Глава 3
Прибыла Кали и было, как выразился фигурально Май:
– Не хуже, не хуже.
– Вы с кем-чем нас сравниваете? – спросила Ка. – С Вавилонской башней, или с Пизанской?
– Это одно и тоже, милые леди, ибо Пизанская и показывает падение Вавилонской.
– В том смысле, что пала для того чтобы так и стоять раком до Конца Света?
– Да. Что значит: упавший – уже не споткнется.
– Тогда я так и буду называть мою любимую позу: Пизанская башня.
– Тогда я, – сказала Щепка, – Вавилонская.
– Напишите мне короткие рефераты на тему: чем они все-таки отличаются. Ибо я должен вас не путать, хотя бы в ночном полете.
– Я уже решила, – сказала Ка: – Люблю падать направо, она налево.
– Уточните, пожалуйста, координаты полностью, ибо Бета и Альфа, хотя и похожи, но имеют одно важное отличие:
– Очередь, в которой они стоят, – резюмировала Ка.
И решили определять местоположение все-таки не по Ориону или Сириусу, а по Полярной звезде, так как она ближе, вроде.
– Я люблю делать это днем, – сказала Щепка.
– Днем проще, будем ориентироваться по Солнцу. Тень справа – ложись, тень слева – уступи очередь.
– Это, если мы смотрим на запад? – спросила Кали.
– Да, у нас одни окна смотрят на океан в Турцию, где для нас восходит солнце, а другие, наоборот, на Швецию, где на мир смотрят через цветные стекла, и я не понимаю, зачем?
– Скорее всего, – сказала Майер, – хотят столкнуться с тем, кто так даст в лоб, что искры вызовут разноцветное сияние, и чтобы оно не затухало со временем, эти стекла и нужны:
– Радужные сны будут казаться не только ночью, но и днем, – констатировала Щепка.
Вот так, если люди учатся в университетах, им некогда заниматься этим прямым исследованием действительности – лишь бы запомнить, как взять все производные, а тут, пажалте:
– Других занятий нет, как только изучать эту действительность на практике.
Поэтому ребята из нижнего домика, так и называли благородных вам-пир-ш революции:
– Практикантки.
Но какой революции, пока додуматься никто не мог. И естественно:
– Трудно, трудно. – ибо почему-то кажется, что вечно то, чего, практически, и вообще-то не бывает, а если кто и додумается:
– Редко, – и вечное, не что иное, как Прошлое.
Поэтому им – Бутлерову, Бурову и Ивановскому – было первое, ужаснувшее их сообщение, сакральные слова Майера:
– Я принес вам Будущее.
– Ужас. – Но все тут же и задумались:
– Почему так страшно?
– Скорее всего, потому, – сказал Буров, – раньше будущее принадлежало каждому, и более того, только в мечте.
– Сейчас предполагается одно на всех, – сказал Бутлеров.
– И в реальности, – констатировал Ивановский.
– Что это может быть? – никто не знает.
– Я знаю, – сказал Кетч, входя в эту хижину, как ее называли наверху:
– Подполье, – что значит: находящееся под нами.
Сам-то Кетч вместе с Питом жил в соседнем сарае, под одиозным сообщением:
– Флигель.
Ибо, как и констатировал Пит – Владимир:
– Мы здесь гости.
– Что это значит?
– Значит скоро улетим в Ванкувер.
– Почему именно в Ванкувер, приснилось?
– Не знаю. Более того, есть какое-то сомнение, что именно в Ванкувер.
– Всё просто, – сказал Кетч: – Ванкувер будет потом, а сейчас мы сделаем пробный вылет в какой-нибудь другой город.
– Так, значит, наше будущее – это Америка? – сказал капитан.
– Или Австралия, – сказал Ивановский.
– Нет, точнее, да, завтра полетим в Америку, – выдохнул, как тяжелую ответственность полковник Бутлеров.
Все ахнули: никто не готовился к полету.
Самолет вывел планер, и исчез в тумане облаков, как будто его здесь никогда и не было.
– Ты знаешь, куда мы летим? – спросил Пит. Сегодня он был вторым пилотом – вел планер Кетч – Валера. И он хотел спросить Майера об этом, несмотря на то, что давно уже было ясно: Майера лучше не спрашивать, ибо после ответа будете знать не больше, а меньше.
Никто ничего не знает.
