Генштабист в двух войнах России
Андрею Васильевичу Чернышу досталось прожить долгую жизнь. Он родился 12 (25) октября 1884 года и скончался 27 декабря 1967 года. А. В. Черныш не относится к числу известных персон Великой и Гражданской войн, хотя активно участвовал в обеих. Публикуемые мемуары написаны в эмиграции, как и многие сотни других подобных воспоминаний, и извлечены из Государственного архива Российской Федерации, куда они попали из знаменитого Пражского архива.
Воспоминания разбиты на блоки, с внутренним оглавлением. В пометках к названию мелькает фраза о воспоминаниях «других участников». Видимо, Черныш собирался или пробовал собрать воспоминания сослуживцев либо использовать их в работе. Так поступали многие мемуаристы русского зарубежья. Однако в результате перед читателем – собственно воспоминания А. В. Черныша. Можно предположить более обширный замысел автора, который по каким-то причинам не состоялся.
Некоторые мемуаристы пишут, не ориентируясь на публикацию, – пишут для себя, делятся пережитым с детьми. В случае с А. В. Чернышом публичность явно предполагалась. Он делает примечания и пояснения для будущего читателя, в оглавлении есть пометки, как следует перекомпоновать разделы. Наконец, сам выбор тем: обстоятельный очерк первых недель войны, затем боевые эпизоды из позиционной борьбы на протяжении года (в 1915–1916 годах) и, наконец, первый период пребывания в Добровольческой армии (август – октябрь 1918 года) – время тяжелейших боев в Ставропольской губернии. Сам выбор сюжетов для освещения в мемуарах характеризует воспоминателя. Из весьма богатой боевой службы многое осталось «за кадром». Нельзя сказать, чтобы он гнался за красочностью и «батальностью» изложения. Да и выдающимся литературным даром автор, пожалуй, похвастаться не мог. Вероятно, Андрей Васильевич прежде всего выбрал сюжеты, оставившие наибольший след в душе.
Обозначим основные вехи биографии мемуариста, хотя сколько-нибудь полного биографического очерка дать пока невозможно. Кубанец, родом из Ейска, православный. В службу вступил 31 августа 1901 года, имея за плечами четырехклассное городское училище. Затем последовала учеба в Тифлисском пехотном юнкерском училище. Из училища Черныш выходит подпоручиком (22.04.1905) в 89-й пехотный Беломорский полк, а затем служит в 141-м Можайском – именно этот полк Черныш называет в тексте родным. Первый кадровый состав Можайского полка погибнет в начале Великой войны, в несчастливом наступлении в Восточную Пруссию. Справочные издания показывают участие Черныша в Русско-японской войне 1904–1905 годов, однако ни Беломорский, ни Можайский полки на эту войну не отправлялись. Очевидно, был добровольный перевод молодого офицера в действующую армию. Правда, после окончания училища у добровольца уже не было шансов поучаствовать в баталиях – война заканчивалась. Служба приносит следующие чины – поручика (09.08.1908) и штабс-капитана (09.08.1912). В 1912 году Черныш успешно завершает учебу в Императорской Николаевской академии Генерального штаба. По выпуску из академии приказом по Генеральному штабу № 27 за 1913 год он прикомандирован к своему 141-му Можайскому пехотному полку на год для командования ротой. Это так называемый строевой ценз, который обязаны были отбыть офицеры Генерального штаба, основная служба коих отныне предполагалась на штабных должностях. На Великую войну наш герой выходит обер-офицером для поручений при штабе 17-го армейского корпуса. Вскоре последовал чин капитана (09.08.1914). С 28 июля 1915 года он занимает должность старшего адъютанта штаба того же корпуса, то есть заведует всем штабным делопроизводством. Именно об этом периоде службы рассказывается в публикуемых мемуарах.
