Глава 4
Протяжное молчание заточенным камнем надрезало выдержку Кали. Терпение её было на исходе. Архонт внимательно любовался её жалкими и неумелыми попытками вырваться за пределы прочного сплетённого им энергетического кокона. Трогательная, радушная улыбка озаряла его лишённое непредсказуемой мимики лицо, когда его проницательные угольно-горящие глаза устремлялись за метающейся по замкнутому пространству Кали. В конце концов, у неё сдали нервы, и девушка начала звать друзей на помощь.
– Ну, деточка, – Валлиэн проворно оказался рядом, силой вернув Кали в её физическое обличье, после чего без церемоний усадил на твёрдый неудобный стул, – ну что ты тут разоралась? Устроила бабью истерику!
Кали попыталась исчезнуть, но вместо ожидаемого не смогла и пошевелиться.
– Давай-ка успокаивайся. Никто не собирается тебя обижать. Я просто не хочу, чтобы нас слышали. Ты ведь тоже этого не хочешь?
Великий Архонт вплотную склонился над девушкой, нависнув над ней подобно тёмно-синей, светящейся скале.
– Мало ли чьи уши тут бродят? – дружески пошутил он.
Его лицо уподобилось доброму. Кали же всё равно продолжала видеть в нём лишь угрозу. Это расстроило Архонта. Вернувшись на своё место, он отбросил шутливость, вновь становясь сдержанным и даже серьёзным.
– Скажу это лишь раз, – чеканно произнёс он. – От нашей встречи будет гораздо больше пользы именно мне. Мне! Я заинтересован в дальнейшем разговоре и его положительном исходе. Посему, не вижу никаких причин вести себя неадекватно.
Кали притихла, кое-как сделав вид, что успокоилась.
– Добавлю ещё больше, – заметив улучшения, продолжил Архонт, – я несказанно рад этой встрече, ибо я ждал её всю свою жизнь!
Последнее замечание Великого Архонта удивило Кали настолько, что та на время позабыла о страхе перед ним.
– Вижу, деточка, ты и этого не знала, – раздосадовано вздохнул Валлиэн. – Непростительно столь многого не знать. Похоже, прежде, чем мы затронем тему, из-за который ты и твои спутники так долго и безуспешно рыскали по мирам в поисках творцов, мне придётся поведать тебе несколько простых истин, помещённых в одну коротенькую историю. Глупо, наверное, спрашивать такую невежду, но я, всё-таки, спрошу.
Архонт неотрывно смотрел на Кали.
– Что ты можешь сказать о нашем мироздании?
Кали сжалась. Это был странный вопрос. Зачем Архонту слышать от неё описание модели их мироздания, когда он и сам прекрасно знал, как и что устроено. Однако, придирчивый взгляд Валлиэна заставил Кали отвечать и, не придумав ничего более разумного, она поспешно заговорила о мирах и измерениях, с каждым словом понимая, что ждали от неё совершенно иного.
– А одним словом? – перебил её Архонт. – Какое оно, мироздание?
– Неосязаемое? – предположила Кали.
– Нет.
– Непостижимое?
Архонт скривился.
– Иррациональное? – тихо выдавила она.
– Вот это уже ближе, – смилостивившись, согласился Валлиэн. – Но я бы предпочёл более поэтичное слово.
– Наше мироздание – несовершенно, – ответил за Илтим он. – Также можно сказать, что оно кустарно, уродливо, неправильно. Выбирай, что хочешь, вывод один – мы существуем в рамках изначально дефектно построенного дома, и эти дефекты всё чаще дают о себе знать. А теперь, когда оба мы сошлись в едином мнении о нашем общем доме, я, пожалуй, начну свой рассказ.
Архонт поднялся и плавно зашагал по неуютной пещере. Места в ней для его габаритов оказалось совершенно недостаточно, но это не сказывалось на движениях Валлиэна. Помещение подстраивалось под своего владельца, расширяясь, как живая субстанция, когда тот, не обращая внимания на стены, хотел пройтись дальше или, игнорируя потолок, вытягивался в полный рост. Его неспешные тихие шаги как гипноз невзначай успокоили Кали, и до той поры, пока он вновь заговорил, девушка не заметила или не смогла заметить, как полностью перестала бояться.
– Прежде мне надлежит тебя огорчить, – неспешно начал Архонт, – ты никогда не найдёшь Создателей. Не найдёшь их по той простой причине, что в нашем мироздании более не осталось творцов. Всё, что с ними связано, те обрывки следов, по которым вы шли, относятся лишь к зарождению первых миров и, если мне не изменяет память, а она не изменяет, на семидесятый световой миллиард год от начала существования мироздания они покинули нас окончательно. С тех пор моя раса была и остается главенствующей в доступных нам измерениях.
Кали растеряно отвернулась. То, о чём она догадывалась и раньше, подтверждалось в речах Архонта. Весь её путь оказался напрасным.
– Я бы не был столь спешным в подобных суждениях, – заметив, что гостья поникла, молвил Валлиэн. – Удивительное во всей этой запутанной истории именно то, что тебе вовсе не следовало никого искать.
Девушка посмотрела на Архонта.
– Все, что тебе нужно, и без того уже долгие жизни находилось рядом.
Архонт неотрывно уставился на гостью, пока Кали машинально не потянулась к кулону с осколком.
– Ага, значит, он у тебя на шее! – радостно уточнил Валлиэн.
