V
Ретагор почувствовал, что у него затекла рука, и он аккуратно подтянул ее к себе, отчего Арлетт слегка заворочалась, но не проснулась. Он поцеловал ее в затылок и, обняв, прижал к себе.
Луна ярко светила в открытое окно, но не из-за этого Ретагору не спалось. Тем более не от пережитой бурной и полной страсти любви, которая раскрыла его и Арлетт друг перед другом настолько, насколько это только возможно. Ретагор провел рукой по ее грудям, животу, опустился ниже, чувствуя, что его опять охватывает дикое желание. Он поцеловал ее в шею и, немного отодвинувшись, лег на спину. Сон не шел, хотя он понимал, что уже очень поздно, скорее даже очень рано. Его тело требовало покоя, сна, отдыха, но голову распирали мысли, они не давали ему успокоиться. Стоило ему закрыть глаза, он вновь видел лицо Харника, там во дворе, слышал вновь его слова, заново ощущал все свои переживания, чувство недоверия, восхищения и причастности к чему-то далекому, таинственному и опасному. Вновь он слышал его слова, сказанные тогда.
– Зло готовит наступление. Самое настоящее. Падет все, что мы, люди, создавали десятилетиями, столетиями, может быть даже человечество будет вовсе уничтожено, а если и нет, то будет прозябать в болоте нищеты и невежества, – заявил тогда Харник. – Нам трудно прогнозировать последствия. И еще труднее этому противостоять. Но надежда остается. Поэтому я должен возвращаться в Хунтехант как можно скорее. Но я хочу, чтобы ты пошел со мной. Мне одному не справиться. Я понял, что ты не особенно веришь всему, что я говорю, но я хорошо заплачу. Больше чем ты получишь за подобную работу…
Ретагор задумался. Он посмотрел на сидевшую Арлетт. Харник прав – он думал, что тот если и не помешавшийся на манускриптах фанатик, то по крайней мере сам вряд ли многое понимает из того, что говорит. Обтекаемые фразы, мифическое Зло, способное поглотить всё и вся… Вначале Ретагор думал, что Харник просто темнит, но потом понял, что тот сам толком ничего не знает. Возможно, что-то и было в этих древних письменах, но тогда почему о природе этого самого зла там практически нет ничего. Или эти, как Харник их называет, ученые сами ни в чем не разобрались? Так или иначе, в эти сказки сложно поверить.
– Вы правы, я не верю в это. Я не говорю, что не верю вам, напротив, похоже, что вы уверены в своих словах. Но вот смысла в них маловато.
Харник поднял руку, как бы останавливая его:
– И я об этом, и я об этом. Можешь мне не верить, не верить в мои предположения. Но я прошу тебя сопровождать меня. Если эти люди идут по следу, мне не сдобровать.
Надо признать, Ретагор раздумывал недолго.
– Хорошо, я согласен. Но с этого момента делайте, как я скажу. Итак,…
Когда он попрощался с Харником и ушел в сторону ворот, увлекая за собой Арлетт, Харник направился в противоположную сторону – туда, где находился Морур, когда было свободное время. Арлетт, увлекаемая Ретагором, молча вышла вместе с ним за ворота и только тут немного пришла в себя и остановилась.
– Я ничего не поняла, – сказала она. – Мне казалось, что его рассказ тебя заинтересовал. И вообще, что ты относишься к этому серьезно.
Он обнял ее и поцеловал.
– Он относится к этому серьезно, а мне необязательно. Возможно, что все эти бредни про какое-то Зло и выдумки, но то, что он в опасности – это реальность, – ответил он после этого, и Арлетт больше не стала ничего спрашивать.
