Наши северные собаки. Введение в лайковедение. 3. Исторические лайки (Борис Широкий)

И породы собак тоже. Хотят того собаки или нет, но, с тех пор, как они пришли к человеку, развитие их пород, благоденствие или деградация, появление и исчезновение становились всё более зависимыми от востребованности конкретными людьми, народами, властями определённого исторического времени.

Эта глава – о лайках, которые увековечены литературными источниками, которых видели, изучали, описывали исследователи из нашей цивилизации. Конечно же, не все аборигенные породы дождались такого внимания – оно возникло лишь где-то в XVIII веке, когда эти исследователи стали проникать всё дальше на север и восток нашего континента.

Можно выделить три периода нашей истории, которые были относительно «ровными» для судеб людей и, следовательно, наших северных собак. Периоды эти всем нам известны и позволяют разделить исторических лаек следующим образом (в значительной мере условно, для удобства изложения).

3.1. Досоветские лайки

3.2. Советские довоенные лайки

3.3. Советские послевоенные лайки

О военном времени вспомним особо.

Заранее скажем, что была некоторая разница у лаек этой, на первый взгляд, странной градации. И в облике, и в занятости, и в отношении к ним людей, государства…

Меняются лайки и ныне. Современные лайки всё более отличаются от исторических. И способствовала этому очередная революция где-то на меже 80-х и 90-х годов. Потому-то современными будем считать наших северных собак 90-х лет и тех, кто моложе. Им – отдельная глава.

3.1. Досоветские лайки

В эпиграфе приведено, пожалуй, первое «кинологическое» описание одной из пород наших северных собак, а именно камчадальской лайки. И оставил его нам не кинолог и не учёный, а казачий пятидесятник Владимир Атласов (см. Оглоблин, 1891). Понятно, что он – «Камчатский Ермак» (по Пушкину) – и такие же удалые первопроходцы нашего Севера обратили своё внимание на собак, от которых зависело само существование народов обширных суровых земель. А также успех этих первооткрывателей (чаще – завоевателей).

Так, в 1499 году экспедицию в Югорскую страну русского войска, расширявшего новгородские владения, сопровождали, по словам Лерберга (1816; Ливеровский, 1936), сотни собачьих упряжек. Напомним читателю: Югорская земля, где обитал кочевой народ югра, существовала в XI – XV веках по обеим сторонам Северного Урала.

А вот пример Первой Камчатской экспедиции Витуса Беринга (1725—1729 гг.). Согласно академику Л. С. Бергу (1946), знаменитый командор использовал камчадальских собак для перевозки грузов на расстояние в 900 км. Экспедиция Беринга стала для камчадалов большим бедствием. Собаки были собраны со всех поселений, большинство из них погибло. Население надолго осталось без единственного в то время домашнего животного, разорилось. Люди, занятые перевозкой грузов, упустили зимнее время звериного промысла. Ясак же сборщики требовали, невзирая ни на что. Непомерное бремя, возложенное Берингом на камчадалов и их собак, стало одной из причин (может, главной) восстания 1731 года.

Похожих знакомств белых первопроходцев с собаками «инородцев» множество. Начиная с XVII века, с периода присоединения к Московии новых земель, и заканчивая известной эпохой колонизации и освоения Севера в советское время.

Больше всех доставалось береговым лайкам – верным сподвижникам исследователей и колонистов северных земель. Количество собак, которые участвовали в экспедициях различного рода, огромно и вряд ли возможно его исчисление. Каждому из таких бессчётных предприятий собаки требовались сотнями. Работа им предлагалась невероятно тяжёлая и опасная. Впрочем, и людям бывало не легче.

Много лаек требовала северная почта. Об этом красноречиво свидетельствует художник из Волынской губернии Леопольд Немировский, дважды сосланный властями в Сибирь за участие в освободительных «преступлениях». В 1844 г. он был прикомандирован к петербургской «Сенаторской ревизии», которая исследовала Восточную Сибирь и Камчатку.

Поезд на собаках в северной части Камчатки. Рисунок Леопольда Немировского. 1844—1845 гг.

Эту и другие работы купил путешественник и предприниматель Иван Дмитриевич Булычов. 65 хромо- и тоновых литографий по рисункам Леопольда Немировского были изданы без указания имени художника (Булычов, 1856). Одна из них рассказывает об отдыхе лаек (не сосчитать) и людей во время дальней дороги в долине реки Тауя (современное название – Тауй; впадает в Охотское море южнее Магадана).

Ресурсы береговых лаек были очень значительны. И собачий транспорт являлся одним из основных при освоении нашего Севера вплоть до конца 50-х годов XX века.

Лаек береговых жителей всего Заполярья и Дальнего Востока собирали, свозили, перемещали на большие расстояния. После завершения разного рода предприятий далеко не все собаки возвращались домой. Породы береговых лаек перемешивались, сливались, теряли этническую привязку и соответствующие названия. Аборигенные породы становились местными, региональными. Но общих лаечьих признаков при этом собаки не теряли – плохих собак для таких работ старались не брать.

Отдых на реке Тауе = Halte de jour sur le fleuve Taou. – Санкт-Петербург: Lith. de Draeger & Co. (Москва): 1856. – 42 x 56; 21,5 x 33 см: Литография

Упомянем об использовании собачьих упряжек в одном из районов Арктики.

Первая в XIX веке экспедиция на «матерую землю» под начальством М. М. Геденштрома в 1809 году при активной помощи жителей Усть-Янска собрала для своей работы 120 упряжек (Мостахов, 1966). Это более 1200 собак!

Там же, в низовье р. Яны, но спустя столетие, в 1903 году помощники исследователя сибирской Арктики лейтенанта российского флота Александра Васильевича Колчака с трудом раздобыли 161 лайку. Они понадобились для отчаянного предприятия по спасению экспедиции остзейского барона, геолога Эдуарда Васильевича Толля, зимовавшего на острове Беннетта.

Ранее гидрограф лейтенант Колчак был очень строг с собаками, как со своими матросами. Но, к его чести, ещё в предыдущей поездке на Таймыр с бароном Толлем он полюбил «лающую и скулящую братию», уговаривал барона не убивать собак, заболевших в тяжёлом пути, а везти их на нарте – вдруг отлежатся.

Колчак-Полярный. Рисунок от Виктора Зорина из: belrussia.ru

Представить невозможно, как люди и собаки той спасательной экспедиции несколько месяцев, через шесть необитаемых островов, через тысячемильную тундру и ледяную кашу тащили на себе тяжелейший восьмиметровый вельбот, с грузом и полозьями из брёвен достигавший 75 пудов! Больше и подробнее читатель узнает из интересной журнальной статьи Ю. Чайковского (1991). А с любезного разрешения администрации интернет-сайта «Белая Россия» помещаем здесь художественный героический сюжет: полярник Колчак и его сподвижники – лайки.

Да, это тот самый Колчак, который всем нам более известен как крупнейший контрреволюционер времён Гражданской войны, «Верховный правитель Российского государства». От одного лишь слуха «Колчак идёт!» люди бросали насиженные места и уходили в леса – так был он жесток… Адмирал Колчак, один из образованнейших людей своего времени, бывший исследователь Арктики без суда и следствия, по личному распоряжению Ленина был расстрелян в 1920 году у проруби на реке Ангара. Судьба: Колчак начал карьеру во льдах. И закончил жизнь подо льдом…

Такое небольшое отступление о переплетающихся судьбах полярников и наших северных собак.… В поисках информации о прошлом лаек невольно узнаёшь и нечто новое, интересное о тех, кто жил среди них, общался с ними, знал их, ценил и любил.

А вот внимание кинологов лайки привлекли лишь в последние десятилетия XIX века. Причём заинтересовали их, прежде всего, таёжные лайки, те, с которыми удачливо промышляли лесные бродяги. Ранее «интеллигентные» охотники считали их дворняжками, мужицкими собаками не стоящими внимания.

Удачливый геолог, точнее – горный инженер, больше известный читателям как натуралист, охотовед и писатель А. А. Черкасов одним из первых хвалил лаек в «Записках охотника Восточной Сибири» (1867, 1990) за их охотничьи и другие деловые качества. Отметил Александр Александрович и беззаветную преданность наших северных собак. В частности, рассказал о несколько забавном, но драматичном случае, когда лайка

сохранила жизнь одному из участников медвежьей охоты.

Александр Александрович Черкасов (1834—1895). Из: Черкасов, 1990

Та драма не переросла в трагедию: «Несчастный промышленник не получил ни одной царапины и не раз говорил задушевное спасибо подоспевшему вовремя своему верному Кучумке…». В числе немногих иллюстраций книги Черкасова – соответствующая случаю и времени гравюра.

Прочитайте Черкасова – информативно, интересно.… Но как он мог не заметить в собаках Сибири той «северной» красоты, которую оценили лаечники: «Вероятно, многие охотники, даже большая часть, совсем незнакомы и по описанию с сибирскими собаками! Собаки эти составляют совершенно отдельную породу. Посмотрите на них, какие они некрасивые: острорылые, мохнатые, со стоячими ушами, с большими мохнатыми хвостами, – дворняжки, да и только! А зато посмотрите-ка на них на охоте с сибирским промышленником!».

Охота на медведя. Из: Черкасов, 1867, 1990

Как и А. А. Черкасов, не называл ещё лайками собак таёжников И. Г. Шведов в похожей по названию книге «Записки сибирского немврода» (1880). Они у него – «зверовые собаки», «дворняжки»… И опять: «…самая лучшая из всех собак, служившая нам, была невзрачная маленькая собачонка…». Прямо как на работе художника того времени.

Всё-таки обидно за лаек. Непонятно, как такие любители и знатоки сибирской природы и охоты не видели красоты и породности наших северных собак… Ладно бы, будь они «чисто интеллигентными» легашатниками, борзятниками, т. п.

Е. А. Тихменёв. У берлоги. 1904. Из собрания Павла Гусева

Известный же многим из нас замечательный учёный-биолог, издатель, охотник, охотовед и знаток собак Л. П. Сабанеев (1892, 1992) среди пород охотничьих собак выделял уже ГРУППУ ЛАЕК.

В ожидании предстоящей публикации «Альбома северных собак» А. А. Ширинского-Шихматова не стал описывать Леонид Павлович каждую из пород. Он ограничился рисунками – «портретами лаек некоторых пород» – вотская (вотяцкая), вогульская, самоедская и галицкая лайки.

Эти «портреты» мы используем ниже при характеристике пород. Кроме того, Л. П. Сабанеев привёл названия ряда лаек, сопроводив часть из них кратчайшей характеристикой: «ПОРОД ЛАЕК в северной России и в Сибири довольно МНОГО, но ни одна из них не была ещё никем обстоятельно описана и исследована.

Великий охотник, энциклопедист-популяризатор Леонид Павлович Сабанеев (1844—1898). Из: Пискунов, 2008

Олонецкие (карельские) лайки, однако, заметно отличаются от архангельских, беличьи собаки Костромской губ. составляют или, вернее, составляли тоже самостоятельную породу…; медвежьи собаки черемисов отличаются псовистостью, массивностью и злобностью к медведю. Судя по сибирской лайке Поймаке, принадлежавшей его императорскому высочеству в. к. Николаю Николаевичу (это не первая лайка Российского императорского дома; смотри также ниже, где говорим о камчадальской лайке – Б. и О. Ш.), в Сибири встречаются между другими очень псовистая и крупная порода. Тунгусские лайки, напротив, имеют короткую шерсть и лёгкий, несколько борзоватый склад. Почему, вероятно, происходят от помеси волкообразной собаки с монгольской. Самые типичные лайки – зырянские, с очень большими стоячими ушами, узким черепом и короткой псовиной». Ещё, при описании группы лаек, Л. П. Сабанеев упоминает собак эскимосов, чукчей и жителей Камчатки. Значит, он знал как минимум десяток пород лаек. Правда, о костромской лайке ещё в то старое время говорил как о бывшей породе.

