8
Он падал долго. Бесконечно долго.
Сперва это был колодец с осклизлыми бревенчатыми стенами, по которым ползали какие-то белесые гады. Потом бревна заволокло черным дымом, и он оказался в пустоте, за которой ничего не было, и только шевелилось что-то огромное, темное, с зубастыми пастями, чешуей и змееподобными корнями, сквозь которые проглядывали изможденные человеческие лица. Он узнавал эти лица и каждый раз, когда сталкивался с ними взглядом, пытался поднять руку, чтобы перекреститься, но руки не слушались, и тогда до него доходило, что рук у него нет. Потом он увидел в темноте глаза покойной жены. Марья смотрела сквозь него, не видя, и было в ее взгляде что-то такое, отчего Макарин вдруг со всей ясностью понял, что уже мертв, и что там, внизу, его ждет то, что ждет любого оступившегося грешника, и тогда вокруг взвилось бешеное пламя, пожирающее стены домов, купола соборов, толпы бегущих людей, и он понял, что уже видел это, так давно, и так недавно, видел горящий город, видел кроваво-красную ночь и ряды закованных в сталь врагов, медленно теснящих плохо одетых и еще хуже вооруженных горожан к горящим кварталам. Вместе с огнем вокруг него бесновались какие-то фигуры в длиннополых одеждах. Они кружились в дьявольском хороводе, то приближаясь, то отдаляясь. Под ними горела Москва, над ними горело небо, а они выплясывали, беззвучно веселясь и беззвучно рыдая, их было много вокруг него, а вдали их было еще больше. Кого-то он знал хорошо, кого-то видел только мельком, кого-то не видел никогда. Среди них были мертвые, и были еще живые, но мертвых было больше, и он с ужасом смотрел на покрытое струпьями лицо Годунова, такое благообразное и величественное при жизни и такое ужасающее сейчас. Цари, бояре, военачальники, русские, ляхи, свеи, казаки, попы и разбойники – все они были сейчас здесь. Жирный Шуйский проплыл мимо него, ухмыляясь, вместе с мертвым круглолицым племянником в доспехах. Патриарх Ермоген погрозил распятием и прошептал о ждущей его каре, ежели он не выполнит предписание. За патриархом прятались безликие тени, и Макарин подумал, что и сам патриарх вряд ли толком понимает, что это за предписание и почему оно так важно. Затем мимо потянулись холеные ляшские рожи в шлемах с перьями, мелькнул лупоглазый малолетний урод в одеждах польского королевича, Макарин отвернулся, и увидел что-то еще более блестящее, еще дороже расшитое, и с трудом узнал, ведь прошло почти десять лет. Ксения Годунова с достоинством несла мимо него свое роскошное, запакованное в царские одеяния, тело, и глаза ее также как и десять лет назад были холодными и надменными. «Знай свое место, подъячий». А позади нее виднелась гнусная бородавочная морда первого самозванца, чья потная рука уже задирала ей расшитый подол. Хоровод закружился быстрее, и теперь в нем стало больше всякого низкорожденного отребья, которое повылезало вдруг откуда-то с гнойными ранами и гнилыми зубами, но потом сильнее полыхнуло пламя, да так, что болью резануло по глазам, и все исчезло. Осталось только клубящееся красное марево, из которого постепенно проявился сомкнутый высоко над головой дремучий лес. Замшелые стволы рядами стояли так близко друг к другу, что казались великанским воинством, и Макарин подумал, что мимо них не протиснется даже самый мелкий зверек, но вдруг деревья расступились, и из чащи вышел огромный белый олень. Его раскидистые рога были сплошь увешаны каким-то разноцветными ленточками, колокольчиками, и мягкий звон стелился по замшелой земле, успокаивая. Олень казался привидением с горящими глазами и шкурой, сотканной из тумана, и Макарин подумал, что путь на тот свет почти пройден. Двое ангелов внезапно возникли у него за спиной, а впереди, рядом с оленем, клочья тумана вдруг потемнели, сгустились, и вперед выступила бесформенная рогатая фигура с пламенеющим посохом. Макарин попытался вспомнить, у кого из архангелов есть рога, и кто из них ходит с посохом, но не вспомнил. Призрак медленно подплыл ближе.