Но и сами руководители полетов знали немного, почти ничего, так как не хотели мешать Маю своими вопросами, как он выразился:
– Найти здесь Точку Опоры.
И все же Кетч сказал:
– Я так больше не могу лететь, ибо: скажите куда?
– Я не говорил? – спросил Ма, как будто встретил на вершине своей пирамиды очередного испытуемого и удивился:
– Ты кто, собственно?
Кетч хотел ответить прямо и зло:
– Нет, сэр! – но Пит опередил его:
– Спасибо, что напомнили, а то я чуть не забыл: в Америку, конечно.
– Почему? – решил добраться до логики этих реципиентов Ма.
– Вы ищете пирамиду, на вершине которой можно узнать правду.
– Так-то бы, да, милый мальчик, но не в этот раз. По крайней мере, не сразу. Сначала мы выполним вашу миссию.
– А именно?
– Вы познакомитесь с Авиа-Тором.
– Зачем? – спросил Валера.
А Владимир добавил:
– Это действительно очень важно, так как, если договоримся с ним, то свяжем Ялту и Техас в одно целое.
– Мы сможем ходить друг к другу в гости, как могли бы, но не делаем этого в наших Верхнем и Нижнем домиках? – спросил Кетч.
– Ну, не знаю, можно ли будет вот так просто, в домашнем халате, бродить оттуда сюда, но по специальному приглашению, как делал Очень способный Мистер Рип, думаю, получится.
– Но а нам-то какой смысл, в этом вашем открытии, закрытии всех заграждений? – спросил Владимир. – Мы, кажется, не получаем ничего.
– Я куплю вам шоколадный торт с изюмом и орехами.
– Этого мало, – ответил Валерий.
– Ну-у, пожалуйста, попросите сами чего-нибудь, – махнул лапой Май.
– Нам нужен личный канал связи с Техасом и его Ванкувером.
– Там нет никакого Ванкувера.
– С тем, что есть.
– Зачем вам связь?
– Честно?
– Только. Только честно.
– На случай вашей смерти, мистер, – ответил Владимир.
– Я никогда не умру, – ответил Майер.
– Так-то, да, возможно, но мы имеем в виду частично.
– Что значит, частично?
– Частично – это значит: тело ваше умрет, а мысли останутся.
– Ах, это! Да, мей би, мей би.
И прежде чем Майер успел продолжить, Владимир добавил:
– Мы не хотим стоять с поднятыми вверх в сторону Ориона руками, и задавать недвусмысленные вопросы по каждому пустяковому поводу.
– Связь!
– Связь!
Начали они молотить лапами – один по штурвалу, другой по навигационным приборам.
Ма посмотрел вниз, и сказал:
– Мы не пролетели Гнездо Кукушки?
– Может быть, – радостно ответил Валера.
– И что теперь, придется делать круг вокруг?
– Если бы Кетч не разбил навигационные приборы – нет.
– Развернемся и так! – радостно сообщил Валера.
– Как, так сказать, так? – не понял Май.
– Как обычно, наугад.
– Наугад мы может уйти в отрытый океан, а там – как иногда бывает – может не быть ветра для нашего э-э само-лёта.
– Тогда оставьте нам на память связь с Америкой.
– Но вы не того? не грохнете меня раньше времени?
– Раньше времени, мистер Икс, могут, конечно, кого-то грохнуть, но только не вас.
– Почему?
– Вы уважаемый человек, поэтому ваша смерть может наступить только вовремя.
– Вы знаете это время? – спросил Майер.
– Почему-то идет цифра шестнадцать, – сказал Пит.
– Это небесный огонь, – сказал Кетч. – он разрушит корону на башне.
– И двое упадут с разрушенной башни, – сказал Пит.
– Если башня – это я, то упадете с меня вы, – сказал Ма. И добавил: – Но в разное время.
– Капитан Буров сказал, что в шестнадцатом году рухнет Империя, а в семнадцатом возникнет другая, которой будет управлять девушка, одна нога которой опущена в воду, а левая рука поднята вверх.
– Это Сириус, – сказал Ма, – я оттуда.
– Вы с Ориона, сэр, – сказал Пит, – не путайте, пожалуйста, нас.
– Но у меня еще есть время, как вы считаете? – спросил Майер.
– Мало, – сказал Кетч.
