Глава 2
– Не расстроился, – когда никто не применил против него газовую атаку собственного производства, если не брать в счет капусту, как одушевленного сокамерника.
– Это слово – сокамерник, сокамерники, – Майер часто повторял в планере, который, слегка не выдерживая его вес, шел и шел постепенно на снижение.
– Чему вы радуетесь, мистер? – спросил, не выдержав его ёрзания Кетч – кстати, ребята пока еще точно не определились, кто них Пит, а кто Кетч, поэтому часто говорили про себя, а думали:
– За другого!
– Что пароль совпал? – спросил Владимир.
– Что покидаете достопочтенные сосиски ради фляков господарских? – спросил Валерий.
– Я рад, что вы не пёрнули.
– Почему?
– Вам пришлось бы нас пристрелить?
– Нет, но пришлось бы остаться. А так хочется малинки.
– Вот их ит – малинка?
– Так-то бы, да, но это не для ваших еще не окрепших ушей.
– Секс?
– Хуже.
– Что может быть хуже?
– Джаз?
– Нет.
– Неужели, на самом деле вы так любите вирусологию?
– Да! Ибо это и есть: революция!
– Вот из ит, рэволюшен?
– Это Вирус.
– Нет, вы серьезно, или просто шутите?
– Вы никогда не слышали песню: Вирус мчится по Земле, чтобы скрыть себя в – слово на букву п.
– А-а! Так вы не из другой Галактики? – так сильно удивился Пит, что планер немного потерял управление и увеличил угол свой угол падения относительно Земли.
– Вы не можете помочь планеру выровнять полет? – спросил Кетч.
– Я уже не помню ни Альфу Центавра, ни Орион, ни Марс, ни Сириус.
– Как же не помнишь-те, если только об этом и болтаете? – спросил Пит.
– Начитался в последнее время в библиотеке Чайного Домика. И теперь лезет и лезет в башку, как: вижу море, вижу дом, вижу Щепку, а кругом есть приличненький содом.
Это был известный в кругах более-менее известных Че – любитель магии и некоторых экстрасенсорных сеансов одновременно, которые в часы свободные от ночного купания в море, он записывал на пальмовых листьях, специально для это цели отутюженных.
Щепка ему говорила:
– Мил херц, вы меня, извините, но последний ваш сеанс – это опупенно-трафаретный балаган.
– В том-то и дело, логичный Кувырок, что какая удивительная реальность кроется под этим, как вы изволили выразиться: опупенным трафаретом. Ибо думаем:
– Волны, – а это:
– Чайка. – И, следовательно, кто-то приближается к нашему берегу, как Ной:
– С Того Света. – Он послал ее вперед, не как весть: мы уже близко, а:
– По крайней мере хотели добраться до вас – если утонули в буре – а эта Чайка есть свидетельство, что мы не только:
– Были, – но мы здесь! Хотя и в законсервированном состоянии.
– Простите, но я вам не верю, – ответила благородно-готовая на многое, если не на всё, леди, невысокого роста, и очень похожая, как думали-мечтали Владимир и Валерий на мяч для игры в Америку, в виде ее:
– Бейсбола. – Секретные имена-псевдонимы из которого она им и предсказала.
– Еще один Чайный Домик? – спросил, свесив лысую башку вниз мистер Смит, но не в этом случае, так было в Англии, а здесь скрытый смысл – это, как и было запланировано:
– Майер.
Че спросил Щепку-Кувырка:
– Как ты думаешь, на кого он похож?
– Уверена, они выйдут из воды, как Черномор и два его богатыря.
– Богатыря? Ты не оговорилась, ибо только сегодня утром я от вас слышал:
– Не понимаю, как этим ребятам доверили везти сюда Вирус.
Да, таков был план полковника Бутлерова, везти инопланетный Вирус в Россию самим, чтобы его было легче контролировать, на что Ивановский возразил:
– Лучше не надо, мы не сможем от него избавиться.
– Неужели вам не интересно будет доказать то, во что никто не верит: Вирус существует.
– Это смертельный вирус, полковник, мы все погибнем, и знаете почему?
– Почему?
– Потому что никто не сможет поверить: убивать – его единственная цель.
– Убивать, чтобы жить?
– Нет, именно, что нет, мечта убивать у него выше жизни.
– Так не бывает, – сказал Бутлеров.
– Почти не бывает, но иногда есть, – ответил Ивановский. – Хотя не исключено, что он будет убивать ради жизни здесь Других.
– Людей, вы имеете в виду?