– Это он?
Ангелы за спиной ответили утвердительно, а Макарин захотел что-то сказать, но не смог.
Призрак наклонился над ним, и Макарин увидел вместо лица испещренную трещинами и рытвинами безжизненную маску, без глаз, без губ, без носа. Маска была густо покрыта когда-то разноцветными, но теперь уже поблеклыми узорами. По бокам свисала грязная бахрома. На какого бы то ни было архангела эта физиономия походила мало.
Призрак выпрямился.
– Пусть спит. Дорога долгая.
Он плавно махнул рукавом, сгоняя туман, превращая его в воронку, в которую тут же утянуло и Макарина, и весь мир вокруг. И снова потянулись мимо него невнятные тени, освещенные кровавым маревом, и тянулись они долго, так долго, что до Макарина, наконец дошло, что это вот он и есть, ад. А потом тени сгустились, потянулись к нему своими длинными корявыми руками, и принялись толкать, щипать, бить, царапать. Их тихие бесплотные голоса обрели вдруг силу и стали походить на рев иерихонских труб.
– Просыпайся, государев человек. Пора уже.
То, что Макарину показалось ревом труб, было тихим шепотом.
Плехан Шубин снова потряс его за плечо.
– Приехали почти.
Макарин поднял голову, тяжеленную, как пушечное ядро.
Было почти темно и вокруг был дикий лес, состоящий из корявых, будто изуродованных сосен. Светло-серый мох укрывал землю сплошным толстым ковром, по которому легко скользили полозья. Макарин сидел на шкурах в широких санях, которые толстыми ремнями были прикреплены к тройке облезлых оленей.
Нависающий над ним Плехан заметил, что дьяк очнулся, крикнул «Стой!» и спрыгнул на ходу, утонув в мягком лишайнике по щиколотку.
Макарину уже приходилось видеть самоедские сани, сперва у Обдора, потом еще пару раз на берегах рек. Легкие, собранные из тонких белесых жердей, кое-где обтянутых шкурами. Попутный зверолов на коче называл их нартами и рассказывал, что они бывали разных видов. Длинные и тяжелые грузовые, простые и легкие для охотников, широкие и удобные женские с высокими бортами из бересты. Судя по всему, Макарин сидел как раз в женских.
Нарты остановились. Спереди, из-за оленей появился Хадри из рода Собачье Ухо.
Только теперь Макарин заметил, что привязан за руки и за ноги кожаными ремнями к бортам.
– Вы даже не представляете, что с вами будет, когда попадете в руки воевод, – сказал он.
Шубин почесал затылок.
– Отчего ж не представляем. Власть на новые выдумки не горазда. Ты не серчай, дьяк. Иначе тебя было не убедить. Сам скоро поймешь, что всё к лучшему.
– Это вряд ли.
Сбоку послышался мягкий топот и шорох подъезжающих нарт. В поле зрения выступил крупный белый олень с ленточками на рогах, точь-в-точь, как в давешнем кошмаре. Макарин не успел удивиться. Нарты, появившиеся следом, были раскрашены сложными узорами и обвешаны длинными плетеными нитями, на которых висели какие-то фигурки. Легкий звон колокольчиков струился по земле, обволакивая все вокруг.
Человек, восседающий на этих нартах, олицетворял собой все, что возникало в голове у дьяка при слове «колдун».
Это был невысокий, скособоченный дикарь, одетый в разномастные шкуры, перетянутые шнуровкой и расцвеченные аляповатыми узорами. Часть его одежды была мехом внутрь, часть мехом наружу, по рукавам, на поясе и на ногах висели какие-то засушенные кости, черепа мелких животных, медные статуэтки. Наборный металлический пояс судя по обшарпанному виду был сотню лет назад привезен с далекого юга. На голове красовался помятый круглый шлем татарского образца, к которому были прикреплены обветшалые оленьи рога. С рогов свешивались ленты с колокольчиками. Лицо было полностью закрыто разукрашенной маской, отверстия для глаз и рта терялись в темных завитках, напоминающих маленькие водовороты. Смотреть на эту маску было неприятно.