Незаметно Архонт вновь оказался рядом. Его массивные тонкие кисти потянулись к оправе, но коснулись лишь пустоты. Повертев немного незатейливый кулон, он с минуту придирчиво всматривался вовнутрь, но, так ничего и не нащупав, медленно вернулся за стол.
– Щемящее чувство, противно знать, что осколок рядом и всё равно не иметь возможности дотронуться, увидеть его, – разочаровано заговорил Архонт.
– С чего такая честь выпала тебе? – почти беззвучно шепнул он.
Отвечать девушке не пришлось. Валлиэн отвернулся и, к облегчению Кали, почти до самого окончания рассказа более не смотрел в её сторону.
– Наше мироздание немолодо, даже дряхло, – уверенно заговорил он, – и я не стану обличать его в недостойные мерки неких величин и цифр, ибо ещё ни одна зародившаяся в нём раса не постигла его истинных масштабов, возраста и границ. Достаточно знать, что существует оно гораздо дольше тебя и всех, кого ты знала.
– Архонты – практически ровесники Начала, – продолжал Валлиэн. – Нас создали еще до закладки фундамента первого мира. Первое, что увидел и ощутил наш разум, была Пустота. Вряд ли ты можешь представить себе, что есть настоящая безликость ещё не родившегося мироздания, тот трепет, который вызывает Начало. Осознание скорого старта, ответственного, безопытного для нас, а мы ведь так молоды, мы лишь юные дети Пустоты. Нам бы самим только расти, развиваться, совершать глупости юности. Но ясли наших душ обошлись без родительской руки. Их никто не покачивал. Создатели не дали нам прочувствовать детства, состояться как личности, познать себя духовно. Едва нас сотворили, к нам начали относиться как ко взрослым, будто наши умы и души уже повидали столько же, сколько успели поведать творцы. Сейчас я понимаю, что Создатели были не правы, отведя пусть сильным, но неопытным чадам такую важную и ответственную роль.
Так мы стали строителями будущего.
Все основные работы оказались у нас на поруках, в то время, когда Создатели оставались при нас архитекторами. Вместе нами были положены основы основ, в соответствии с которыми и существует известное тебе мироздание со всеми его Вселенными и измерениями.
Трудно подсчитать, сколько усилий, энергии и времени ушло на воплощение замыслов Создателей. Их единый разум придумал несомненно величественную структуру, простую в своей сложности, понятную и в то же время музыкально-хаотичную.
Глаза Архонта вспыхнули от воспоминаний.
– О!!! – воскликнул он. – Что это была за чарующая души мелодия! Как равномерно и осознанно она занимала скованную Пустоту, растекаясь от истоков Начала нашего общего разума. Какие свершения сулила! Что за пределов могла достигнуть?!
Застыв в немом порыве, Валлиэн постепенно унял сияние. Глаза Архонта опять стали тусклыми. По-прежнему не смотря на свою гостью, он, ссутулившись, облокотился на затёртый стол.
– А потом, деточка… – тихо продолжил он. – Потом что-то точно пошло не так…
Голос его утратил эмоциональную окраску.
– Неизвестно, где именно поселился изначальный изъян, – рассказывал Валлиэн, – неизвестно, чей это был просчет – наш, Архонтов, или их, Создателей. Кто в чём и когда допустил необратимую ошибку, мы так и не узнали. Впрочем, это уже не играло никакой роли. Несовершенство было укоренено и подобно прогрессии стало плодиться на просторах, казалось бы, идеального мироздания. Первые его проявления оставались незначительными – еле слышные фальшивые тихие нотки в общей картине прекрасной мелодии: то там случится аномалия, то тут. Но когда масштаб коррозии разросся, и из неё полезли опухоли-миры, участились аномальные рождения Вселенных, странные коллапсы, появление гибридной неподвластной нам материи и энергии, изменения в строении пространства-времени, утрата контроля над прошлым, невозможность влиять на то, что свершилось и многое другое, мы вынуждены были взглянуть правде в лицо. И эта правда стоила моей расе многого.
Не думаю, что Создатели возложили всю вину именно на Архонтов. Кстати, к тому времени ими были созданы и остальные четыре главенствующие расы, в том числе и Мойры. К ним дело также не имеет отношения.
С той проклятой и никем не найденной ошибки изменилось их отношение к нам. Более творцы не рассматривали нашу расу в качестве помощников. Как ты уже догадалась, они ушли, мы – остались. Хоть до того печального изъяна нам предрекалось следовать по пятам за своими Создателями. Однако, наше так и не начавшееся путешествие закончилось именно в этом несовершенном мироздании.
Архонт ненадолго притих, обдумывая следующие слова.
– Это начало истории, – вернулся к рассказу он. – И оно не является какой-то большой тайной. Но существует и продолжение, уже оно известно далеко не многим. Точнее сказать, только Архонтам.
Поразмыслив ещё немного, Валлиэн начал загибать пальцы. Когда пять были загнуты, он протянул ладонь в сторону Кали.
– Всего пять сотен с небольшим – такова численность моего народа, – произнёс он. – Будучи строителями миров, мы, одновременно, являлись и первой формой жизни в новом мироздании. Но наше единоличное правление длилось недолго. Когда были созданы остальные четыре расы, через несколько десятков миллиардов лет в молодых мирах уже зарождалась самовольная материя жизни – первичные формы – зачатки высших форм, потом появилась посредственность, смешение этой посредственности, мутация, мутация, вновь проклятая мутация, вырождение с примесью эволюции, а в итоге – смертное, примитивное подобие нам. И, в какой-то степени, все вы, любой вид, существующий, вымерший или ещё не взошедший на арену жизни, – являетесь частичным отражением нас самих: Архонтов, Элементалей, Малахов, Ха́ос и Мойр. Но суть не в этом.