Начинаются воспоминания обстоятельным рассказом о начале войны на австрийском участке фронта. Капитан Черныш – офицер штаба корпуса, и с этой весьма выигрышной для читателя позиции дает подробную и обстоятельную панораму похода к границе и первых месяцев войны. 17-й армейский корпус не выделялся особыми качествами, в этом смысле как раз и показателен. В начале войны он терпит чувствительное поражение, затем действует ровно, с успехом – в наступлении 1916 года. Мемуарист дает характеристики командирам, описывает настроение частей, слухи и многие другие сюжеты, которых не найти в официальной документации. Некоторые из упоминаемых действующих лиц впоследствии писали сами, так что читатель имеет возможность сопоставить разные мнения об одних и тех же событиях. Например, обстоятельный очерк о второочередных (состоявших из призванных запасных) дивизиях уже в эмиграции опубликовал генерал Симанский[1]. В 17-м корпусе он командует как раз такой – 61-й пехотной – дивизией, которой трудно дались первые бои. Генерал на ее примере показывает слабые места русской мобилизации и организации подготовки к войне.
Жизнь штаба в условиях начавшейся войны, сам переход к фронтовому быту описаны очень интересно. В числе прочего отмечены сюжеты, постфактум вызывавшие повышенное внимание писателей русского зарубежья. Это поколенческая разница – военная молодежь и немолодой генералитет. Среди генералов, как мы видим глазами А. Черныша, встречались комичные фигуры, просто не отвечавшие задачам новой, невероятно масштабной и непривычно технологичной войны. Таков у Черныша инспектор артиллерии корпуса генерал Развадовский. Генштабовская молодежь несла значительную часть рутинной нагрузки; три молодых капитана в шутку звались «тремя китами», на которых держалась штабная работа.
В то же время читатель видит и хороших офицеров среднего поколения: таков начдив генерал Булатов, ушедший «на корпус», на повышение. Отметим, что на сегодняшний день его судьба после 1917 года неизвестна. Яркий заслуженный боевой командир исчез для историков в круговерти междоусобицы. Таких судеб – сотни. На походе на Черныша была возложена организация службы связи – нужнейшая и неблагодарная служба, как он сам пишет. Сразу же выяснилось, что по мобилизации в команду связи штаба присланы люди, не имеющие представления о телефоне. Обучение на ходу, на походе оказалось единственно возможной реакцией на просчет мобилизационного планирования.
Воспоминания позволяют увидеть черточки военного быта, отчасти – фольклора войны. Известна «железная» бригада, затем дивизия – 4-я стрелковая – генерала А. И. Деникина. В 17-м же корпусе репутацию «кремневой» заслужила 3-я пехотная дивизия, как раз в командование ею генерала Булатова. Еще до начала боевого соприкосновения войска нервируют слухи о «польских легионерах» (в краю, где можно предполагать недружественность части польского населения), волнуются и штабы… Шифр, используемый для секретной связи со штабом армии, настолько незатейливый, что телеграмму, предназначенную лично начальнику штаба, несущий ее офицер расшифровывает без ключа на ходу. Потом сознается в «преступлении», все благодушно смеются. Это не единичный случай. Пошедший в восточно-прусский поход 13-й армейский корпус не имел при себе шифра и переписывался со штабами открытым текстом. Это добавило лишний кирпичик в катастрофу 2-й армии. Действительно, сознание старших начальников не успевало за новыми скоростями и масштабами в военном деле.
Одним из уязвимых мест Русской императорской армии была известная разобщенность между родами войск. Артиллеристы дорожили своей кастовой сплоченностью, не готовы были тактически гибко взаимодействовать с пехотой, существовал гвардейско-армейский антагонизм, конница была склонна третировать пехоту… Об этом написано немало, в том числе и русскими офицерами постфактум, в зарубежье. Черныш демонстрирует свой пример. Приданная корпусу кавалерийская дивизия получает упрек в пассивности от штаба корпуса. На следующий день она красиво атакует в конном строю австрийские окопы, несет большие потери, но прорывает вражескую позицию, берет батарею. Захваченные пушки присланы прямо с поля боя в штаб корпуса в качестве ответа на недавний упрек. Еще на следующий день в наступление идет пехота корпуса, нужна кавалерия для развития успеха, – однако кавалеристы безучастны, начдив заявляет об утомлении недавним боем… История характерная, и не только как повод для рассуждений о несогласованности действий. Такие случаи – продукт определенной военной культуры, в которой красота подвига, соревновательность и специфическая «обидчивость» вполне полноправны. В начале Великой войны командиры в больших чинах ходили в атаки в густых цепях, со стеком в руках, ругаясь по-французски – это оттуда… Похожее было и у германцев. Война и невиданный стремительный прогресс техники быстро излечили от старомодной эффектности. Однако за изменением тактики и техническим усовершенствованием нельзя не увидеть гибели военного джентльменства, того духа, который роднил военных даже враждующих армий. Стилистика Второй мировой войны будет удручающе иной.
