Эдди
Эдди был высоким, худым молодым человеком, на вид – лет двадцати с хвостиком. По всей видимости, он имел латинские корни и склонность к рэп-культуре. Одет он был во все красное: красная майка-балахон и красные штаны с белыми лампасами. Толстая цепь под золото (не думаю, что оно было настоящим) с болтающимся на ней кулоном неизвестного происхождения довершала его гангста-образ. Волосы были коротко подстрижены и уложены гелем, из-за чего они торчали на макушке, напоминая иголки на большом кактусе. Эдди был суетливый и шустрый, едва выскочив из дома и схватив своими тонкими жилистыми руками одну из наших огромных сумок, он быстро затараторил:
– А, это вы – ребята по объявлению? Заходите, комната как раз готова!
Он быстро пожал руку Кириллу и мне, и, продолжая что-то тараторить, вошел в дом вместе с одной из наших сумок. Кирилл подхватил другую сумку и последовал за ним, пошатываясь на скрипучем крыльце, покрытом льдом и снегом. Я проворно забежала в дом, желая поскорее согреться, но в прихожей оказалось практически так же холодно, как и на улице, за исключением отсутствия снега и ветра.
Первое, что поразило меня в доме – какой-то резкий травяной запах, по-видимому, слегка замаскированный освежителем воздуха. Подумав, что это, возможно, запах плесени, я осмотрелась. Внутри дом был темный и как будто нежилой. Прихожей практически не было – сразу с улицы мы попали в маленькое помещение с лестницей, ведущей наверх. Слева от нас стоял заваленный обувью деревянный ящик. Справа была потертая дверь с круглой ручкой, а впереди был темный коридор, ведущий на кухню, откуда нещадно дуло. Эдди с огромным энтузиазмом принялся бегать по дому, показывая нам все его закоулки, включая ванную комнату, совмещенную с туалетом (единственное место, где было тепло), дверь в свою комнату на втором этаже, комнату его друга, проживающего здесь же, ледяную кухню, припорошенную легким снежком благодаря двери, открытой из нее на задний двор («Вот откуда дует!» – подумала я, поежившись), и наконец нашу комнату – ту самую, с потертой дверью, прямо у входа в дом. Наша комната была выкрашена в темно-красный свет. На окнах были черные плотные шторы, препятствующие проникновению солнечного света – и без того редкого явления в здешних краях. В комнате практически не было мебели, за исключением старого потрепанного дивана, стоявшего у дальней стены и накрытого коричневым покрывалом. Мы уверили нашего нового арендодателя, что комната нам подходит (будто бы у нас был какой-то выбор), объяснив при этом, что, скорее всего, мы здесь не останемся надолго, так как мы хотели бы поселиться поближе к университету, а этот дом все-таки достаточно далеко от него. Эдди быстро согласился, но попросил дать ему эти пятьсот долларов в месяц плюс залог в двести долларов в качестве депозита на случай повреждения немногочисленной мебели или любых других вещей в доме. Мы согласились на это, при условии, что он даст нам расписку о том, что он принял деньги, и вернет депозит в случае нашего преждевременного отъезда. Радостно закивав, Эдди стал крутиться вокруг нас, приговаривая:
– Конечно! Я все прекрасно понимаю! – он притащил в комнату игрушечный велосипед и уселся на него, скрестив перед собой длинные худые ноги. – Вы, наверное, думаете, чей это велосипед и все эти игрушки, разбросанные по дому? – радостно спросил он, указывая на велосипед.
Естественно, мы даже не обратили внимания ни на какие игрушки, но с деланным интересом отозвались:
– О да! Так чьи же они?
– Моего сына! – гордо отозвался малолетний отец и заулыбался. – Ему сейчас три года! И он живет со своей матерью – мы с ней разошлись.
Конечно, сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать: это дергающееся существо лет двадцати уже несет ответственность за другое живое существо. Подумать только! Он быстро достал откуда-то из-за пазухи небольшую цветную фотографию, на которой был изображен темноволосый карапуз. Мы поохали и поахали, втайне надеясь, что после этого Эдди скорее оставит нас одних, и мы сможем наконец расслабиться. Но он почему-то все не уходил, и тут до нас дошло, что он ждал своих денег. Ну, конечно же, так оно и оказалось, потому как он радостно закивал, как только Кирилл упомянул вопрос оплаты, и побежал искать бумажку с ручкой, чтобы написать для нас расписку.