Когда Создатели окончательно приняли факт провального строительства, первая их реакция была сокрушительной – полное уничтожение. Они намеревались стереть всё, что с усердием и трудом делали мы – Архонты, уничтожив несовершенное мироздание. Хотели ли они при этом обратить в Пустоту и нас, я не знаю, но не мы послужили той причиной, которая заставила их передумать. В последние годы перед своим уходом Создатели и вовсе отстранились от нас. Они дичились своего первого творения, а быть может, и усматривали главный изъян именно в нас – Архонтах. Как бы там ни было, каждый из нас продолжил выполнять своё предназначение.
Причина же, пробудившая в них милосердие, крылась в Жизни. Желание стереть мироздание отступило, и всё из-за того, что миры более не были мертвы. Твоя раса, естественно, тогда ещё не существовала, да и вообще ни одна самозародившаяся раса, если брать её в том виде, к которому мы привыкли, ещё не существовала. Просто появился первый след жизни, её кокон, можно так сказать, и эта жизнь выходила на свет, осваивала тьму, впитывала вечную материю, воплощалась в первые сущности.
Вселенные более не были безмолвны. В них проснулся разум. Разум, способный творить свои собственные реальности, пусть и аномальные, дефектные, но по-своему неподражаемые, что не могло не впечатлить Создателей.
После долгих споров, творцы дали им шанс. Мироздание осталось. Но их милость не отразилась на изъяне. Наше творение, как и ранее, так и сейчас остается неправильным.
Архонт потёр лоб, будто силился что-то вспомнить.
– Прощание, помнится, не заладилось. Наши творцы навсегда покинули свою ошибку, оставили это мироздание, прочно закрывая его от других ещё не построенных структур. Нам, их прямым наследникам, указывалось идти проложенными ими дорогами, делать то, для чего каждый из нас был рождён. Совестно, конечно, но, как и я, большая часть Архонтов сошла с этих дорог, кое-кто и вовсе тронулся умом. Оттого несовершенство строения ещё больше дало о себе знать. Появились новые аномалии, к которым, в том числе, ты можешь отнести моего ближайшего друга Эллота и известного тебе Архонта – Тёмного Кочевника.
Да, Создатели бросили нас. Оставили, прекрасно зная, что когда-то все доступные нам миры захлебнутся в одном сплошном коллапсе мутации. А теперь всё моё предчувствие, любая нить внутренней энергии говорит мне, что этот час не так уж далёк. Каждая Вселенная уже хоть на мизерную долю, но выбивается за пределы положенных в её основу законов. Основа мироздания сыпется, тает миражным облаком, а ей на смену постепенно приходит не то, что неуправляемая, но и до конца не понятная антиоснова. В итоге, всего через несколько циклов длиной в жизнь одного среднего мирка мы получим бесконечное мироздание, заключённое в непрерывной прогрессии разрушения. Всё, к чему ты привыкла, будет изменено, измерения наложатся друг на друга, границы сотрутся, целые миры будут сталкиваться, наслаиваться, пространство разорвёт время, а время, быть может, покинет пространство. И погрузится всё в единую противоречивую застывшую, забитую доверху Пустоту, вязкую и гнилую. Это незавидный финал, поверь мне, деточка. Творцы предвидели его.
Архонт слегка повернулся к Кали.
– С этого места начинается история самого осколка.
Валлиэн с тоской посмотрел на пустую оправу.
– Какой он? – неожиданно спросил Архонт. – Прекрасный?
Изящная стать исполина приосанилась, взгляд невольно разгорелся.
– Он безупречен? Венец всего прекрасного? – быстро заговорил Валлиэн. – О-о-о, наверняка носитель подобен застывшей в камне непогрешимости. Ну же, опиши его! – потребовал он.
Кали неохотно поднесла камень к лицу. Перед ней на ладони едва заметно поблёскивал мутный неровный кристалл, лишённый и сотой доли тех похвал, что ему даровал Архонт.
– Он… – неуверенно начала девушка, – … он мутный.
– Так? – подгонял её Архонт.
– И… кривой.
– Кривой? – с досадой молвил хозяин пещеры.
– И… обычный…
– Хм. Обычный, – окончательно погрустнев, повторил Валлиэн.
– И…
– Достаточно, – остановил девушку Архонт. – Ждал большего, признаться. Мне отчего-то носитель всегда представлялся идеальным.
Архонт внезапно заулыбался сам себе.
– Неплохая ирония, деточка, – повеселел он, – оставить несовершенному творению несовершенный подарок!
Кали попыталась вставить вопрос, но Валлиэн оживлённо замахал руками.
– Тише, тише! – запричитал он. – Будь добра, сиди молча! Тебе не понять, как долго я не говорил об этом. Как давно моей памяти не касались эти воспоминания!
Его гостья явно не поняла возмущений Архонта. Сам же Валлиэн, успокоившись, немного помолчал. Вернув в свой голос спокойствие, он заново повязал нити порвавшегося рассказа.
– …И вот что нам было оставлено, – продолжал Архонт. – Несколько заветов да этот осколок. Догадываюсь, что до сегодняшнего часа тебе удавалось лишь строить бредовые предположения о происхождении твоей находки. Но каким-то образом ты, впрочем, дошла до вывода, что носитель мог принадлежать Создателям. На этом, милая, твои успехи и заканчиваются.