– Больше, чем вы думаете, – сказал Майер – ибо шестнадцать – это не только шестнадцатый год падения империи, но одна тысяча девятьсот двадцать четвертый год моей консервации. Поэтому.
– Поэтому?
– Поэтому исчисляйте год своей смерти, исходя из даты моей, – определил Ма.
– Когда мы умрем, мы сможем приходить к вам в гости? – спросил Владимир.
– Думаю, что сможете и раньше, если разгадаете пароль-загадку Сфинкса.
В это время планер пошел вниз и упал в Мексиканский залив.
– Здесь мы точно не выплывем, – сказал Владимир. – Нет, точно, я чувствую, здесь что-то не то.
И действительно, через полчаса уже мимо них прошел катер на большой скорости, но только нагнал еще больше волну, и обрызгал.
– Не остановился! – удивились все. Даже Майер констатировал:
– Хотят, чтобы утонули, по крайней мере, не спаслись.
– А разница? – спросил Валера.
– Им нужен планер, – догадался Владимир.
– Верно, – подытожил Ма. – Надо его утопить.
– Тогда мы никогда не вернемся назад, мистер! – воскликнул Валера. – И более того, их либэ дих. Я его люблю.
– Пока он еще не утонул нужно его продать, – сказал Май.
– Как? – только и ахнули оба.
– Поставьте на нем цену, ибо я уверен, катер только для того и приближался к нам, чтобы понять именно это.
– Что именно?
– Продадим мы его или нет, или нас придется грохнуть. А умереть в Техасе не хочется.
– Почему?
– Не хочу конкурировать с древними пирамидами, которые здесь находятся в большом количестве.
– Жаль только, что у нас нет пера и бумаги.
– Рядом плавает что-то.
– Это фломастер.
– Вот из ит, фло-мастер. Впрочем, я сам вижу, что это банка с краской и привязанная к ней кисточка.
– Они знали наши намерения, продать катер? Прошу прощения, планер.
– А еще точнее, ему нужно только наше согласие на этот обмен планера на его катер.
– Это невозможно, и знаете почему? Тогда мы уже никогда не вернемся назад.
– Может быть, включить в договор пункт о возвращении нас назад?
– А смысл? Только один: мы этого Карла Мая оставим в России, пусть и не навсегда, то, по крайней мере, до двадцать четвертого года, когда я умру по летоисчислению этих пирамид, которые здесь находятся неподалеку.
– Его звать иначе.
– Как?
– Авиа-Тор.
– Вы думаете, это он?
– Да, это был он, уверен, Гови Ху.
– Если это он, то толку от него нам будет немного.
– Почему?
– И знаете, почему? Отец не даст ему денег на самолет, который мы должны построить в России, чтобы лететь э-э куда подальше от уже скоро начинающихся строиться там пирамид.
– Пирамид, однако, смерти.
И скоро Говард появился.
– Жаль, но через пять минут планер утонет, – сказал он.
– Мы согласны, – сказал Пит.
– Будут еще какие-нибудь предложения, может ужин в Амбассадоре с какой-нибудь знаменитой актрисой? Желаете поселиться в отеле Ритц?
– Ноу, сенкью, кроме денег на строительство большого самолета нам больше ничего не надо, – сказал Кетч.
– Только через несколько лет, сейчас у меня нет денег, – ответил Говард Х Младший.
– Тогда есть другой вариант, – сказал Майер.
– А именно?
– Мы оставим вас в заложниках, пока не получите наследство. И вы нам построите самолет в кредит.
– Кредит? В чью сторону, кредит?
– Потом вы его выкупите, и повезете нас.
– Куда?
– Туда, откуда уже не возвращаются.
– Если я откажусь?
– Вы никогда не узнаете тайны построения настоящего самолета, – ответил Ма.
И после нескольких перезагрузок было решено не делать:
– Ни того, ни этого. – А именно, Говард сам предложил остаться вместо него в Техасе Маю – планер не брал четверых – это первое ни, второе:
– Остался Кетч, – и благодарная Америка, что в ней не проделали 17-й и последующие годы для отправки на Орион копии, а скорее всего, наоборот:
– Самой всей России.
Сначала Май даже забрыкался:
– Мне здесь понравилось, я никуда больше не поеду.
– Вас просто вдохновила случайность: Дон Корлеоне предложил ему тридцать процентов со всех мафиозных операций в своём бизнесе, если войдет с ним в долю, а Лакки пятьдесят на всю оставшуюся жизнь, если отвалит из Америки восвояси, – как он выразился.
