Мемориальный Университет Ньюфаундленда
Итак, после долгих мытарств по городу и его окрестностям, мы наконец-то прибыли в университет Ньюфаундленда, где мне предстояло провести два года жизни и написать немыслимое для меня количество страниц философских размышлений. Но на тот момент я об этом еще не думала. Все мои мысли были заняты жильем и работой для Кирилла, поисками которой мы даже еще не начали заниматься, а наши сбережения тем временем таяли на глазах.
Университет Ньюфаундленда представлял собой комплекс, состоящий из нескольких зданий – образовательных, административных, спортивных и развлекательных. Все они находились в шаговой доступности друг от друга. Также существовали подземные переходы, соединяющие все эти строения между собой, что очень помогало в условиях ньюфаундлендской погоды, которая иногда просто не позволяла передвигаться по верху. Большинство студентов ездили на учебу на машинах, таким образом проводя на улице как можно меньше времени. Нам такая привилегия была не по карману, поэтому все два года моего обучения я ходила пешком, что занимало более часа, если считать время пути в обоих направлениях.
Итак, после некоторого блуждания по пустым зданиям университета (так как все студенты и преподаватели все еще были на зимних каникулах, за исключением одного-двух таких же блуждающих субъектов, как мы с Кириллом), мы наконец-то нашли нужную аудиторию на третьем этаже с табличкой на двери, гласящей: «Дженнифер Дайер, декан факультета». Кирилл остался ждать меня возле двери, а я, постучав, зашла к женщине, в переписке с которой состояла уже не одну неделю. Это была крупная женщина лет тридцати пяти-сорока со светло-русыми кудрявыми волосами, неизменно улыбающаяся и чрезвычайно быстро передвигающаяся, несмотря на свои размеры. Она была одета в светло-серый вязаный свитер и синие джинсы, на ее крупном носу, выдающем, видимо, еврейские корни, сидели темного цвета очки в роговой оправе. Глаза у нее были голубые – живые и быстрые, искрящиеся смехом. Она улыбнулась и пригласила меня войти. Первое, что я тогда подумала, что она очень отличается от наших российских серьезных деканов, к которым ты идешь как на собеседование, стараясь понравится и выглядеть строже. Здесь же во всем царила свободная обстановка, начиная от самой Дженнифер, и заканчивая ее цветными постерами на стенах и сувенирами в виде зверюшек на столе. Да и сама она внушала какое-то спокойствие и радость. Кроме того, она была громогласной, очень громогласной – на все мои вопросы отвечала резво, звонко, прерывая свои возгласы смешками и заливистым гоготом. Я немного расслабилась, и мы начали разговор, после которого, честно говоря, я не понимала, в чем заключалась суть моего визита. Практически на все мои вопросы и сомнения она отвечала:
– Не переживай! Все будет хорошо!
Но я переживала, и даже очень, потому как мне казалось, что она вообще меня не слышала или не придавала никакого значения ни одному моему слову. Когда я рассказала ей о своих проблемах с поиском жилья, она быстро ответила:
– Я спрошу. Я знаю, что сейчас не самое подходящее время для поиска жилья, но я поспрашиваю.
«Неподходящее время для поиска жилья!» – гневно подумала я, еле-еле удержавшись от крика: «Но ты же назначила именно эти даты для встречи!». При этом я четко понимала, что ждать от нее какой-либо помощи не приходится, что все эти ее «я поспрашиваю» не значат ровным счетом ничего. Что еще я могла поделать? Она посоветовала искать жилье онлайн (как будто я этого сама не знала) и попросила пройти к своему секретарю для заполнения необходимых форм и документов на обучение. Затем, вскользь объявив о том, что занятия начнутся десятого января, она стала прощаться. Это известие просто повергло меня в шок. Десятого января? Десятого?! Почему же она позвала меня так рано? Почему не предложила встретиться где-то в январе, дав мне возможность провести праздники в кругу своей семьи и иметь шанс без спешки найти себе жилье и хоть как-то обустроиться?