Здесь заметим, что к началу XX века о наших северных собаках, называя их лайками, стали говорить не только у нас, но и в заграничной Европе.

В «Жизни животных Брэма» (1904) упомянуты в числе «всех северных лаек собаки самоедов, камчадалов, эскимосов».

Всё же, для нас наиболее авторитетны первые лайковеды.

Для начала приведём слова А. А. Ширинского-Шихматова (1895, 1896) – охотника-лаечника, лайковода и лайковеда, которые в лучшем виде поясняют ряд моментов, которые мы хотим акцентировать.

«Исследователи Севера не могли, конечно, не заметить СЕВЕРНОЙ СОБАКИ; не могли не согласиться с тем непоколебимым фактом, что ТОЛЬКО СУЩЕСТВОВАНИЕ ЭТОЙ СОБАКИ ОБУСЛОВЛИВАЕТ многим сотням тысяч инородцев ВОЗМОЖНОСТЬ ЖИТЬ и прозябать НА СЕВЕРЕ. Тем более является странным то обстоятельство, что на описание северных собак обращалось так мало внимания и что ДО СИХ ПОР даже НЕ УСТАНОВЛЕН точно КОРЕННОЙ ВИД, НЕ ГОВОРЯ О МАССЕ РАЗНОВИДНОСТЕЙ. Между тем РАЗНОВИДНОСТЕЙ ЛАЕК СУЩЕСТВУЕТ СТОЛЬКО ЖЕ, СКОЛЬКО СУЩЕСТВУЕТ ИНОРОДЧЕСКИХ ПЛЕМЁН на Севере, причём РАЗНОВИДНОСТИ ЭТИ НАСТОЛЬКО РЕЗКО ОТЛИЧАЮТСЯ ВНЕШНИМИ ПРИЗНАКАМИ СВОИМИ ОДНА ОТ ДРУГОЙ, ОБЛАДАЮТ НАСТОЛЬКО УСТАНОВИВШИМИСЯ, КАЖДАЯ В ОТДЕЛЬНОСТИ, ПРИСУЩИМИ ЕЙ ОСОБЕННОСТЯМИ, ЧТО ДЕЛЕНИЯ ИХ НЕ МОГУТ ВЫЗВАТЬ КАКИХ БЫ ТО НИ БЫЛО СПОРОВ И РАЗНОГЛАСИЙ».

Постулируя наличие у каждого северного народа по своей собаке, отличной от других, А. А. Ширинский-Шихматов соответственно назвал (в тексте и на карте их распространения) следующие «разновидности» (читай – аборигенные породы) лаек. Их названия мы постарались расположить «по месту жительства», в направлении с запада на восток (так же – и в нижеследующих перечнях):

норвежская

лапландская (лопарская)

финно-корельская

корельская

галицкая

самоедская

зырянская

черемисская

башкирская (собака башкир)

вотская (вотяцкая)

вогульская

остяцкая

сойотская (собака сойотов)

бурятская (собака бурят)

тунгузская

якутская (собака якутов)

юкагирская (собака юкагир)

корякская (собака коряков)

камчатская (камчатская собака)

чукская

эскимосская (эскимосская собака)

Как видим, здесь только одна галицкая лайка названа не по имени своего народа-владельца. Эта лайка получила своё ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ название от города Галич (рядом с озером Галичским) или одноименного уезда Костромской губернии. То есть, уже в то время не везде срабатывала формула «народ – своя лайка». Галицкая лайка не привязана своим названием к тому или иному северному народу, а к местности. Наверное, в таких случаях будет точнее сказать не «аборигенная», а «местная лайка»?

Чем «моложе» публикации кинологов о лайках, тем больше географических (местных) названий пород. Думаем, что это неспроста.

Мы полагаем, что НАЗВАНИЯ ПОРОД ЛАЕК СЛУЖАТ ПОКАЗАТЕЛЯМИ ИХ РАЗВИТИЯ (изменения) в нашем меняющемся мире. Пока человек выступает как один из природных факторов (не ведёт культурную селекцию) – развитие естественно. И уже давно направлено оно в сторону метизации, слияния пород и деградации. Хотим мы этого, или нет. Когда же человек общается с лайкой в качестве специалиста-селекционера, возможны и стабилизация породы, и возврат к первоначальному типу, и создание новой породы путем скрещивания – что захочет. Всё возможно при культурном, искусственном развитии породы.

Так вот, названия пород лаек, их изменения и появление новых в кинологических публикациях очень четко говорят об определенной направленности эволюции этих пород (увидим ниже, что не всегда за названием имеется в виду именно порода в её современном понимании).

Поищем подтверждение сказанному в старой литературе. Проследим, в каком направлении шло изменение наших северных собак, как соотносились естественный и искусственный пути их развития. Вспомним былые породы, большинство из которых, к нашему сожалению, стали уже историческими.

Мы уже ознакомились с перечнем лаек, что у А. А. Ширинского-Шихматова. Его можно заметно дополнить названиями лаек, которые употребляет М. Г. Дмитриева-Сулима (1911), в т. ч. ссылаясь на других исследователей (этнографические и географические названия лаек приведём раздельно):

киргизская

юракская (лайка юраков)

лайка гольдов

орочонская

ламутская

И по географическому признаку:

олонецкая

каргопольская

кеврольская

архангельская

костромская

вятская

печорская

берёзовско-сургутская

томская

нарымская

туруханская

вилюйская

колымская

А также такие «всёохватывающие»:

западно-сибирская средне-сибирская восточно-сибирская

сибирская

полярная

Обратим внимание на следующее.

Из названий лаек, которых мы нашли в работе М. Г. Дмитриевой-Сулимы (не считая списка из князя Ширинского-Шихматова), преобладают географические. Причем, большая их часть принадлежит другим авторам, на которых она ссылается.

Западно-сибирская и восточно-сибирская лайки (в то время писали через чёрточку) из этого списка не имеют отношения к одноименным заводским лайкам – о них потом.

И вот какие выводы напрашиваются при анализе всех этих названий аборигенных лаек, и вообще, при чтении лайковедов начала прошлого века.

Ко многим, наиболее примитивным нашим северным собакам они уже тогда опоздали. Чтобы увидеть собак всех малочисленных народов нашего Севера, нужно было застать их (людей и собак) в более раннем состоянии. Когда эти люди и собаки жили ещё без особого влияния извне. К началу ХХ века свои собаки сохранились в «чистом» виде только у тех народов, которые сами остались прежними.

Даже само появление географических названий лаек, особенно производных от больших территорий (где жил не один народ), говорит о том, что лайки разных аборигенов смешались естественным путем. В лучшем случае, получились новые местные породы, которые и удостоились внимания первых лайковедов. И соответственно были названы – по губернии, крупной реке, т. п. В крайнем, худшем – породы деградировали и исчезли из-за наступления цивилизации европейского типа.

Правда, возможна и другая причина появления названий лаек по географическому признаку, особенно таких очень уж обобщающих как «сибирская», «средне-сибирская» и т. п. Могли же быть кинологи, пусть даже грамотные и знающие, но не имеющие достаточного опыта общения с такими собаками, без того какого- то интуитивного умения «видеть лайку». Тем более что не может быть очень резкой видимой разницы между породами аборигенных лаек – примитивных собак, близких к общему дикому предку. Во всяком случае, в пределах одной ландшафтной зоны. Потому-то такие кинологи-«нелайковеды» определяли две-три породы там, где другие описывали их много. Мы умышленно акцентировали тот факт, что М. Г. Дмитриева-Сулима приводит в своей работе такие названия лаек большей частью по другим авторам.

Итак, уже первые лайковеды столкнулись с нежелательным влиянием этого неспокойного XX века на породность наших северных собак, особенно в европейской части нашего материка. М. Г. Дмитриева-Сулима называет ряд лаек уже вне связи с конкретными северными народами, а то и сомневается в их породности, типичности, т. е. считает помесями: «преимущественно вырождаются лайки в губерниях Костромской, Олонецкой, Новгородской, Архангельской».

Далеко не все аборигенные лайки «дожили» до XX века. Одним из них было суждено стать исчезнувшими предками современных пород, другим – просто остаться в истории. А ещё были «породы» оставившие след только в истории изучения наших северных собак. Но все они заслужили того, чтобы вспомнить о них.

Нужно сказать, что информация о собаках в работе уже знакомой нам охотницы с лайками несколько бессистемна, с трудом поддаётся анализу. Видно, это дань за «живое» изложение виденного, очень интересующего, любимого, от которого веет духом времени и былой северной охоты. Тем не менее, кто-то из нас – любителей лаек должен здесь разобраться.

Именно здесь уместно также предвосхитить некоторые вопросы и недоумения читателя. Кинологическая литература не так уж научна, чтобы быть строго однозначной в понятиях, терминах.

В цитатах из источников мы встречаем слова «разновидность», «отродье», «порода» или просто «лайка», которые чаще обозначают одно и то же создание природы (где человек – ещё её естественная составляющая). Нам же импонирует определение «порода», аборигенная или местная, в отличие от тех, кто называет породой только то, что признают популярные клубы, федерации, союзы.… По их меркам большинство объектов нашего с Вами внимания в худшем случае совсем игнорируется, в лучшем – это непризнанные породы (вроде бы они есть, но их как бы нет…).

Начнем с вышеприведенного перечня лаек названных по географическому признаку.67

Олонецкая лайка

Название идёт от Олонецкой губернии, что западнее Архангельской.

Имеем только описание, которое дал некий г. Бек-Юсуф.

«…типичность здешней лайки не поддаётся строгому описанию, она, очевидно, утеряла кровность – всё какая-то разновидность по росту, псовине, и статям; видно полное падение от всевозможных скрещиваний».

«Г. Бек-Юсуф находит, что лайка волчьего окраса, серого, более других отстояла кровность. Остальные преобладающие окрасы суть: жёлтый, чёрный, рябой (пегий, пёстрый?) и очень редко белый. Рост восемь вершков (около 36 см! – Б. и О. Ш.), длина двенадцать вершков, грудь широкая, сухие ноги, мускулатура хорошая и загнутый кольцом хвост пушист, стоячие острые уши, голова пропорциональна корпусу с сухим, средней длины, щипцом, нижняя челюсть короче».

Кроме того, олонецкая лайка сходна с костромской (галицкой), в т. ч. ростом. Но у первой морда тупее. Окрасы тоже разнятся.

Вспомним также, что Л. П. Сабанеев (см. выше) названия лаек олонецкая и карельская употреблял как синонимы.

Каргопольская лайка

Название – от Каргопольского уезда Олонецкой губернии. Использовалось г. Бек-Юсуфом как синоним (или местная разновидность) олонецкой лайки.

Кеврольская лайка

Была распространена в Архангельской губернии, но наиболее в Кевроле Пинегского уезда (отсюда название). Так называли помесь зырянской лайки: «…окрас её чёрный; пятого пальца нет;…длинное туловище, огромные стоячие уши; хороша на птицу, белку, горностая». Это практически всё, что касается собственно кеврольской лайки – одной из архангельских.

Архангельская лайка

«Г. П-ъ, автор статьи «Триста вёрст на водяных лыжах» говорит об архангельских лайках: «Здешняя порода собак, остроухих, остромордых, белой по большей части шерсти, чрезвычайно смышленая и с прекрасным чутьём»… «Между тем Г. Косырев пишет…, что они «крайне разнообразны по внешнему виду», что вместе с культивированием края порода местных собак исчезает, являются всевозможные помеси. Здесь самоедская лайка смешана с зырянской и другими породами… Таким образом, архангельские лайки не представляют собою сохранившегося типа и состоят из помесей северной собаки вообще, за исключением небольших районов, где сохранилась однотипность и масть белая. Но мы видим, что, тем не менее, все архангельские лайки, хотя и в неодинаковой степени, обладают хорошими охотничьими качествами. Ясно, что и ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ ЕДИНИЦЫ лайка архангельская НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ».