– Не знаю, кто это будет, не исключено, что такие же Вирусы. С программой: жизнь можно иногда допустить, но только, как:
– Рабство.
И думаю, вы выбрали правильно: детей он не примет всерьез.
– Вы считаете именно в этом их иммунитет?
– Нет, считаю, что в них есть, если так можно сказать, противоядие.
– Вы хотя бы предположительно можете сказать, в чем оно заключается? – спросил капитан Буров.
– Они не верят, что Вирус бессмертен, – ответил Ивановский.
– Да? Что-то не очень оригинально, ибо я – тоже не верю.
– Это вам только кажется. Как только вы его увидите – поверите.
– Ну, это мы скоро узнаем, – сказал Бутлеров, наблюдая в бинокль, как самолет идет на посадку, и скорее всего, не до тянет до берега.
– Нет, нет, сейчас вы это не узнаете, – заторопился Ивановский, – вы рухнете на пол от безнадежности, именно тогда, когда он вынет жало.
– Предвидение придет в последний момент, но будет уже поздно? – немного удивился Буров. – А они, значит, и тогда не поверят?
– Да.
– Из этого следует, что Вирус попытается от них избавиться, – сказал Бутлеров.
– Но не думаю, что сегодня, – сказал Ивановский, но тоже, как Бутлеров, посмотрев в бинокль воскликнул: – Он хочет утопить самолет!
– Не может быть, ибо вряд ли он сам так хорошо умеет плавать, что сможет доплыть сюда самостоятельно.
– Он верит, что мы спасем его.
– Нет, нет, – уже засмеялся Ивановский, – Майер начал свою атаку, но! Но не в один ход.
– Вы думаете? – Майер решил их напугать?
– Именно!
– Хочет научить их страху, – подытожил Буров.
Их дом находился тоже на горе, но ниже чем Цветник Че и Щепки, где должны были остановиться Пере-летчики.
Ребята испугались, потому что планер резко пошел вниз. И Пит даже пожалел:
– Мы слишком рано отделились от самолета.
Мне уже не поднять его вверх.
– Мы утонем? – равнодушно спросил официант Майер.
– Вы умеете плавать? – спросил Кетч.
– Да, но не на такое большое расстояние.
– Почему вы не боитесь? – спросил Пит.
– Я знаю, парень, что ты сможешь посадить планер даже на воду.
– Нет, я не умею садиться на воду, тем более без поплавков.
– Знаешь, что я тебе скажу: найди мель.
– О, мистер Майер, вы очень умный э-э донор, – сказал Кетч.
– Донор? Вы сказали: донор?
– Вас это удивляет?
– Так-то, нет, пожалуй, я именно донор, но почему вы решили, что я донор, который помогает людям?
– Просто, – ответил Пит, – до берега вы не доплывете.
– Да, но меня спасут, – ответил Майер.
– Спасибо, что сообщили о шпионе среди встречающих.
Майер очень удивился, когда планер сел на мель, тянущуюся далеко-далеко от берега. Он был уверен, что мелей здесь нет.
Далее, кто шпион, Ивановский?
Щепка Таня прожила несколько лет в Германии, где была завербована в свои сожительницы Роз Люкс, а потом к ним присоединилась и Клар Цет, хотя по сути дела никогда никуда и не отлучалась. Но они с Роз были, как два берега у одной реки – Щепки, которая думала, что это она вводит их в счастливый мир Декамерона.
Правда, Щепка-Кувырок поняла, что из нее может выйти очень слабый шпион, если она так долго думала:
– Эти фрау не в курсе, что любит из них, то одну, то другую.
В том смысле, что по очереди. Но они до некоторых пор имели мнение, что:
– Просто так – интересней.
Интересней иметь тайну. Но скоро все, и Татьяна в том числе, поняли:
– Знать всё – лучше.
И таким образом, как они решили:
– Предпочли Джованни Боккаччо Вильяму Шекспиру.
И только когда Щепка поняла это окончательно – вернулась в Россию, как его первая переводчица на язык родных ей любовников и любовниц.
Она не знала в лицо Майера, но знала, что опознать его можно в трех местах: на пляже, в бане и в постели, когда люди обычно снимают пижаму. Ибо на его плечах были наколки:
– Красная на правом плече изображала Розу Люкс, предположительно обнаженную сверху, а на левом Клару Цет – синего, и обнаженную снизу.
Эти подробности могут кого-то удивить, или даже шокировать, но не тех, кто их носил, или обладал с ними похожестью. Ибо давно – почти сразу после окончившегося детства – понимали:
– Шокировать человека можно только галстуком, неподходящим по цвету костюму, или носками не под ботинки.