Остаток дня они провели, гуляя по ярмарочной площади, наблюдая за представлением трубадуров, потом зашли в какую-то таверну перекусить и, наконец, вернулись в гостиницу Морура уже поздно вечером. Рангор и остальные уже были здесь, успели еще до их прихода поужинать и теперь ждали Арлетт, чтобы, учтиво попрощавшись с Ретагором, пуститься в обратный путь к себе в деревню. Ночевать здесь они не намеревались. И они были немного удивлены, когда она вежливо отправила их без нее, сказав, что вернется завтра, а сегодняшний вечер собирается провести с Ретагором. Рангор слегка скривил губы, но ничего не сказал, а Нектор и девушки толкнули друг друга локтями и громко и понимающе рассмеялись.
Арлетт задиристо вздернула подбородок, говоря всем своим видом, что готова дать отпор любому, кто что-либо скажет по этому поводу или по поводу ее легкомысленного поведения. Однако таковых не нашлось, и Рангор с кампанией, долго и горячо попрощавшись с Ретагором, отправились восвояси. Они же направились в сторону входа в гостиницу.
Они поднялись на этаж и направились по коридору. Подойдя к двери комнаты, в которой он ночевал накануне, Ретагор открыл ее, и они вошли. Арлетт остановилась посреди комнаты и повернулась к Ретагору лицом. Она сняла с себя легкую накидку и осталась в одной полупрозрачной блузке. Ретагор, сладко улыбаясь, смотрел на нее снизу вверх. Она подошла вплотную и, наклонившись к лицу, поцеловала в губы.
А теперь он лежал с открытыми глазами, не в силах заснуть, хотя чувствовал блаженную усталость, томность и потребность поспать. Мысли не давали мозгу отключиться. Комната уже не была освещена так ярко, как еще несколько минут назад, – видимо, луна склонялась низко над горизонтом на западе. Что же это такое со мной, подумал Ретагор.
– Все думаешь? – вдруг раздался полусонный голос Арлетт.
Ретагор от неожиданности чуть не подпрыгнул на кровати. Он вздрогнул и повернулся к ней. Она приподнялась и облокотилась о спинку кровати и серьезно, внимательно посмотрела на своего возлюбленного.
– Ты так и не заснул, дорогой, – проговорила она. – Вы планируете выйти на рассвете, тебе нужно поспать.
Она помолчала минуту.
– А знаешь, я очень удивилась, когда ты сказал, что согласен сопровождать его. Мне казалось, что ты вот-вот просто пошлешь его к черту.
Ретагор поднялся и сел на кровати.
– Мне самому так показалось, но в какой-то миг подумал, а почему нет? Зло – не Зло, какая разница, кто наниматель, а заплатит он неплохо.
– И все? – усмехнулась Арлетт. – Только деньги?
Ретагор пожал плечами:
– Может, и не только. Может, для успокоения души и совести. Если с ним произойдет что-то здесь, меня будет мучить чувство вины. Но вот когда он покинет… пределы моего обозрения, меня это больше не будет касаться. Ни он, ни его рассказ.
Но Арлетт покачала головой и вдруг заговорил совсем о другом.
– Завтра… сегодня ты проводишь меня до моей деревни, сделаешь несколько красивых обещаний и скроешься из виду навсегда. Послезавтра ты и не вспомнишь моего имени. – Арлетт говорила спокойно, почти бесстрастно, где-то в глубине ее голоса слышалась горечь, обида и будущие слезы.
Однажды, пару лет назад, при совершенно иных обстоятельствах один человек, безграмотный пожилой пастух сказал ему, что хоть у него внешность взрослого, сильного мужчины высокого роста и широкого в плечах, с руками, привычными к оружию и кулачному бою, внутри он еще неповзрослевший подросток. Почему-то сейчас он вспомнил этот эпизод. Потому что понял, что только подросток может жить и думать, как он, только сегодняшним, в крайнем случае, завтрашним днем. Арлетт увидела в нем тоже большого подростка, и то, что она говорила, как раз и подходило к тому образу, который в нем люди видели. Ему вдруг захотелось, чтобы это раз и навсегда закончилось.
– Я не хочу с тобой расставаться, Арлетт, – сказал он твердо. И он говорил искренне.
– И как это ты представляешь? – Что это в ее голосе – надежда?