Галицкая лайка

Из вышесказанного мы уже знаем – никакого отношения к Галиции (Галычыне), что в Украине, это название не имеет. Там аборигенные лайки исчезли намного-намного раньше, чем в Галичском уезде Костромской губернии. Хотя в Киевской Руси на территории теперешней Украины с ними ещё охотились, белковали (в первой главе мы рассказывали о лайках на фресках XІ века, которых видели в соборе Софии Киевской). Было это задолго до того, как появились слова и «Украина», и «Галиция»…

Ещё А. А. Ширинский-Шихматов (1985) писал, что галицкие лайки не представляют собой «особой разновидности, а являются лишь продуктом смешений».

Это название могло бы принадлежать собакам одного из уездов, чем-то отличным от лаек всей Костромской губернии. Если бы тогдашние знатоки не считали его синонимом костромской лайки (см. чуть ниже). Но до нас дошёл рисунок собаки от Сабанеева именно с таким названием, которое уместно меньше других.

Галицкая лайка. Из: Сабанеев, 1892, 1992

Костромская лайка

«…. Эрнст, костромской охотник, в „Журнале Охоты“ описал лайку костромскую (галицкую). Вот её внешний вид: небольшие, остроухие, остромордые собачки, чёрно-пегой или чёрно-чепрачной масти, белые подпалины и ошейник; пропорциональны, мускулы превосходны, рост 8 вершков». Но и здесь: «…г. Эрнст – знаток лайки и охоты с нею. Между тем описание костромской лайки, прекрасной на охоте по всякому зверю и птице, не отвечает требованиям теории и науки…».

Выше мы цитировали Л. П. Сабанеева – он считал, что костромская лайка осталась в прошлом.

Вятская лайка

«…этнографическая карта народностей, кажется, должна быть и этнографической картой лайки, если взять во внимание и за основу деления и названия лаек не по местности, а по народностям, их содержащим, как это делает князь Ширинский-Шихматов. В данном случае название вятская лайка теряет смысл, так как здесь, в Вятской губернии, живут, кроме вотяков, черемисы, зыряне, пермяки и мн. др.». «В Вятской губернии лайки по этнографическому делению суть: черемисские, вотяцкие, зырянские. Так было лет 12—15 назад, теперь всё смешалось, слилось…».

К этим лайкам мы ещё вернёмся. А наименование «вятская лайка» отнесём к истории изучения северных собак.

Печорская лайка

Классик лайковедения оставила нам фото такой собаки, но при этом полагала, что печорская лайка «создалась из двух»: самоедской и зырянской. О них – ниже.

Печорская лайка. «Белько» г. Подороги. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Берёзовско-сургутская лайка

В нижнем течении Оби от Берёзова до Сургута обитали остяки. Значит, речь — о собаках этого народа, «универсальной», лайке Тобольской губернии – остяцкой.

«Собака имеет в инородческом быту большое значение повсеместно. Для оленевода она – пастух оленьих стад, для зверолова – спутник в промысле, как ищейка и как рабочее животное (тащит нарту с провизией); и в домашнем хозяйстве инородцев – как рабочее животное: на них возят воду, дрова, сено и разную кладь – муку, рыбу и проч.». Жаль, что нет описания породных признаков.

Томская лайка

Так называл г. Лобаческий три разновидности, «породы» лаек Томской губернии. Первая: «Рост средний; изсера-жёлтая шерсть напоминает волка; широкая грудь, костистые ноги, русачья лапа; морда острая; торчащие уши; круглые чёрные глаза выражают энергию, ум; хвост загнут на спину кольцом». Вторая отличается только тем, что «тоньше» и «меньше». Третья – совсем не лайка, а вислоухая помесная собака.

Нарымская лайка

Нарым – это на Оби, северо-западнее Томска. Возможно, упоминалась разновидность (отродье) так называемой томской лайки.

Туруханская лайка

В районе Туруханска жили и живут охотники и рыболовы енисейские остяки (теперь кеты). Очевидно, упоминалась (и только) их собака.

Вилюйская лайка

Обобщающее название собак Вилюйского округа Якутии – тунгузской и якутской лаек, которых впервые исследовал академик Маак (1877). К этому имени мы ещё вернёмся. Описание этих пород приведём ниже.

Колымская лайка

Впервые была описана В. И. Иохельсоном (1898) в Колымском округе как полярная собака: «Ростом полярная собака не велика, вышина её в плечах 50—60 см. Бывает и несколько выше, но многие… поражают вас своим малым ростом.… У состоятельных хозяев собаки, пользующиеся лучшим уходом, всегда рослее. По наружному виду местная ездовая собака, со своими стоячими ушами, косым разрезом глаз, густой шерстью, широкой и относительно большой головой, острой мордой и спущенным (когда она не в духе, устала или ест) пушистым хвостом, весьма походит на волка.

Но есть между ними мохнатые собаки с несколько притупленным носом, ничем по виду не отличающиеся от наших шпицев (самоедские лайки, см. ниже – Б. и О. Ш.).

Малорослые же собачки с длинной мордой и острым носом настолько похожи на лисиц, что только по цвету шерсти и круглым зрачкам можно их отличить от последних. Сходство это ещё более увеличивается, если попадётся собака с жёлтой окраской меха.

Вообще тип колымской ездовой собаки не однообразен, и она, очевидно, составляет помесь камчатско-эскимосской собаки с другой пришлой породой (абзацы в этой цитате сделали мы – Б. и О. Ш.)».

Исследователь указывает также преобладающие окрасы колымской лайки: серый, серо-жёлтый, белый с серым. «Совершенно белых нет». К западу от р. Колымы преобладали чёрные собаки.

И ещё: «Ноги сравнительно толсты и коротки; грудь, которой тянут нарту, прекрасно развита; шея толста и коротка. Морда необыкновенно хитрая, с меланхолическим или угрюмым выражением».

Похоже, что В. И. Иохельсон дал описание трёх пород: колымской, самоедской и тунгузской. С последней всё ясно – бродячие таёжники тунгузы и их собаки были лучшими охотниками Колымского округа. А появление в этом крае собачек тундровых кочевников самоедов объясняет М. Г. Дмитриева-Сулима: «Разумеется, с переселением людей переселялись и собаки. Эти „мохнатые“ изредка попадающиеся собаки, по-моему, нарождаются отчасти в силу атавизма, отчасти попадают из Енисея от самоедов и юраков на Лену, т. е. на её устье, жители которого сообщаются и с Туруханским краем, и с Индигиркой, а через неё и с Колымой. По крайней мере, я сделала подобный вывод, побывав и поразспросив на низовьях и устье Лены. Посещение Большеземельской и др. тундр привело меня к окончательному выводу о константности породы и типа полярных мохнатых собак (См. мою статью о самоедских собаках в „Waidmannsblatter“ за 1910 г.)».

Понятно, что Мария Григорьевна говорит о самоедских (ненецких) лайках. Интересно… Мы то писали, что эти собачки попали на Северо-Восток только в советское время, в 40-вых годах (Широкий, Широкий, 2004).

Эти три наши северные собаки, которые описаны В. И. Иохельсоном под общим названием полярной лайки (колымская, самоедская, тунгузская) представляли в Колымском округе все три этно-ландшафтные группы наших северных собак: береговые, тундровые и таёжные лайки (соответственно). См. классификацию в главе 1.

Название «колымская лайка» живуче. Оно встречается и в публикациях советского периода нашей истории. Поэтому продолжим разговор о собаках Колымы в следующей главе.

Очередь за названиями лаек, которые произошли от огромной Сибири и её частей, тоже очень обширных.

Западно-сибирская лайка

В то время подобные слова писали через дефис. Это название употреблялось как синоним томской лайки или как сборное для собак Западной Сибири. Выше мы уже замечали, что не нужно путать с западносибирской лайкой заводского разведения.

Средне-сибирская лайка

Подобно предыдущему, некоторые исследователи так называли лаек Средней Сибири, в т. ч. тунгузскую.

Восточно-сибирская лайка

Такое название иногда использовалось для собак Иркутской губернии, включая тунгузскую лайку. В советское время это имя получила одна из заводских лаек, о которой – отдельно.

Сибирская лайка

«…невозможно обобщать под именем „сибирской“ лайки все существующие разновидности северной собаки на азиатском материке Российской Империи», – писала классик лайковедения.

Наверное, и сибирская лайка российского императора Николая Николаевича, которую упомянул Л. П. Сабанеев (см. выше), представляла собой одну из пород лаек Сибири.

Иностранные исследователи Арктики называли сибирскими лайками также собак жителей Заполярья. Благодаря незаурядности, береговые лайки использовались очень интенсивно. Не исключением была вторая американская экспедиция Циглера 1903—1905 годов, которой руководил Фиала:

«В 1902 году Седов, командовавший гидрографическим судном «Пахтусов», зашёл в Архангельск, где встретил американский корабль. «Америка» циглеровской экспедиции готовилась к выходу на остров Рудольфа.

Седов с группой морских офицеров нанёс визит Фиала…

Польщённый… Фиала… стал хвастаться обеспечением экспедиции: «…У нас четыреста тридцать ездовых сибирских лаек и два десятка пони. Всё самое лучшее в мире собрано здесь» (Аккуратов, 1974).

Занятно, что до сих пор очень многие «знатоки», завидя лайку любой породы «авторитетно» называют её сибирской лайкой… (стыдно, что плохо мы знаем наших собак).

Похожее название имеет не лайка в нашем понимании, американская лайковидная порода – сибирский хаски. Родоначальники этой породы были вывезены с Колымы, Чукотки и Камчатки. В 1992 году мы встречались с маршалом (есть такая должность на гонках собачьих упряжках) аляскинско-чукотских гонок «Надежда» Эрлом Норрисом. Он вспоминал, как в молодости участвовал в вывозе лаек на Аляску. Тех прежних собак Северо-Востока он очень хвалил, отбирал только строго остроухих.

Полярная лайка

Общее название аборигенных пород лаек Крайнего Севера, которое сохранилось в литературе до наших дней.

К этому имени мы ещё вернёмся. А пока покажем фотографию собак, которых называла полярными лайками М. Г. Дмитриева-Сулима (1911).

Тип полярных собак. «Чёрный» и «Белый» завода Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Географические названия лаек использовались уже тогда, в самом начале XX века. В основном они обобщали собак большей или меньшей территории, в лучшем случае – служили синонимами аборигенных пород. Соответственно и собаки этих местностей были «обобщёнными», т. е. помесями, «слившимися» породами, т. п.

Ясно, что вышеназванных лаек нельзя считать отдельными породами. В то время, если не было этнической «привязки» собаки, то уже и не было породы. И не могло быть её чёткой идентификации.

Тем не менее, такие названия лаек кинологи используют до сих пор. По необходимости – в случаях, когда собаки определённой территории, не имеющей этнической целостности, изучены и признаны как порода.

А как же с теми лайками, которых называют именем малочисленных народов, с которыми они сотрудничают? Всех ли было возможно определить как породы в конце XIX – начале XX столетий? Для ответа вернёмся к перечню лаек князя Андрея Ширинского-Шихматова, который анализировала и продолжила М. Г. Дмитриева-Сулима (см. выше).

Норвежская лайка

Описания мы не нашли – всего лишь упоминание. Наверное, князь имел в виду одну из былых аборигенных собак норвежцев – предков современных заводских пород Норвегии из группы шпицев и их прототипов FCI: норвежские серый и чёрный ельгхунды, норвежский лундехунд, норвежский бухунд.… Но современные собаки Норвегии – за пределами нашей темы, так как они не сохранили примитивность в комплексе признаков, почему не вправе носить имя «лайка».

Лапландская (лопарская) лайка

А. А. Ширинский-Шихматов (1895, 1896) назвал её местонахождением только Кольский полуостров, «забыв» при этом, что Лапландия – это ещё и более обширные земли в пределах всех трёх стран Скандинавии. Он выделял эту породу во вторую (из двух) группу северных собак вместе с самоедской и якутской лайками. Сюда же относил также юкагирскую, корякскую и камчатскую лаек. Надо сказать, что эти породы, тундровые и береговые, объединяет ещё и то, что обитают они в наиболее суровой среде. Незря, одна из их особенностей – «псовина гораздо гуще и длиннее». «Все собаки этой ІІ-й группы вообще одеты великолепно».