Разумеется, в университете мы тоже не смогли найти доступ в Интернет. Там был закрытый Wi-Fi, и для того, чтобы воспользоваться им, необходимо было зарегистрироваться, а для этого нужен был студенческий номер, которого у меня еще не было. Когда я вышла, Кирилл встретил меня вопросами о том, что мне удалось узнать, и вообще, в чем был смысл встречи. Когда я ему дала ему понять, что вся эта встреча, по сути, не имела смысла, и мы могли бы приехать гораздо позже – сказать, что он был зол, это ничего не сказать. Но здесь мы злились не только на нее, но и на себя и свою глупость, свою полную неподготовленность и спешку, с которой мы покидали свою страну. Мы вели себя как дети, но поделать уже ничего было нельзя. Пытаясь успокоиться и прийти в себя, мы уныло поплелись к секретарю Дженнифер – Джоан, которая встретила нас такой же деланой натянутой улыбкой, какую мы видели здесь повсеместно, и которая, как мы потом выяснили, абсолютно ничего не означала. Она сняла ксерокопии с моих документов, дала мне несколько форм для заполнения и вернулась за свой стол. Я попыталась задать ей пару важных для меня вопросов, но, получив сухой ответ и ту же самую вежливую улыбку, поспешила удалиться. Мы печально плелись по пустынным коридорам университета и не знали, что делать дальше. Время шло, а жилье так и не было найдено.
Выйдя на заснеженную улицу, которая не преминула обдать нас холодным промозглым ветром, мы бодро зашагали на выход к дороге. И тут я увидела какое-то движение на углу университетского здания. Это были охранники – они стояли возле своей машины и пританцовывали от холода. Машина была припаркована у здания, принадлежащего охране университета. Мы подошли к охранникам и, объяснив свою плачевную ситуацию, спросили, есть ли у них Интернет, которым мы могли бы воспользоваться. После некоторого колебания они ответили утвердительно и провели нас в служебное помещение, где стояла пара стульев, стол и такой вожделенный для нас в тот момент компьютер. Тем временем на часах было уже около десяти утра – оставалось всего два часа до чек-аута из той ужасной замшелой гостиницы, а мы все еще искали место для сегодняшнего ночлега. Я нашла несколько объявлений и, воспользовавшись служебным телефоном, сделала несколько звонков. Но никто не брал трубку. Затем по одному из номеров ответила женщина и, буркнув, что комната уже сдана, отсоединилась. Оставался последний вариант – комната за пятьсот долларов «в шаговой доступности от университета» и хозяин по имени Эдди. Трубку взяли очень быстро, и я услышала практически мальчиковый голос на другом конце провода:
– Комната на двоих? Есть, конечно. Когда? Сейчас? Да нет проблем – заезжайте! – с этими словами он положил трубку, а я подумала, что все-таки удача нам улыбнулась! Мы наконец-то обрели жилье – место, где можно будет кинуть наши вещи, переодеться, нормально принять душ и просто пару дней выспаться после тяжелейшего перелета и мытарств наших первых дней в Ньюфаундленде. Я несколько раз поблагодарила охранников за помощь, и мы двинулись в путь за нашими чемоданами.
В отель мы добрались на том же самом холодном синем автобусе, опоздав ко времени чек-аута примерно на полчаса. К счастью, нам повезло, и с нас не взяли за эту просрочку дополнительных денег. Мы забрали вещи и вызвали такси. Дорога до места назначения была недолгой, и мы все время смотрели в окно на засыпанные снегом безлюдные улицы, одинаковые, покрытые разноцветным сайдингом дома, и проезжающие мимо нас старые проржавевшие траки.
Я смотрела и не могла поверить своим глазам: неужели это и есть та самая Канада, о которой я столько слышала? О которой читала в книгах и в Интернете, как об одной из самых развитых и благополучных стран в мире? Это – та самая страна, где хотят жить тысячи людей, приезжающих со всего света? Вот эта слякотная, мрачная, нелюдимая, встретившая нас так прохладно страна – и есть Канада? В этот момент я четко осознала, как работают средства массовой информации, забивающие наши головы изо дня в день. Как работает реклама. Их деятельность действительно очень результативна, нечего сказать.
Через двадцать минут мы наконец-то добрались до места назначения и подъехали к довольно большому двухэтажному дому, покрытому, как и все другие дома в Сент-Джонсе, сайдингом – на этот раз бордово-красного цвета. Водитель помог выгрузить чемоданы и оставил нас у дверей нашего нового дома.