Вечер перестал быть томным
Коллоквиум по альдегидам и кетонам Лиза сдала, хотя и не вполне осознанно: она до сих пор переживала свои приключения. Она вспоминала глаза прекрасного белокурого барда, глядящие в самые сокровенные закоулки её души, и одновременно чувствовала на себе взгляд Лёшки. До начала занятий они не успели перемолвиться ни словом, потому что Лиза до трёх ночи забивала себе в голову карбонильные соединения, проспала и прибежала спустя десять минут после официального начала пары – органическая химия в понедельник была первой по расписанию. К счастью, Ви-два-О – так студенты звали семинариста Виталь-Викторовича Островского – придерживался либеральных правил и на мелкие нарушения дисциплины смотрел сквозь пальцы. Точнее, вовсе не замечал их. Профессоресса, читавшая лекции, к опоздунам и опозданкам была безжалостна: никто не должен был войти в аудиторию после неё.
Но карбонильные страсти остались позади, и Лёшка предложил Лизе отметить успех в кафе.
Она согласилась, потому что в этот день вместо второй пары выдалось «окно»: дальше был английский, но «англичанка» с конца той недели болела, а на замену ей никого не поставили. Хотя они вдвоём сбежали бы, даже если бы «окна» не было. Лиза знала английский не хуже преподши, и, чем слушать сбивчивый рунглиш Пашки Михеева (кто только засунул этого толстомясого тормоза в первую группу?), лучше поболтать с симпатичным мальчонкой.
«Симпатичный мальчонка» привёл подругу в ближайший торгово-развлекательный центр. Там они взяли в кафе по порции вкуснейшего чёрного кофе и сливочного мороженого с ягодным сиропчиком, и уселись под искусственной пальмой с видом на фонтанчик.
Разговор, как назло, не клеился. Лёшка явно хотел сказать что-то важное, но боялся, а Лиза не знала, как его подтолкнуть. Поэтому они рассказывали друг дружке «забавные случаи из жизни». Это напоминало посты в «одноглазиках», где старпёры пересказывают от первого лица бородатые анекдоты, с непременным окончанием «вся маршрутка так и легла».
Временами Лизин кавалер замолкал и заворожённо смотрел, как гибкий розовый язычок его собеседницы снимает с ложечки мороженое.
(…парень, лучше тебе не знать, что было на этом язычке пару дней назад…)
– …А вот Помяловский писал: у бурсаков, это, у студентов духовных училищ при царе, была такая примета – чтобы препод не спросил, когда ты не готов, держаться, как он выразился, за некоторую часть своего тела.
– А мне что же, за клитор держаться? – спросила Лиза и с деланной наивностью похлопала ресницами.
Лёша расхохотался, чтобы скрыть смущение, и так мило покраснел, что Лиза простила ему его дурацкую болтовню ни о чём. А потом и сама расхохоталась вслед за ним.
– А представь, – проговорила девушка – что кто-то вот так схватится, забудется и начнёт… э-э…
– …ну мы поняли!.. – фыркнул Лёшка.
– Только бы не спросил… только бы… только бы… – Лиза стала водить пальчиками по джинсам чуть ниже пояса.
Лёшка подхватил игру:
– Я… Я жених… Я же нихрена не знаю! – при этом он делала такие движения, как будто…
…как будто пытался застегнуть молнию на штанах, а та, как на грех, заела!
Девушка за стойкой кафе остолбенела, глядя на них. Лиза и Лёшка посмотрели на неё и расхохотались с новой силой.
Театр двух актёров и двух зрителей (считая с официанткой – трёх) растопил лёд.
– Лёшка, ты со всеми такой пошлый? – спросила Лиза.
– Нет… Извини… Просто вспомнилось… глупость такая!
Конец ознакомительного фрагмента.