Отличались они от остальных лаек и по окрасам: «Количество окрасов шерсти более ограничено, чем в первой группе, причём пёстрых собак не встречается, или если они и встречаются, то как исключение. Преобладающие цвета: чисто белый, чёрный, чёрный с пепельным подшерстком и отливами (наприм., лапландские), но не с подпалинами, которых у собак второй группы нет; – пепельно-серый с чёрным отливом, белый с желтизной, реже тёмно-серый с желтизной».

Ранняя характеристика окрасов лаек тундры и побережий представляется нам важной. Она пригодится современным селекционерам, которые стремятся получить максимально «аборигенный», наиболее примитивный тип собак указанных геоландшафтных зон.

Но заметим, что М. Г. Дмитриева-Сулима (1911) сужает объём второй группы до трёх лаек, причём, только тундровых: лапландской, самоедской и юракской. О якутских лайках она говорит, что эти собаки «не имеют ничего общего с самоедскими».

Старая открытка представляет нам лапландских лаек того времени, которые ничем не отличаются от самоедских лаек (и современных ненецких), коим приходятся предками.

Равные с людьми аборигенные лапландские лайки видны на фотографии начала прошлого столетия.

На ещё старшем (почти на столетие) рисунке А. А. Борисова – тоже верный товарищ саама – лапландская лайка, такая же как и самоедские лайки.

В приложении 1.1 можно ознакомиться, наверное, с первым, причём совместным, кратким описанием основных признаков лапландской и самоедской лаек по Ширинскому-Шихматову.

Скансен. Лапландские собаки. Открытка. Издатель серии Cederquists Graf. A. B. Nordiska Museets Uteslutetande. Почтовый штемпель 1913 г.

Саамы. Начало ХХ века. Фото Granbergs Nya Aktiebolag

Саам (С рис. худ. А. А. Борисова). Из: Литке, 1828, 1948

Большое сходство пород, а также другие значимые факты из истории народов-владельцев послужили обоснованием версии происхождения самоедской (ненецкой) лайки (Широкий, Широкий, 2004).

Самоеды (ненцы) общались с лопарями (лапландцами) на Европейском Севере и получили от них где-то в первой половине XIX века весьма нужную и любимую тундровую собачку. У самоедов она приобрела незначительные отличия, всё же позволяющие претендовать на звание отдельной породы (см. приложение 1. 1.)8

Скандинавские кинологи использовали аборигенных собак лапландцев для создания культурных пород: лаппхунда (шведского) и лапинкойра (финского лаппхунда). Разделение лапландской лайки на две породы было, скорее всего, политическим. Для этого пригодилось разнообразие её окрасов.

Самоедская лайка

Совсем недавно в известном украинском кинологическом журнале, в статье о культурной зарубежной породе самоед опять прежнее название ненцев объясняется очень безграмотно. Что, мол, самоеды «сами едут» или «сами едят», чуть ли не сами себя.… Уже даже не смешно, скорее – грустно. Обидно, что эта глупость исходит от владельца самоедов – надо же знать хотя бы историю названия своих собак.… Сколько раз уже говорено и писано: «самоеды» – это от «самоди». Есть такая самодийская языковая группа северных народов. Она включает наряду с енисейскими самоедами (энцами), тавгийцами (нганасанами), юраками (восточными ненцами) и остяко-самоедами (селькупами), можно сказать, титульный народ этой группы – самоедов (ненцев). И все самодийцы имели (и имеют) самоедскую лайку, правда, по-разному её называли.

Эта порода нам люба особо. Может быть, ещё и потому, что мы занимались самоедской (ненецкой) лайкой специально. Известно – предмет какого-либо углублённого изучения часто становится близким, родным.

Благодаря чёткому своеобразию, порода довольно легко прослеживается в литературных источниках от своего первобытного предка – собаки свайных построек (см. выше) вплоть до наших дней. Значит, будем встречаться с этой собачкой среди советских и современных лаек. Интересно, что на протяжении своей истории порода практически не изменила своего облика. Этому есть и такое объяснение.

Тундра – среда обитания этих небольших лаек в историческое время – во многом копирует ландшафт плейстоценовой Европы, где формировался и одомашнивался их первобытный предок. Так что с момента одомашнивания и до нашего времени предки самоедской лайки и она сама всегда были тундровыми (ранее тундростепными) собаками. И в Центральной Европе, и потом – на Европейском Севере. Не потому ли современная самоедская – ненецкая лайка, скорее всего, мало отличается внешне от торфяной собаки? В то же время, порода за свою историю приобретала разные названия, многие из которых сохранились до сих пор. Читатель сможет убедиться в этом, просматривая описания породы в каждой из последующих глав.

Напомним, что М. Г. Дмитриева-Сулима выделяла самоедскую лайку в особую группу, вместе с лапландской и лайкой юраков. Принимаем версию того, что эти три лайки являются по сути одной тундровой породой. Самоедской лайке была оказана большая честь – она самолично представляла вторую группу пород лаек (к первой относились все остальные)!

Группа самоедов и юраков. Самоеды (энцы), юраки (бюненцы). Истоки реки Гольчихи. Туруханский край. 1916. Фото А. Я. Тугаринова из коллекции Красноярского краевого краеведческого музея (КККМ 5283)

Мы показывали (Широкий, Широкий, 2004), что этой породой европейского происхождения вначале владели лапландцы, а самодийцы, в т. ч. юраки, уже в XIX веке. Позаимствовать лапландскую лайку у соседей и назвать её своей самоедам было совсем нетрудно во время их очень близких, но не очень благородных контактов. Самоеды вытесняли конкурентов с оленьих пастбищ Кольского полуострова на запад вплоть до 1887 года, когда привели сюда с Печоры свои табуны оленей (Помишин, 1990).

Конечно же, наша тундровая лаечка далеко не сразу стала у лапландцев и самоедов оленной собакой. Очевидно, скандинавы, а затем и лапландцы, использовали её для других целей. Управляться же с оленями собака стала помогать кочевникам тундры не так уж давно, где-то в середине XIX века, когда они обзавелись крупными табунами оленей.

А. А. Ширинский-Шихматов (1895, 1896) показал обширную территорию обитания самоедской лайки: «Распространена по всему побережью Ледовитого океана, включая Новую Землю, полуостров Ямал, Большеземельную и Малоземельную тундры; переходит затем Урал, имеется в большом количестве в Обдорске (сегодня это Салехард – Б. Ш. и О. Ш.) и по всему побережью Ледовитого океана, далее к устью р. Енисея».

Описывалась эта порода почти одинаково, и в то отдалённое время, и в советское, и сейчас. Порода не подвергалась изменениям: «Самоедская собака в помесях с зырянской лайкой или какой другой разновидностью энергичнее других отстаивает свою типичность (Дмитриева-Сулима, 1911)».

Краткие досоветские характеристики породы мы уже привели выше, где – о колымской и лапландской лайках. Можно добавить из того же источника сведения о некоторых проблемах с этой породой на выставках. Общее представление о внешности лаек требовало «типичной муфты и хвоста без подвеса». И своеобразие самоедской лайки здесь оказывало ей плохую услугу: «Оленегонные, юракские и другие, имеющие громадные, роскошные подвесы,…раскритикуются».

Что же касается этих собак как охотников, то здесь же читаем: «Оленегонные лайки самоедов – отличные охотничьи собаки по разным зверям и птице.… Та же самоедская собака, которую можно слышать лишь воющую на берегу Ледовитого океана, попав в руки остяку или вогулу и привыкнув к лесу, начинает не только лаять, но и подлаивать всякого зверя и птицу… Что касается самоедских собак, то это даже большие любители полаять».

Кого из читателей интересуют эти небольшие лайки как охотники, тот пойдёт с нами в следующую главу и дальше. Пока же глянем на её кинологические портреты.

Одно из первых, досоветских изображений этой лаечки – гравюру с автографом художника мы находим у Сабанеева.

Самоедская лайка. Из: Сабанеев, 1892, 1992

Тоже старинные фотографии собак этой породы из архива Веры Губиной украшают интересную нестандартную статью А. Г. Евреинова (1996). Схожи с ненецкими лайками нашего завода. Читатель сможет увидеть их в главе «Современные лайки». И убедиться, что порода за свою историю практически неизменна.

Оленегонные лайки БЕЛКО И БЕЛКА князя А. А. Ширинского-Шихматова, золотая медаль, Москва 1898 г. Из: Евреинов, 1996

Следующее фото досоветской самоедской лайки использовано двумя авторами: Ю. А. Ливеровским и А. Г. Евреиновым. И не только.… Теперь ещё и нами… Обратим внимание на то, что подписывая иллюстрацию, авторы называют породу по-разному. Для неё это совсем обычно.

Типичная самоедская лайка «Откуй» А. А. Ширинского-Шихматова. Из: Ливеровский, 1927. Самоедская ездовая собака ОТКУЙ, князя А. А. Ширинского-Шихматова, золотая медаль, Москва 1898 г. Из: Евреинов, 1996

Из фотографий собак самоедов в среде их обитания одни из первых – Я. И. Лейцингера.

Мезенский самоед. Я. Лейцингер. Типы и виды Архангельской губернии. 1887 г.

Многие работы Якова Ивановича Лейцингера, благотворителя, городского головы Архангельска и «штатного фотографа», сопровождавшего в поездках губернаторов Энгельгардта и Сосновского по всей Архангельской губернии, использовались ими для изданий фотоальбомов. Интересно, что в альбоме А. П. Энгельгардта (1897) это фото подписано иначе: «Новоземельский самоед и его хозяйство». Так мезенский или новоземельский самоед и, соответственно, его собаки? Полагаем, что они позировали фотографу на Новой Земле, а не в Мезенской тундре. Когда на Новой Земле власти поселили самоедов, те вели там не тундровую (оленную), а береговую жизнь – завели упряжки разных собак, которых им доставили из Архангельска. Оттуда и пошёл известный веерный способ запряжки собак новоземельского типа (как на фото). Вот на следующей фотографии характерной «оленной» обстановки – типичная небольшая тундровая самоедская лайка преобладающего тогда светлого окраса.

Юрта самоедов. Я. Лейцингер. Типы и виды Архангельской губернии. 1887 г. (На фото лаечку едва видно – показываем его увеличенный фрагмент).

Собака самоедов показалась настолько интересной цивилизованным европейцам и американцам, что ещё где-то на меже XIX и XX столетий первой из лаек проложила себе путь в ряды культурных пород. Потрясающе эффектный и симпатичный белоснежный самоед наших дней – выдающийся результат селекции зарубежных кинологов. Эта «снежная» собака получена путём отбора на чисто белый окрас, увеличение размеров, крепости и некие другие признаки, которые, в представлении селекционеров, сделали бы самоеда символом Севера – фенотипически (внешне) примитивную полярную собаку. Племенным материалом для создания самоеда послужили самоедские лайки. Поэтому нелишним будет ознакомиться, возможно, с первым американским стандартом будущего самоеда в изложении П. Ф. Пупышева (приложение 1.2).

Современное же описание признаков этой давно уже не нашей северной собаки (не лайки) читатель легко найдёт в популярной литературе.

Известная всем собаководам Джоан Палмер (1988) заверяет, что первая пара самоедских лаек – родоначальников большинства самоедов появилась в Великобритании в 1899 году, и несколько наших тундровых собак использовал в экспедиции к Северному полюсу Фритьоф Нансен.

Говорит г-жа Палмер и о том, что 28 самоедских лаек помогли Амундсену первому из людей в 1911 году ступить на Южный полюс (лапа собаки – передовика упряжки всё же ступила раньше человека – Б. и О. Ш.). Тогда-то очень возросла популярность нашей породы.

Гордимся нашими собаками! Но всё ли точно в популярной великолепной книге госпожи Палмер – она же не лайковед. Обратимся за подтверждениями к другим источникам.