– Осколок – наше спасение, – шёпотом произнёс Архонт. – Он есть творение единого разума всех Создателей.
– Уходя, напоследок, дабы дать этому мирозданию не только надежду, ими был выточен не имеющий аналогов кристалл-носитель. И, так как наши Создатели помиловали свою ошибку, каждый из них внёс свою частичку в исправление несовершенства. Их единый разум воссоединился, дабы поместить рецепт исцеления внутри данного носителя. В результате, осколок впитал в себя знания, большинство из которых доступны исключительно только Создателям.
После оттачивания всех его внутренних граней, творцы явили нам свой последний дар. Естественно, никто из нас его не увидел и не почувствовал. Нам пришлось просто поверить в его существование. И некоторые из нас действительно поверили, посвятив поискам всю последующую жизнь.
Изначально о самом носителе мы знали мало, лишь мизер, да и тот напоминал седое предсказание. Создав кристалл и наполнив его сакральными познаниями, творцы оставили наши миры, обронив на прощание несколько фраз.
Глаза Архонта закатились, словно тот копировал повадки давно ушедших теней Создателей.
– Осколок слеп, говорили они, – повторял басистым голосом Валлиэн, – осколок мудр. И не явится он, пока не поймёт, что ошибка достойна спасения. А коли явится, обретший его сумеет посеять зерно, из которого и произрастёт…
– Ничего такого я не сеяла, – непочтительно прервала его Кали.
Валлиэн неприятно дёрнулся и собирался уже отчитать гостью, но Кали его опередила.
– Вопрос, ради которого я разыскивала творцов, никак не связан с осколком! – быстро заговорила она.
– Кочевник? – догадавшись, спросил Архонт.
Девушка кивнула.
– Нет мне дела до притчей и рассказов, – излишне гневно продолжила Кали. – Время беспощадно ко мне, и я не могу растрачивать его, зная, что всё равно не найду искомого!
Кали резко поднялась. Страха в ней по-прежнему не было. Не успев удивиться своей смелости, она потребовала от Архонта, чтобы тот снял энергетический кокон. Выждав немного, Валлиэн равнодушно потёр длинные пальцы.
– Ох, не люблю я этого, милая, – мрачно произнёс он.
Его гостья внимательно взглянула на Архонта. Свечение от него практически истощилось, потускнело, а вслед за ним в черноту погрузились не только глаза Валлиэна, но и невзрачная пещера. Здесь бы самое время вновь вспомнить о здравом смысле, хотя бы отчасти проникнуться подступившим к душе животным страхом, к которому её толкал Архонт, однако Кали опять ничего не заметила. Не заметила она и того, как тонкие, бесцветные нити чужого разума всё сильнее сплетались в её душе, притупляя инстинкты. Через минуту молчания ей совершенно перехотелось не только бояться, но и возмущаться или что-то требовать, лишь чувство замутнённой тревоги где-то глубоко внутри отдавало слабым, незамеченным импульсом.
– Простите мне моё поведение, Великий Архонт, – покорно выговорила Кали.
– Не люблю я повторяться, – тем временем заметил Валлиэн.
В очередной раз девушка молча вернулась на указанное ей место.
– Я ведь говорил тебе, – нашёптывал он. – Всё, что тебе нужно, всегда было и есть с тобой.
Горящие темнотой глаза проникли в самую сердцевину разума Кали, практически беспрепятственно разгуливая в мыслях девушки. Поймав одну из них, Валлиэн с трудом рассмотрел смутное очертание осколка, его истинный вид. В этот момент Кали ощутила неестественную тяжесть носителя, будто тот невзначай прибавил пару килограммов. Крепко зажав кристалл в ладони, она потянулась в сторону Архонта.
– И как это поможет мне? – почти чужим голосом шепнула она.
Архонт самодовольно растянулся на каменном стуле, меняя под себя неказистую мебель и полностью утопая во внезапно появившемся высоком кресле.
– Сам осколок – никак, – снисходительно ответил он. – А вот то, что в нём…
Валлиэн встрепенулся.
– Что я тут пытаюсь растолмачить, деточка? – не мигая, затараторил он. – Единый разум Создателей заключён в этом камушке! Ну же, думай!
На этот раз Кали не пришлось гадать с ответом.
– Там есть ответ, как помешать Тёмному Кочевнику! – возбуждённо вскрикнула она.
Архонт всплеснул руками.
– Ну вот!
Правда, радость его гостьи длилась ещё меньше, чем время, понадобившееся ей для поиска ответа. Через мгновение Кали была уже серьёзна.
– Но его не увидеть, – добавила она.
Валлиэн требовательно взглянул на девушку.
– На данный момент мне доступна только часть зашифрованной информации, скрытой в носителе, – пояснила она. – И я не представляю, что за сила нужна, чтобы добраться до остальной.
– Ты имеешь в виду, что знания скрыты от тебя?
– Всё, кроме поверхности.
– Странно… – задумчиво протянул Валлиэн. – А поверхность?
– Эти грани также открылись не сразу, – подумав, ответила Кали. – Извлечение происходило постепенно.
– Значит, когда-нибудь придёт время и глубинных граней, – предположил Архонт.
– Но времени как раз и нет! – напомнила Кали.
– Странно, странно… – меланхолично забубнил себе под нос Валлиэн. – А ведь в самом начале нашей беседы я убеждал тебя, что именно мне будет больше прока от нашей встречи.