– А что такое?
– По-твоему, я буду бродить по твоим лесам?
– Я устал от бродяжной жизни, – сумрачно сказал он. – Я хочу быть с тобой.
Арлетт молчала несколько минут. Ретагор тоже ничего не говорил – он ждал ее ответа, ее реакции.
– Знаешь, Ретагор, – наконец проговорила она. – Ты можешь поселиться со мной, но тебя всегда будет тянуть на волю, какой ты ее представляешь и знаешь. А я буду каждый день бояться, что этот день последний, когда ты со мной. И что, уйдя на охоту, ты больше не вернешься.
– Ты не оставляешь мне шанса!
– Ретагор, ты забываешь, что ты так и не заснул сегодня.
Он удивленно посмотрел на нее:
– А это при чем?
– При том, что тебя тяготят любые рамки. Даже стены дома, – сказала Арлетт с такой убежденностью, что Ретагор удивленно уставился на нее.
– С чего ты взяла?
– Я знаю.
Ретагор откинулся на подушки и нарочито громко засмеялся:
– Каждый, кому не лень, заявляет мне, что прекрасно меня знает. Даже получше меня самого!
– Ничего в этом смешного нет. Я, действительно, знаю. И дело не во мне или ком-то еще.
– А в чем?
– В ком. В тебе. Ты живешь, словно бы в каком-то тумане. Ты сам себя не знаешь, ты, мне кажется, вообще никогда не задаешься никакими вопросами.
– Почему же, бывает, что задаюсь. Как срезать путь или обойти болото?
Арлетт раздраженно махнула рукой, и покрывало спало с нее, обнажив высоко поставленные маленькие юные еще груди. Ретагор невольно перекинул взгляд, и она резко запахнулась вновь, слегка покраснев.
– Вот именно об этом я и говорю! Все тебе шутки.
Ретагор резко выпрямился и схватил ее за плечи:
– Я никогда не был серьезнее, чем сейчас, когда говорю тебе, что хочу остаться с тобой!
Арлетт встала и накинула на себя одежду, после чего обошла кровать и села с его сторону. Он подтянулся и сел, упершись спиной в стену.
– Я не знаю, сколько времени займет твой путь туда и обратно. Но я буду ждать тебя. Столько, сколько потребуется.
Он молча обнял ее, ее голова покоилась на его плече. Он хотел было что-то сказать, но вдруг раздался стук в дверь. Ретагор вскинул голову, Арлетт боязливо замерла. Стук повторился. Негромкий, деликатный, но при этом настойчивый. А следом тихий голос позвал:
– Господин! Это Морур. Нужно поговорить.
Ретагор за несколько секунд оделся и подошел к двери. Распахнул ее и увидел Морура на пороге. Тот был наспех одет и трясся от страха. Ретагор быстро оглядел коридор – никого, и затащил хозяина внутрь комнаты.
– Говорите.
Морур уставился на него, словно в первый раз в жизни видел. Похоже, что он испуган не на шутку, решил Ретагор.
– Господин, внизу двое человек, они спрашивали господина Харника, я ответил, что тот днем уехал, как вы приказывали, потом они спросили вас. Сказали, что знают, что вы здесь и чтобы я вас позвал, если мне дорога жизнь, – Морур говорил быстро. Странно было видеть этого всегда уверенного в себе человека в таком состоянии. Эти двое, внизу, монстры что ли какие-то?
Но вслух Ретагор этого не сказал. Напротив он постарался его успокоить.
– Не переживайте, я спущусь. – Он обернулся к Арлетт. – Соберись поскорее и будь в соседней комнате. – И вновь повернулся к Моруру: – В ней никого?
Тот покачал головой:
– Как договаривались…
– Тогда пошли.
Внизу за одним из пустых столов, почти в полной темноте сидели двое. Монстры-не монстры, но такие кого хочешь напугают, мелькнуло у Ретагора в голове, когда он бегло окинув их бородатые смуглые хмурые физиономии. Одеты они были в какие-то шкуры, на поясах висели кривые кинжалы. Опасный сброд, но точно не те, кого он оставил в лесу. Значит, их действительно целая банда.