– Проснулся, – сообщил колдуну Шубин.
Колдун кивнул, ничего не сказав, тронул своего оленя красным шестом, украшенным перьями и соболиными хвостами. Олень послушно двинулся вперед.
– Это тот самый старик, – прошептал Шубин Макарину. – Я тебе рассказывал. Никто не знает какого он рода, а потому и имя его не известно. Я его зову просто Дед.
– Дед нет, – прошептал округлив глаза Хадри. – Звать не так.
– Да, – сказал Шубин. – Местные его по-другому называют.
Хадри выдал на своем языке длинную тираду.
– Местные его зовут… – начал было переводить Шубин, но не сразу подобрал слова. – Что-то вроде Из Ямы В Земле Вылезший. В общем, имечко еще то. Дед проще.
Макарин хмыкнул и показал Шубину привязанные руки.
– Как я понимаю, вы с этим дедом меня в плен взяли?
– Ох, нет, дьяк. Это только для того чтобы ты с саней не выпал при тряске. Ехали мы довольно споро.
Он достал нож из голенища, ловко перерезал ремни.
– Мы и оружие твое прихватили, – добавил. – Все что нашли. Кинжал, самострел. Зелье к нему, свинец. У тебя в ногах, вон. Так что не думай.
– Может вы еще и воеводам сообщили, куда меня увозите?
– Вот это нет. Это никак нельзя было сделать. Мы тебя с крепости на подводе с мясом вывезли. Никто ничего не заподозрил.
– То есть никто не знает, где я, что со мной.
– Именно так. И не должен знать. Дело тайное. Кто там у вас в крепости свой, а кто чужой, неизвестно. Осторожничать требуется. Вернешься, сам кому захочешь, расскажешь.
Макарин, кряхтя, вылез из нарт, прошелся по белому мху, растирая затекшие руки. Конечности начинали гореть от долгого бездействия. При ближайшем рассмотрении мох оказался не совсем белым. На самом деле это была дикая смесь из разноцветных пушистых лишайников, усеянная крапинками мелких цветков, среди которых кое-где сверкали темно-красные ягоды. Белыми здесь были только самые верхние и самые большие мхи. Они напоминали застывшую морскую пену.
– Ты кого-то боишься, Плехан, – сказал Макарин, выпрямившись. – И не говоришь, кого.
– Всему свое время, дьяк. Я пока не решил, можно ли все тебе рассказать.
– Сколько времени я спал?
– Выехали мы вчера утром. Стало быть, полтора дня получается. Сонная пыль у Хадри знатная, семейный рецепт. Некоторые после нее неделями спят.
Макарин ходил взад-вперед, мохнатый ковер упруго прогибался под его ногами. Было тихо, только где-то впереди еле слышно звенели колокольчики, да всхрапывали олени. Макарин впервые видел этих животных так близко. Маленькие, едва доходящие до груди в холке, с плотной серо-бурой шерстью, которая была покрыта пятнами и проплешинами. Олени смирно стояли, опустив темные головы с небольшими ветвистыми рогами и меланхолично поедали кудрявую моховую пену. Макарин заметил, что олени и запряженные в них нарты связаны друг с другом в некое странное подобие свадебного поезда. Впереди была четверка самых крупных и откормленных особей. Они были расставлены веером, их спины перетягивали широкие ремни, от которых тянулись постромки к легким длинным нартам. К высокой покрытой шкурами спинке первых нарт коротким поводом был привязан один из трех облезлых оленей, что были запряжены в Макаринские нарты.
Макарин подошел к своим нартам. Это была широкая деревянная конструкция с высокими бортами, обитыми берестой, и чем-то вроде сидения сзади. Впереди, под слоем оленьих шкур, действительно угадывался сверток с оружием. Похитители прихватили даже его любимую вязь с кармашками и мешочками, набитыми порохом, готовыми пульками, пыжами и прочей полезной оружейной дребеденью. Он взялся за торчащую из свертка рукоять ручницы.