Hans-Joachim Swarovsky (1987) уточняет: в 1899 году парочку самоедских лаек из Архангельска вывез для разведения известный полярник англичанин Роберт Скотт.

В 1900 году вместе с экспедицией норвежца Карстена

Покидают «Фрам» 14 марта 1895 г. Из: Nansen, 1897

Борхгревинка (1958) в Антарктиде впервые перезимовали 90 сибирских лаек. Каких собак называл этот полярник сибирскими? Вполне возможно, что среди зимовщиков были и самоедские лайки. Известно – с началом великих полярных открытий интерес к этим собакам в Скандинавии резко возрос. А что до «сибирских», так тогда зарубежные полярники часто всех своих лающих помощников без разбору называли или эскимосскими, или сибирскими.

Как же с Амундсеном? Ивонн Перетонни-Вемьян (1992), специалист по самоедам, отметил в статье к журналу «Друг», что передовиком одной из упряжек удачливого покорителя Южного полюса была самоедская лайка по кличке Етах. В этой же статье – не совсем к теме, но любопытно: «…родоначальником французских самоедов стал пёс по кличке Ш. Борис…». Обратите внимание на то, как зовут старшего автора предложенной читателю книжки – мистика какая-то…

А вот сам Руаль Амундсен (1972; перевод с норвежского издания 1912 года) не даёт конкретного ответа о принадлежности сподвижников к той или иной породе. Хотя пишет о них с любовью и юмором. Называет то гренландскими, то эскимосскими, то полярными.… Но находим у него косвенные подтверждения правоты упомянутых выше авторов.

Так вот. 97 полярных собак для экспедиции было доставлено из Гренландии. «В Кристиании мы приняли на борт 97 собак. Теперь число их возросло до 116, и почти все они могли быть использованы для завершающего перехода на юг». 116 минус 97, получается, что 19 собак Р. Амундсен уже имел (если речь – не о приплоде). Эти 19 могли быть самоедскими лайками, приобретёнными ранее, да затем расплодиться до 28-ми (по Палмер). Но интереснее следующая цитата: «…А, эти из упряжки Хансена, одни из наших самых лучших.… Две…, похожие на сосиски на спичечных ножках, – это Кольцо и Милиус. Сами видите, они небольшие, скорее даже маленькие, но зато чуть не самые выносливые у нас.… Вот лежат его (Бьоланда) любимцы – Квен, Лопарь (не от лопарской ли лайки эта кличка – Б. и О. Ш.), Пан, Горький и Йола. Ростом невелики, но отличные собаки».

Конец экспедиции. «Свора» Амундсена насчитывает 39 собак. 11 – побывали на полюсе. 21-ну счастливый полярник собирается передать австралийской экспедиции Дугласа Моусона. «Два брата-близнеца Милиус и Кольцо, любимцы Хельмора Хансена, как ни в чём не бывало, возобновили свою возню на фордеке, у левого борта, и, глядя на этих озорников, никто не сказал бы, что они прошли во главе отряда весь путь до полюса и обратно».

Похоже (если разбираться внимательно), что самоедские лайки были участниками победной экспедиции на Южный полюс. При этом, как минимум двое из них, маленькие передовики Милиус и Кольцо, может быть, первыми из европейцев оставили на полюсе свои следы!

Финно-корельская лайка

Описания этой лайки А. А. Ширинского-Шихматова мы не нашли, но князь отметил ареал их распространения: «Финляндия на юг по 62 шир. и западное побережье Белого моря от Кандалакской губы до реки Онеги» (1895, 1896).

Понятно, что до 1917 года в южную часть Карелии из завоёванного Российской империей в 1809 году Великого княжества Финляндского свободно проникала давно уже заводская небольшая рыжая остроушка. На своей родине она интересовала охотников по перу и получила название финская птичья лайка. Эта порода велась в чистоте культурными и грамотными финнами с начала XIX века – практически со времени присоединения к России (Евреинов, 1996). В Карелии и вокруг неё пришлая финская лайка, конечно же, метизировалась с местными собаками. Несмотря на это, она стойко сохраняла свой прежний тип. И, как увидим ниже, стала основой советской породы финно-карельской лайки (Войлочников, Войлочникова, 1974).

Корельская и зырянская лайки

Этим породам посвящён первый выпуск «Альбома северных собак» А. А. Ширинского-Шихматова (1895). Очевидно, наиболее типичные, по мнению автора альбома, корельская и зырянская лайки изображены на его титуле (см. главу 1). А сравнительная их характеристика князем Андреем позволяет видеть облик двух разных лаек более наглядно.

«Зырянская лайка легка, борзовата, обладает тонкой мордой и узким черепом. Ухо очень острое, стоячее; посажено близко одно от другого… Череп корельской лайки, сравнительно с зырянской, – грубый, менее рельефный, более гладкий. Кость толще. Череп зырянской лайки нежнее, тоньше и уже; поверхность его изрыта многими бугорками, впадинами и полосами. Прорез глаз у зырянской лайки менее кос, чем у корельской, а самый глаз несколько меньше.

Основным преобладающим цветом типической зырянской лайки следует считать чёрный с подпалинами; корельской – серый. Ноги зырянской лайки одеты беднее, чем корельской; они суше и тоньше, причём колодка длиннее, чем у корельской и вся нога прямее. Грудь уже в объёме, но не спереди, где ширина её не уступит корельской… Цвет глаз исключительно коричневый и тёмно-коричневый. Голос у зырянской лайки тоньше и звучнее. Характер бега и розыска тоже разнятся в значительной степени. Если ход зырянской лайки можно сравнить с броском и скачкой борзой, то бег корельской напоминает бег тяжёлой гончей. Зрение, слух и чутьё у зырянской лайки развиты лучше, но она более дика, необщительна, менее злобна и вовсе не поддаётся дрессировке».

Корельская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895

Корельскую (карельскую) лайку М. Г. Дмитриева-Сулима считала лучшей породой из европейских лаек. Все три «дореволюционные» её описания (приложения 1.3—1.5) несколько по-разному представляют, в общем-то, одну собаку. К сожалению, кинолог П. Ф. Пупышев сделал некую «редакцию» двух неофициальных стандартов. Например, добавил к названию породы слова «промысловая», «зверовая», явно исходящие уже из советской классификации лаек по «специальностям». Читателю это станет понятнее, если он прочитает следующую главу, о лайках Страны советов. Здесь же покажем две фотографии корельских лаек из вышеназванного альбома Ширинского-Шихматова.

Не лучшие копии второго изображения использовали советские кинологи. Причём, далеко не, всегда ссылаясь на первоисточник.

Корельская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895. Подписи копий этой фотографии: Зверовая карельская лайка (Пупышев, 1936). Карельская лайка А. А. Ширинского-Шихматова (Вахрушев, Волков, 1945 – у них копия зеркальная)

А вот «некинологические» цветные фото карельской лайки. Их оставил нам человек опередивший время в коллекции Библиотеки Конгресса – крупнейшей в мире национальной библиотеке США.

Прокудин-Горский Сергей Михайлович. Этюды на Линдозере (лайка). Карелия. 1915 г

Очень краткая характеристика зырянской лайки, которую советские кинологи стали называть коми лайка, дана Л. П. Сабанеевым ещё в 1892 году (см. выше). Он назвал эту лайку наиболее типичной. А у первых лайковедов она обозначена первой среди собак, причисленных к первой группе. Её тоже относили к лучшим из европейских лаек. Несмотря на то, что «зырянская лайка не поддаётся дрессировке и не дрессируется. Охотник приноравливается к ней и идёт её следом. Лайка же с годовалого возраста сама идёт на птицу и зверя по врождённому инстинкту».

На наш взгляд, именно этот показатель примитивности собаки особенно ценен для охотника нашего Севера. В осуществлённой юношеской мечте старшего автора данного рассказа так и представлялась охота с лайкой. Идёшь себе или едешь на смирной лошади в тайге, думаешь о самом разном. Собачка показывается лишь изредка.… Но вот от праздных мыслей тебя отвлекает ожидаемый родной лай – твой верный товарищ зовёт на помощь, чтобы добыть недоступную ему живность, известную уже по тембру голоса лайки.… Жаль, что такой настоящей охоты теперь всё меньше (поговорим об этом отдельно).

Самое раннее расширенное описание признаков породы видим у Н. А. Смирнова (1936). Судя по стилю и форме текста, стандарт «дореволюционный» (приложение 1.6). А фото – опять же, из альбома Ширинского-Шихматова.

Неважные копии этих фотографий с подписями «Зырянская лайка» мы можем увидеть и в советских публикациях. В стиле того времени ссылки на их источник чаще отсутствуют.…

На двух изображениях из альбома князя-лайковеда мы сохранили виньетки охотника-анималиста А. С. Степанова (тоже скопировали, но на автора сослались).

Зырянская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895

Зырянская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895

Зырянская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895

Река Вычегда. Фото Маркку Хаверинен. Национальный музей Финляндии Музей культур

В объективы фотографов начала 20-го века смотрели лайки зырян и в естественной обстановке.

Лесная охота на Печоре. На охоте. Фото Я. Лейцингера. Из: Северный край…, 1914

Черемисская лайка

«Чистый черемисский тип лайки находится в юго-западной части Вятской губернии, в северной части Казанской губернии», – писала М. Г. Дмитриева-Сулима. И ещё: «Черемисская лайка – это волк в миниатюре, хвост крючком. Часто встречается пятый палец».

Как мы уже показали, Л. П. Сабанеев называл черемисскую лайку медвежьей. Псовистость, массивность и злобность к зверю считал отличительными качествами породы.

У Сабанеева мы увидели плохую репродукцию рисунка черемисской лайки. В советское время её назовут марийской лайкой.

Черемисская лайка. Из: Сабанеев, 1904

Башкирская лайка (собака башкир)

Эта собака показана А. А. Ширинским—Шихматовым на карте распространения северных собак (1895). Видно, была и такая порода лаек, но уже знакомый нам фотограф остроухой собаки башкир не запечатлел.

Башкирский пёс (Ехья). 1910 г. Фото С. М. Прокудина-Горского из коллекции Библиотеки Конгресса (Вашингтон)

Вотская (вотяцкая лайка)

Вотяцкую или вотскую лайку М. Г. Дмитриева-Сулима выделяла среди прочих. Она разводила собак этой породы в своём питомнике, посвятила им не одну статью, в своей книге отвела больше места, чем другим лайкам. Нам же интересны, прежде всего, исчерпывающее описание типичных признаков породы (неофициальный стандарт, для лаек – один из первых), а также фотографии вотяцких лаек её завода (Дмитриева-Сулима, 1911).

Вотяцкая лайка «Бутя» завода М. Г. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

«Волчок» – Дм.-Сулимы собственного завода. Из: Дмитриева- Сулима, 1911

«Бегеш 2-й» завода Дм.-Сулимы, сын «Волчка», внук «Бути». Из: Дмитриева-Сулима, 1911

«Лиска», завода Дм.-Сулимы, правнучка «Волчка», праправнучка «Бути». Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Эти четыре фотографии представляют нам в меру однотипных собак. А вот «Вотяк» (см. ниже) при первом взгляде вызывает некоторое недоумение… Исчезающее, впрочем, когда мы сравним его фото с более ранним рисунком из «Охотничьего календаря» Л. П. Сабанеева (1892). Хорошо видно, что рисунок сделан по фотографии Вотяка. Собака здесь вполне в типе изображённых выше. Но попало фото в книгу М. Г. Дмитриевой-Сулимы подправленным – уши собаки как бы обрезаны. Потому-то и смотрится Вотяк на фото не так, как вотяцкая лайка.

Описание породы дотошный читатель найдёт в приложении 1.7. Но и фото пяти собак дают немалое представление об этой досоветской лайке, которая «несёт обязанности службы охотничьей, сторожевой и иногда пастушеской».

Слева – «Вотяк» завода М. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911. Справа – Вотская (вотяцкая) лайка. Рисунок из: Сабанеев, 1892

Вогульская лайка

Первенство в публикации кинологических портретов этой породы из группы лаек принадлежит Леониду Павловичу Сабанееву.

