Майеру, молвила на его любимом немецком:
– Он знает путь на Ванкувер.
– Что хочет? – спросил Май.
– Пароль на прием посылки из космоса.
– Я его не знаю.
– Знаешь.
– Нет, нет и нет, – опять зачастил Майер. – И знаешь, почему? Когда я говорю неправду – на голове выпадет один волос.
– У тебя их и так почти нет, – зачем-то встрял Кетч.
– И знаешь почему? – спросил Ма. – Вот так же, как ты: слишком много умничал.
– Вы думаете – думать – это значит обманывать не только других, но и себя? – не понял Кетч.
– Как-как? – удивился Май его изворотливости. И добавил: – Тем не менее, я не полечу с человеком мне малоизвестным.
– Да? – удивился Кетч.
И еще больше он удивился, что его не узнал Пинч, когда подошел и сказал:
– Я таких самолетов никогда не видел.
Кетч отошел на пять шагов, и осмотрел свой, как он его любовно называл:
– Самовар издали:
– Ничего особенного, почти обычный Ку-Ку-рузник.
И не узнавший его Пинч ответил просто:
– Никогда не видел, чтобы у самолета был керосин.
– Там, мил человек, – решил просветить его Кетч, – это обычное дело.
– Нет, – упрямо ответил Пинч, – обычно – это самолет без керосина.
– Так, стало быть, вы здесь очень давно кукуете?
– Да ты что! Очень давно, – ответила Щепка, – опухли уже от рыбы, которую нам бросает океан на льдину.
– На сейчас ничего не осталось? – спросил Кетч.
– Только что была, но не переживай, если хочешь оставайся, и тогда поешь вместе с нами, – сказала ласково Щепка.
– Хорошо бы, но без хлеба, я не люблю рыбу.
– Ну, это уже слишком парень, у нас здесь не так много места, чтобы приглашать гостей на лето, когда будем сажать овес.
– Из овса надо делать овсянку? – спросил нарочно без удивления Кетч.
– Да вот решили заняться этим летом.
– Нам нужна польза для здоровья, – высказался и Майер.
И Кетч правильно решил:
– Они еще не спятили, но считают за правду всё происходящее: если оказались одни на льдине в Северном Ледовитом океане – значит только для чего-нибудь хорошего, нового, и как-то:
– Сеять и собирать овес, а из него – в дальнейшем! – делать овсянку для Шерлока Холмса.
И соответственно этому резюме пилот спросил:
– Кто из вас Шерлок Холмс, можно я сам угадаю?
– Понимаете, – сказал Майер, прежде чем ответить, – среди нас действительно есть Шерлок Холмс, но – поймите нас правильно – распознать его может только Доктор Ватсон.
– Думаю, я не готов им быть.
– Доктором Ватсоном можешь ты не быть, – высказалась Щепка, – но теперь уж – извини – казаться обязан.
– И знаете почему? – оживился Майер, – у меня есть предсказание с Ориона, что Шерлок Холмс найдет выход даже из нашего безвыходного положения.
– Но мы не знаем, кто Шерлок, – сказал Пинч, поэтому даже не можем решиться начать искать имеющийся выход, ибо:
– Вдруг заблудимся, – согласилась и Щепка.
– Я могу подумать? – спросил Кетч. – Ибо если правда именно то, что вы придумали, то и я сразу не могу согласиться.
– До весны у тебя время есть? – спросил Пинч.
– Скорее всего, нет, ибо мои спутники, которых я потерял, тоже могли еще не погибнуть в льдах, а вот также, как и вы:
– Сажают вишни и груши.
– Хорошо, тогда говори сразу: кто? – улыбнулась Щепка. – Кто из нас может увидеть на этой льдине самолет, предсказанный нам с Ориона?
– Последний вопрос можно?
Они пошептались и ответили да.
– Могу я по вашей системе отсчета сам быть Шерлоком Холмсом?
Ребята отошли на несколько шагов и провели диспут-совещание, с правом решающего голоса Майера.
– Нет, – ответил он молча, и покачал головой.
– Я рад, сэр, что вы болгарский шпион, – ответил ему таким же приветствием Кетч.
– Он понял, – обрадовались все, а не только Май.
И тогда Кетч показал им самолет.
Но они его не увидели.
– Что ты хочешь сказать своим обманом, путешественник? – спросила Щепка.
– Да, – поддержал ее Майер, – обманщиков мы съедаем.
– Если не на сегодняшний ужин, то на завтрашний обед – одного однозначно, – прищурил один глаз Пинч.
Кетч понял, что самолета они не видят даже по прямой наводке. И сказал:
– Я имел в виду, давайте сначала поиграем в игру, прорепетируем, как будем вести себя в самолете, если я его найду.
Они согласились.
– Только один вопрос, – сказал Май, – кого его, самолет? Нам нужен Шерлок Холмс.
Кетч начал внимательно осматривать каждого, и после окончания осмотра заглядывал в глаза с немым вопросом:
– Это не ты. – И все понимали его правильно:
– Это ответ.
– Ничего не вышло? – спросила Щепка после окончания осмотра.
– Сейчас немного подумаю и получите ваше резюме сразу и без конверта.
– Это я, и более того, в одном лице и Шерлок Холмс, и Доктор Ватсон.
– Я так и знал, – сказал Май, – он нас обманет.
– Вы мне не верите? – сказал Кетч, – так проверьте!
– Нет, парень, обмануть нас легко, но, к счастью, не всех, – сказала Щепка, и вынула наган, объяснив для изумленных: – Подарила Кали при прощании на Земле.