– Жаль вас разочаровывать.
– Нисколько, милая! – поспешно прервал Кали Архонт. – Моя выгода всё ещё блещет – кристалл найден и, несмотря на то, что ты хочешь использовать его несколько иначе, чем завещали Создатели, я всё равно готов предложить тебе помощь и союзничество. Быть может, разобравшись с первоочередными своими проблемами, ты запустишь реакцию, о которой нам говорили творцы, и эта панацея, в конце концов, излечит не только наше мироздание или меня, но и моего бедного брата Эллота.
Кали изучающе посмотрела на Архонта, после чего на её устах мелькнула короткая улыбка.
– При всём моём уважении, Великий Архонт, но я сомневаюсь, что даже вашей энергии окажется достаточно, чтобы пробиться внутрь носителя.
Валлиэн нисколько не смутился.
– Нет, конечно. Не достаточно, – утвердительно ответил он.
Архонт медленно повертел головой
– Засиделись мы с тобой, – товарищески заметил он.
Размяв шею, Валлиэн принялся за плечи. Вслед за его движениями к его телу начали сползаться невидимые змейки энергетического кокона. Кали видела, как слой за слоем снимается поставленная Архонтом преграда. Когда последний слой стал практически прозрачным, Валлиэн остановился.
Стараясь не выдать себя, Кали аккуратно попробовала защиту на прочность. Убедившись, что сможет проскользнуть сквозь неё, девушка высвободила силу, вырываясь наружу.
Первое, что она хотела, это найти и успокоить друзей. Кто знает, что уже натворили её спутники, когда поняли, что с ней стало. Но, освободившись, девушка онемела. Мысли её сбились и закопошились от всестороннего напора. Казалось, что с каждой стороны на неё давит сгусток энергии, эквивалентный энергии десятков тысяч её светил. Невидимая субстанция раскаляла слои пространства, искривляла его, и из-за этого в нём трудно было разобрать движение. Кали удалось заметить чьи-то фигуры, столпившиеся возле входа в пещеру.
Окутанный такой же аурой энергии, подле неё возник Валлиэн.
– Но кто сказал, что я один? – слегка напыщенно произнёс он.
Кали же и вовсе потеряла дар речи. Подобного ей ещё не приходилось даже воображать. Чистая, исполинская сила протекала рядом, будоражила огнём мысли. Близость её наполняла вдохновением и ужасом.
– Пришли немногие, – между тем буднично говорил Валлиэн. – Только сто восемнадцать Архонтов. Ещё двадцать Элементалей, до десяти Ха́ос, Малахов. Мойры отказались. Более я никого не нашёл, а некоторых и искать не стал.
Процессия из представителей первых высших рас Жизни неспешно последовала в пещеру. Кали не успела сообразить, как все эти титаны расположатся в каменном мешке, не разорвав каньон, если, по сути, и одной десятой процента их общего потенциала было достаточно для сокрушения всей системы планет. Пока её ум лихорадочно метался, натыкаясь на вспышки энергии, Валлиэн склонился.
– Мы дадим тебе свою власть, – зашептал он. – Столько, сколько потребуется. Возьми её, и ты расколешь носитель, как скорлупу…
Словно в полусне, Кали слушала его опьяняющие слова. Соблазн власти неосознанно влёк её вслед за вошедшими во мрак пещеры титанами. Где-то на другой стороне её сознания невнятно гомонили голоса друзей. Она не могла разобрать сказанного Нитуром и Анубисом. Только интонация обрывистой речи не давала ей полностью отключиться и вернуться по ту сторону кокона. Призыв друзей перевесил, и Кали встрепенулась.
Поспешно шагнув от Валлиэна, она отрицательно повела подбородком.
– Нет!
– Нет? – удивлённо переспросил Архонт. – Ты отказываешься от единственной возможности спастись? Милая, это глупо! – Валлиэн грубо продолжил. – Отказавшись взломать носитель, ты обречёшь его, а затем и проиграешь Кочевнику. И когда он получит осколок, а он его получит, не сомневайся, Кочевник не станет с ним церемониться. Неужели ты допустишь, чтобы заветы наших Создателей достались ему?! Ты хоть представляешь, что он сделает, когда окунется в такие знания?!
– Я уверена, что осколок неспроста дозирует скрытую в себе информацию, – попыталась оправдаться Кали. – Что, если мы пойдём против правил, насильно открыв всё остальное?
– Приди в себя! – прервав её, крикнул Валлиэн. – Тех, кто писал эти правила, нет! Они бросили нас!
Интонация Архонта оборвалась громом. Он порывисто встряхнулся, пытаясь успокоиться.
– Дело твоё, милая, – всё ещё зло и нетерпеливо выдал он. – Знаю, осколок не даст нам тобой манипулировать. Знаю, даже всем нам не заставить тебя насильно принять нашу энергию и открыть его. Удивительно, но носитель не станет подчиняться и сотне Архонтов. Но, учти, что и вместе взятые, мы всё равно слабее Кочевника. И его силы окажется достаточно. Со временем он его подчинит. Из-за всё того же осколка мы не можем манипулировать и тобой. Прости меня, деточка, я пытался, но ничего, кроме небольших успехов, не достиг. Носитель словно охраняет ту часть тебя, что связана с ним. Но от Кочевника он тебя не убережёт!