В мемуары привносится привычная стилистика прилежного генштабиста: скрупулезно указываются маршруты движения и направления операции, обозначается линия фронта, автор дополняет текст схемами, идет речь о положении в соседних корпусах. То есть перед читателем действительно разворачивается панорама военных событий, в связи и последовательности. В то же время офицер на войне не забывает восхититься красотой древней Волыни, на территории которой происходят военные действия.
Второй блок воспоминаний охватывает период августа 1915 – июня 1916 годов, от конца великого отступления до победных дней Брусиловского наступления. Что важно – корпус в результате отступления из австрийской Галиции возвращается примерно в те же места, с которых начинал войну. Он снова на Волыни. Черныш характеризует своими примерами обстановку тяжелого летнего отступления, печально известного снарядного голода. В штаб корпуса прибыло два ящика винтовок, и возникает серьезное обсуждение – какой части передать такое богатство. Автор отмечает, как угнетало войска отступление без давления противника, в целях бесконечных выравниваний фронта по отошедшим соседним корпусам. Солдаты приписывали отход общей слабости, и уныние было больше, чем при очевидных поражениях от неприятеля. Позиционная война на обжитой позиции сменяется подготовкой наступления. В начале войны корпус терпит весьма чувствительное поражение. Теперь же, когда корпус переходит в наступление, автор отмечает высокий боевой дух, неспровоцированный никакой «политработой» (за отсутствием таковой в императорской армии). Артиллеристы работают у орудий, сбросив мундиры, в жаре и грохоте, одержимые желанием «накласть» австрийцам, отыграться за поражение и долгое сидение в окопах. Грубоватая солдатская мотивация не должна скрыть от нас непритворного воодушевления рядового Великой войны.
А. В. Черныш по штабной службе видит много известных персон и передает в своих мемуарах сведения об их репутации. Он упоминает о начдиве А. И. Деникине, о командующем Юго-Западным фронтом генерале А. А. Брусилове, А. М. Каледине и других.
Вскоре после успешного наступления фронта Черныш покидает штаб корпуса. Он занимает должность штаб-офицера для поручений отделения генерал-квартирмейстера штаба 1-й армии (с 30.06.1916; на 03.01.1917 оставался в этой должности). За назначением последовал и штаб-офицерский чин подполковника (15.08.1916). Сам Черныш вскользь пишет 0 том, что в штабе армии уже совсем не чувствуется война и этой службой он тяготился. 1-я армия с апреля 1916 по июль 1917 года входила в состав Северного фронта. Другая, давно ставшая позиционной война и другой противник – разницу в боевой ценности австрийского и германского неприятеля понимали и начальствующие лица, и солдаты. Армией командовал генерал от кавалерии А. И. Литвинов. Любопытно, что в начале войны они были соседями по одной, пятой, армии: генерал Литвинов командовал в ней 5-м корпусом, а Черныш служил в штабе 17-го.