Вогульская лайка. Гравюра из: Сабанеев, 1892, 1992

Описания этой таёжной собаки популяризатор охоты не дал, надеясь на предстоящий выпуск «Альбома северных собак». Но князь-кинолог ограничился словами: «Эту разновидность породы я считаю наиболее древнею и наиболее чистою; она обладает самым длинным стоячим ухом, которому нет по длине равного ни у одной из других разновидностей лаек, ни у волков и ему родственных видов» и показом своих «вогулов» на выставке

Вогульская лайка Белко князя Ширинского-Шихматова, две золотые медали, Москва, 1898 г. Из: Евреинов, 1996. Вогульская лайка Белько, белый кобель, 5 лет 7 мес. Кн. А. А Ширинского-Шихматова. Золотая медаль. Источник: «Альбом юбилейной выставки Императорского Общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты». Москва, 1898 г. Фото Павлова. Из: Гололобов, 2012

Вогульская лайка Белко, принадлежавшая князю, в 1898 году на юбилейной выставке Императорского общества правильной охоты была удостоена двух золотых медалей (Евреинов, 1996) – всего он выставлял 27 лаек своего питомника (27 из 35-ти лаек выставки). И фотография знаменитого Белко или Белько (извини, собака, за допущенную кем-то ошибку – Б. Ш., О. Ш.) стала до сих пор неоднократно появляться в публикациях разных авторов. Надо сказать – заслуженно. Вот выдержка из отчёта единоличного судьи по отделу лаек этой выставки Юрия Ивановского (Гололобов, 2012):

«I. Лайки вогульские князя А. А. Ширинского-Шихматова. Белько, кобель белый 5 лет 7 мес. По своей типичности, пропорциональному и могучему сложению собака эта бесспорно лучшая из всех выставленных в Отделе охотничьих экземпляров лайки, почему считаю вполне справедливым присудить ей приз Е. И. В. Великого Князя Александра Михайловича и золотую медаль Общества».

В 1936 году профессор Н. А. Смирнов (1936) писал, что экстерьер вогульской лайки был изучен 30—40 лет назад А. А. Ширинским-Шихматовым. Тогда она обитала на восточных склонах Урала вплоть до р. Оби, между 59º и 65º северной широты. К сожалению уважаемый Н. А. Смирнов приводит её описание, изменённое в советское время. А «дореволюционной» характеристики мы не нашли – только упоминания и изображения. Восполним при описании советских лаек.

Кроме кинологов на лайку вогулов обращали внимание путешественники, этнографы…

Самое раннее (до фотографий у кинологов) изображение этой северной собаки мы нашли у Н. М. Малиева. И ещё на двух старых фото, где вогульские лайки снимаются на фото вместе с их владельцами – вогулами (манси).

Два рыболова со снастями. Манси (вогулы). Фотоархив Российского этнографического музея (С.– Петербург)

Зимний костюм вогулов. Рис. на камне Э. Ивонсона. Из: Малиев, 1872

Манси, деревня Усть-Улс, Чердынский уезд Пермской губернии, начало XX века. Фотоархив Российского этнографического музея (С.– Петербург)

Остяцкая лайка

Хорошие слова о ней мы приводили выше (см. «берёзовско-сургутская лайка»). «Южное распространение 60 с. шир. На восток – течение реки Оби. На запад – р. Енисея. На север 65 с. шир.; по течению рр. Оби и Енисея, доходит до полярного круга», – указал А. А. Ширинский—Шихматов.

Старый стандарт породы цитируем из работы Н. А. Смирнова (1936). Похоже, что он досоветский (приложение 1.8). Увидим ниже, что и в советское довоенное время остяцкая лайка здравствовала и изучалась.

Первая «экстерьерная» фотография этой таёжной лайки – соседки вогульской также не раз повторялась плохими копиями в работах советских кинологов (Пупышев, 1936; Вахрушев, Волков, 1945…). Повторяется она и в наше время.

Остяцкая лайка Прелесть, серая сука, 1 год 4 мес, кн. А. А. Ширинского-Шихматова. Большая серебряная медаль. Источник: «Альбом юбилейной выставки Императорского Общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты». Москва, 1898 г. Фото Павлова. Из: Гололобов, 2012

Летняя берестяная юрта. Из: Швецов, 1888

Собак остяков в родной среде снимали этнографы.

Охотник из села Ларьяк Сургутского уезда. 1912 год. Фото Г. Дмитриева-Садовникова из: Белобородов, 2004

Каменный песок, рыболовный поселок на р. Оби, ниже Обдорска. Направо – избы рыбаков-рабочих, налево – чумы остяков, владельцев песка. 1909—1910гг. Фото из: Дунин-Горкавич, 1911

Пусть на этих фотографиях собаки не так выразительны, зато видно, что их содержали на воле, беспривязно…

Сойотская лайка

О сойотской лайке – только упоминания как о породе. Попытаемся ниже проследить её уже в советской Туве, когда она станет тувинской (сойотов около 1930 года стали называть тувинцами).

Тунгузская лайка

Последняя из типично таёжных лаек в нашем перечне от Ширинского-Шихматова. Сложно с ней разобраться, но попытаемся.

Сложность вот в чём. Тунгузами или тунгусами в то время называли теперешних эвенков. Но не все. Встречаем также в литературе под именем тунгусов всех тунгусо-маньчжуров: эвенков, эвенов (прежних ламутов), нанайцев (гольдов), удэгейцев (гольдов), орочей, ороков, ульчей. Так что для того, чтобы понять этническую принадлежность тунгусской лайки, описанной тем или иным автором, нужно знать географию исследований. А также географию указанных народов.

Тунгусы (которые теперь «эвенки») живут на обширных пространствах Средней Сибири и далее в Восточной Сибири между Якутией и Амуром до Охотского моря (Атлас СССР, 1962). Но раньше их встречали и севернее нынешнего восточного распространения. В частности, в Якутии, на Колыме… Очевидно, именно эти непревзойдённые бродячие таёжные охотники на оленях (олени для передвижений, вьючно-верховые) владели той лайкой, охотничьими качествами, которой восхищался не один исследователь Сибири.

Из монографии М. Г. Дмитриевой-Сулимы известно, что в пятидесятых годах XIX века бассейн р. Вилюй исследовал академик Маак (1877). Он впервые описал эту породу и был владельцем её представителя – кобелька по кличке Оллера (по-якутски «Мальчик»): «великолепная, чистокровная собака,…купил у тунгуза за довольно большую сумму».

«У них (тунгузов) я встречал собаку весьма типичной формы и очень распространённой по Сибири, а именно лисоподобной.

Она небольшого роста, с острою мордою, живого характера и бывает всевозможных цветов. Не только по форме, но часто и по цвету эти собаки имеют поразительное сходство с лисицею, так как между ними нередко встречаются особи с шерстью светло- и тёмнорыжего цвета. Страсть к охоте у них так велика, что, напав на свежий след охотничьего зверя, они увлекаются до такой степени, что убегают от хозяина на несколько десятков вёрст и часто даже не возвращаются к нему».

Вполне достаточно лаечнику для того, чтобы видеть законченный образ тунгусской лайки. И в такую, казалось бы, невероятную вязкость собаки можно поверить. Особенно, если учесть совершенство тунгуса как следопыта. Как бы далеко не задержал зверя более активный партнёр из этой охотничьей пары, тунгус (да и нынешний эвенк) придёт на помощь пешком или на олене (лошади), по снегу и чёрнотропу. С уважаемым учёным Мааком не согласимся только в том, что эти лайки «часто даже не возвращаются». Не согласна здесь и М. Г. Дмитриева-Сулима: «Но никогда не бывает, чтобы собака совсем покидала хозяина».

При описании колымской лайки мы уже цитировали В. И. Иохельсона (1898), который отметил среди лаек Колымского округа такую же тунгусскую лайку. Тоже малорослую, с удлинённой остроносой мордой, почти не отличимую от лисиц (только зрачки глаз круглые).

М. Г. Дмитриева-Сулима отводит «лисоподобной лайке – старинному коренному типу тунгусской собаки» исключительное место среди прочих лаек: «…тунгузы… разводят и берут универсальную, идеальную лайку, с которой, помимо всего прочего, охотятся и на горных баранов и на птицу, а из последних на диких гусей особым способом, с особо разводимыми красными собаками».

Читая и пытаясь анализировать труды первых «интеллигентных» исследователей Сибири, приходишь к выводу, что лисоподобная тунгусская лайка вместе со своим напарником суперохотником тунгусом обитали практически по всей восточносибирской тайге. Их бродячий охотничий образ жизни, конечно же, способствовал совершенству всех «лаечьих» качеств собаки. Но при этом была угроза для породы в целом. Опасность, к сожалению, реализовалась в начале 20-го века. Рассредоточенность породы на огромном пространстве, где жили и другие народы со своими лайками, не могла не сказаться при появлении разного рода «преимуществ» в жизни людей нашего Севера. Пусть даже большая, но мелкоочаговая популяция в принципе зыбкая. И тунгусская лайка не устояла.

Впрочем, где-то в конце шестидесятых у нашего камчатского друга Мирона Балука, трудяги-геолога и заядлого медвежатника (несколько неудобного в общежитии из-за порядочности и принципиальности) была маленькая лаечка – «вылитая» чёрнобурка. Да ещё и такая же сообразительная, самостоятельная и страстная охотница, как тунгусская лайка. Нормой бывало её длительное отсутствие в лагере. Нередко она возвращалась с добычей (заяц, куропатка…), которую выкладывала на тропе перед палаткой Мирона. Откуда взялась эта собачка, не знаем.

Рыжая лисоподобная лайка Алиса была и у геологов самой северной в Корякии Пенжинской экспедиции. Жители уже не существующего посёлка Пенжино, включая геологов (всё же, естествоиспытатели!) были убеждены в том, что Алису «нагуляла» в тундре с лисовином её мама – корякская лайка. Одним из подтверждений этого тундрового романа служили частые прогулки Алисы и её матери в окрестностях посёлка. Домой, бывало, они приносили куропаток.

Не удивимся же геологам-природолюбам! Если профессионал, кандидат ветеринарных наук И. Е. Изралиевич всего-навсего лет 15 назад до упомянутых случаев писал буквально следующее:

«Оспаривается до сих пор возможность получения помесей от собаки и лисицы. Между тем, проф. А. Н. Макаревский сообщает, что он лично видел лисособак, выведенных ветеринарным врачом Н. М. Максимовым-Марковым путём искусственного осеменения своей суки сеттера семенем, добытым из яичка убитого самца лисицы. Помеси эти, как и помеси собаки с волком и шакалом, оказались способными к размножению. Опубликованы и другие данные, подтверждающие возможность скрещивания собаки с лисицей. По опубликованным данным, помесь между рыжей лисицей и шпицем получена была в Мюнхенском геологическом саду. Помесь местной лисицы и домашней собаки описал также проф. Криг, наблюдавший это во время экспедиции в Южной Америке, и т. д.» (Изралиевич, 1994). Любопытно, но мы то с Вами, уважаемый читатель, конечно же, понимаем, что этого не может быть, «потому что не может быть никогда».

«Кинологических» фотографий небольшой лисоподобной собаки нигде не видно. А на снимках от землепроходцев Российской империи присутствуют иные лайки, как у бродячих, так и оседлых тунгусов.

Тунгус на промысле. Из: Материалы Баргузинской экспедиции Г. Г. Доппельмаира 1914—1915 гг., 1926

Тунгусы отправляются белковать, п. Сосновка. Материалы Баргузинской экспедиции Г. Г. Доппельмаира 1914—1915 гг.,1926

Охотник-эвенк из Катангского района Иркутской области. Предположительно начало XX века. Из архивов эксперта-кинолога Н. А. Кружкова

Случайность ли, но тунгусские лайки, которые смотрят на нас из далёкого прошлого, демонстрируют здесь свою породность, достаточную однотипность, гармоничность сложения и преобладание карамистых окрасов. А их владельцы, позируя фотографам, выставляют своих сотоварищей по жизни и промыслам на передний план…

Якутская лайка

В своей большой работе (первый том – около 700 стр.) о якутах В. Л. Серошевский (1896) посвятил собакам совсем немного – страниц пять. Очевидно, он не был ни охотником, ни кинологом.