Размашисто написав две строчки на клочке бумаги, он с довольным видом обменял ее на наши семьсот долларов. Потом рассказал нам, как ему живется в Канаде на пособие, так как очень сложно найти постоянную работу. Тогда я подумала, что живется ему не так уж и плохо, учитывая количество денег, которое он получает за сдачу своей жалкой комнатушки приезжим студентам-иностранцам.
Я помню ту самую ночь в красной комнате с черными шторами. Я даже решила снять коротенькое видео на свою старую камеру «Фуджи», которую привезла из России. Просматривая эту запись сейчас, спустя почти пять лет, я вижу по своим глазам, как подавлена я была в ту ночь. Мой голос на записи дрожал, а руки, попадая в объектив камеры, нервно подергивались. И видела, в каком состоянии находился Кирилл, его глаза выражали полнейший шок и странное оцепенение. Мы оба были подавлены, но никто из нас не мог в этом признаться, не мог произнести вслух то, о чем думал. Мы боялись еще больше расстроить друг друга, и вместо этого смеялись и шутили, думая, что только это сможет уберечь нас от надвигающейся реальности.
На следующий день мы встали пораньше (а по моим ощущениям – не спали вовсе) и решили пойти на разведку. Предыдущим вечером Эдди вовсю расхваливал свой мобильный телефон, который купил по контракту всего за двести долларов. Конечно же, пройдя половину Сент-Джонса без карт и какой-либо навигации, мы понимали, что телефон с картой и Интернетом нам просто необходим. К тому же, у Эдди не было компьютера, которым мы могли бы воспользоваться для поиска другого жилья.
На дворе стояла лютая зима с большим количеством снега. Было уже двадцать восьмое декабря, поэтому мы подумали, что праздники должны благополучно закончиться и все магазины наконец откроют. Завтракать было нечем, поэтому, надев на себя побольше теплой одежды, пуховики и сапоги, мы вышли на холодную, пустынную улицу. Сент-Джонс встретил нас серым небом с едва виднеющимся на нем солнцем: оно здесь толком не светило и не грело, ветер дул нещадно и, несмотря на холод, дорожки отзывались хлюпающим звуком, который изредка сменяло легкое похрустывание соли и реагента, которыми здесь посыпают дороги. Решив направиться прямиком в торговый центр, где Эдди купил свой хваленый телефон с Интернетом, мы побрели на автобусную остановку в указанном им направлении. По дороге нам попался продовольственный магазин с горящей красным цветом вывеской «Открыто».
– Возможно, мы сможем купить что-нибудь поесть, – пробормотала я, направляясь к входу в магазин и нагнув пониже голову в капюшоне, защищаясь таким образом от ветра.
– Я попробую купить телефонную карту и позвонить родителям, – ответил Кирилл, которого еда никогда особо не беспокоила. – Они, наверное, с ума сходят от волнения.
Магазин был маленький, темный и практически безлюдный. Я увидела всклокоченного продавца с усами и трехдневной щетиной, который заспешил нам навстречу, едва мы вошли.
– Нам нужна телефонная карточка на десять минут – сказал Кирилл по-английски и, как всегда, принялся ждать вопроса «Штаа?», который здесь задавали абсолютно все, так как никто сразу не понимал наш акцент. Кирилл с готовностью повторил свой запрос еще раз, пока я стояла рядом и рассматривала бульварную прессу. Наконец мы получили то, что хотели, и поспешили к таксофону, чтобы после долгих трех дней сообщить родителям, что с нами все в порядке, хотя это было и не совсем правдой. О, какое облегчение было услышать голоса родных и близких, доносящиеся как будто из другого мира. Конечно же, они были обеспокоены, а труднее всего для нас в тот момент было врать, да, именно обманывать наших родных, говоря, что все прекрасно, что все оказалось так, как мы предполагали.