Осень 1917 года, знаменовавшая собою начало конца «старой» (как вскоре станут говорить) русской армии, принесла Андрею Васильевичу самостоятельное штабное назначение. Он становится исполняющим должность начальника штаба 105-й пехотной дивизии 32-го корпуса. По состоянию на 1 марта 1918 года Черныш указан исполняющим должность начальника штаба 105-й пехотной дивизии с 19 октября 1917 года[2]. Этот период своей службы – скорее всего, весьма тягостный – Черныш не описывает. Однако некоторые штрихи, которые касаются интересного и малоизвестного сюжета – «досиживания» русских частей на замершем фронте в зимние и весенние месяцы 1918 года, – добавляет. На фронте Великой войны Черныш просидел дольше очень многих – по май 1918 года. Штаб штампует увольнительные, солдаты делят казенное имущество и разъезжаются, война так или иначе закончена. Через условную уже линию фронта прошли германские войска, направлявшиеся в глубь Украины. Автор, сидя «на линии фронта», оказался глубоко в тылу германских войск, уже как будто и не вражеских. Еще одна гримаса Брестского мира и последующих политических конфигураций: родители в Ейске, оттуда доходят слухи о Добровольческой армии; жена в Орле (довоенное место квартир 141-го Можайского полка, надо полагать, во время службы Черныш и породнился с местной семьей), на красной территории; за спиной немцы, которые хозяйничают на Украине. Черныш описывает эти обстоятельства и выбирает путь на юг, наметив возможности связи с семьей. Любопытны моменты, связанные с полубутафорской враждебностью германцев к добровольцам. Следуя по Днепру на пароходе, автор отмечает отсутствие ощущения новых – гетманских – порядков на Украине и полное обывательское равнодушие к политическому украинству. Зато цветет фольклор – стены парохода исписаны нелицеприятными заметками по поводу властей и переворотов в Киеве. Характерный штрих, повторяющийся в русской военной мемуаристике: австрийцы в роли оккупантов породили желание только продемонстрировать им крайнее пренебрежение. Русские офицеры не раз писали, что победная поза австрийцев в 1918 году воспринималась не иначе как недоразумение.
За годы Великой войны Андрей Васильевич, уже имея орден Св. Станислава 3-й степени (19.05.1912), был неоднократно награжден. Он стал кавалером орденов Св. Анны 4-й степени (18.03.1915), Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (14.05.1915), Св. Анны 2-й степени с мечами (14.05.1915), Св. Станислава 2-й степени с мечами (24.05.1915). Мечи означают, что награды получены за заслуги на поле боя. Для штабного чина – это свидетельство инициативности и смелости.
«Германский» Таганрог и красный Ейск летом 1918 года, тайные рейсы с помощью местных рыбаков… Черныш не заостряет внимания на любопытном эпизоде, но он выразителен сам по себе. Ейские комиссары, местные большевики, уже запятнавшие себя убийствами, – парни с городских окраин, известные автору с детства. Маленькие городки всегда наиболее выразительно демонстрируют механизмы и мотивации междоусобицы.
В Добровольческую армию А. В. Черныш попадает в августе 1918 года. Уже взят Екатеринодар, армия только что переформирована, впереди освобождение всего Северного Кавказа. В это же время поступит в армию и П. Н. Врангель; о действиях его дивизии Черныш не раз упоминает.
Поступив в армию, он получает отпуск в Киев для устройства личных дел и по возвращении приступает к новой службе. А. В. Черныш родился в 1884 году, Гражданская война очень «молодая», средний возраст комбатанта в ней заметно ниже такового же в Мировой войне. Так что 33–35 лет, война и высшее военное образование за плечами – это весьма солидно, это высококвалифицированный и опытный человек. Для Гражданской – возраст молодых командармов. Из известных персон первого ряда на белой стороне в таком возрасте были, например, В. О. Каппель, А. Г. Шкуро, С. Н. Булак-Балахович, Д. А. Лебедев, Г. И. Клерже, К. Я. Колзаков, А. П. Кутепов, Ф. А. Пучков. Это те, кто выходил на войну капитанами и штабс-капитанами. Черныш сразу попадает в штаб 3-й дивизии генерала М. Г. Дроздовского. В ее основе – участники знаменитого похода Яссы – Дон. Именно тяжелые бои августа – начала ноября на Ставрополье и описаны в заключительной части мемуаров.
Добровольцы и кубанцы во Втором Кубанском походе столкнулись со сравнительно плохо организованным, но весьма многочисленным и смелым врагом. Ядро красных войск составляли недавние солдаты Кавказского фронта, черноморские матросы, часть кубанской казачьей молодежи, перенимавшие казачью воинскую сноровку иногородние крестьяне Кубанской и Терской областей. Поэтому бои на Ставрополье обошлись Добровольческой армии чрезвычайно дорого. Ставрополь и Армавир обескровили полки. А впереди были еще зимние бои в Терской области.