Даже нос не под цвет лица – что значит: с пере-чего-то, и не только с перепоя, значит больше, чем если вы явились встретить его – или он вас – днем – представляете:
– Безо всего. – Ибо, как давно было ими усвоено:
– Человек красив и так. – И даже более того: намного больше, чем в одежде, не совсем понятно, в общем-то, для чего на Земле придуманной.
Ибо:
– Человек – это и есть наша одежда!
И тулуп из овчины на нем, если и нужен, то только для того, чтобы сделать овцу.
Так и было принято:
– Что человек на себя надел – та скотина он и есть.
В символическом плане так думали многие законодательницы мод, но не:
– На самом же деле, – в самом деле.
Только не эти ребята. И никто, кроме вирусолога Ивановского, полковника Бутлерова и капитана Бурова больше не знал, что это мировоззрение:
– Правда.
Именно Правда, как и было написано на его газете.
Но бестолковость людей доходит до таких степеней, что:
– Вот, что вижу – тому обязательно не верю.
Ему по голове хоть пачкой этих газет молоти – не верит, и не верит. Не верит, что Правда – это правда, а не наоборот:
– Я просто так погулять вышла, и вы, чтобы надо мной посмеяться.
Была еще одна валькирия, замешанная в этой истории переброски Майера в Россию, пока что в Крым, в Ялту, Шура Дом по прозвищу Кали, которая и пригласила Щепку в этот круг людей:
– Заинтересованных не только в риске, но и в его любви.
Риск по любви – это наш девиз, – так и запомни на всю оставшуюся жизнь.
И собственно, как считал Бутлеров, не все участники этой Комедии Жизни были в курсе:
– Чем они занялись на самом деле.
И все же капитан Буров высказал сомнение, что:
– Вирус один, – неужели?
– У него должен быть связной, – согласился Бутлеров. – По крайней мере, в замороженном состоянии.
– Вы думаете этот Связной даже не знает пока, что он не местный?
– Скорее всего. Так легче сохранить тайну до нужно часа, название которого мы даже не знаем пока.
– Не говоря уж о времени, – добавил капитан.
– Пока мы можем верить только Ивановскому, – резюмировал полковник.
Майер попросил поселить его:
– В верхнем домике.
– Мы с ними не знакомы, – ответил Буров.
– Конспирация? – улыбнулся Майер, – мне это нравится.
И он обернулся на спокойное море, только что чуть не поглотившее его, если бы перевозчики не заметили мель, идею про которую он сам им и подал. Потом у него была идея не дать им доплыть до берега, и достиг цели:
– Ребята поняли его и испугались.
Как испугались бы неизвестности. Но дождались лодки, хотя и с чувством:
– Неизвестного мрака. – Такого мрака, про который – им казалось – не знает и Майер, как будто он и сам был не только донором этого беспричинного страха, но и тоже:
– Его реципиентом.
– Впрочем, не похоже, что он чем-то разочарован, – сказал Пит.
– Наверное, нам показалось, – сказал Кетч.
– Вы ни о чем хотите сообщить? – спросил полковник Бутлеров.
– Нет, впрочем, извольте, там был этот, как его? – спросил Пит.
– Да, этот, – подтвердил Кетч.
Все недоумевали, но капитан Буров догадался:
– Там был страх, похожий на мрак.
– Да, – ответил Пит, – мы не боялись, стоя с ним на мели, но было так плохо, как будто, – он не договорил.
– Да, там был такой мрак, как будто будущего не только не будет, но и вообще:
– Нет.
– Что это значит? – спросил Ивановский. – О каком будущем вы говорите?
– О будущем Земли, – ответил Пит.
– И, кажется, даже больше, – добавил Кетч. – Я почувствовал себе Ловцом Снов, которые, нет, не то, что обязательно сбудутся, а они:
– Уже сбылись.
– Что вы на это скажете? – обратился полковник к Ивановскому, когда Пит и Кетч ушли наверх в свои комнаты.
– Не удивлюсь, если узнаю, что они решили спать не в разных, а в одной комнате.
– Неужели он сразу повел на них такую сильную психическую атаку? – удивился Бутлеров.
– Возможно и нет, – ответил Ивановский.
– Почему тогда они это почувствовали? – спросил Буров.
– Он несет этот мрак с собой, и не всегда, но иногда им от него веет.
– Веет?
– Да, несет, как попутным ветром.
– Именно попутным?