Выбор твой невелик, как видишь. Только его секреты способны дать плоды. Ты должна их извлечь! – настаивал Валлиэн. – Ради своего будущего! Ради будущего затухающих миров…
Увидев смятение и разочарование в позе Архонта, Кали не знала, что добавить. Требовательность исполина подгоняла её к решению, но из себя она смогла выдавить лишь неопределённое обещание.
– Мне нужно подумать.
Ответ не смягчил Великого Архонта. Кали показалось, что он только подмешал в его внешность нотку презрения и ещё чего-то. Девушка не успела уловить призрачную мимику Валлиэна. Тот, отвернувшись, сгорбленно скрылся в пещере.
– Думай и приходи… – рвано бросил он.
Кали осталась одна. Пустая чёрная пасть прохода с укором посматривала на неблагодарную гостью. Растерявшись от неожиданного предложения Архонта, девушка насмешливо погрозила темноте рукой, а темнота, как ей почудилось, ответила тем же.
Постояв подле пещеры ещё немного, Кали отправилась к друзьям.
Чёрная дыра филигранно дрейфовала сквозь рассадники надоедливых галактик. Учитывая её колоссальные габариты, рулевой, направляющий этого объёмного, прожорливого монстра, мог назвать бы себя мастером сложных виражей. Тёмный Кочевник старательно огибал препятствия. Предпоследний мир между ним и Вселенной Красной Звезды плотной массой растекался на его пути. Это было не в пользу Владыки. Если его вместилище подойдёт достаточно близко к скоплениям материи, столкновения ему не миновать. А где столкновение, там и пиршество. Чего уж точно хотел избежать Кочевник, так это возни. Поэтому, быть может, впервые за годы его второго обличия уникальные системы, попадая ему под ноги, оставались нетронутыми. Впрочем, Владыка помечал понравившихся фаворитов, обещая себе вернуться.
Сейчас же, всё, что его манило, – это смутный отблеск отдалённого мира, в слоях которого паникой и ужасом дышала спиральная галактика Антареса.
Сознание Архонта расцвело буйными красками предвкушения. По меркам системы Красной Звезды, его странствиям отводилось ещё около двадцати дней. Сущий пустяк, но Кочевник не мог подогнать проклятые секунды отбивать свой ритм быстрее. Мерно, не слушая Владыку, те тараторили привычный такт, не реагируя на попытки Архонта ещё сильнее искривить пространство-время.
Непоседливость Кочевника, как юного мальчишку, гоняла его разум между своим вместилищем и границами закрытой галактики. Будь его возможности в прежней силе, он не отходил бы от галактики ни на шаг и, быть может, уже сломил бы дух Антареса, пробравшись внутрь. Но теперь, слабея значительно быстрее, чем он предполагал, Владыка опасался надолго оставлять чёрную дыру без рулевого.
Слабость! Жалкое, неопределённое состояние тревожило Кочевника. Конечно, он понимал, что не сумеет уйти от аномальности своего существования, но он и не думал, что всё завертится столь быстро. Будучи Архонтом, Владыка, как и его собратья, был посвящён в реалии их мироздания. Умирающего мироздания. И он вовсе не собирался умирать ни раньше него, ни вместе с ним.
Ему нужен этот осколок! Эти знания! Страшно подумать, но они нужны ему уже вчера!
Форсирование деформаций и изменений основ мироздания дрожью слабости отражалось на состоянии Архонта. Гниение Вселенных отравляло и самого Владыку, что было парадоксально, ведь сам он, поболее других приложил стараний в закваске этого гниения. Каждое его действие, будь то отказ от изначальных обязанностей, разрушение и порабощение или империалистические взгляды на миры, порождало вибрацию результатов, и, в конечном итоге, суммарно вылилось в ускорившийся финал для несовершенного зодчества Создателей. Мироздание доживало свой срок, ожидая обещанного спасения. Но это спасение как никогда было необходимо самому Кочевнику. Теперь он полагался только на оставленные Создателями знания и их скорое применение. Во что бы то ни стало ему необходимо найти способ, как искоренить своё загнивание, обратить саморазрушение вспять, излечиться и навсегда отделаться от этой заразы, коей пышут Вселенные.
Пока он ещё достаточно силён, чтобы не растерять накопленную за всю жизнь энергию его вместилища, у него будет возможность применить столь нужные ему познания. Кочевник не сомневался в себе. Тщеславие тут ни при чём, он знал наверняка – ни одно существо и близко не дотягивалось к нему в мерках власти. Быть может, силой и гибкостью разума он уже сравнился с Создателями. В таком случае, воплотить в действие оставленные ими знания для него не составит труда. Он не только сохранит власть, сохранит энергию, но и сумеет покинуть пределы доступных ему измерений, сбежать из полуживого мироздания.
Раздумья о последнем вновь окатило Владыку предвкушением будущих деяний. Естественно, он уйдёт. Исхоженные больные Вселенные более не прельщали Кочевника. Но ведь не обязательно уходить без громогласного торжества!
Воображение Архонта детально обрисовало ему прощальные похождения. Мысли его преобразились распалённым огнём, присущим только неопытной, мало повидавшей, страстной юности. Ах, он выжжет всё, до чего дотянется, рассеет пепел, испьёт каждую душу своего пленника, пока не вырвет из них последней нити энергии. И вот тогда, насытившись в край и отринув от себя ненадобный горб чёрной дыры, он, освободившись, соизволит закрыть за собой дверь!..
Приятные грёзы помогали Владыке волочить огромное, неудобное вместилище и подгонять самого себя, а настроение его оставалось почти безоблачным. Погружённый в раздумья, он не сразу отметил чей-то робкий, писклявый, полный страха призыв. Заметив, что его отвлекли, Кочевник едва не прибил того, кто посмел тревожить своего Владыку, но, прислушавшись, медленно ослабил хватку разума.
