Глава 6
Когда уже поплыли, Ивановский сказал:
– Здесь запрещены моторные лодки, пляж все-таки для людей отдыхающих.
– Логично, – ответил Буров, – это значит, что остров далеко?
– Вот именно.
– Будем надеяться на лучшее, – сказал Бутлеров. Удивительно, но он не чувствовал ничего противоестественного в поведении других, а самого себя только чуть-чуть. А именно: не хотелось командовать, и он предоставил это другим, как будто был уверен, что они не делают ничего, что бы ему не понравилось. Как в Раю:
– Не успел подумать, а уж выполняется.
Че помотал головой, как будто хотел отделаться от этой поездки на остров, как от наваждения, но тут же успокоился:
– Всегда успеется вернуться назад.
На острове их встретил мужик с бородой, как будто жил здесь один года три. И до них ему не было никакого дела, кроме того, что приблизился и вытащил лодку на берег.
– Это какое-то немое кино! – наконец не выдержал капитан Буров.
Мужик только что-то промычал на незнаком никому языке, как выразилась Кали:
– И Щепка не сможет перевести.
– Я могу, – сказал Кетч. – Это Робин Кру.
– Зон Зо, – почему-то добавил Ивановский. Но было ясно: очень логично.
– Скорее всего, он нас ждал, – сказал капитан Буров.
– Это логично, но не настолько очевидно, чтобы можно вызвать его на разговор простым предложением:
– Дружеской беседы у костра.
– Почему?
– И знаете почему? Вы все съели.
– Я захватил с собой крыло с некоторым количеством белого мяса. – И тут же предложил мужику:
– Вы любите белое или красное мясо?
– Мычание – знак согласия, – сказал Ивановский.
Но мужик, оказывается, что-то понял. Он взял крыло и бросил его прямо в уже разгоревшийся костер.
– Давайте, я разогрею его более приличным способом, – сказала Кали.
– Как? – неожиданно прокаркал мужик, но, похоже, не на не совсем незнакомом языке, да так, что почти все, кроме Че, поняли:
– Если бы знал, что вы разогреваете мясо между своих грудей, то:
– То могу и передумать. – И голой лапой, на которой даже не задымились волосы, вытащил назад куриную ногу. Точнее, это было крыло.
И что уже совсем удивило: попер ее к Кали, намереваясь уложить между их.
Она молча побежала. Именно на столько молча, что Че даже крикнул вдогонку:
– Смотри здесь недалеко не споткнись – не позволю при мне! – И добавил: – Вот дура.
– Почему? – спросил Кетч. – Лезет в исследователи потустороннего пространства, а ни гу-гу, и её вместе с цыпленком сожрать может.
– Ты прав, Валерий, беги за ней тоже, – сказал Ивановский.
– Я? Не смогу.
– Я пойду, – сказал капитан Буров, и проверил наган в кобуре. Но Бутлеров его предупредил:
– Стрелять нельзя, ибо если это он, то потом будем жалеть всю оставшуюся жизнь, что не воспользовались этим шансом.
– Каким? – не понял даже вирусолог Ивановский.
– Жить в двух мирах: и здесь, чтобы не было больно за прошлое, и там, чтобы не бояться смерти.
– Вы думаете, это возможно?
– Ну, а зачем, собственно, мы уполномочены на это секретное дело?
Буров хотел уже отдать наган, но передумал, и просто высыпал из него патроны.
Он пробежал кусты, и думал, что дальше опять будет песок, но.
Но был, да, но даже не лесок, а:
– Вишневый сад напополам с грушевым.
Капитан даже обернулся по сторонам: не попал ли он опять в Верхний Домик Че, где этот первопечатник разводил свои сады, как некоторые кроликов: в далеко не единичном количестве.
И нашел их под развесистой грушей с одной стороны и такой же пышногрудой вишней с другой. И более того, как и ожидалось:
– В состоянии Адама и Евы, – в том смысле, что не обратили на Бурова никакого внимания.
– Ну, вы совсем, что ли, страха не боитесь? – опешил он.
– Что вы имеете в виду, мистер?
– Он еще не проверен Ивановским, и может иметь вредные для обычного человека неприятности на своей шкуре. И даже бороде.