Победоносный Кавказский фронт выполнил историческую задачу и даже январским наступлением 1917 года в сторону Месопотамии помог англичанам взять Багдад, оттянув часть турецких сил. Все плоды побед отобрала революция. 5 (18) декабря 1917 года между русскими и турецкими войсками было заключено так называемое Эрзинджанское перемирие. Это привело к массовому отходу русских войск из Западной (турецкой) Армении на территорию России. Центр тяжести борьбы в Закавказье переместился на армяно-турецкое противоборство. Для России война с Турцией была завершена с подписанием Брестского мира, что означало формальное прекращение существования Кавказского фронта и возможность возвращения на родину для всех русских войск, еще остававшихся на территории Турции и Персии. К началу 1918 года турецким силам в Закавказье противостояли лишь небольшие силы местных, в основном армянских, добровольцев. Солдаты стали стремительно покидать фронт, пробиваясь с боями в Россию. Турки постарались отыграть свои поражения и вторгнуться в Восточную (русскую) Армению. Начали создаваться контуры независимых государств и армий в Закавказье, над армянами нависла тень нового геноцида. Наступление войск Османской империи было остановлено только в конце мая, в результате Сардарапатского сражения. Солдаты Кавказского фронта вынуждены были отбиваться от национальных отрядов, которые охотились за оружием, быть свидетелями и участниками уже вовсю полыхавших схваток между терскими казаками и горцами. Наиболее громким событием в этом ряду стала Шамхорская бойня – нападения на идущие с фронта эшелоны со стороны азербайджанских повстанцев. Результатом стали тысячи жертв. Все эти события вряд ли добавляли миролюбия. А у многих черноморских матросов за спиной были страшные «еремеевские» ночи, которые они устраивали офицерам и «буржуям» в Крыму и других пунктах побережья. Вот этот контингент и стал одной из главных составляющих красных войск, противостоящих Добровольческой армии.
На Северном Кавказе образовался целый ряд «советских» республик, подобно таким же по соседству, как Донская или Донецко-Криворожская. Это Кубанская, Черноморская, Ставропольская, Терская республики в составе РСФСР. В условиях начала Второго Кубанского похода Добровольческой армии, опять-таки под дирижерством С. Орджоникидзе, 1-й съезд Советов Северного Кавказа (5–7 июля 1918 года) постановил объединить Кубано-Черноморскую, Терскую и Ставропольскую советские республики в единую Северо-Кавказскую советскую республику в составе РСФСР, со столицей в городе Екатеринодар. В декабре 1918 года Президиум ВЦИК принял постановление об ее упразднении. Республика потеряла территорию в результате побед белых войск – так завершилась история «первой» советской власти на Кавказе. Погасить мощную революционную волну, поднявшуюся на противоречиях казаков и иногородних, на огромной массе солдат с далекого фронта, который оказался как бы вне России, на национальных противоречиях богатого и пестрого края, досталось Добровольческой армии как раз изначального, отборного состава. Огромные потери, тяжелые жертвы летне-осенних боев 1918 года не раз отмечены в воспоминаниях. Именно эти месяцы боевой страды в рядах 3-й стрелковой, будущей Дроздовской, дивизии довелось провести нашему герою.
Андрей Васильевич обрывает мемуары на своем отбытии из Дроздовской дивизии. Уход сопряжен с обидой, – ему не досталось место начальника штаба, новый начдив генерал Май-Маевский привел своего. Видимо, этот период Гражданской войны для Черныша наиболее памятен. Затем он будет в Кавказской армии, пройдет и Крымскую эпопею, однако они предметом воспоминаний не стали. Действительно, осенние бои под Ставрополем и Армавиром оказались очень тяжелыми и кровопролитными для Добровольческой армии. В этих сражениях добровольцы перемололи неорганизованные, но многочисленные красные войска Северного Кавказа. Красные хоть и действовали в режиме революционных полчищ, плохо управляемые и тактически малограмотно, но в порыве, а иногда и упорстве им отказать нельзя. Об этом не раз написано автором. Добровольцы привычно сражались в условиях большого, зачастую кратного, численного преимущества противника. Отметим и то, что события на Северном Кавказе летом – осенью 1918 года отразились в мемуарах известных персон, а также в широко известных художественных произведениях. Это мемуары П. Н. Врангеля и А. И. Деникина, книги А. Толстого и А. Серафимовича…