– Да, не Земля же встречает его неизвестностью, а наоборот:
– Это завихрение пришло за ним Оттуда.
– Откуда? – спросил полковник.
– Я точно не знаю пока, – ответил вирусолог.
– Давай как-нибудь покатаемся вместе?
– Я? – очнулась как будто от летаргического сна леди Кувырок.
– Я не умею кататься на водных лыжах, помогите научиться, – сказал с полуулыбкой Май-ер.
– Кстати, можно, я запишу ваше фамилиё? – спросила она.
– Зачем, для надгробного памятника? Впрочем, извольте.
– Ну, как правильно: Майер, или Май-ер?
– Возможно даже Ма-йер, – ответил официант из Чайного Домика в Альпах.
– Что значит – Ма?
– Майя.
– Значит, вы прибыли с Того света?
– Ты нашла основания, чтобы принять такое решение?
– Если только вы действительно прибыли ради жертвоприношения.
– Если вы намерены выпытать у меня тайну, – ответил Майер уже на катамаране, – то напрасно.
– Почему?
– Вы не знаете, почему нельзя узнать тайну?
Она нагнулась, чтобы поймать любопытную рыбку, и поймала её.
– Нет.
– Я вам не верю.
– Почему?
– Вы пишите что-то из Шекспира?
– Да.
– Тогда – если вы пишите правильно – узнали не только, как сохранить тайну, но и как ее узнать.
– Да? Продолжайте, пожалуйста, ибо теперь я точно верю: вы что-то знаете.
– Вы думаете, Отелло был неправ, что убил Дездемону? – спросил Майер.
– Не могу сказать точно. Но, понимаю, что по-вашему, он убил наугад, так как не мог знать тайну, которой нет. В том смысле, что нет:
– В её голове.
– И?
– И? Ах, да, и. И попытался сделать Перевод!
– Вот это верно, и значит, милая дама, вы для меня опасны, так как можете сделать перевод, открывающий тайну, которая мне самому:
– Неизвестна!
– Ах, вот оно что, я вам нужна, как переводчик Правды.
– Да, но боюсь, не найду оснований – после всего – оставить вас в живых, милое дитя, уже за один катамаран узнавшее намного больше, чем я ожидал.
– Вы не думали о том, я и есть ваш Связной?
– Нет, и знаете почему? Связной должен быть из Не-отсюда. А ты Земная, может быть, и любовь, но земная.
– Как тогда я могла сделать правильный перевод?
– Ты только догадалась, милое дитя, как и зачем делается перевод, но еще не сделали его. Более того, не ответили на вопрос:
– Прав был Отелло в измене Дездемоны, или ошибся?
– Думаю, что всё-таки он ошибся, но точно сказать не могу.
– Верно, ибо тогда надо сказать: почему?! И когда ты найдешь ответ, тогда только можешь быть уверена, что ты:
– Мой Связной из другой Галактики.
– Думаю, это выше моих сил.
– Тогда ты, как и все здесь – жертва, которую принесу, чтобы узнать то, чего пока мне еще неизвестно.
Удивительно, но этот же вопрос Ивановский задал одному из летчиков-планеристов, а именно Питу, и парень, почти не задумываясь ответил:
– Отелло понял, что Дездемона изменила ему с Будущим, а сам он, значит, был из Прошлого.
– Не наоборот?
– Не наоборот ли? – переспросил парень. – Не знаю.
– Почему?
– И знаете, почему? Пока для меня координаты прошлого и будущего – одинаковы.
– Тогда, как тебя понимать, товарищ, Маузер?
– Я еще не понял, кто я Маузер или Сэр.
– Ты уверен, что сэр не может быть с маузером?
– Да, сэр не летает, но ездит верхом, и с Кольтом.
– Вы уверены?
– Нет. И знаете почему? Ко мне иногда выходит на связь какой-то парень.
– Ты знаешь его позывные?
– Авиа-Тор.
– Что такое Тор, ты знаешь?
– Думаю, он тореадор, выступает на в боях с быками.
– Сомневаюсь, что это правильно, – сказал Ивановский.
– Хорошо, я как-нибудь слетаю к нему в Америку, и поинтересуюсь, что это за Авиа-Тор.
– Ты знаешь, где Америка?
– Думаю, не дальше, чем лучше, но, надеюсь не на Орионе, ибо я еще в детстве слышал предсказание, туда я не долечу. Что-то случится.
– Хочешь, я сыграю с тобой Отелло? – спросил Майер на очередной прогулке по морю.
– Спасибо, лучше возьми и съешь-те Ка.