– Может еще где? – улыбнулась Кали полу улыбкой, так как второй предположительно части ее лица не было заметно с того ракурса, где замер от изумленного восхищения капитан.
Восхитился её красоте, а изумился быстроте, с которой когда надо, можно делать это дело.
– Да ничего не было, что ты так испугался, как будто давно хотел на мне жениться, но вот только теперь понял:
– Это правда.
И действительно, к изумлению, капитана, мужик и сказал на русском, правда, немного ломанном языке:
– Я хотэль сразу наказать вам, чито могу, и не кое-что, а именно то мохгу, что вам будэт жениться прямо зидэся.
– Я боюсь, мистер, она обманет, – сказал, уже немного оправившийся от первого изумления Буров.
– Сбежит? Не бойся, я так прикую ее к себе, что, честно, не отпущу одну даже в туалетум.
– Серьезно?
– Я тебе точно говорю, потому что прямо сейчас продемонстрирую ее ко мне почти прирожденную привязанность, – и хотел завести Кали на пару вишен подальше от его любопытных глаз.
Но тут капитан неожиданно даже для самого себя надел на этого донора новых технологий наручники.
– Это зачем? – удивился Зон Зо.
– Вам так будет лучше, – заступилась за капитана и Ка. – И знаете почему?
– Нет.
– Если что-то будет не так на вас никто не подумает.
– Неужели и так, по виду не видно хорошего человека? – спросил мужик
Тем не менее так и двинулись к основной стоянке людей. И была мысль, которую тут же – ознакомившись с докладом Бурова – поддержали все:
– Это обычный абориген, а не тот высоколобый имитатор пространства и времени, который назначил им встречу.
Бутлеров даже сказал:
– Надо было мне остаться на берегу. – Он разлил остававшееся вино всем по пять грамм, и сам первый выпил за счастливое, но, увы, неудавшееся завершение операции.
Мужик тоже выпил, и даже добавил, чем привел всех в еще большее отчаяние:
– Моё любимое. – Ибо теперь уж ясно точнее точного:
– Местный рыбак, а уж если фарисей, то тем более. – Ибо:
– Ни рыбы, ни особливого ума – не обнаружил, не говоря уже о экстраординарных способностях, как-то:
– Переправке их через Северный Полюс.
Но для смеха Ивановский спросил:
– Не поможете перебраться нам назад по домам?
Медиум:
– Конечно, – ответил мужик, – но только через Северный Полюс.
Некоторые не удержались на ногах и попадали, как будто сраженные выстрелами из ковбойского пистолета. Несмотря на то, что это были наганы.
Уже сели в катер, когда Зон Зо вспомнил:
– Одну минуту, я чуть не забыл крылья.
– Чито? – только и спросила Кали, и тут же упала за борт, как будто ее не так поделили шкипер и юнга. Но Кетч, как юнга только и ждущий случая показать свою удачу – опередил Зона.
Но островитянин хотя и прыгнул в воду за ее телом позже – схватил одновременно и, как назло, удачно:
– За голову, – а Кетч только за ноги, обняв их как игрушечные лапки Бабы Яги. И даже, кажется, поклялся больше никогда в жизни их не лапать, если даже в такой ситуации она предпочла ему другого, можно уже теперь точно сказать:
– Не человека.
– Что? – спросил его с борта Ивановский, – не получилось?
– Человек не может обладать такой сверхбыстрой реакцией на приключения, которые его не касаются.
– Тебя они трогают? – без улыбки спросил Ив. И было ясно: не равнодушен не только к простым микробам, но и намного более сложным.
Зо уложил леди, и как нарочно, головой на колени Бутлерову, а ногами в лицо Ивановскому, как будто один будет ее вносить на костер или пирамиду для жертвоприношений, а другой оттаскивать. И пока они недоумевали, капитан Буров сказал:
– Я уже думал, что сейчас крылья окажутся уже здесь, как будто времена поменялись местами: сначала второе, а суп потом, как будто его забыли, а выбрасывать жалко, ибо это пюре и, значит, над ним долго мучились, чтобы позеленел и не свернулся.
– Достаточно и того фокуса, что крылья оказались здесь, на острове, а не материке, куда мы опять возвращаемся.
– Да, что-то не то, – высказался и полковник.