Читатель увидит, что мнение генштабиста-полковника о своем начдиве не самое высокое. Вождение войск в трудных боях под Ставрополем со стороны Дроздовского не было уверенным, не носило печати боевого вдохновения. Об этом автор пишет не раз и весьма настойчиво, говоря о своем разочаровании талантами известного генерала. В частности, он упоминает о полученном начдивом от главнокомандующего А. И. Деникина выговоре. Для такого человека, как Дроздовский, это было унизительное наказание, и именно так оно и было воспринято. Хотя, по обстоятельствам, недовольство действиями дивизии было вполне обоснованным. Черныш, как зрелый военный, считал такой демарш главкома ошибочным. Интересно, что этот частный, в общем-то, сюжет знаком многим читателям в весьма красочном изложении А. Н. Толстого в «Хождении по мукам». В романе вообще чуть ли не страницами скрыто звучит белая мемуаристика. У Толстого Дроздовский возмущенно заявляет: «За честь почту – быть рядовым!» – выказывая готовность оставить командование дивизией, коль скоро его действия вызывают недовольство командования. Черныш описывает сюжет, овеянный легендой, – ранение обиженного командованием генерала М. Г. Дроздовского, оказавшееся для него роковым. Андрей Васильевич обрисовывает отрицательные последствия специфически добровольческого настроя несомненного героя. Так, Дроздовский аккумулирует своих соратников в офицерском батальоне. Это те, кто ушел с ним с Румынского фронта, участники легендарного похода. Их берегут, даже в ущерб боевым потребностям, Дроздовский тяжко переживает каждую потерю, при этом колебания и нерешительность как раз и обращаются в неоправданные потери и неустойки… Все это из области света и теней того нового, добровольческого, орденского строительства армии, которое вырастало на белой стороне Гражданской войны. Квалифицированный наблюдатель, Черныш, не бывший среди «первых начавших», психологически способен взглянуть со стороны, и этот взгляд довольно критичен. В полководческом даровании он М. Г. Дроздовскому отказывает. Достойно внимания, что очень лестно автор отзывается о генерале Боровском, тоже начдиве в тот период. В последующей «белой легенде» эта фигура никогда не будет в первом ряду, в отличие от Дроздовского. Еще одна известная персона, которую вблизи, в сложный период, видит мемуарист – генерал В. З. Май-Ма-евский. Он только что назначен начдивом 3-й дивизии вместо раненого М. Г. Дроздовского, дивизия отступает после тяжелых боев… Генерал Май-Маевский вызывает несколько ироничное отношение мемуариста, хотя он и наслышан о весьма высокой боевой репутации генерала.
Черныш упоминает свое кратковременное возвращение в штаб 3-й дивизии в Каменноугольном бассейне, то есть зимой или весной 1919 года. Но этот эпизод и вся дальнейшая служба остаются за пределами повествования: мемуары завершаются отъездом из дивизии после тяжелейших боев за Ставрополь. Участие Черныша в боях не осталось без внимания: в октябре он произведен из подполковников в полковники[3]. Составленный 2 октября 1918 года список чинов Генерального штаба для выбора в суд чести офицеров Генштаба содержит в числе 86 фамилий и фамилию А. В. Черныша – старшего адъютанта штаба 3-й дивизии, состоящего в Добровольческой армии с 18 августа того же года[4].
Весной 1919 года, с 19 апреля по 6 мая, Черныш состоит начальником штаба 2-й Терской казачьей дивизии. Терские части, в большинстве своем, действовали разрозненно, отдельными полками и сотнями в различных отрядах. Интересно, что начальник этой дивизии, генерал-лейтенант А. М. Николаев, в эмиграции тоже оказался в Болгарии. По состоянию на 15 июня (с исправлениями по 15 августа) 1919 года А. В. Черныш показан штаб-офицером штаба 4-го конного корпуса ВСЮР[5]. Этот конный корпус воевал в составе Кавказской армии под командованием генерала П. Н. Врангеля, которая летом 1919 года брала Царицын и отстаивала его в ходе красного контрнаступления, продвигалась по Волге к Саратову с занятием Камышина. Корпусом, в составе 1-й конной и Сводно-Горской дивизий, в июле – октябре 1919 года командовал генерал С. М. Топорков, а начальником штаба был полковник М. М. Георгиевич. Это тот самый капитан Генштаба, который, будучи старшим адъютантом штаба 35-й пехотной дивизии 17-го корпуса, выручил ее в сложных обстоятельствах при растерявшихся старших начальниках во время Великой войны. Данный эпизод читатель найдет в первой части воспоминаний А. В. Черныша.