Призыв шёл из границ закрытой галактики и принадлежал третьесортному существу, поставленному Кочевником над всеми примитивными войсками его рабов. Этот полуживой от страха генерал, некогда одаренный лаской Владыки и малой порцией его возможностей, преступая ужас смерти, осмелился внеурочно призвать своего повелителя, назойливо вплетаясь в мысли Архонта. За подобное, отличаясь вспыльчивым нравом, Кочевник нередко стирал провинившегося в порошок, но на этот раз генерал успел передать несколько внятных мыслей до того, как Кочевник решил, что с ним сделать. К его везению, гнев повелителя быстро охладел, стоило тому вникнуть в смысл послания. Отделавшись нехилым испугом, генерал, не дыша, оборвал телепатическую связь, оставив Владыку в раздумьях.
Практически в ту же секунду, что также уберегло бестактного раба, в мысли Кочевника вторгся ещё один призыв. На сей раз исходил он от собеседника равного по эволюции, но значительно слабее самого Кочевника. Этого гостя Владыка выслушивал даже с неким налётом дружелюбия, но результат обоих коротких новостей его не порадовал. Если объединить услышанное вместе, из всего следовало, что ему не стоит так уж торопиться к галактике Антареса, напротив. Его дублёры не справлялись в срок, тормозя тем самым и своего Владыку. Одни всё ещё не могли пробиться вовнутрь галактики, другие, из-за первого, не могли ускорить иные, связанные с этим события.
Неохотно, Тёмный Кочевник резко сбавил движение чёрной дыры, заставляя массивное вместилище практически встать на дыбы. Когда скорость упала вдвое, Владыка выровнял курс. Раздражение и гнев новой порцией обдали паром мысли Архонта. Поискав, на ком выместить злобу, Кочевник изрядно встряхнул первый попавшийся на глаза подвластный ему фрагмент мира. От нанесённых травм мир покрылся болью живущих в нём рабов, что еще больше сказалось на деформации чёрной дыры. Критическое сжатие в некоторых местах чуть не привело к выбросам, отчего Кочевник оставил в покое недомученных жертв своего мимолётного гнева.
Угомонившись, Архонт придирчиво осмотрел своё вместилище, отметив несколько новых ухудшений и их прогрессию. Невероятно массивный, забитый под горлышко объект распирало от энергии и скопившегося внутри хлама миров. Кочующая чёрная дыра приближалась к апогею своего развития, к своей смертной развязке истории, и до вершины гибели оставалось уже немного. Естественный ход её эволюции, ускоренный мутацией и вмешательством Кочевника, приближался с каждым днём, и Владыка не мог себе позволить ещё и приумножать этот губительный для него бег. На какое-то время ему придётся отказаться не только от привычного мародёрства во Вселенных, но и оставить в покое Вселенные внутри себя. Тревожить обрывки миров – всё равно что разрезать швы чёрной дыры, провоцируя её нестабильность. Вот если бы частично облегчить свою ношу…
Архонт опять осмотрелся. Его разум свободно пустился на прогулку вдоль застывших фрагментов порабощённых им систем, галактик, иных структур, осязаемых, трёхмерных или невидимых, существующих в других планах и рамках. Каждое из этих приобретений, а именно – существа, населяющие их, по-своему были дорогу Кочевнику, ведь все они являлись уникальными, а в большей степени – спесивыми, высокомерными и тщеславными. Данные качества Архонт презирал, однако, признавал их за собой, но никак не мог простить кому-либо ещё, в особенности, когда считал, если этот кто-то их не оправдывает. Нередко, именно поэтому его так манили высокомерные, взлетевшие выше положенного им предела расы, достигшие в развитии вершин, но непоправимо отставшие духовно. Посему, чрево чёрной дыры преимущественно занимали обычные трёхмерные огрызки, где продолжали существовать виды наподобие адайцев. Правда, не они составляли основной живой энергетический вес кочующего монстра. Такие отбросы хоть и потешали Владыку, его главным богатством были и оставались более развитые существа, принадлежащие к высшим расам, и именно их заключённая и подчинённая в угоду Кочевнику энергия так коробила вместилище Архонта.
По сути, чтобы ослабить и ненадолго замедлить деформацию своего вместилища, Кочевнику было достаточно высвободить чистую силу высших обитателей Вселенных, другими словами, отпустить часть рабов. Но с ними он лишился бы и их энергии. А к ней Владыка привык как к самому себе. Так что, мысль проявить гуманизм отпала практически сразу. Что тут поделать, слепая жадность и безрассудность были не последними чертами характера Архонта. Оттого, отринув рациональное решение, Тёмный Кочевник решил доиграть заранее придуманную мелодию.
Существовало несколько способов вернуться к изначальному плану и открыть путь в галактику Антареса. Первый – привести в его Вселенную своё вместилище. Приближение массивной чёрной дыры ослабит кого угодно, но этот вариант не годился для Кочевника. Ведь, по его изначальному замыслу, ко времени его прихода система Красной Звезды уже должна быть покорена или хотя бы существенно потрёпана. На то у Владыки имелись особые причины.