– Скорее всего, – сказала Кали, поворачиваясь задом, чтобы вылить изо рта лишнюю воду, – мы туда, в наше счастливое детство с его садами грушевым и вишневым, да и с самим Че – уже никогда не вернемся.
– Надо было взять с собой по паре – тройке кустов этой сирени, – сказал он.
– Смотрите, он уже заговаривается! – воскликнула Ка, так и не удосужившись повернуться лицом к миру. – У нас не было сирени.
– Была, – невозмутимо ответил Че.
– Хорошо, где? – наконец соизволила она привстать.
Ответа не последовало, так как с берега запросил помощи Зон Зо:
– Не могу один донести крылья!
Погребли быстрым темпом к берегу, а Кали, как забытую игрушку выбросили за борт, случайно. И вышло:
– Также быстро отчалили, как будто знали: в море их ждут, и опоздать нельзя, ибо контрабандный договор с патрульным катером может быть к тому времени уже просрочен.
На фарватере, действительно, появилась шхуна, или даже двухмачтовый бриг с пиратскими номерами.
Прикрутили крылья, и хотели тут же взлететь, но Че как-то жалобно пропищал:
– Неужели не видно, что здесь мало места?
– Больше надо? – спросил Зон Зо.
И все согласились, конечно, надо плыть к берегу. Пираты, или, скорее всего, это и был сам патрульный корабль, запросили сразу больше денег, и более того:
– Заплатите вперед!
И теперь уже почти все поверили, что это точно Робинзон Крузо, ибо вынул он прямо изо рта большой зеленый камень, который не мог быть ничем иным, как обязательно:
– Настоящим изумрудом с магическим свойством: кому принадлежит – того скоро обязательно грохнут, как пошутил капитал брига, и.
И принял этот камень, как плату, достойную даже того, чтобы своей неимоверной скоростью помочь уже собранному самолету взлететь.
– Спасибо за усердие, – тем не менее сказал Зон, – но тут нужен не самолет, а уже вертолет.
– Он знает будущее, – зашептались некоторые. Хотя – если честно – думали, что вертолет давно летает. Ибо летать – как они не знали почему-то реальности – это только оторваться от Земли. А насколько высоко – можно только говорить:
– На какую высоту вы желаете?
Понятно? Думали:
– Если оторвался, то полетит хоть на Луну. – Увы, увы. Но только не в этом случае. Ибо этот Зон Зо сделал все, чтобы можно было лететь, как он улыбнулся и погладил бороду:
– На Северный Полюс.
Но оказалось, что никто не может летать, а Кетч отсутствовал.
– Куда он делся? – спросил пока что спокойным голосом полковник.
Он оказался на другой стороне острова и не собирался возвращаться.
– Пусть летает Зон Зо – если может.
Скорее всего, Максима купили, – решил он.
Может, заставили. Но кто? Откуда конкуренты могли узнать о не:
– Существующем?
И на самом деле, что Максим Максимыч делал здесь, на берегу моря? И вдруг увидел, идущего прямо на него человека. Откуда? И очевидно, что идет из моря.
– Черномор! – крикнул Кетч.
– Вы такой маленький, сэр, хорошо, что я вас увидел, – сказал мужик и сел рядом на возвышающуюся над морем песка траву. – Но с другой стороны это неплохо, ибо:
– Да, – только и мог ответить Кетч.
– Надо меньше кислороду, чтобы протащить тебя через стратосферу.
– Я не могу поверить! – воскликнул Кетч, – мы думали, что уже нашли вас. – И добавил: – Вы Перевозчик?
– Да.
– Я не понимаю, кто тогда тот субъектум?
– Прошу прощения, но это очень жаль, что есть кто-то еще, кроме меня.
– Да?
– Да, скорее всего, вас обманули.
– И еще больше жаль, что обман уже нельзя исправить.
– Да, тем более, я не умею летать.
– Летать умею я.
– Ну, я и имел в виду, что могу тебя переправить через Северный Полюс. Точнее, мог бы, но надо расторгнуть контракт и обманщиком.
– Как?
– Просто. Откажись от неё в душе – и всё.
– И всё? Простите, вы сказали: её. Точно, я не перепутал?
– Два Он на одном острове не живут.
– Хорошо, можно еще один, только один вопрос?