– И неизвестно: толи во всю Россию, толи на весь Млечный Путь.
И можно сказать:
– Провожали их с цветами.
Такой устроили фейерверк над Мексиканским заливом, что и при желании:
– Назад вам не прорваться.
И когда приводнились, как обычно, в Ялте, встречающая их Щепка только и спросила, не узнав Кетча в лицо:
– Как ты помолодел!
Получается, что из одной половины ее головы так и не дошло в другую:
– Ай, не он! – хотя на лбу было достаточно ясно написано:
– У меня есть деньги, чтобы тебя купить.
– Я согласна за бесплатно, – только и молвила переводчица Шекспира, нечеловеческим, можно сказать, языком, ибо ответила на его чистом американском, а думала:
– Я его не знаю.
Тем не менее, если связи с Орионом еще не было – с Америкой она уже была.
– Вот так просто вы ее проложили?! – радостно воскликнула Кали на банкете у Че в Верхнем Домике.
– Это было непросто, – сказал Майер, – мне пришлось пересилить себя, и отказаться владеть лесами и горами Ванкувера, нефтяными вышками Техаса, а также властью над половиной Чикаго и его мафией, и знаете почему?
– Почему?
– Они признали меня за родоначальника их древнего Ма-фиозного ствола, ибо Ма – и значит:
– Мафия в её мировом масштабе.
– Можно вы расскажете мне подробно и наедине о планах вашего э-э ма-фиозного предприятия.
– Нет.
– Почему?
– И знаете почему? Хочу, чтобы все!
– И Че?
– Он, что, святой?
– Нет, но у него больные легкие, – подбежала Щепка тяжело дыша, так как поняла: была уже на грани опоздания увидеть во всю красу Орион-нянина в костюме Человека Разумного наполовину. А на вторую – пока что никого не было.
И Майер торжественно сообщил всем собравшимся, что создаст эту вторую половину здесь на Земле.
– Это будет? – молвил Че, надеясь на взаимопонимание.
Но Ма неожиданно заорал, как будто его не поняли:
– Ты кто? Грибоедов, Пушкин, этот – как его – Лермонтов, авось Байрон?
Что ты из меня жилы-то тянешь, как будто готовишься написать автобиографию, хотя знаешь:
– Пока, перо покоя просит, я слишком много написал – четыре – практически – евангелия.
– Я не умру, – упрямо тявкнул Че.
– Что?! Что-с? Простите?
– Слишком много вопросов инопланетян, у нас здесь не игра Что? Где? С кем?
– Что же у вас здесь, позвольте узнать?
– Кто с кем хочет – тот и может, – решила примирить их Щепка.
– Да, он наш учитель, – высказалась и Кали.
– Хорошо, – согласился Майер, – тогда и я буду учеником.
Он неожиданно вскочил, забегал и ущипнул Кали за задницу, потом Щепку.
Многие ужаснулись, но Че это одобрил:
– Хороший финал моей трагедии Вишнево-смородинного сада: герой бегает по сцене и щиплет всех за жопу, как будто хочет изобразить пробу блюд на своей свадьбе.
– Отличная идея, милейший з-э, как тебя, Шекспи, сегодня и будет моя свадьба.
– Мы не привыкли плясать на шабаше ведьм, – опять решил нарваться Че на какое-нибудь новое открытие Ма. Но сам же добавил:
– С другой стороны: надо попробовать.
Вечером они пошли в ресторан, который находился прямо на прикрепленном к берегу корабле, под названием:
– Тихое Место, – которое, говорят, раньше называлось Чайка.
Че напился и предложил Ма сплясать на столе:
– Пока не принесли шампанское.
– Если это так здесь принято – я это сделаю, – ответил Ма.
– Да, здесь нет спиртного.
– Почему?
– Репетируют общество будущего, – решила помощь Ма понять происходящее Щепка.
– Трахаться можно, а пить даже шампанское нельзя? – очень удивился Ма. И добавил: – Значит, если я станцую на столе официантка принесет шампанского?
– Да, и со льдом.
– Хорошо, но тогда она будет моей сегодня.
– Именно, именно, дорогой сэр.
И он попросил песню:
– Чубчик-чубчик кучерявый, вейся-развевайся, чубчик на ветру, и карман, который был дырявый, но теперь понравился вору-грабителю банков, и не только частных, но и государственных.
