ДОМ
Я долго думала над словами Чарга о доме. Но с чего начать? Как начать? Я не знала. И подолгу сидела на своем берегу – думала!
А однажды утром над водой, прямо напротив меня остановился туман. Я хотела поговорить с ним, но он был занят. Туман одной лапой уперся в песок около меня, а другой – в противоположный берег, пил воду и пытался разглядеть на тёмной скользкой поверхности своё отражение. Тщетно: глупый туман закрыл своей широкой спиною солнце и ничего не мог увидеть теперь. Он расстроился, сжался, отяжелел, брызнул поневоле от горя весомыми редкими слезами и, раздражённо оттолкнувшись от берегов, взмыл кверху. Он повис невысоко, качаясь и печалясь. Под ним, как под крышей, плавала по воде вместо отражения его темная грустная тень. Я залюбовалась.
Но тут примчался легкий веселый ветер. Он стал дергать туман за рукава, за полы ватного пальто, сбил с него косматую шапку, уцепился за длинный белый шарф. Он тянул его за усы и бесшумно смеялся ему в лицо с лёгким придыханием. От его насмешек туман совершенно расклеился, распался в клочья, расцвёл в вышине кучевыми облаками: бело-розово – на голубом…
Ветер недоумённо пожал плечами – вот незадача! – и погнал куда-то по разбитому зеркалу реки последние лоскутья тумана.
Я осталась совсем одна. Только моё отражение – очертания самочки неизвестного вида – невесомо выглядывало из пледа, качаясь сюда и туда на волнах.
– Тоскуешь? – спросила я его – А друг твой Чарг улетел и прилетит только когда пройдут холода, но сначала выпадет, а потом сойдёт снег…
Отражение мое вопросительно поглядело на меня:
– Ты чего? Спрашиваешь, как я готовлюсь его встречать? Мы сядем, поговорим… Я насыплю ему сухих ягод, которые припрятала для него под пеньком, и…
Вдруг мне захотелось: пусть там, где мы будем беседовать с Чаргом, будет так же покойно и тихо, как под крышей, которую соорудил над водою туман. Но только чтобы пробегающий мимо ветер не размахивал руками и не ерошил нас. И чтобы был, была, были…
– Дом! Теперь я знаю, как я буду делать для нас дом!..
Я отошла подальше от берега, к сухому глинистому пригорку на опушке соснового леса. Обошла, рассмотрела его и поняла: если вырыть в нём ход, а потом широкую просторную нору, которая, как капля, расширялась бы вглубь и уютно круглилась снизу, можно будет не стыдиться принять в ней моего друга.
До глубоких холодов шла моя работа. Я рыла долгий ход, потом копала комнатку, ровняла её стены. Из вынесенного наружу суглинка выкладывала и лепила вокруг пригорка, моего будущего дома, низенькую длинную стену. Из лесу носила ветки, укрепляла, подпирала потолки. В редкие тёплые деньки сушила листья, хвою, жухлую траву. А позже устилала ими пол в своём новом доме. Там стало мягко и тепло, пахло солнцем и сладкой осенью. Только темень стояла непроглядная. Даже как-то неуютно.
– Что же делать? Мой Чарг так любит свет, свободу. Я не могу заставить его сидеть со мною здесь во тьме! Надо придумать, как запустить в мой дом солнце.
Я подумала, и прорыла два окна. Одно – в длинном ходу-коридоре, другое – в комнате. Стало светло и… прохладно. Холод нам не нужен!
И тогда, вспомнив как летом трудились пауки, я догадалась и сплела из камыша занавеси на окна и покрывало для входа, и повесила. На это у меня ушло ещё несколько дней. Но теперь холод отступил, а сквозь рыжеватый камыш пробивались тонкие лучики – свет. Теперь Чаргу будет уютнее и светлее. Остается только его ждать. Я – дождусь, ведь у меня никого кроме него нет. Даже меня.
До первого снега я управилась. Перенесла внутрь все свои запасы. А как только лёд тронул реку – вошла в свой новый дом: хо-ро-шо! Я легла и заснула, как засыпают зимой медведи, ежи, лягушки, черепахи, летучие мыши. Заснула, потому что мне нечего стало делать, пока рядом со мною нет моего друга.