– Да, охотно.
– Как давно вы здесь кукуете?
– Очень давно. Впрочем, не в твоем случае, ибо время не имеет значения.
– Мне вас как-то называть, или просто Эй? – спросил Кетч.
– Меня и называть не надо – я всегда сам скажу, кто я, – ответил парень. – Впрочем, если это принято начинать с твоей стороны, то запиши.
– Я запомню.
– Нет, запиши на всякий случай. Мало ли еще кого встретишь, запутаешься, а дело может пострадать.
– Охотно, охотно, сэр, но у меня нет писчих принадлежностей.
– Ты выходишь на охоту без Паркера и блокнота? Какой после этого ты репортер?
– Так, мил человек, я и не репортер!
– Серьезно?
– По крайней мере, я так думаю. И знаете почему? Я практически не знаю ничего, кроме направления, куда лететь.
– И больше ничего?
– Так влюблен в одну и – если это можно – и в другую тоже девушку, но они старше меня, и абсолютно не замечают моего пристрастия.
– Как боги?
– Примерно.
– Вообще-то хорошо, что у тебя нет мыслей в голове – легче поймешь направление главного удара.
– Простите, вы не беглый каторжник?
– Развей пустую думу, Бомарше, как сказывал намедни друг Сальери, ибо и сам можешь им стать – не заметишь как.
– Как, простите?
– Не виновных людей на каторгу не отправляют.
– Если есть такое положение, то, очевидно, что есть и обратное.
– Но с меньшей вероятностью.
– Можно так изменить условия, что и вероятность повернет свою полярность.
– Кто невиновен – будет сидеть в тюрьме, а виновный – наоборот?
– Да, мой милый, а виновный, наоборот, будет править миром.
– Так бывает?
– Более того: скоро только так и будет.
– Всё наоборот?!
– Ты сомневаешься?
– В чем и в чем?
– Что я беглый каторжник?
– Уже нет, сэр.
– Тогда мы должны провернуть одну хитрую операцию – если ты не испугаешься.
– А именно?
– Украдем самолет, который должен лететь на Северный Полюс, чтобы обеспечить застрявшему там экспериментатору переправу.
– Отличная идея, скажите мне, как вас зовут, чтобы мне не запутаться ночью.
– ОК.
– ОК?
– Нет, нет, ОК – это значит: будет сделано. А звать меня Май.
Кетч споткнулся у самой кромки воды, куда они пришли, чтобы во время отлива набрать морских ежей, и глядя на которых попытаться додуматься:
– Как их сожрать, чтобы не было потом слишком больно.
– У тебя, что, припадок? – решил успокоить его парень. – Случайно, не эпилепсия?
– У вас?
– Так-то нет, но я ей пользовался в кругах отселе очень отдаленных, чтобы посмешить охранников, а мои друзья-товарищи в это время воровали хлеб.
– Мало давали?
– Наоборот, слишком много, чтобы можно было отсидеть весь срок, и поэтому люди часто уходили в побег, что в простонародии называется:
– Условно-досрочное освобождение.
– Условное, потому что намеревались вернуться назад? – удивился Кетч, уже сам не совсем отчетливо понимая, чему, собственно.
– Я назад больше не вернусь.
– Почему? Не хочется.
– Именно, мил человек, но главное, что ты пришел на стрелку, и поэтому я теперь только в небо.
– Будете работать Перевозчиком на Северном Полюсе?
– Хотел на Южном, но узнал, что там еще холоднее, поэтому согласился и на Северный. Май.
– Что?
– Ты спрашивал, как меня звать – вот ответ.
– Прошу повторить, я не понял: вы сказали Май?
– У тебя отличное произношение.
– Но этого не может быть.
– Почему?
– Потому что не может быть никогда. Май уже на Северном Полюсе, и более того: застрял там, как пробка с обратной стороны бутылки. В том смысле, что наоборот, внутри ее.
– Тогда называй меня просто Ма.
– Он и это словосочетание употребляет.
– Как, Ма – бессмертный? – спросил парень.
– Нет, просто, Ма – вездесущий.
– Сомневаюсь, ты что-нибудь напутал, парень. Это я вездесущий.
– Простите, но через чур много хвалебных эпитетов, давайте мне что-нибудь попроще.