– На Земле, а мы где? – спросил Кетч.
– Не волнуйся так человек: на Большой Земле.
И Кетч решил попытаться передать информацию о самолете Питчеру – если уже самому не дают найти свой самолет на одной льдине, пусть попробует Питч.
И он посмотрел на него пристально. Еще пристальней. Еще!
– Чего ты хочешь? – наконец спросил Пит.
– Иди и лети.
– Что? Прости, что ты сказал?
Майер тоже вмешался:
– Вот ду ю сей?
Кетч хотел рискнуть и указать на Пита, что он Шерлок Холмс, но абсолютно не почувствовал уверенности. Неужели нет никого? А если есть, то Ма или Щепка? Надо выбрать Майера.
– Ты!
– Что?
– Ты будешь Шерлок Холмсом.
Май улыбнулся, и молвил ангельским голоском:
– Не угадал.
– Подождите, подождите, я имел в виду, Щепка, простите, немного оговорился.
– Нет, нет и нет! – точно также не утешила его дама, считавшая себя подмастерьем Шекспира, но никак не реципиентом медиума, посланного к ней от неизвестного гипнотизера. Но все же спросила:
– Вы не Гудини?
– Гудини среди вас, – ответил Кетч, даже не думая.
И не зная уже, что придумать, он предложил всем взяться за руки и бежать туда, где стоит самолет.
– Но в нас нет уверенности, – сказал Пит, – что он там.
– Да? Все так думают?
– Разумеется, – ответил Майер.
– Тогда это именно то, что вам нужно, а именно: надо поверить.
Они уже побежали, но метров за пять до самолета, с которым – рассчитывал Кетч – они столкнутся, Майер вдруг задергался, как перед огненной лавой, но, к счастью, его отпустили и Пит, и Щепка с обеих сторон, и:
– Упали в воду, обогнув самолет с разных сторон.
Майер уже было простерший лапы с невысказанной мыслью:
– Подождите, друзья, – звонко рассмеялся.
И:
– Я сказал, надеюсь, что был уже заговоренный?
– Невероятно, – только и сказал Кетч.
Они втащили промокших и уже замерзающих Щепку и Питча, но что делать дальше никто не знал.
– Вы правильно решили эту задачу, – стуча зубами протявкала Щепка, – теперь остается только одно. Чтобы мы не мучились, съешьте нас и вам будет тепло, так как мне очень холодно.
Питч предложил почти тоже самое:
– Разделайте на полутуши и заморозьте: дольше будете мечтать о жизни вечной.
Тогда Кетч сказал:
– Просто идите за мной.
Но это оказалось тоже не так просто. Промокшие Щепка и Пит отказались.
– Мы не пойдем.
Тогда вмешался Майер:
– За рога поведем, – промямлил он.
Но они почему-то согласились.
– Неужели они уже привыкли к такому к себе отношению за небольшое время проведенное с Майером? – успел подумать Кетч, пока все шли к самолету, видимому только ему одному.
Но и здесь случилась непредвиденная неувязка. Пит и Щепка не могли подняться по лесенке внутрь самолета.
– В чем дело? – спросил Кетч. – Высоко?
– Не то, что высоко, – ответил Пит, – но не понятно: зачем?
– Какая вам разница уже теперь? Лезьте и всё!
– Без понимания ничего не получается, – стучала зубами ответил Пит.
– Вот и я говорю, – вмешался Майер, – человек закостенел в древнем обществе от постоянного увязывания всех своих поступков с их пониманием.
– А как? – спросил даже Кетч.
– Не надо ничего понимать – лезь и всё.
– Ну, вот они не могут.
– Отчаливаем вдвоем, будешь моим личным пилотом. Давай, давай, всё равно уже поздно пить боржоми: они замерзли почти совсем.
– Давайте их вместе втащим, а потом, я думаю, оттают, оттают.
– Два раза, как написано на упаковке мороженой рыбы – не оттаивают, – сказал Май.
Тем не менее, они попытались это продемонстрировать, и вышло, ибо реципиенты уже не оказывали никакого сопротивления.
Но, о ужас! стекляки не лезли в дверь, как будто она была закрыта, а не наоборот, открыта, как сейчас.
– Не хочут, – сказал Кетч растерянно.
– Да, не хохочут, – подтвердил и Ма.
Ну, что, – добавил он, – полетим, или так и будем думать, куда их девать?
И Кетч обрадовался, что наконец вспомнил:
– Можно погрузить их в бомболюк вместе с канистрами топлива.
И оказалось, что вошли.
– Они уже не считали себя за людей, поэтому и не могли пройти в верхние этажи человеческого языкознания, – резюмировал ситуацию Майер.
– Что-то не нравится мне всё это, – сказал Кетч, переключая кнопки запуска двигателя.
– Так это, – заглянул в окно Ма, – там нет пути, чтобы разогнать самолет.
– Надо было его развернуть, – ответил Кетч, продолжая крутить и вертеть ручки и задвижки. – Впрочем, – ужаснулся он, – вы правы, идите и занесите хвост в обратную сторону.
– Я не умею, – просто ответил Майер.
– Вместе пойдем, – сказал пилот, и первым полез из кабины. Он подождал Майера, и попытался один занести хвост самолета, и получилось, но не совсем.
Ибо самолет стоял у самой воды, и, следовательно, хвост тащить было некуда.
Он решил подумать, и заодно осмотреть небо: нет ли и там чего-нибудь интересненького.