Тесный контакт
1. Барыга
Однажды меня вызвал к себе старший помощник Лев Иванович Зотов. Чиф сидел в своём кресле и прихлёбывал чай из керамической кружки с отбитой ручкой. « I’m the BOSS» – прочёл я надпись на ее круглом боку. Зотов был после сауны и одет по-домашнему – в старую застиранную тельняшку и фетровые тапочки. От его красных щёк можно было прикуривать.
– Звали, Лев Иванович? – спросил я, переступив комингс его жилища.
– Входи, входи, Андрей Степанович, – приветливо сказал Зотов и утвердил кружку на собственном колене, – присаживайся, есть серьёзный разговор.
Старпом никогда не называл меня по имени и тем более – по отчеству. «Не к добру это», – подумал я.
– Быть тебе завпродом, Андрей! – душевно произнёс чиф, скрестил руки на груди и откинулся в кресле.
Поза Наполеона после Аустерлица.
– Увольте-с, Лев Иванович, – говорю, – у меня к этому нет способностей.
– Не будь ребёнком, Абинский, – обиженно протянул старпом. – Матрос должен уметь всё! Как говорится, не можешь – научим, не хочешь – заставим!
Я не был ребёнком, мне было восемнадцать лет.
– Шутки у вас… говорят, это дело добровольное…
– А кто будет?! – моментально вскипел старпом. – Вязов уже неделю не просыхает, повариха бастует, раскладку на камбуз кто, Пушкин выдавать должен?
У меня не хватило воображения, чтобы представить любимого поэта, черпающего квашеную капусту из вонючей бочки.
– Зачем Пушкин? – говорю. – У нас десять матросов, есть более достойные…
– Нету, Абинский, нету! – горячился старпом. – Валяй, найди мне хоть одного трезвого пьяницу!
Лев Иванович знал, что говорил. Мы грузили танки и боеприпасы у причала порта Ванино. Рядом отдыхал длинный железнодорожный состав из солнечного Азербайджана. В любое время можно было постучать в дверь товарного вагона, протянуть в щель три рубля и стеклянную банку. Через минуту тара возвращалась, наполненная густым красным вином. «На здоровье, дорогой», – говорил смуглый небритый человек, сопровождающий ценный груз.
«К нему не зарастет народная тропа», – говорил пьющий артельщик Вязов.
– Лев Иванович, – взмолился я, – когда мне заниматься артелкой? Я в «бурсу» хочу поступить. После вахты, грызу науки, интегралы, дифференциалы, и эти, как их… биномы.
– И что, получаются интегралы?
– Получаются… если рисую с натуры. Из головы они выходят задом наперед…
Старпом озадаченно посмотрел на меня. Наверное, он начал сомневаться в моих умственных способностях.
– Не придуривайся, Абинский, – наконец сказал он, – бином Ньютона тебе без надобности, а складывать в столбик ты умеешь. К тому же, в артелке есть канцелярские счеты.
Я понял, что влип и мне не отвертеться. Старпом зубы стесал на работе с нашим братом и умел убеждать:
– Сплошные бонусы тебе, Абинский, – сказал чиф и начал загибать пальцы, – автоматически становишься матросом первого класса – раз! Переселяешься из четырехместки в одноместную каюту – два! Почёт и уважение коллектива – три! Тесный контакт с поварихой (хи-хи) – четыре! Опять же, характеристику тебе дам, как на героя Советского союза. Тебя в училище без экзаменов примут!
– У нас уже есть один герой, – упирался я, намекая на старшего механика Догонашева.
Дело прошлое – для деда токарь выточил звезду героя с надписью «За отвагу на пожаре» и в ресторане презентовал её храброму лейтенанту с острова Даманский. А того замела милиция и к делу подключили КГБ. Всё обошлось, но вспомнить было чего…
– Тебя сам ПАПА рекомендовал, Абинский. Поэтому, считаем вопрос решённым, – официальным тоном закончил старпом и брякнул на стол тяжёлую связку ключей.
Мне послышался стук судейского молотка. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
– Кто везёт, на того и грузят, – обиженно сказал я и нехотя взял ключи со стола.
– Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи! – выдал чиф свою любимую присказку.
Так я стал артельщиком, а также барыгой, ворюгой и лавочником.
2. Тесный контакт
Теоретически, артельщиком может стать любой матрос. Но для этого нужно иметь некоторые знания и опыт. Мясо, оказывается, вымерзает и при выдаче, его нужно отвешивать меньше, сахар и соль впитывают влагу и становятся тяжелее, редкие дефицитные продукты надо «шхерить» подальше и выдавать в особых случаях.
И, хотя мое комсомольское сердце глухо протестовало против недовесов и недочетов, через месяц в провизионке образовалась небольшая экономия и чиф списал мой личный долг за съеденную закуску. Не скажу, что это мне не понравилось.
Скоро, я уже мог прикинуть на руке килограмм гречки и ошибиться при этом граммов на тридцать, не больше. Естественно, в свою пользу.
Обещанного «тесного контакта» с поварихой, однако, не получилось. И, признаюсь, здесь я сам виноват.
Однажды, мы с доктором сражались в шахматы в столовой команды. Док, несмотря на свою простодушную улыбку, рассеянность и любовь к Бахусу, в шахматах был дока. Бывало, он играл на четырёх досках одновременно и выигрывал у всех. Эскулап бродил по судну с шахматной доской и приставал к прохожим. Все знали, что играть с ним – зряшное дело. Я соглашался на партейку-другую исключительно из-за слабости характера.
Я отчаянно морщил лоб и выстраивал на доске Сицилианскую защиту, когда мимо прошла наша повариха, Мария Толоконникова. Румяная, крепкая, как болгарский помидор, Маша была в розовом пушистом халате и с полотенцем на шее.
– Чик-чик-чик, – доктор посмотрел на девушку и передразнил ее легкую походку.
– С легким паром, наша Маша! – сказал я и в шутку добавил: – Стели постельку, закончу партейку и загляну к тебе на огонёк.
Маша рассмеялась: «Много вас таких! Ты, Андрюха, последний в очереди!» И, обдав нас ароматом земляничного мыла, уплыла к себе домой.
На неё приятно было посмотреть даже сзади.
– Вам шах и мат, сударь, – ехидно заявил доктор и щелчком свалил моего короля.
– Придется наказать тебя в теннис, – невозмутимо ответил я.
Язык мой – враг мой. Что называется, ляпнул девушке про свидание и начисто забыл. На следующее утро я принёс кульки с макаронами на камбуз и встретил там сердитую Машу.
– Ну и гад же ты, Абинский! – вместо приветствия прошипела красавца и повернулась ко мне спиной.
Её спина, острые лопатки и даже тонкая шея выражали крайнюю степень презрения.
– Маша, ты чего? – не понял я. – Что я такого натворил?
– Сам обещал вчера, а сам не пришёл…
– Боже мой! – искренне застонал я и грохнулся на колени. – Совсем забыл… Не отвергай меня, прости бедного лавочника! Свою вину искуплю кровью! Могу даже шампанским!
– Даже не надейся на это, жалкий барыга, – холодно сказала девушка. – Моя любовь к тебе погасла, ботинки жмут и нам не по пути!
Через неделю Маша Толоконникова полюбила нового штурмана, Муфтахова Рашида Закеича. Рашид был славный парень и обещал на ней жениться.