Кого Бог любит, того испытывает
У России тем временем был свой путь и свои отношения с Господом.
Православие не поощряло захватнических войн, да и не было в них необходимости. Прирастание российского государства шло мирным путем. Миролюбивые и веротерпимые русские люди неуклонно продвигались все дальше на Восток и в отличие от кровавых завоевателей Северной и Южной Америки, почти поголовно истребивших местное население, присоединяли новые сибирские и дальневосточные земли и народы добровольно и естественно, не нарушая их привычный уклад жизни.
А если и шли войны на Юге, за завоевание Крыма и южных земель, так это были войны, вынужденные набегами крымских татар, превративших юг России и Украины в Дикое Поле и угонявших жителей этих сел на невольничий рынок в Бахчисарай – столицу Крымского ханства.
«Не убий» – первая и главная заповедь христианства свято соблюдалась православием.
Традиционно православные священники благословляли воинов на поле брани, когда речь шла о защите отечества и освобождении от иноземных поработителей. И неоднократно за историю своего существования подвергалась Россия опустошительным нашествиям, когда неприятель занимал столицу и хозяйничал в Кремле. Но недолго длилось торжество поляков, воздвигших на российский трон Лжедмитрия, разорявшего Москву и Россию. Еще меньше, всего 40 дней, торжествовал Наполеон, когда после памятного Бородина занял сожженную и опустошенную Москву. У народа и государства российского находились силы даже и в этих, казалось бы, безнадежных ситуациях, когда занята практически основная территория страны вместе со столицей, чтобы отразить нашествие и залечить раны, оставленные безжалостными оккупантами.
И как же объяснить, что в могучем российском государстве со столь славной историей, государстве, где расцвет культуры, науки, состояние экономики, промышленности, сельского хозяйства не только не уступало, но во многом и превосходило развитые западные страны того времени, случился в октябре 1917 года правительственный переворот, ввергший страну на долгие десятилетия в пучину тяжелейших несчастий, оплаченных миллионами безвинных жертв. И разве можно объяснить это массовое увлечение революционной идеей в стране, переживающей в конце XVIII и в начале XIX века буквально промышленный и культурный ренессанс, только с позиции социально-экономического неравенства и классовых противоречий? После столыпинских реформ активная трудоспособная часть крестьянства, поддерживаемая государственными субсидиями, устремилась на восток, в Сибирь, где практически неограниченно могла осваивать свободные земли. Эксплуататоры и толстосумы, о которых писали наши учебники по истории КПСС – Ряпушинские, Морозовы, Третьяковы, Щукины и прочие, не вывозили капиталы за границу, а помимо того, что создавали рабочие места и расширяли производство, щедро меценатствовали, открывали всемирно известные галереи, где собирались полотна самых выдающихся отечественных живописцев, основывали всемирно известные театры и, среди них, МХАТ, основывали научно-исследовательские институты, в том числе и в такой отрасли, как психология и психоневрология – Психологический институт в Москве (1914 г.) и Психоневрологический в Петербурге (1908 год), и конечно же, повсеместно возводили храмы. Не было такого, даже самого захолустного городишка и отдаленного села, где бы ни был выстроен исключительно на пожертвования свой храм.
А имена, какие русские имена того времени записаны золотыми буквами в историю мировой цивилизации во всех сферах науки, культуры, искусства! В литературе – Достоевский, Толстой, Чехов. В музыке – Чайковский и целая плеяда композиторов «могучей кучки». В живописи – Репин, Шишкин, Суриков и художники-передвижники. В театре – Станиславский, Мейерхольд, Комиссаржевская, Ермолова, Качалов. В балете – Павлова и Нежинский. В науке – Менделеев, Сеченов, Бехтерев, Павлов. И здесь названа только небольшая часть самых выдающихся российских деятелей культуры и науки того предреволюционного времени. Так неужели же страна, имеющая столь мощный культурно-интеллектуальный потенциал и столь славную героическую историю, не смогла бы найти мирные эволюционные пути более совершенного общественного развития, к которому всегда будет стремиться человечество, традиционно испытывающее недовольство существующим порядком вещей?
Думается, что, чтобы ответить на этот вопрос, надо начинать не с привычного социально-экономического и политического анализа, а с особенностей русского национального характера и духа русской нации, позволивших себе так преданно поверить коммунистической идее и так самоотверженно ей служить. Ведь нельзя забыть и вычеркнуть из памяти то, что сотни тысяч, если не больше, наших соотечественников, по сути дела, повторили подвиг Христа, добровольно приняв мученическую смерть за коммунистическую идею.
Что это была за идея, почему так крупномасштабно удалось ей завоевать души российского народа и почему она не только не состоялась, но и была оплачена столь кровавой ценой?
Известно, что наши недостатки – продолжение наших достоинств. Привитые православием заповеди «Возлюби ближнего как себя самого», «Положи живота за други своя» обострили у русского человека чувство сострадания и желания счастья для всех. Русский не может, не замечая страдающего рядом, углубиться в молитву о спасении и очищении своей души, успокаивая себя тем, что спасая себя, ты спасаешь других. Милосердие у русских должно носить действенный характер, и потому коммунистические лозунги о социальной справедливости нашли такой массовый и горячий отклик в России. Но идея социальной справедливости, понимаемая как братство и равенство, легко может перейти и легко перешла в большевистское «отнять и поделить», что и начали повсеместно с революционным азартом и горячностью делать. И таким образом парадокс русской истории, выразившийся в октябрьском перевороте и в последующих драматических и кровавых событиях, заключался в том, что православие, которое, в отличие от католицизма, избежало непосредственной дьявольской инвольтации, но невольно подготовило психологию русского народа к активному восприятию коммунистической идеи о равенстве и братстве, увы, достигаемому посредством насилия и при помощи насилия.
В 1917 году, незадолго до октябрьской революции, испанским пастухам было богоявление Божьей Матери, когда она сказала: «Молитесь за Россию. Ее ждут большие испытания, которые спасут мир».
На долю России действительно выпали тяжелейшие испытания на своем горьком опыте провести социальный эксперимент – реализовать на практике заманчивую идею построения общества всеобщего равенства и братства насильственным путем. В достижении своей такой привлекательной и благородной цели большевики не останавливались ни перед чем. Нужно было деморализовать армию и народ, проиграв войну с немцами, – шли на это, заодно одолжив у противника на революционные нужды несколько сот тысяч марок. Нужно было любой ценой удержать только что захваченную власть – пошли на страшнейший по своим условиям Брестский мир, когда большая половина европейской части страны, включая Украину, была отдана немцам.
Ну, а уж когда власть была окончательно захвачена, то никаких тормозов и ограничений не стало, а главное, напрочь обесценилась человеческая жизнь. Вначале безжалостному истреблению подлежали эксплуататоры, помещики, фабриканты, дворяне, белые офицеры. Без больших колебаний и раздумий их истребили. Затем принялись за крестьян, тех самых крестьян, которые поддержали большевиков, поверив их обещаниям раздать крестьянству помещичьи земли. Не успели крестьяне обосноваться на этих землях и отойти от ужасов продразверстки, когда под вой обезумевших баб выгребали подчистую все зерно, включая посевное, как грянула коллективизация. И здесь главным врагом советской власти стал середняк, то есть рядовой сельский труженик, своим тяжким трудом кормивший и свои семьи, и страну. И по уже привычной революционной традиции с ним, этим многомиллионным середняком, расправились решительно и беспощадно, одних насильственно загнав в колхозы, предварительно лишив личного имущества, лошаденки и коровы, без которых не мыслил крестьянин своей жизни, других вообще вместе с многочисленными малыми детишками выслав в труднодоступные необитаемые места. Благо что в России чего-чего, а таких мест предостаточно.
Ну а затем, как водится, врагов народа начали искать промеж собой, среди бывших соратников и сподвижников и конечно же, с успехом находили и беспощадно истребляли.
Но при всем при том, несмотря на кровавую вакханалию, беспрерывно чинимую большевиками, им, тем не менее, удалось внушить подавляющей массе российского населения, что все эти расправы оправданы и необходимы во имя светлого будущего. И народ истово верил в это будущее и, не жалея сил и здоровья, строил его.
О, эта способность и стремление русского народа к истовой вере, ради которой хоть куда, хоть на амбразуру, хоть на плаху! Как же тебя можно нещадно и беззастенчиво эксплуатировать, как же ты можешь и спасать свое отечество в критические моменты и заводить его в исторический тупик?!
А может, в этом как раз и было предназначение России, чтобы на своем горчайшем и трагедийнейшем опыте показать тупиковость для человечества этого пути насильственного достижения всеобщего счастья и благоденствия, намеченного пролетарскими вождями
Вслед за Россией, Советским Союзом коммунистическую мечту об обществе всеобщего равенства и братства при активном влиянии и поддержке старшего брата попытались реализовать и в других странах, и всюду это завершилось крахом. А в странах Юго-восточной Азии коммунизм по-кампучийски завершился невиданным самоистреблением народа, когда треть населения страны, за неимением другого орудия убийства, была просто забита тяпками и мотыгами. Недалеко по масштабам истребления и массовым публичным зверствам ушли во время культурной революции в Китае. Ну и уж совсем показательны успехи социализма в Восточной Германии и Северной Корее, соответственно по сравнению с Западной Германией и Южной Кореей. История так распорядилась, что эти страны с одним и тем же народом, культурой, экономикой оказались насильственно разъединены жесткой границей и одновременно приступили к строительству новых государств, принадлежащих к разным социальным системам. Не прошло и пятидесяти лет, как выявилась разительная разница в уровне социально-экономического развития этих государств, в уровне жизни их населения, а главное – в уровне демократических свобод, которые были доступны их гражданам.
Казалось бы, все ясно с преимуществами социализма. Сама история расставила все точки над «и». Но нет, сколько сожалеющих о прошлых порядках, о сильной руке у нас и, что интересно, не только у нас, еще осталось.
Мне вспоминается, как в 1994 году, через три года после распада Советского Союза и краха КПСС, мы с небольшой делегацией работников высшей школы находились во Франции и в рамках нашей программы встречались с руководителем фракции коммунистов во французском парламенте. Седовласый, немолодой, благородного вида мужчина от имени французских коммунистов выражал искреннее сожаление по поводу краха Советского Союза и КПСС, которые, как он выразился, были оплотом международного освободительного и рабочего движения.
Я спросила этого господина, а как он считает, почему социализм и коммунистические идеи не оправдали себя ни в одной стране, а не только в Советском Союзе. Господин задумался и искренне признался, что не знает ответа на этот вопрос.
Да, всячески критикуя социалистическую уравниловку и коммунистов, наши политики нового толка как-то не утруждают себя объяснением, почему все-таки оказалось невозможным построение коммунистического общества ни в одной из стран, несмотря на безусловную привлекательность его лозунгов о братстве и равенстве.
А ответить нужно, как и нужно извлечь уроки из столь недавней трагичной и кровавой нашей истории.
Но наш классик Федор Михайлович Достоевский давно дал ответ на этот вопрос, когда сказал, что ни одной слезинкой ребенка нельзя заплатить за чье-либо счастье. А разве может быть построено счастливое общество на фундаменте, замешанном на море слез и крови. Общество, где нарушается главная христианская заповедь «Не убий», где отрицается и попирается сам Бог, а взамен его насаждаются коммунистические идолы – кровавые коммунистические вожди.
Да, приходится признаться, что коммунизм, в его безбожном, насильственном варианте – это тоже дьявольская инвольтация, возможность которой предопределена доверчивостью и нетерпеливостью русского национального характера в своем милосердном стремлении немедленно перестроить и осчастливить мир. Христианство со своими гуманными заповедями мешало непримиримым большевикам перестраивать мир на свой лад, не считаясь с человеческими жертвами. В годовщину Октябрьской революции Патриарх Тихон в своем послании к Совету Народных Комиссаров назвал развязанную большевиками гражданскую войну «небывалым по жесткости братоубийством.» «Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть и заглушили в нем сознание греха, но какими бы деяниями ни прикрывались бы злодеяния – убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к небу об отмщении грехами и преступлениями».
В ответ церкви и священнослужителям была объявлена беспощадная война. Чего стоит наказ вождя мирового пролетариата своим сподвижникам в письме от 19 марта 1922 года «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства нам удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше».
И наказ вождя успешно выполнялся. Если в 1918 году в России было сто пятьдесят тысяч священнослужителей, то к 1941 году сто тридцать тысяч из них было либо расстреляно, либо погибло в Гулаге. Повсеместно сносились и разрушались храмы. За годы советской власти было уничтожено более двух третей православных святынь, а из оставшихся большая часть осквернялась и использовалась не по назначению. Полуистребленная, находящаяся практически в полуподполье церковь, жила и молилась за своих заблудших современников и переживающую не лучшие времена отчизну.
И, наверное, благодаря этим молитвам наше поколение, воспитанное на революционной романтике искренними и убежденными безбожниками, в потемках, на ощупь, без духовных наставников и духовной литературы искало и находило свой путь к Богу.