Трагизм революции, или Обреченность бунтаря
Бунтарь обречен тем, что бунтует ради невозможного, бунтует бесцельно, однако же не может не бунтовать уже хотя бы потому, что именно через бунт сквозной нитью проходит нерв пассионарного экзистирования, в котором только он и может обрести для себя подлинность. Ангажированность бунтаря той или иной идеологемой не так уж и принципиальна, поскольку всякого рода идеологема здесь – это лакмусовая бумажка, предъявив которую, можно создать видимость оправдания бунта. Но бунтари делают бунт лишь затем, чтобы на смену им пришли революционеры в изначальном смысле слова «революция», означающего замыкание безвыходного кольца Вечного Возвращения. Отсюда типическая для всех революционных движений диалектика, когда революция с почти что фатальной неизбежностью заканчивается консервацией, поскольку революция и консервация идентичны в своей глубинной сути. Из Бездны Хаоса рождается Новый Порядок, который девальвирует основополагающие завоевания бунта ради того, чтобы сохранить те из них, что не идут вразрез с интересами консервации. Бунтари в этой трагической перспективе вынуждены служить революционерам ударной силой расчистки внешнего пространства к тому, чтобы последние смогли изъявить то, что Ницше именует волей к власти. В связи с этим становится ясно, что коренное отличие бунтаря от революционера состоит в том, что если бунтарь обречен быть поверженным, точно так же как герой, терпящий поражение в схватке с роком, то революционер всегда в своём инстинкте до последнего остаётся закоренелым консерватором.