– Что мешает мне застрелить вас всех прямо сейчас?
Шубин пожал плечами.
– Вряд ли у тебя это получится. Запал приготовить не успеешь. Да и не выберешься ты без нас отсюда. Пешком не дойдешь, а олешками еще уметь управлять надо.
Где-то впереди негромко заклекотала какая-то птица.
– Пора дальше, – сказал Плехан. – Дед зовет.
Хадри побежал вперед, к головным нартам. Макарин залез обратно в свой короб. Шубин взгромоздился позади него.
Они ехали долго, сумерки уже давно должны были смениться ночью, но тусклый свет не кончался, и Макарин вспомнил, что рассказывали на корабле о бесконечной серой мгле летом и бесконечной черной мгле зимой.
Колдун был впереди, но о его присутствии напоминал только перелив колокольчиков, еле слышный за топотом. Хадри то и дело хрипло гыкал, похлопывая шестом одного из своих оленей.
Скоро лес кончился и потянулась плоская безрадостная равнина, красноватая в свете заходящего солнца. Пару раз мелькнула пойма какой-то реки, потом начались овраги, постепенно перешедшие в замшелые скалистые склоны, покрытые корявым кустарником.
На широкой заросшей толстым мхом поляне они догнали нарты колдуна и остановились. Впереди, за поляной, у самой кромки леса виднелись какие-то покосившиеся шалаши.
Колдун с трудом выбрался, опираясь на разукрашенный посох. Стоя, он казался еще меньше.
– Дальше ногами, – проскрипел он. – Нартам хода нет.
Дальше ход был, поляна была совершенно плоской, но Макарин решил не спорить. Тем более, подошедший Шубин пояснил, что дело не в отсутствии дороги, а в том, что оленям к заброшенному стойбищу лучше не приближаться. Действительно, вся восьмерка запряженных животных, в том числе белый колдунский красавец, крупно дрожали, прядали ушами и явно хотели убраться подальше.
Макарин осмотрелся внимательнее.
Поляна была совершенно круглой. В ее центре виднелось кривое засохшее дерево. По всей поляне из низкой травы торчали какие-то длинные жерди, высушенные до бела остатки сломанных нарт, похожие на окаменевшие кости каких-то гигантских животных, деревянные конструкции, напоминающие маленькие бревенчатые клетки на коротких сваях. Шалаши на дальнем конце поляны, видимо и были заброшенным стойбищем. Приглядевшись, Макарин понял, что они давно сожжены и наполовину растащены. Обугленные жерди торчали вразнобой. Сгнившие шкуры свисали лохмотьями. Судя по разросшемуся бурьяну, забросили стойбище довольно давно.
Колдун подошел вплотную к Макарину, поднял голову. Скрытые за маской глаза долго и пристально рассматривали его лицо, будто старик пытался понять, что ему делать дальше. Макарин старательно не отводил взгляд, хотя от завитков на маске очень быстро закружилась голова.
– Ты пойдешь следом за мной, – наконец сказал колдун. – Вы двое в десяти шагах сзади. Ближе не приближайтесь.
По-русски дед говорил на удивление чисто.
– Что это за место? – спросил Макарин.
– Хальмер, – коротко ответил колдун и похромал к поляне.
Макарин вопросительно глянул на Шубина и Хадри.
– Хальмер это кладбище, – шепотом пояснил Шубин. – Потому и олени не идут. Мертвецов боятся. Да и не простые тут мертвецы. Стойбище-то колдовским было.
Хадри вдруг запричитал что-то еле слышно, покружился, пританцовывая и обхватив голову руками.
Отошедший уже за десять шагов колдун обернулся к ним, громко шикнул, поторапливая.
– Да, – спохватился Шубин, – Идем. Нам бы отсюда побыстрее убраться. Ночью разное бывает.
Макарин медленно двинулся к колдуну, разглядывая поляну и деревянные маленькие клетки на ней. Только отойдя от нарт на довольно приличное расстояние, он вдруг вспомнил, что не взял оружие, но возвращаться не решился.
– Очисть голову, выбрось дурные мысли, – сказал ему колдун, когда они поравнялись. – Иначе тут плохо будет.
Темнота пусть и с опозданием, но все-таки надвигалась, она уже поглотила дальний лес. Длинные тени от почти зашедшего солнца плясали перед ними, накрывая ближайшие клетки. Это были примитивные бревенчатые срубы, похожие на маленькие открытые домики, поднятые над землей. Они были увешаны обветшалыми лентами, с некоторых из них свисали колокольчики. Внутри виднелись кучи какого-то тряпья, и Макарин подумал, что эти срубы – местная замена памятников над могилами. Он слышал, что дикари приносят умершим предкам жертвы, складывают для них еду, одежду, утварь. И только пройдя совсем рядом он понял, что никаких могил здесь нет.
Мертвецы лежали внутри срубов.
Уже давно сгнившие и иссохшие, завернутые в некогда богатые одежды. Их обтянутые серой кожей черепа скалились, глядя на проходящих мимо своими проваленными глазницами. Кости рук и ног свисали наружу или валялись внизу, на земле, посреди сгнивших ленточек, бус, соболиных шкур. В некоторых срубах вместе с покойниками лежало ржавое оружие, сломанные луки, разодранные части доспехов. Однажды в глубине, рядом с изуродованным черепом, Макарин заметил блистающий эфес дорогой персидской сабли.
– Не разглядывай, – предупредил его колдун. – Будешь пристально на них смотреть, они начнут смотреть на тебя.
– Что здесь произошло? – спросил он, отвлекаясь.
– Их всех убили. Их чумы сожгли. Было за что.
Они продвигались по пологой дуге, медленно, и Макарин не сразу понял, что их цель не сожженное стойбище на краю поляны, а засохшее дерево в ее центре. Старик шел, тяжело опираясь на посох и временами что-то приговаривая свистящим шепотом. Шубин с Хадри тащились сзади, в десяти шагах, и было слышно, как шумно дышит поморец. Стояла глухая безветренная тишина, и только позвякивали колокольца на рогах у колдуна.
Дерево выросло перед ними внезапно, черное и мертвое, как и все вокруг. С его голых ветвей свисали длинные лохмотья, плетеные нити, какие-то цветастые разодранные свертки. Макарин уже не удивился, когда заметил торчащие из одного такого свертка кости, судя по размеру детские. Земля под деревом была изрыта неглубокими ямами в которых виднелись раздробленные костяки, черепа, разбитая утварь и гнилое тряпье.
Колдун остановился.
– Здесь они его хранили, – сказал он, показав на одну из ям. На ее дне темнела стоячая вода, поросшая тиной. – Десять зим, с тех пор как нашли его на Краю Земли. Нашли и перенесли сюда. Десять зим он стоял здесь и его власть расползалась по нашим землям. И никто из нас не знал об этом.
– Кто это – он? – тихо спросил Макарин.
– У него нет имени. У всех наших богов есть имя. Но это не наш бог. Это бог древних людей, которые ушли вниз много-много лет назад.
– Вниз?
– Есть три мира. Верхний, мир богов и героев. Средний, мир людей, наш мир. И нижний. Мир чудовищ и мертвецов. Старый народ ушел туда. Он ушел в холмы, под горы, в ямы, где горит вечное пламя. Ушел навсегда и закрыл за собой свои железные двери. Иногда, впрочем, он о себе напоминает. Мой прадед рассказывал, как заблудился однажды в пещере далеко на закат отсюда. Он долго скитался один, в полной темноте, пока наконец не увидел их. Он был тогда очень молод, но домой вернулся совсем седым. Ему повезло. Мало кто возвращался из тех, кто их видел. Некоторые наталкивались на их подземные сокровища, но счастья это не приносило. Живший здесь род Белого Волка пошел еще дальше. Он украл у старого народа их бога. И десять зим он стоял здесь.
Старик угрюмо замолчал, глядя вниз, на темные ямы под деревом.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил Макарин.
– Я рассказываю это тебе, потому что теперь это твоя проблема. Десять лет старый бог подминал под себя нашу землю. Мы ничего не знали об этом, но он стоял здесь, и наша земля истекала кровью. Никогда у нас не было столько войн, сколько было за это время. Все приходили сюда, все сжигали наши стойбища, все убивали наших людей. В реках пропала рыба. В пустошах исчезли олени. Мы голодали. Наконец сюда пришли вы, и теперь мы обязаны платить вам ясак и посылать заложников. Мы всегда были вольным племенем. Бог старого народа изменил это. Когда мы узнали причину бед, мы собрались и пришли сюда. Мы вырезали весь род Белого Волка. Всех мужчин мы убили в бою. Всех женщин и детей мы убили здесь, у этого дерева. Ты видишь их кости. Бог старого народа смотрел на то, как мы их убиваем. Но мы старались на него не смотреть. Если ты спросишь, как он выглядел, я не смогу тебе ответить. И никто не сможет. Потому что на него нельзя смотреть. Мы похоронили их старейшин, воинов и колдунов на этом поле. Похоронили с почестями, с их оружием. И ушли. Мы думали, что старый народ сам придет сюда и заберет своего бога. Но сюда пришли вы. Ваши люди. Они забрали старого бога к себе. И поэтому теперь это твоя проблема. Теперь на ваши земли пришло то, что мучило нас десять зим. Кровь, война и голод.
Макарин подумал, что война с голодом пришли в Московское царство уже давно, но не стал ничего говорить. Сама мысль, что беда зависит от какого-то древнего истукана, была смешной. Хотя здесь, в наступающей на языческое кладбище темноте, любая безумная мысль смешной не казалась.
– В наши земли этот ваш бог еще не добрался, – сказал Макарин. – Он исчез где-то неподалеку.
Колдун помолчал, прежде чем ответить.
– Да. Знаю. И именно поэтому ты здесь. Иначе бы я не стал возвращаться на это проклятое место. Ты, большой белый начальник, должен сделать так, чтобы бог старого народа вернулся в ту дыру, из которой его достали. Тогда будет хорошо и твоему народу, и моему.
– И где эта дыра находится?
– Никто точно не знает. Где-то далеко на закате, там, где были главные поселения древних людей. Некоторые из рода Белого Волка рассказывали что-то про Край Мира, но Край Мира большой. И туда мало кто ходит, поэтому проводников ты не найдешь.
– Край Мира это большая земля на закат отсюда, за узким морем?
– Край Мира это Край Мира.
Колдун замолчал. Внезапно подул ветер и тихо зазвенели колокольчики.
– И что же делать?
Колдун пожал плечами.
– Найти тех, кто увез бога. Найдешь их, найдешь бога. Тогда увидишь.
– Но как их найти. Они исчезли и не оставили следов.
– Никто не исчезает бесследно. Следов не видит только тот, кто плохо смотрит. Один след ты уже нашел. Иди по этой дороге дальше. Тогда придешь на место.
– О чем ты говоришь, старик? Я не вижу никакой дороги.
– Ты не видишь дороги. Но дорога видит тебя. Есть еще одна опасность, о которой тебе стоит помнить. Слухи о боге старого народа разнеслись далеко вокруг. Об этом теперь знают по обе стороны от Каменного Пояса. Все окрестные земли и племена пришли в движение. Все хотят получить бога. Ибо не понимают, с чем имеют дело. Одни думают, что этот бог даст им силы и власть над соседями. Для других это просто истукан, которого можно распилить и продать. А третьи верят в то, что бог старого народа даст им контроль над самим старым народом. Возможно, кто-то из них уже нашел тех, кто увез бога и именно поэтому они исчезли. А может еще нет и у тебя есть время. В любом случае все начали охоту. Твои князья что-то знают, раз прислали тебя. Но знают они немного, иначе бы прислали с тобой сотни воинов. Чужие князья собирают армии, чтобы вести их сюда. Все, про кого ты слышал и даже те, про кого ты не знаешь. Да и среди наших родов не все думают так, как я. Род Белого Волка сильно разбогател в свое время, бог старого народа хорошо платит по началу. Многие надеются получить силу, но избежать гибели. Враг может быть повсюду. И среди твоих людей в крепости. И среди твоих людей в других крепостях. Будь готов к этому.
– Откуда ты так хорошо знаешь наш язык?
Колдун сделал шаг ближе, оказавшись вплотную рядом с Макариным, и поднял голову. Его прячущиеся за маской глаза блестели.
– У меня были хорошие учителя.
– Если у тебя были хорошие учителя, значит ты не простой дикарь. Ты как-то связан с нами. Но ты похищаешь государева дьяка, привозишь его к какой-то заболоченной яме и рассказываешь сказки о всемогущих истуканах. И после всего этого я должен тебе верить? Тебя вроде бы называют Вылезший из ямы. Не из такой ли ямы ты вылез?
Колдун ничего не ответил, и по этому тягостному молчанию стало ясно, что вопрос ему не понравился.
Он посмотрел на застывших в нескольких шагах позади Плехана и Хадри.
– Мохнатая Шкура, подойди ближе.
Шубин медленно двинулся к ним. До Макарина не сразу дошло, отчего поморец откликнулся на такое странное прозвище.
– Ты привел ко мне большого белого начальника. Я обещал тебе помочь, – сказал колдун. – Не твоя вина, что большой белый начальник оказался тупее рыбы. Возьми.
Он отстегнул от своего пояса берестяную плоскую фляжку и протянул Шубину.
– Спустись вниз, к той яме, где стоял бог. И набери воды.
Плехан с сомнением глянул на старика, но взял фляжку и осторожно стал спускаться. Земля осыпалась под его ногами. Макарин смотрел, как он сперва долго кружил вокруг ямы, пытаясь найти более пологий спуск к стоячей воде. Потом опустился на колени и дотянулся фляжкой до грязной жижи. В наступающей темноте застывшая на дне ямы лужа выглядела черной дырой. Казалось, что сейчас произойдет что-то странное, но так ничего и не произошло. Набрав воду, Шубин заткнул горлышко, отряхнулся и поднялся к ним. Молча встал рядом, с ожиданием глядя на колдуна.
– Когда вернешься в свое жилище, – сказал колдун, – половину выльешь в очаг, половину дашь выпить. Тогда проснется. Дальше сам поймешь, что делать. Дальше тебя судьба поведет.
Плехан серьезно кивнул и бережно спрятал фляжку за пазухой.
– Мне как-то пришлось пить болотную воду, – сообщил Макарин. – Еле выжил.
Ему никто не ответил. Копившееся внутри раздражение требовало выхода.
– Послушай, старик, – сказал он как можно более громко, чтобы не слышать тихого воя ветра и звона колокольчиков. – Это все конечно прекрасно. Древние истуканы, битвы народов, старые легенды. Как у фрязей в Риме. Там тоже все с ума походили насчет ископаемых статуй. То здесь, то там позабытых богов находят. Без рук, без ног, иногда без головы. Выкапывают, расставляют в своих домах, как умалишенные. Но все это гроша выеденного не стоит. Мне нужно найти караван. И для этого мне нужен такой след, увидев который я точно пойму, что делать дальше. Здесь его нет, – он повернулся к Плехану. – И если вы меня не вернете обратно к завтрашнему вечеру, все битвы народов вам детской игрой покажутся.
Он потерял колдуна из виду всего лишь на мгновение. И тут же затылком что-то почувствовал. Какое-то изменение, легкое дуновение даже не ветра, дыхания.
Колдуна не было. И не было больше звона колокольчиков. Только все сильнее выл ветер, и уже трещали на дереве мертвые ветви.
– Бред какой-то, – пробормотал Макарин, чтобы хоть что-то сказать.
– Это у них бывает, – сказал Шубин. – Только вот тут стоял, а, глядишь, уже и не стоит. Сказывали, что они даже летать могут.
Хадри залопотал что-то по-своему, подпрыгивая на одном месте.
– А насчет следа ты зря, – продолжил Шубин. – Дед тебе правильно сказал. Здесь след, просто ты его не видишь, хоть на него и смотришь.
Макарин непонимающе глянул на него.
– У меня твой след, дьяк. На заимке. Тут недалеко. Там все поймешь.