– Вот из ит, Ка?
– Подруга, скоро приедет на каникулы из французской Сорбонны.
– У тебя есть французский одеколон Богарт? – спросил Ма.
– Зачем?
– Я хочу, чтобы ей понравился мой запах.
– А обычно?
– Что, обычно?
– Обычно ты чем пахнешь?
– Так говном, наверное, хотя не знаю, сам я не чувствую, но судя по тому, как все меня боятся – значит, говном.
– Может быть, вам сходить в баню? – спросила Щепка.
– Вот из ит, баня? – не понял Майер.
– Как море, только маленькая, и вода горячая.
– Совсем горячая?
– Да, отмыть можно многое.
– Даже грехи?
– У вас они есть?
– Им не обязательно быть сейчас – но пахнуть они могут, как будущее.
– Всё-таки вы не намерены отказаться от втемяшенной вам где-то в Космосе идеи о всемирном жертвоприношении? И знаете: я приглашу в гости Кали, она лечит вашу безысходность стаканом воды.
– Так просто?
– Да, мир – это стакан воды, следовательно, и так можно лепить из него любую форму правления, не обязательно не только сажать на кол, колесовать, четвертовать, сжигать на костре.
– Очень, очень интересно. Когда она приедет?
– Вот сегодня к вечеру и приедет.
– Надо куда-то отослать вашего команданте Че.
– Вы думаете, он будет стеснять вас?
– Я об этом не думал еще, но знаю: хочу сделать Вилку.
– Вот из ит, вилка? – удивилась даже Щепка, знавшая все переводы этого дела на язык тех мест, где мы пока что находимся.
– Я вам покажу.
– Нет, нет, я вас боюсь, как Отелло. Потому что вы сначала, да, а потом сами же найдете повод приревновать меня к Кали.
– Вы думаете, что кого-нибудь из вас я принесу в жертву?
– Боюсь, что обеих.
– У меня есть рекомендательные письма из Германии, Швейцарии, Франции, Бельгии и Люксембурга, что меня там уже нет, а.
– А?
– А все так и остались там живы.
– Может быть, они уже муми-фицированы?
– Так уже никто не делает сейчас, как в Египте, где покойникам придавали живой вид, а живым покойников, из знаете почему? Форма уже настолько связана с содержанием, что почти буквально отражает его на лице.
– Не могли бы вы доказать, что не могут быть вариации?
– Вари-акции?
– Ну, или так.
– Вы думаете, что при мне всё было, как обычно, а через неделю все сдохли?
– Нет, не сдохли, как вы изволили сообщить, а изменились, и неизвестно, что из этого лучше, ибо вдруг они не могут даже выйти из дома, пока их не затрахают до бесчувствия.
– Как лошадь? – деловито поинтересовался Ма.
– Нет, не как лошадь, а наоборот, как автомобиль, который, чтобы ему было хорошо, надо заправить под самую горловину бензо его бака.
– По самые уши, вы говорите?
– Ну, или так, как вы сообщаете, или так, чтобы мурашки перестали по спине бегать при виде вас.
– Умри, но с наслаждением! – так вы подумали? Нет, пока еще рано думать о смерти крылатой. Но, а с другой стороны, вы правы: время летит даже быстрее автомобиля марки Тюрка-Мери, который вы мне приготовили. Я хочу Роллс-Ройс на гусеницах.
– Здесь не бывает зимы.
– Тем не менее, скажите спасибо, что я не прошу летающий автомобиль.
– Аэростат? Надо подумать.
– Купите мне Монгольфьера, я боюсь летать на Ку-Ку с этими оборванцами.
– Это не Ку-Ку, который еще в проекте, а планер Гер-Мания. От слова, лететь куда был специально спланирован.
И не перебивайте, ибо Гер – это место, а Мания – всегда:
– Величия.
– Место Величия, – повторил Ма слова Щепки. – Я сразу не догадался.
– Это что-нибудь меняет?
– Да, как два человека меняют одного.
– Меняют на что, на кого, простите?
– Одного на два, – констатировал Ма.
– И вы это уже чувствуете?
– Достаточно того, что я знаю.
– Из вас выйдет отличный абстракционист.
– Вот из ит?
– Художник, такой как Пабло Пикассо, Ван Гог, Тулуз Лотрек, и еще один, работает мастерком вместо кисти, а получается: правда.
– Сезанн.
– Вы знали?
– Нет, вы только что мне сами сообщили это имя, и не только, но я увидел его полотна:
– Настоящего будущего.