Поговорив с родителями, мы решили узнать у продавца, открыты ли супермаркеты, так как не хотели тащиться через весь город и тратить попусту время и деньги. И мы были правы: продавец сказал, что все торговые центры еще закрыты – из-за погодных условий либо из-за рождественских каникул – точно неизвестно. Естественно, возвращаться обратно нам не захотелось, поэтому мы снова поехали в то интернет-кафе в центре города, чтобы поискать что-нибудь получше нашего нынешнего пристанища. Мы провели весь день в поисках жилья, но не смогли отыскать ничего подходящего. Новое место должно было находиться близко к университету, что автоматически означало повышение цены. Также сложно было найти арендодателя, который согласился бы разместить двух человек в одной комнате. Для многих это была целая проблема, они требовали доплату за второго проживающего человека: в одном месте это составляло пятьдесят долларов, в другом – целых сто… Но мы были настроены на то, чтобы выехать из «красной комнаты» и «пахучего дома». Кстати, тот самый запах, который удивил нас в день приезда к Эдди, оказался запахом «травки», которую здесь курят все и повсеместно: подростки и пожилые люди, на работе и дома. Из каждой проезжающей машины, от практически любой компании на улице чувствуется этот мерзкий запах, напоминающий жженую полынь или пахучую струю скунса. Самое интересное, несмотря на то, что наша страна в мире считается «развивающейся» и не такой благополучной, мы с Кириллом, дожив до двадцати пяти лет, понятия не имели о том, как пахнет марихуана.
Просидев в кафе не меньше трех часов и выпив около четырех чашек отвратительного разбавленного кофе, мы на одном из форумов о Канаде наткнулись на русского парня, ранее также проживавшего в Сент-Джонсе, и он рассказал нам о недорогом отеле, в котором всегда останавливаются студенты – Extended Stay Hotel. Недорогим он является из-за предоставляемых студентам скидок, применение которых опускает стоимость отеля до семидесяти долларов в сутки. Мы зашли на сайт отеля и отметили, что он не только недорогой, но и очень хороший, качественный – практически в каждом номере есть кухня, а наличие в холле компьютеров и бесплатного Интернета определило наше общее намерение переехать туда как можно скорее. По дороге домой мы обсудили это решение.
– Я не думаю, что возникнут какие-то трудности, – сказал Кирилл, пока мы шагали по направлению к дому Эдди. – Мы провели у него в доме два дня и одну ночь, предложим ему двести-двести пятьдесят долларов за эти два дня и за неудобства в связи со скорым переездом – и все будет хорошо!
Зайдя в дом, я сразу же стала паковать наши вещи, а Кирилл тем временем поднялся на второй этаж в поисках Эдди, чтобы сообщить ему эту новость. Он отсутствовал минут десять, из чего я поняла, что наверняка что-то пошло не так. Я успела собрать практически все наши пожитки, когда Кирилл залетел в комнату, сверкая глазами от ярости:
– Этот чертов сукин сын сказал, что не отдаст нам денег за месяц! Он попросту закрылся в своей комнате и не выходит оттуда! Представляешь?!
Такого поворота я никак не ожидала. Решив пойти и попробовать разобраться с ним самой, я, быстро взбежав вверх по лестнице, стала стучаться в его комнату. Никто мне не ответил. К слову сказать, поскольку я бывала за границей раньше – в 2004 году я путешествовала с сестрой по Соединенным Штатам Америки – то прекрасно знала, какие права здесь имею. Когда у меня там возникла небольшая проблема, которая заставила обратиться в иммиграционную службу, мне популярно объяснили, что как студент или путешественник из другой страны, я имею полное право обращаться в полицию в какой-либо несправедливой, по моему мнению, ситуации. Я тут же сказала об этом Кириллу, и мы решили, что сразу после заезда в отель пойдем в полицию и попросим о помощи. Пообещав себе вернуть эти деньги во что бы то ни стало, мы стали перетаскивать наши чемоданы на улицу. Все еще в тяжелых раздумьях и в подавленном настроении, мы вызвали такси, которое должно было довезти нас до отеля.
Отель оказался чистым, уютным и теплым – и спокойно принимал наличные у студентов, здесь понимали, что далеко не у всех приезжих могут иметься кредитные карты. Мы не могли поверить, что тот таксист не мог отвезти нас сюда в вечер приезда, избавив таким образом от кучи нервотрепки, лишних трат и проблем.