– Лагерную кликуху?
– Думаю, подойдет.
– Батька Ма.
– Без Ма никак нельзя?
– Тебе не нравится это слово?
– Да, что-то слишком близко к Пирамиде жертвоприношений индейцев Майя.
– И это верно, парень, намечается великое жертвоприношение народов.
– Не думаю, мне кажется наоборот, жить скоро будет лучше.
– Так-то бы хорошо, но лучше без веселей не живет. Поэтому лучше и веселей – это и значит:
– Жертвоприношение началось.
– Какая-то непонятная мне логика, сэр, прощу прощенья, но до конца я вам не верю.
– Я сюда и прибыл, чтобы многие смогли проверить, прежде чем верить.
– Можно, я буду звать вас Черномор?
– Хорошо, тавтологично, но логично.
Самолет, уже с крыльями, стоял у кромки моря, и казалось, не ждал никого – просто дышал полной грудью перед дальними странствиями.
– Мы его украдем, – сказал Черномор, или Бат, как сам Кетч предложил его называть, чтобы абсолютно не запутаться в терминологии исторических событий, настигающих нас так быстро, что создать таблицу образов и их подобий – успеть нельзя.
– Не думаю, что самолет уже заправлен, – прошептал Кетч.
– Почему ты так думаешь? – спросил Бат.
– Не знаю, впрочем, именно поэтому.
– Почему, чтобы не угнали?
– Есс.
– Но здесь нет никого, кого они могут опасться.
– Ты думаешь, этот, как его, Ма-Ма не знает, что я здесь?
– Уверен.
– Почему?
– Ему сейчас не до тебя.
– Может быть, может быть. Будем надеяться. И знаешь почему? У нас нет другого выбора.
Бат пощупал бок самолета, как будто это был кит, выброшенный на брег пустынный и глухой в неведом царстве, в не совсем знакомом государстве.
– Что, стучит? – прошептал Кетч.
– Чё-то тихо.
– Может быть, они нас ждали? – опять чуть не заплакал Кетч, что такая важная операция по угону самолета может сорваться.
– Ты прав, парень, но только наполовину. Пойдем искать бензин.
– Он летает на керосине.
– Ничего страшного, разбавим морской водой.
– Это уменьшит его горючесть?
– Да.
– Только бы вообще не перестал гореть.
Они нашли за бугром целый штабель канистр, и задумались:
– Таскать их придется, как минимум до утра, а потом и сил лететь не останется.
– Тем более, это вообще не канистры, а бочки, – сказал Кетч. – Намучаемся по самые уши.
– Кого бы нанять, – согласил Черномор.
– Тут кроме них никого нет.
– Надо разбудить тех, кто не имеет отношения к контрразведке.
– Я их знаю, – сказал Кетч.
Он разбудил Кали, которая чуть не набросилась на него с упреками:
– Где ты был, мы тебя искали, – но он зажал ей рот ладонью и попросил разбудить Че.
– Ты решил угнать самолет? Но Че слишком дохлый, чтобы таскать тяжести.
– Я думал, у него всё прошло.
– Да, это так, но не настолько, чтобы еще и мускулы рук и ног выросли, как у этого, – она кивнула в дальний угол палатки, где, предположительно, спал Фи-Лин, или как его там?
Неожиданно поднялся вирусолог Ивановский, и сказал:
– Я буду вам помогать.
– Зря ты проснулся, – хотела опять уложить его Кали.
– Почему?
– И знаешь почему? Потом ты запросишь благодарности, а я буду уставшая, и так и так не смогу тебя отблагодарить за всё.
– Я согласен постепенно, – промямлил вирусолог.
– Нет.
– Почему?
– Я улечу с ними, ибо там на Севере Дальнем зависла моя любимая Щепка, и не могу больше терпеть, чтобы не спасти ее.
– Это двуместный самолет, – успокоил ее Ив.
– Серьезно? Я не знала. Можно по очереди ехать на нем верхом.
– Боливар, может и выдержит двоих, но сколько народу – это уже слишком. Ибо и я тогда полечу с тобой.
– В качестве кого?
– Как Доктор.
– Какой еще доктор?
– Доктор Живаго.
– Извини, но это уже через чур. Ибо: я вам не институтка для экспериментов.