Во «врангелевском» списке офицеров-генштабистов по состоянию на 5 октября 1920 года полковник Черныш показан как «преподаватель Алексеевской юнкерской школы»[6]. Наконец, на 1 августа 1922 года Черныш числится штатным преподавателем Александровского военного училища в Болгарии. Указанный список исправлен по 1 марта 1924 года, однако по интересующей нас персоне никаких изменений он не содержит[7]. «Алексеевская школа» и «Александровское училище» – это одно и то же учебное заведение. Как видим, судьба автора оказалась с ним связана не на один год.
После образования в 1924 году Русского Общевоинского союза и до начала 1930-х годов Александровское училище представляло собой кадрированную часть в составе 1-го армейского корпуса. Офицеры последних выпусков были прикомандированы к училищу. Осенью 1925 года училище насчитывало 157 человек, в том числе 143 офицера. Последний, шестой выпуск состоялся в конце июня 1923 года в Болгарии, после чего училище как военно-учебное заведение перестало существовать. В Болгарии александровская ячейка сосредоточилась в Пернике, где осел и Черныш. Ее возглавлял генерал Любимов. На столетии училища, которое отмечалось группами александровцев в Париже, Софии и Варне, Черныш не назван, хотя празднование в Болгарии благодаря поддержке болгарских офицеров, окончивших когда-то училище, состоялось вполне торжественно. Очевидно, будучи связан по службе с училищем весьма долго, он, как неалександровец, в дружную училищную семью не влился. И написать воспоминания о многолетней службе в училище также не захотел.
В 1928–1932 годах училище издавало в Варне ежемесячный листок «Александровец»[8]. Всего вышло 55 номеров под редакцией генерала А. А. Курбатова. В 19-м выпуске (он посвящен галлиполийской жизни училища) впервые встречается имя полковника Черныша. Он показан в числе штатных преподавателей вскоре после прибытия из Крыма. Собственно, уже в Галлиполи были налажены правильные занятия. Таким образом, как офицер-генштабист Андрей Васильевич не один год посвятил преподаванию и подготовке офицеров для Русской армии. Тогда жила надежда, что Русская армия на чужбине еще пойдет в свой «весенний поход».
Осенью 1925 года Черныш числится в составе Алексеевского полка в Болгарии. На 1935 год он – председатель Общества галлиполийцев в Пернике.
Во Второй мировой войне эмиграция оказалась перед тяжелым выбором. Русский корпус – формирование белой эмиграции, которое начал явочным порядком создавать генерал М. Ф. Скородумов в Сербии в начале сентября 1941 года, для того чтобы вести его в Россию. Начинание не состоялось, немцы запретили русскому формированию из эмигрантов отправляться на родину. В результате уделом корпуса стала тяжелая борьба с титовскими партизанами, а попутно защита сербского населения от хорватских усташей. История этого формирования достаточно хорошо известна, многое написали сами бывшие корпусники, среди которых представлены многие сохранившиеся в эмиграции ячейки императорских и белых полков русского Юга. В корпусе большой процент чинов был из Болгарии. Это объяснялось как географической близостью, так и политическими конфигурациями Второй мировой войны. Очевидно, А. В. Черныш вполне органично, с немалым числом окружавших его эмигрантов-соотечественников и бывших сослуживцев, оказался на своей последней воинской службе. В Русском корпусе Черныш с 1942 года преподаватель Военно-училищных курсов, на штабной работе в штабе 2-го полка.
Когда закончилась война, офицеру-ветерану было уже за 60. Он остался в Европе и скончался в австрийском Зальцбурге 27 декабря 1967 года. Известно, что был женат – очевидно, это вторая семья Черныша. Корпусники выпустили в 1963 году в США и в 1999 году в Петербурге две книги своих воспоминаний. А. В. Черныша нет среди авторов – видимо, снова за перо он не брался.
Воспоминания русского офицера Андрея Васильевича Черныша добавляют свои черты к тому портрету России и Русской императорской армии, который пишется сейчас исследовательскими и публикаторскими усилиями историков, издателей, потомков и энтузиастов.
А. Посадский