Оставив наши потрепанные частыми переездами сумки в отеле, мы поспешили в ближайшее управление полиции. На улице шел мелкий мокрый снег, и дороги покрывала полупрозрачная, перемешанная с солью подмерзшая жидкость. Несмотря на то, что часы показывали четыре, казалось, уже был поздний вечер. Сумерки наступали стремительно, подгоняя нас и заставляя почти бежать до нужного места. А бежать нам пришлось примерно минут двадцать, так как то, что казалось на карте расположенным близко, на самом деле было в такой дали, что мы уже начали сожалеть о попытках сэкономить на автобусном проезде. Я была в светлом пуховике, который снискал море комплиментов со стороны местных жителей, похоже, никогда ранее не видывавших пуховиков такого качества и красоты. Так вот, этот прекрасный светло-серый пуховик сейчас был мокрым от снега, а по моим щекам текла тушь, оставляя две черные полоски, которые я старалась вытирать хотя бы каждые пять минут. Было уже темно, когда мы наконец добрались до здания полиции, которое было серого цвета и со стороны больше походило на что-то среднее между замком и церковью. Скрываясь от промозглой погоды, мы быстро забежали в эту чудную конструкцию и подошли к окошку, за которым стоял человек, по виду напоминавший морского льва в форме. На его красном одутловатом лице красовались большие пушистые усы, а глаза были настолько прижаты щеками, что напоминали две щелки. Он сразу спросил нас о цели визита, и я стала рассказывать ему о наших злоключениях.
– Но мы не занимаемся такими делами! – «морской лев» был явно застигнут врасплох таким рассказом. – Вам нужно обратиться в отдел мелких жалоб, они, скорее всего, смогут помочь. Он дал нам телефон этого отдела я решила, что позвоню им завтра, сразу, как только проснусь. Я решила действовать решительно, и дело было не столько в этих треклятых пятистах долларах – это уже было делом принципа. Я верила в свои права, и я верила в то, что Канада – это страна, которая сможет нас защитить. Я бы даже не подумала предпринимать такие усилия, например, в России, я бы точно знала, что денег мне уже ни за что не вернуть, но то ведь Россия!
Итак, зайдя по дороге в ближайший продуктовый магазин, мы направились в гостиницу, наконец-то предвкушая спокойный вечер в тепле и уюте. В номере мы приготовили поесть, попили чаю и, немного обсудив наши дальнейшие планы, легли спать.
Проспали мы практически десять часов кряду, ибо это была первая ночь, которую мы провели в тепле и чистоте без каких-либо потрясений и переживаний. Умывшись и почистив зубы, мы спустились к завтраку, который был включен в стоимость отеля. Завтраком, конечно, это было назвать сложно – всего лишь тосты и джем, а также арахисовая паста, которую так обожают все канадцы. Были еще кофе, чай и вода. Мы знатно наелись тостов, так как знали, что нам необходимо поберечь наши средства. После завтрака Кирилл поспешил в холл к компьютеру с Интернетом, ибо, несмотря на все положительные стороны нашего пристанища, это все-таки был отель, и стоимость его была для нас неподъемной. Я же поспешила в номер, чтобы поскорее позвонить в отдел мелких жалоб. Я долго не могла до них дозвониться, и автоответчик все время перенаправлял меня то в одну, то в другую сторону, но вскоре я все-таки смогла поговорить с представителями отдела. Они продиктовали мне адрес в даунтауне, куда я должна была подойти и заполнить необходимую форму. Но так как был канун Нового года, я решила, что пойду к ним в начале января, сразу после каникул.
Продолжая искать квартиру, мы жили в отеле и старались экономить на всем, чем только можно. На третий день нашего пребывания в отеле нам наконец-то повезло, и мы нашли комнату. На этот раз мы были предельно осторожны и договорились об оплате заранее. Жилье располагалось недалеко от университета, что несомненно, было огромным плюсом для меня, а стоило всего триста пятьдесят долларов в месяц. Нашего нового арендодателя звали Пэм. Узнав о наших обстоятельствах, он предложил подъехать и забрать нас из отеля в этот же день. Мы, недолго думая, согласились. Когда Пэм подъехал к отелю на своем белом грузовике, мы уже ждали его на крыльце, держа в руках чемоданы. Пэм оказался китайцем лет двадцати пяти, невысокого роста и плотного телосложения. В отличие от Эдди, Пэм нам сразу понравился: он помог загрузить наши чемоданы в свою машину и довез нас до своего дома, не попросив за это ни единого доллара. И, поверьте нашему опыту, в Сент-Джонсе это многого стоит.