– Плохо прячешься, – произнес один из глухим голосом. – Мы тебя нашли еще днем, но тогда еще не решили, что делать.
Ретагор встал перед ними, глядя снизу вверх.
– Если бы я прятался, никто бы меня не нашел. А прятаться от таких как ты я не привык, – голос его был ровным. Кого бы они не старались напугать, его напугать им не удалось.
Второй при этих словах зарычал и попытался встать. Первый одернул его жестом и посмотрел на Ретагора:
– Убивать тебя у нас нет приказа. Пока только поговорим.
– Говори.
– Уговор будет такой: ты выводишь нас на Харника, мы оставляем тебя в покое.
Ретагор не был удивлен. Он приблизительно этого и ожидал.
– Нет, уговор будет иной: оставляете меня в покое, и останетесь в живых. Что касается Харника, я понятия не имею, куда он направился.
Бородач с усмешкой покачал головой:
– Ты не понял. Мы знаем все, знаем, где живет твоя подружка. Ты можешь исчезнуть. На время. Но мы убьем сначала ее, потом тебя.
На лице Ретагора не дрогнул и мускул, хотя подобного он, признаться, не ожидал.
– Не мужское это дело угрожать такими вещами, – хмуро произнес он, пытаясь придать голосу оттенок сломленности. Пусть думают, что он поддался на шантаж. – Мужское дело драться, а не…
– Оставь свою мораль самому себе, – грубо оборвал его бородач. – Сейчас не время. Нам нужен Харник, чего бы это ни стоило. Не согласишься, зарежем девчонку.
Ретагор отвернулся, делая вид, что раздумывает, через несколько секунд повернулся к визитерам вновь.
– Ладно. В конце концов этот Харник лишь наниматель. Своя шкура дороже.
Бородач усмехнулся.
– Правильно, мыслишь, мальчик. В лесу бы так…
Ретагор деланно отмахнулся:
– Что было, то было. Короче, я приведу вас к Харнику. Но сначала заберу девушку и спускаюсь. Ждите на улице.
Бородач поднялся.
– За идиотов нас принимаешь? Ты останешься здесь, а вот он, – он махнул головой в сторону Морура, который все это время жался за стойкой, – приведет девчонку.
Ретагор кивнул:
– Будь по-вашему, – и добавил, обращаясь к Моруру: – Делайте, что они велят.
Морур отклеился от стены и направился к лестнице. Поднявшись на несколько ступенек, он повернулся посмотреть на Ретагора. Тот стоял, небрежно опираясь о стол, ха которым продолжали сидеть двое похожих на бродяг убийц. Когда через минуту он спускался по той же лестнице вместе с Арлетт, картина была совершенно иная: бородачи лежали без движения, а Ретагор направлялся как раз к лестнице.
– А, вот и вы, отлично. – Его голос немного дрожал. – Времени мало, нужно убрать их подальше, Морур.
Морур по-прежнему выглядел испуганно, но былая уверенность постепенно возвращалась к нему.
– Закопаем их на заднем дворе.
Когда через час они с Арлетт покидали гостиницу Морура через потайную калитку заднего двора, уже светало, поэтому они торопились. Ретагор лишь на несколько секунд задержался, чтобы сказать на прощание Морура:
– Если что, мы ушли вместе с теми двумя. Ничего больше вы не знаете, иначе…
– Не продолжайте! Господи упаси!
Еще минут через десять Ретагор постучал к окошко неказистого домика на окраине Велина. Им открыли, и они прошли внутрь. Тот, кто им открыл, даже не показался, так и исчез в каком-то коридоре. Из задней комнаты вышел Харник, он был одет по-походному, поверх камзола была наброшена неприметная накидка.
– Почему так рано?
– Планы изменились, – ответил Ретагор. – Выходим немедленно. Расскажу по дороге.