И выдал такое антраше, что загляделись не только некоторые официантки, но и многие музыканты.
Вышла Кали с серебряным подносом и запотевшим кувшином на нем. Майеру пришлось затратить приличное количество умственной энергии, чтобы догадаться:
– Там и находится шампанское, – додуматься до этого просто так – было невозможно.
Ма, отдышавшись, предложил Ка выпить с ним:
– Тоже.
– Я только после работы, ибо так-то нам нельзя трахаться с гостями.
– Я только выпить предложил.
– Это одно и тоже.
– Хорошо, раздевайся.
– Мы еще не пили, я минут через тридцать принесу еще бутылку.
– В запотевшем кувшине?
– Да.
– Почему так долго?
– Могут заметить остальные гости.
– Могут отнять?
– Нет, но!
– Подождите, я догадаюсь: получить тоже самое, но без двойной переплаты!
– У вас ума хватило бы раздеть меня, а потом опять одеть.
Ресторан еще не закрылся, но и Щепка, и Кали, и еще какая-то телка пошли на берег, где был пляж, купаться. Куда делся Че – неизвестно.
Ма брел вслед за ними до тех пор, пока один парень не приотстал и посоветовал отвалить.
Ма вернулся в какой-то один из двух домов – верхний или нижний, – так он подумал, и принял решение:
– Они не считают его за человека.
Он поднялся в мезонин и к своему удивлению увидел Че, про которого думал, что он тоже ушел трахаться на берег моря.
– Что ты здесь делаешь? – спросили они одновременно.
– Они тебя тоже боятся? – спросили они еще раз вместе.
– Ко мне они уже привыкли, – сказал Че, – но всё равно немного боятся и, чтобы вспомнить юность ходят на пляж с ублюдками.
– Скотство.
– Да.
– Надо что-то делать.
– Человека Будущего, вы считаете?
– Именно, именно, дорогой мой, Че, люди не должны лазить друг другу в жопу, чтобы получать при этом удовольствие, ибо.
– Ибо? – Че тоже посмотрел на небо.
– Надо трахаться через Орион.
– Это лучше? – поинтересовался Че.
– Чем через жопу? Разумеется, и не только потому, что очень культурно, а это:
– Настоящее кино.
– Вот из ит, кино?
– Важнейшее из искусств, – ляпнул Ма.
– Как цирк?
– Да, но только всё по-честному, ибо борцы и иллюзионисты – это не одно и тоже.
– Иллюзионисты честные, а борцы: врут, врут и врут?
– Так-то бы да, сплошные договорные матчи хоть один на один, хоть все вместе.
– Да, одно слово: реслинг.
– Мы, – сказал Майер, – и попытался схватиться за голову – привычка, от которой отвыкал нечеловеческими усилиями воли, – пригласили с собой Эрика Вайса.
– Белого?
– Да, я разработал Белый План захвата Империи – пока не скажу какой! Впрочем, вы, как такой же, как я, любитель секса через з-з Орион, можете прямо сейчас узнать одну арльхи-важнейшую подробность:
– Он не поехал с нами, но выдумал, что будет здесь раньше нас даже. Так может быть?
– Гарри Гудини обещал приехать на наши э-э похороны?
– Почему похороны? На свадьбу.
– В том смысле, что из свадьбы сделает похороны?
– Наоборот.
– Кого будем хоронить?
– У нас нет выбора.
– Меня?!
– Почему тебя – меня! Надеюсь, вы не против?
– Против. Ибо, чтобы жить здесь – я должен умереть, но под руководством Гудини и по Белому Плану.
– По плану Гудини? – не совсем понял Че. И попытался схватиться за голову от ужаса, ибо в первую очередь подумал:
– Он и будет теперь Майером, посланцем старины глубокой из другого небесного архипелага.
И.
И еще неизвестно, что он не прав.
– Я боюсь смерти, прошу, не надо! – простонал Че, и попытался объяснить доступным языком, что и так скоро умрет:
– У меня чахотка намечается, посмотри на платок.
– Это менструация, – быстро ответил мастер Ма.
– Вот?! Что вы говорите, прошу повторить.
– Вы неправильно, скорее всего, меня поняли, маэстро, вы леди, но только в душе. Да, да, благородная принцесса цирка, имеющая свой вишнево-грушевый сад, и вся-то задача только решить, наконец: