По следам легенды
Полуденной порой, в нещадный солнцепёк, собрался на небольшой кумранской площади караван. Пять верблюдов с притороченной поклажей: мешками с солью и финиками, были готовы выступить в путь. Два погонщика заливали в кожаные мешки воду, а смуглый парнишка, тринадцати лет от роду, читал молитву, творя поклоны и кланяясь в сторону Иерусалима:
Шма, Исраэль!
Адонай Элогейну,
Адонай Эхад!
Поклоны его были усердны и горьки. В день, когда он был посвящён, каратели подступили к стенам Кумрана. По этой причине учителя отправляют его подальше от опасности. В саму Индию. В Кашмир. В землю, где по преданию ессеев закончил свой земной путь Моше Ребейну, запечатлев на мраморе, ставшем его могильной плитой, след своей царственной стопы. Так говорит легенда.
А у стены грубой кладки кумранского гарнизона, напротив базарной площади, стоит стройная женщина. Она прислушивается к родному голосу. В её руках небольшая корзинка с едой. В ногах, два связанных между собой узелка с одеждой. Здесь же и пара простой обуви из ослиной кожи и длинными ремешками.
Юноша закончил молитву, и оглянулся на мать. А та, сквозь слёзы, заулыбалась, и помахала ему. Он снял с головы кожаную корону головного тфилина, размотал, перетянувший смуглую руку чёрный, блестящий ремень, и стал растирать оставшиеся после него следы. Уж больно они были темны, как-то сегодня по-особому кровавы. Тфилин и личный свиток Торы он обернул в саван, сложил в мешок и плотно завязал. Сделав три шага назад не оборачиваясь, он с поклоном повернулся спиной к Иерусалиму и бегом кинулся к молодой женщине.
– Мама! Я простился с Иерусалимом, – сказал он, и обнял мать. – Мне страшно, мама.
– С кем Бог в том нет страха, – улыбнулась женщина, и поцеловала его в лоб. – Ты родился со знанием своего пути, так отправляйся же поскорее туда, откуда он начнётся. Это твоя судьба. – Мать обняла сына и поцеловала его в макушку, а он прижался к ней и долго не отпускал от себя.
– Я поклялся вернуться, мама.
– Кто усерден к Богу и предназначение знает своё, других благословений и не просит, – прощалась с сыном женщина, и прикрывала заплаканное лицо платком.
*******
Когда у коновязи, верхом на осле появился Нафтали, он увидел, как Йешуа прощался с матерью. Женщина стояла рядом с верблюдом, в ожидании проводника и неслышно плакала, а сын стоял поодаль и читал дорожную молитву, прижимая к груди материнский подарок – драгоценную виссоновую рубаху.
Нафтали слез с мула и крепко привязал его. Нужно было торопиться. Римляне приближались быстро.
При виде Нафтали, женщина вздрогнула, засуетилась, а он показал жестами, чтобы особо не торопились, и даже повернулся спиной. Сгружая поклажу с мула, он чувствовал, как с Моря соли дул сухой ветер хамсин, и сквозь его завывание слышались обрывки фраз.
– …на могиле Моше, – слышал Нафтали звонкий голос Йешуа, обращённый к матери, – поклониться следу…
– Ууууу, – гудел ветер.
– … великая сущность, – донесся обрывок фразы. – Учитель…
Хамсин выл, швыряя в лица горсти песка. И снова Нафтали услышал:
– … мой путь… восхождение… – и новый порыв ветра отнёс обрывок фразы в сторону. Но того, что Нафтали услышал, было довольно, чтобы понять смысл разговора. Он почувствовал, как холодный ручеёк пробежал у него между лопатками и тут же испарился на полуденной жаре. Нафтали неожиданно начал осознавать, что именно предстояло им пройти. Только сейчас он понял, какой путь избрал для своего возмужания Йешуа и какую роль отвёл ему. И гордость переполнила Нафтали, ведь теперь он больше не чувствовал себя беглецом, прячущимся от мести центуриона. Он видел себя левитом, вызвавшимся сопровождать потомка Моше, к следу стопы великого предка, от могилы которого и начнёт своё восхождение юный князь. А вместе с ним и они, все те, кому посчастливилось отправиться в столь нелёгкий, но освященный Моисеем путь.
Нафтали споткнулся о чужие мешки и огляделся. Плохое предзнаменование. У коновязи, чей-то поджарый осёл жевал сено, прямо с повозки. К мешкам, брошенным без присмотра, уже спешил мужчина в верблюжьем халате.
– Да это же Йонатан! – Воскликнул обрадованный Нафтали.
– Что ты здесь делаешь, мой брат? – удивлённо спросил он, обнимая Йонатана. – Ты с нами?
– Не совсем. Но я буду всегда рядом с вами. И чуть в стороне, – туманно ответил тот.
– Ты говоришь мудрёно, брат.
– Я отвечаю за безопасность князя и соблюдение тайны этой весьма секретной миссии.
– Мы оба отвечаем за его жизнь! – Сказал Нафтали, щурясь на солнце.
– Конечно! – улыбнулся Йонатан. – Но разница в том, что тебя в провожатые выбрал князь, а меня назначил Совет Мудрецов.
– Кстати, – сказал Йонатан, – я отвечаю не только за жизнь князя, но и за твою тоже. – Он хлопнул Нафтали по плечу, и тот почувствовал тяжёлую руку воина.
– И ещё… Тебе привет от Моше.
– Как он?
– Моше, со всеми нашими наставниками по дороге в Масаду. Их охраняет гарнизон.
– А кто же встретит велиалово отродье? – недоумевал Нафтали.
– Миньян добровольцев задержит их.
– Они погибнут?
– Они остаются, чтобы дать возможность уйти нам и школе, – кратко ответил Йонатан.
– Наверное, есть ещё причины для того, чтобы ты обнаружил себя раньше времени, – спросил Нафтали, и Йонатан согласно, кивнул:
– Ты прав, – сказал он. – Хочу лично усилить караван. Провидец Нахшон, сообщил о пришельцах, которые пытаются вмешаться в ход событий. Этого нельзя будет допустить.
– Пришельцы? Кто такие?
– По всему – шпионы из будущего.
– Ты шутишь?
– Какие могут быть шутки, когда наши маги предупреждают?
Оказывается, Нафтали не знал ни самого Йонатана, ни его качеств. Они виделись мало, во время общей трапезы и на собраниях в Доме молитв. Он дружил с братом Иудой, который был предводителем миньяна сикариев у зелотов. Теперь им предстоял полный опасностей совместный переход, через враждебные народы, и в этом походе навыки Йонатана могли стать бесценными. Ведь не случайно, Совет Мудрецов возложил на него безопасность миссии.
Йонатан кивнул, и произнёс:
– Пора.
– Не торопи, – попросил Нафтали. – Он прощается с мамой.
– Простились уже, – сказал Йонатан, легко перекинул через плечо нагревшиеся на солнце мешки, о которые споткнулся Нафтали, и направился к верблюду, где его встретили два проводника-бедуина. Отец и сын. Они были худы и длинны, как два хлыста. Проводники быстро приторочили к седлу поклажу, сумки с оружием и водой, скатали ковры, и высыпали в глубокую тележку всю неудачную выпечку, за три дня собранную пекарем для скотины. Верблюды наслаждались хрустом сухарей, а Йонатан начал суетиться.
– Не забыли напоить верблюдов? – спросил он у проводников.
– Не забыли, – заверил молодой бедуин.
Как благословение на дорогу, Йонатан произнёс: «Сокрыл незримый Закон в груди своей и сохранил его, как знамение детям Света, – оглянулся он на спутников.
Йешуа подхватил: «И разбитые скрижали Закона Незримого оставались сокрытыми в груди Моше, пока не настало время Детям Света явиться в пустыне и ангелам пойти по земле». – Йешуа улыбкой встретил взгляд Нафтали, которого вдруг осенило!
– Услышал! – прокричал тот сквозь хамсин. – Теперь только и услышал! – перекрикивал ветер, возбуждённый Нафтали, обращаясь к Йешуа и Йонатану, удивлённо разводя руками. – И свитки ведь переписывать приходилось, а вот только сейчас… услышал! Это ведь из «Книги Моисеевой: Десять Заповедей»…
– И что же ты услышал? – спросил юный князь…
– Кое-что другое…
– Какое, другое? – подначивал Йешуа.
– Ну, про детей Света, явившихся в пустыне…
– И про ангелов, что пойдут по земле? – Засмеялся Йешуа, – ты об этом?
– Ну да, – протянул сконфужено Нафтали, ища поддержки у Йонатана. – Это ведь про нас сказано.
– Точно. Про ессеев, – согласно кивнул Йонатан.
– Сказано про тех, кто вершит Закон! – рассмеялся Йешуа. – А мы с вами пока только в начале пути. И уже бежим от закона и беззакония.
Нафтали рассмеялся. Всё ещё улыбаясь, он помог своему острому на язык подопечному взобраться на склонившегося перед ним верблюда. Когда юноша уселся в седло, животное очень осторожно и вместе с тем царственно грациозно, подняло юношу на высоту хребта.
– Ух! – восторженно произнёс Йешуа. – Как высоко!
– Тебе удобно, князь?
– Да! Замечательно! – резвился юноша.
– Справа – кожаный мешок с водой, – уточнял Нафтали. – Слева – с золотом. Вещи на другом верблюде. За спиной, в чехле – меч. – Йешуа оглянулся и, вцепившись одной рукой в поводья, другой аккуратно вынул из кожаных ножен короткий, в полтора локтя меч. Сталь блеснула чистым солнечным светом.
– Наша, дамасская сталь, – любовно произнёс Нафтали.
– Мастер Давид сработал? – Йешуа, любовался мечом.
– Этот меч детей Света я лично выковал для тебя, – произнёс смущённо Нафтали, и краска залила его лицо. Восхищенный Йешуа долго любовался оружием, созданным в кузнице под крышей мистической школы.
– Так это из-за тебя вспыхнула ссора с центурионом? – спросил Йешуа у меча так, что Нафтали почувствовал себя виноватым и ссутулился.
– У тебя уже есть своя история, – восхищенно говорил князь, высоко поднимая меч и резко его опуская. От этого движения, верблюд шарахнулся так, что юноша едва удержался в седле. Нафтали с трудом сдержал напуганное животное, а когда верблюд успокоился, протянул руку князю. Прежде чем соскочить с седла, Йешуа открыл кожаную сумку и достал из неё мешок.
– Я выкупаю это оружие воинов Света, – крикнул он, и ловко спрыгнул в объятия Нафтали.
– Ого! Да ты весишь не меньше тысячи монет! – пошутил он, и поставил подопечного на землю. Йешуа несколько сконфуженно передал в руки проводника мешок со ста монетами, и проникновенно сказал:
– Для меня это большая честь Нафтали. Меч уже имеет имя?
– Нет, князь.
– Зачехли его, мой брат. И лучше спрячь вместе с золотом от глаз подальше. До поры.
Нафтали вложил меч в ножны, замотал ветошью и спрятал внутри скатанного ковра, который сложил вдвое и приторочил к верблюду. После этого он расстегнул пояс с кинжалом и протянул своему подопечному.
– Пусть этот клинок всегда будет при тебе.
Йешуа склонился, и принял пояс с ножнами и кинжалом. Он застегнул пояс на талии и медленно извлёк кинжал из серебряных ножен, наслаждаясь и любуясь работой.
– Этот кинжал сделал мастер Давид. Мой отец. Он дал ему имя «Милость Божья».
– Научишь меня сражаться? – спросил Йешуа и в его глазах загорелся огонь сикария.
– С радостью! – ответил Нафтали.
– Твой брат Иуда настоящий боец. Однажды, он дал мне урок. Это было красиво! Я запомнил его.
– Владению боевым искусством и ремеслу создавать оружие детей Света нас обучил отец. Но это не единственное, что мы постигли в родительском доме.
– Я знаю, – кивнул Йешуа. – поэтому я и выбрал тебя, и просил Совет отпустить твою семью со мной на Восток.
– Семью? – удивлению Нафтали не было границ.
– Разве тебе не сказали? Я решил, что так будет правильно…
– Нет, князь. Не сказали. Спасибо, что сообщил!
– Ты рад?
– Очень! Спасибо, князь…
– Не называй меня так. Отныне я ученик погонщика. Твой ученик. Зови меня по имени, брат.
– Да, брат.
– Сколько тебе лет, брат? – спросил Йешуа, самостоятельно взбираясь на верблюда.
– Тридцать, Йешуа, – ответил Нафтали.
– Прекрасный возраст! – крикнул ученик погонщика с высоты. Он уронил поводья и теперь пытался дотянуться до них. При этом он неосторожно задел верблюда пятками, и тот сильно шарахнулся в сторону, а потом стремительно побежал. Караван проявил беспокойство, но готовые ко всему бедуины, немедленно успокоили остальных верблюдов, с удивлением наблюдая за тем, как подросток сумел удержаться в седле, и, даже поймал поводья. И вот уже Йешуа возвращает своего верблюда, виновато склонившего голову, к коновязи, и под общее одобрение отважно спрыгивает в сильные руки проводника.
Конец ознакомительного фрагмента.