Другой вариант – пробить отверстие в энергетической мембране вокруг галактики. Небольшой, незаживающий подобно язве, проход, которого хватило бы для армад. Сам Архонт также пока не мог этого сделать из-за всё той же удалённости дыры от галактики. Но это могли сделать некоторые его рабы, в особенности, свободные, не скованные его цепями. Вряд ли можно представить подобных невольников, которые, получив свободу, всё равно станут выполнять приказ. Здесь нужно быть либо преданным, чего Кочевник, конечно же, не ждал, либо… кровожадно тупыми, настолько кровожадными, и настолько тупыми, чтобы даже не заметить своей, свалившейся на голову, свободы. И последние уже давно имелись в распоряжении Архонта.
Разум Владыки продолжал блуждать внутри чёрной дыры. Постепенно он привёл его к окраинам одного из захваченных им фрагментов. На первый взгляд он не отличался ничем от других трофеев, вот только находился будто на отшибе, и остальные соседствующие с ним структуры словно держались от него подальше.
Ещё кое-что отличало этот порабощённый мир от других – его мрак и старость. Он был чуть ли не первым трофеем Кочевника, захваченным им так давно, что сотни Вселенных сменились на том месте, где некогда существовал этот мир. И, как старость и мрак влияли на внешний вид фрагмента, так же они отравляли тех, кому не посчастливилось в нём обитать. За долгие мучительные годы неволи яркая жизнь, что некогда здесь процветала, преобразилась до неузнаваемости. Сущности рабов срослись воедино, мутировали, лишившись различий и превратившись из тысяч особей во всего несколько энергетических существ. Они-то и отпугивали соседние миры. И не только страх перед переродками заставлял остальных рабов обходить этот мрак стороной. Возросшая сила единых организмов вкупе с регрессивными чувствами, скатившимися к первобытным, делала их идеальными убийцами как примитивных существ, так и представителей высших рас. И не было для мутантов ничего слаще, чем поживиться энергией чужой души, впитать в себя другую сущность, переварить её, пока эта душа не займёт своё место в огромном энергетическом теле переродков. Такая участь была хуже смерти, ведь все, кому не повезло попасть в сети мутантов, по сути, становились ими навеки.
В отношении Кочевника сей выводок являлся чем-то вроде паразитов, подчиняющихся ему, но, в то же время, ворующих с хозяйского стола его же энергию. Однако Владыка терпел мутантов. Как оказалось, эти изувеченные, отупевшие существа были не последним способом в усмирении и наказании рабов, как и не последним способом повеселить своего господина. И, коль их прожорливость не имела границ, а голод скрипел пустотой давно неудовлетворённых желудков, лучших кандидатов поправить свои дела Кочевник не видел.
Остановившись подле мрачного мира, Архонт принял один из своих непривычных физических обликов. Тёмным взглядом он призывно заглянул вовнутрь, и мрак охотно зашевелился. Ожившее движение вырисовывалось туманностями, едва освещенными проблесками блёкло-жёлтых искр. Оно вырастало, ширилось, беспокоилось. Ненависть и вонь разлетались из его недр, обдувая Архонта сухим ветерком безысходности. Нечто, клубившееся внутри, презирало Владыку. Но это же Нечто одновременно боготворило его. И когда Тёмный Кочевник шутливо шлёпнул себя ладонью по ноге, мутанты покорно, задавив злобу, прильнули к своему повелителю подобно верным, притупившим ненависть псам.
Осматривая застывший в ожидании ком ужаса, Архонт почти что ласково улыбался уродам. От высших рас в них осталась только сила. Всё остальное, даже чистый разум, сгнило под давлением рабства. Тупые, голодные существа ждали, когда их спустят с цепей.
Тёмный Кочевник не стал медлить. Его разум с усилием проделал тоннель между ним и границами галактики Антареса. Унюхав с той стороны вкус жизни, мутанты завыли. Архонт лишь немного подтолкнул тех в проход, снимая с них аркан неволи. И с той стороны, из, казалось бы, пустого пространства, начала растекаться смертоносная мгла. Пронзительно, жадно и быстро её темнота глотала всё на своём пути. И пока она достигла защитной мембраны, препятствующей проникновению в галактику, под её наковальню попали миллионы не успевших улететь кораблей.
Видя, как одни его рабы убивают других, Кочевник только улыбнулся. Третьесортные существа не беспокоили Владыку – миллиардом меньше, миллиардом больше. У него и так было достаточно армий для вторжения, ничего страшного, если одной из них полакомятся его глупые любимчики.
Когда же мгла удовлетворила первый голод, а уцелевшие корабли разметались от неё в разные стороны, она могла свободно покинуть пределы галактики, но её нюх повёл мутантов дальше, как и надеялся Архонт, – к главному блюду.
Наткнувшись на препятствие, мгла взъерошилась искрами. И, хоть она не была способна кричать, Кочевник услышал стон, рёв и начавшееся в ней чавканье. Постепенно, в нескольких местах мгла обступила защиту галактики, покрывая её плотным туманным одеялом.
– Сожрите её! – крикнул ей в спину Кочевник.
Мутанты принялись за уничтожение чистой энергии, которой так и струилась мембрана. Через несколько часов, сообразив, что они в безопасности, на небольшом удалении от мглы начали собираться рассеянные армады захватчиков. Все понимали, что вскоре произойдёт. Вход в галактику будет открыт, и им более не придётся безрезультатно расходовать заряды.
А на одном из командных кораблей, отирая пот, всё ещё испуганно вздыхал генерал, опасливо щурясь по сторонам. Ему оставалось ждать, ждать и радоваться. Расплата за его бестактность оказалась не высока – всего треть войск.