Всё же заметил: «Охота за лисицами составляла всегда видное место в якутском промысле. У них до сих пор сохранилась, ими только практикуемая здесь, охота на лисиц верхом на лошади с собаками, очевидно, вывезенная из дальних степей».

Понятно, что у якутов-лошадников и тунгусов, бродивших на оленях, собаки были разные. Но некинолог В. Л. Серошевский этой разницы не видел. Он отождествлял якутскую «сторожевую и промысловую» собаку с тунгусской лайкой. За что и критиковался М. Г. Дмитриевой—Сулимой: Якутская же «промысловая и сторожевая» собака имеет одинакового с тунгузской только общие типические черты для всех лаек и резко отличается в деталях, в правах и качествах… Преимущественная масть – чёрная у якутской собаки, она шире, коренастее, массивнее и тяжелее тунгузской собаки. Отличается более толстой мордой, мохнатой и грубой шерстью…».

Нет сомнения, что северные якуты имели свою породу лаек. Ведь заселяя бассейн Лены, эти лошадники продвинулись в тундру и лесотундру – территорию непригодную для коневодства. Там нужда заставила их перейти к занятиям, традиционным для этих ландшафтов – охоте и оленеводству. А навыки нового хозяйствования и жизненно необходимых здесь собак якуты заимствовали у аборигенов.

Якутский охотник с лайкой. Из якутского журнала «Байанай»

Снаряжение и вооружение бравого промысловика позволяет предположить, что фотографировались партнёры-охотники где-то в начале прошлого века. Приблизительно тогда, когда этнографы американской экспедиции снимали якутов и их лаек.

Кинологи того времени изображений якутских лаек нам не оставили. Но и фото этнографов представили их не так уж плохо…

Группа якутов возле зимнего жилища, 1902. Из фотографий Северо-Тихоокеанской этнографической экспедиции Джесупа 1897—1902 гг. (Американский музей естественной истории – AMNH, Нью-Йорк)

Юкагирская лайка

О прошлой жизни юкагиров и их собак интересно и вполне исчерпывающе написал историк и этнограф Владиллен Александрович Туголуков (1979; рекомендуем для любителей упряжного собаководства). Сейчас представителей этого очень древнего и загадочного народа Северо-Восточной Азии осталось очень мало (около тысячи человек). Юкагиры, ранее обитавшие на Яне, Индигирке, Алазее, Колыме, Омолоне и Анадыре, к нашему времени почти полностью ассимилировались. Вначале тунгусами (эвенками), затем ламутами (эвенами), якутами и русскими. Тем не менее, юкагирская лайка как аборигенная порода существовала и в советское время (покажем ниже).

Бродячие тундровые и таёжные юкагиры в собаках не очень нуждались (разве что для разных видов охот). Они, как и тунгусы, использовали оленей. Их оленеводство также имело транспортный, а не «мясо-шкурный» характер (как, например, у ненцев или чукчей). В то же время, жители побережий крупных рек – оседлые собаководы – не смогли бы жить в этих суровейших краях без своего единственного домашнего животного. С лайками они охотились по весеннему насту на лосей и диких оленей, зимой – на белку, горностая, песца и лисицу (последних собаки ловили). Летом – промышляли линных гусей. Добывали с лайками и белого медведя. Русские служилые люди, пришедшие к юкагирам ещё в XVII столетии, увидели их лаек в упряжках. Даже р. Индигирку в ту пору часто называли «Собачья». А в XIX и начале XX вв. обилие собачьих упряжек в «стране юкагиров» поражало путешественников.

Вполне наглядно и исчерпывающе работу своих лаек изображали сами юкагиры в рисунчатых письмах на берёсте – тосах. Покажем только два из них.

Сцены рыболовства и охоты в летнее время. Выход юкагиров на весеннюю охоту по насту. Тосы. Конец ХІХ в. Из: Туголуков, 1979 – заимствовано у В. И. Иохельсона, 2005

Группа колымских юкагиров, кочующих на собачьих нартах. Из: Иохельсон, 2005

С наступлением XX века всё меньше оставалось оснований называть местных собак юкагирскими – основным носителем упряжного собаководства становились русские старожилы. Они вытеснили юкагиров, заменили их примитивную нарту и технику езды более совершенными. Собакам же лучше стали подходить такие «неэтнические» названия как полярные, янские, индигирские, колымские лайки. «Растворились» юкагиры в других, более жизнестойких народах – эту судьбу разделили и их лайки.

Как же выглядели собаки юкагиров?

Хорошие изображения великолепных звероватых юкагирских лаек конца позапрошлого столетия оставил нам выдающийся этнограф Владимир Ильич Иохельсон.

Юкагирская собака. Из фотографий Северо-Тихоокеанской этнографической экспедиции Джесупа 1897—1902 гг. (Американский музей естественной истории – AMNH, Нью-Йорк)

Юрта, покрытая шкурами, в верховье р. Колыма. Фото г-жи Иохельсон и В. И. Иохельсона. Из: Иохельсон, 2005

Коряцкая лайка

Или корякская, как подписала её фото М. Г. Дмитриева-Сулима (1911).

Корякская из Камчатки. «Пятно» М. Г. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Земли коряков – в основном, северная часть Камчатки. Н. В. Слюнин (1900), наблюдая собак Камчатки, как мы уже говорили, корякскую лайку считал отличной от ламутской: «шерсть пушиста и часто очень коротка, морда длиннее, но шире, чем у ламутской, движения медленны. Она хорошо знает своего хозяина и никогда не станет ласкаться к постороннему, как ездовая или ламутская».

Судя по всему, доктором Слюниным описана порода лаек кочевых, оленных коряков (самоназвание – чауты), которые изображены на старинной гравюре. Они были в большей степени охотниками, чем оседлые коряки. Соответственно их собаки слыли хорошими партнёрами охотников-оленеводов. Незря кто-то из них показал резьбой по дереву правильную работу своей лайки по медведю.

Коряки у юрты. Гравюра 1895 г.

Кроильная доска с рисунком (длина 60 см). Из: Иохельсон, 1997

Интересно, что сошки стрелка и теперь используются тундровиками; как и копьё, которое очень удобно в ночных дежурствах.

Несомненно, что «сидячие», береговые коряки (нымылланы) тоже без собак жить не могли. И если люди по-иному себя называли, по-своему хозяйствовали, то и собаки их были отличными от оленных. Нымылланам нужно было возить рыбу, хворост, ездить в гости… Легко предположить, что их лаек Н. В. Слюнин называл просто ездовыми: «Мало отличающаяся от волка ездовая собака признана единогласно всеми путешественниками и исследователями происходящей от волка, и даже слывущая за прирученного волка».

Так же называл собак «сидячих» коряков В. И. Иохельсон (1997). Описывая их собаководство, исследователь даёт краткую характеристику лайки коряков; при этом относит её к единой породе ездовых собак: «Современные ездовые собаки (как Сибири, так и Северной Америки) принадлежат к одной и той же породе волкообразных домашних собак… Собаку в общем трудно было бы отличить от полярного волка, если бы не её малый рост (средний рост собаки у передних ног 50 – 75 см) и более разнообразная окраска. Хотя процент собак однотонного светло- и тёмно-серого цвета (аналогичный полярному волку) значителен, часто встречаются белые и чёрные животные; особенно же много пёстрых собак с белыми или чёрными пятнами на ногах, груди и боках».

Таким образом, мы видим, что разные ландшафты обитания, следовательно, и хозяйствования, приводили к тому, что люди одного народа имели разных собак. Оленные коряки – из группы тундровых лаек, оседлые – из группы береговых лаек (см. выше нашу классификацию).

Путешественник, этнограф и фотограф доктор Иохельсон запечатлел береговых лаек оседлых (береговых) коряков.

Кормление собак. Из: Иохельсон, 1997

Жилища коряков Фото 1900—1901гг. из: Jochelson, 1908

Что же касается версии В. И. Иохельсона о принадлежности береговых (ездовых) лаек всех северных народов к одной породе, то здесь имеет место несколько поверхностный взгляд учёного, который не был лайковедом. Его больше интересовала этнография собаководства, как часть прикладной культуры северных народов.

Да, собаки жителей побережий северных морей и крупных рек сходны – не зря же выделены в отдельную группу береговых лаек. Но и отличны настолько, что, как мы знаем, позволяет даже современным кинологам говорить здесь о нескольких породах.

Так что правильно было бы сказать, что коряки обладали двумя породами лаек: чаутская – у оленных коряков (чаутов) и нымылланская – у «сидячих» коряков (нымыллан).

Добавим, что потребность оседлых коряков в собаках была значительной. Этнограф В. В. Антропова (1971), ссылаясь на В. И. Иохельсона, сообщала, что в начале XX века в 79 обследованных хозяйствах коряков Пенжинской губы имелась 781 собака, т. е. в среднем по 10 собак (полноценная упряжка) на хозяйство.

Камчадальская лайка

О собаках камчадалов (ительменов) известно со времён открытия Камчатки, то бишь – завоевания. Данная глава как раз и начата первым непрофессиональным описанием этой породы лаек. Там же мы показали, как нещадно эксплуатировались командором Берингом камчадалы и их незаменимые помощники.

В 1737 – 1741 годах Камчатку практически в одиночку изучал студент Академического отряда Второй Камчатской экспедиции Степан Крашенинников. Отличаясь исключительным трудолюбием, мужеством, исполнительностью, он составил подробное и точное описание всего, что видел на экзотическом полуострове. А видел наблюдательный студент много, так как не ленился исходить и изъездить (нередко на собаках) немалые пространства этой земли. Монография Степана Петровича, первого русского академика-географа «Описание Земли Камчатки» (1755) интересна до сих пор. И нам тоже, поскольку она очень детально отвечает на вопросы: «Каковы их собаки, что к езде на них требуется и как на них ездят?». Правда, о породе – очень уж ёмко: «Камчатские собаки от наших дворовых простых собак ничем не разнствуют, ростом они по большей части средние, и шерсть так как наши различная, однако ж, можно вообще сказать, что там белых, чёрных и серых больше, нежели других шерстей». Зато академик одним из первых опубликовал гравюру с изображением камчадальских лаек.

Гравюра «Езда на собаках с бродовщиком, который дорогу показывает». Крашенинников, 1755

К подписи гравюры добавим, что бродовщик не только «дорогу показывает», но и прокладывает её снегоступами в случаях рыхлого снежного покрова (что важнее).

Здесь также уместно заметить, что с изображениями досоветских лаек вообще очень непросто. Рисунки и гравюры европейских исследователей Сибири и Дальнего Востока нам малоинтересны. Собаки на них, как правило, похожи на тех, которых авторы видели у себя дома, обычно вислоухие… Исключения редки. Например, у Крашенинникова. Он точен, использовал информативные иллюстрации – видно даже, что тогда собакам нередко купировали хвосты.

В 2010 году Крашенинников переиздан в очень презентабельном виде. Добавлено много иллюстраций, в том числе красочных. Среди них – репродукции нескольких старинных гравюр, к сожалению, часто без ссылки на автора или источник. Приведена, например, интересная нам гравюра по рисунку Уэббера, художника экспедиции Кука. И нарта ещё камчадальская, а не восточносибирская, и собаки вполне реалистичны (с учётом манеры изображения того времени).

Камчатский путешественник зимой. Гравюра на меди по рисунку Джона Уэббера. 25,5х38,2 см, 1788 г. Камчадал управляющий собачьей упряжкой. Гравюра 1785 г. (Вторая подпись из: Крашенинников, 2010)

Года через три после Крашенинникова, в 1740-м, на Камчатку прибыл учёный сподвижник Беринга Георг Вильгельм Стеллер. Он тоже уделил лайке камчадалов толику внимания: «Из прирученных камчатских животных как по давности прирученности, так и по приносимой пользе первое место должно быть отведено собакам, которые одни только и составляют целый особый класс камчатских ручных животных. Никто не может обойтись без них подобно тому, как в других местах никто не сможет жить без лошадей и крупного рогатого скота. На Камчатке существует, собственно, только один вид собак, ничем, впрочем, не отличающийся от русских деревенских дворняг или черемисских и вотяцких псов как по росту, так и по внешнему виду; между тем трудные условия их жизни, принимаемая ими пища и характер их воспитания совершенно изменили их привычки. Камчатские собаки бывают преимущественно троякого цвета – белого, черного и волчье-серого, при этом они очень толсты и обладают длинною шерстью. Питаются они исключительно рыбою. С весны и вплоть до поздней осени люди о них нисколько не заботятся, и они свободно бродят всюду, подстерегая на реках по целым дням рыбу, которую они умеют ловить очень проворно и ловко» (Steller, 1774; 1999).

Описание не слишком пространное. Но вывод естествоиспытателя о том, что «существует, собственно, только один вид собак», да ещё схожих на черемисских и вотяцких лаек, однозначно свидетельствует о благосостоянии породы камчадальская лайка в ту пору.

Что ж, вполне объяснимо и актуально сейчас…

Интересно Стеллер пишет о содержании собак камчадалов, кормлении, использовании.… При этом «проскальзывают» их породные признаки, которые использовались аборигенными селекционерами: «Чем длиннее у собак шерсть, тем дороже они ценятся. Те псы, у которых стройные ноги, длинные уши, острые морды, широкая спина, расширяющиеся книзу лапы и отличаются живостью характера, с раннего возраста

намечаются и воспитываются для езды».

А разностороннее применение недюжинных способностей камчадальской лайки подтверждается следующей цитатой: «Тех собак, которые жители дрессируют для охоты на зайцев, лисиц, северных оленей, соболей и каменных баранов, часто кормят имеющимися в изобилии воронами; от этого псы приучаются к их запаху и начинают гоняться за всякою птицею и дичью. С помощью таких собак в июле сгоняют уток, гусей и лебедей, когда у тех начинают выпадать перья, на большие озера в значительном количестве». Услугами лаек камчадалов на охоте пользовались не так уж редкие гости привлекательного края, что подтверждает гравюра, литографированная с акварели барона Киттлица, участника кругосветного путешествия Флота Капитана Фёдора Литке.

Гравюра «Камчатские охотники» литографированная с акварели барона Киттлица. Из: Путешествие…, 1834 – 1836

Барон фон Киттлиц, комментируя своё же произведение об «охотниках на главной дороге полуострова в начале августа», говорит: «Всякий путешественник в этом краю одновременно и охотник – обитатель Камчатки никогда не уйдет из дому без охотничьего ружья».

Сюжет гравюры правдив, почти один к одному напоминает один из геологических маршрутов старшего автора нашего разговора о лайках. Как-то ему пришлось весь день, не видя солнца, пробираться зарослями травы-шеломайника, что выше всадника (как на гравюре). Встречи с медведем на их тропах, которые путник старается использовать, опасны. Хорошо, когда впереди идёт лайка. Тогда это был наш Узон (западносибирская лайка). Он постоянно чувствовал недалёкое присутствие чёрного зверя. Был момент, когда столкнулись с медведем. Увидели его в прыжке – но почти над собакой он резко ушёл в сторону… В таких местах лайка, которая не боится медведя, крайне необходима, особенно, когда втягиваешься в ночь – применить оружие не удастся.

С лёгкой руки естествоиспытателей Крашенинникова и Стеллера собаки камчадалов (камчадальские или ительменские лайки) стали известными далеко за пределами полуострова, даже в цивилизованной и уже «кинологической» зарубежной Европе. Вот как пишет о них российский учёный, немец по происхождению Густав Теодор Паули в своём труде «Этнографическое описание народов России», рассчитанном в основном на западного читателя (Pauly, 1862).

«Разведение собак развито у камчадалов в невероятных размерах и занимает в их жизни существенно большее место, чем содержание коров и лошадей, для которых эти места более благоприятны, чем в Якутии. Собаки камчадалов привыкли ко всем дорожным трудностям и легко взбираются в любую гору. От природы эти собаки мало отличаются от собак русских крестьян, но камчадалы совершенно иначе их содержат, используют, дрессируют. Эти собаки известны как самые быстрые во всей Сибири, они настолько горячи, что часто вывихивают конечности, и с таким напряжением бегут в упряжке, что на шерсти выступает пот и кровь… Сила их невероятна: четыре собаки могут везти трех человек со всей поклажей 30—40 верст по плохой дороге и до 80 по хорошей».

Конечно же, «некинолог» Паули лучше знал лошадей, поэтому «перенёс» на лаек такие неприятности с конечностями, кровью и потом на шерсти. Вывихи у северных собак в дороге крайне редки. И не ведал этнограф, что собаки не потеют кожей, а излишняя влага уходит из них при перегреве через рот и высунутый язык. Это лошади бывают «в мыле», но не лайки.

Камчадал. Из: Pauly, 1862

Цветной рисунок от Паули с точностью передаёт одежду камчадала, и мы вправе рассчитывать на достаточную объективность в изображении его лаек. Похоже, что художник старался изобразить здесь тигровость в окрасе темносерой собаки. Как и уже знакомый нам (см. начало главы) художник Немировский на рисунке старшем почти на 20 лет, чем у Паули.

Камчатские собаки. Рисунок Леопольда Немировского

1844—1845гг.

Тигровость же, по мнению практически всех кинологов, – дисквалифицирующий порок для лаек всех пород. И мы сами указали на это при подготовке официального стандарта породы камчатская лайка (переименованной при его принятии на камчатскую ездовую»).

Но вот что любопытно.… Когда в начале 90-х годов мы обследовали камчатских и чукотских лаек, то именно в самых глухих местах (где трудно встретить собаку культурной породы с типичным тигровым окрасом), попадались собаки с совершенными статями лаек, но более или менее тигровые. Они, естественно, получали оценку «вне породы». Тигровым окрасом обладал и знаменитый семилетний передовик самой быстрой и выносливой упряжки чукотских лаек на гонках «Берингия – 91» (1980 км). Передовик Чэаро принадлежал Владимиру Радивилову – победителю гонок «Берингия -92» (2040 км), охотнику и заводчику чукотских лаек в селе Алькатваам, очень интересному человеку. Помнится, что кто-то из детей Чэаро попал в Москву.…

Такой вот совершенно открытый вопрос о тигровости лаек… Что это? Может, атавизм примитивных пород – лаек? Как у ламутских лошадей на Камчатке – их частичная тигровость довольно обычна. Хорошо бы узнать мнение учёных зоологов.…

В 1863 году опять выходит немецкая «Жизнь животных Брэма». Если точен перевод в русском издании 1904 года, то явствует, что Альфред Эмунд Брэм, цитируя Г. Стеллера, камчатских собак относит уже к лайкам.

А в Иллюстрированной энциклопедии народов России (1877; всего-то 15 лет от издания Паули) лайки камчадала изображены художником уже современнее, хотя и с неприсущими им переразвитыми надбровными дугами.

Камчадал. Из: Иллюстрированная энциклопедия народов России, 1877

Такими видели лаек полуострова художники того времени, но фотографии, которые появляются лишь к завершению ХІХ века, объективнее.

Летом 1900 г. на Камчатку совершил путешествие последний из знатного рода Демидовых. Это был неудовлётворённый предыдущими экспедициями охотник за крупным редким зверем Елим Павлович Демидов. Итогом этой поездки стала книга Е. П. Демидова и принца Сан-Донато «A shooting trip to Kamchatka…» (1904). Эти участники камчатских охот не могли пройти мимо собак – основного домашнего животного полуострова и оставили нам шесть фотографий, где присутствуют лайки Камчатки того времени. О них нужно писать специально и много, но одну замечательную камчатскую лайку Е. П. Демидова всё же покажем.

THE AUTHOR’S DOG, «KAM» (Собака автора, «Кам»). Из: A shooting trip to Kamchatka…, 1904

Весьма породная камчадальская лайка – на снимке А. П. Сильницкого. Охотник из колонистов радо позирует со знатным ловцом соболя, к тому же и тягловым помощником (на собаке одет алык).

Камчатский охотник с лыжами, подбитыми нерпичьей шкурой, и соболёвой собакой, стоящей 200 руб., 1901 г. Репродукция фотографии А. П. Сильницкого хранится в фотофонде Дальневосточной государственной научной библиотеки

О том, что собаки аборигенов Камчатки трудились не только в нарте, говорит фото 15-ти летнего охотника Жоржа Крамаренко. В 1918 году (на год позже рассматриваемого здесь периода) отец взял сыновей в поездку на полуостров по делам рыбного бизнеса. Жорж вёл дневник своих охот на медведей и снежных баранов, который с приложением его фотографий был опубликован. Вот его фотозагадка: каким образом одна из этих лаек, будучи на привязи, забралась в это окошко? Наверное, лайки способны и на невозможное. Об этом ещё один, весёлый снимок Жоржа.

Зверовые камчатские собаки. Из: Крамаренко, до 1922 г.

У консервного завода. Из: Крамаренко, до 1922 г.

Всё же, как-то мало внимания названные и последующее наблюдатели камчадальских лаек (да и других) обращали на их внешность, породные признаки. Везде и много написано о способах и технике езды, о разных конструкциях саней и т. п. Обо всём, что связано с собаками, но только не о них… Видно, в краях людей и собак – там, где собаки такая же жизненно необходимая обыденность как воздух или вода – их особо не замечаешь. А жить без собак камчадалы действительно не могли. В основном, это были оседлые рыболовы, следовательно – собаководы. Так же как и их соседи – береговые коряки-нымылланы. Очень схожие традиционные хозяйства и тех и других требовали практически одинакового использования собак, преимущественно для езды и перевозки грузов. Соответственно, при стихийном отборе собак камчадалы и нымылланы использовали схожие признаки их породности. Да и прикладная культура, включающая собаководство, как и культура вообще, имеет свойство взаимопроникновения. В результате – к приезду исследователей лайки камчадалов и нымылланов выглядели почти одинаково.

Камчатская почта на собаках, XIX век. Фото с иллюстрации, хранящейся в Центральном музее связи им. А. Попова

Так что камчадальским лайкам также вполне подходило общее описание ездовых собак данное В. И. Иохельсоном (см. выше о коряцкой лайке). И не потому ли уже в то время всё чаще стали говорить о местной камчатской лайке, а не аборигенной камчадальской. Тем более что уже полным ходом шли ассимиляция камчадалов и пользование их собаками пришлым из России людом – этническая привязка породы исчезала.

Наверное, читателю интересно узнать (или вспомнить) о любимой собаке Александра III Александровича Романова (1845—1894).

Император Александр III с семьей в Собственном садике Большого Гатчинского дворца

Государь не являлся исключением из «великих», тоже был охотником и располагал образцовой псарней. Но среди всех собак и людей (о чём – ниже) особой любовью Александра пользовалась именно камчатская лайка белого с подпалинами окраса, которую так и звали – Камчатка. Это был подарок матросов крейсера «Африка», в 1883 году вернувшихся из похода на Дальний Восток, где они посещали Камчатский полуостров (Пискунов, 2008 и др.).

Лайка Камчатка стала любимицей в семье царя (что видно на доступных фотографиях), а сам Александр насколько мог с ней не расставался, причём ночевала собака в его спальне.

Ксения Александровна с молодым Камчаткой

И надо же, умный и верный пёс погиб в 1888 году при крушении государева поезда под Харьковом. Александр же и его близкие чудом выжили. Не мистика ли.… В Украине (где следовал поезд) существует поверье о том, что собаки болеют и умирают вместо своих хозяев. Так поступил и пёс Камчатка, лежавший в вагоне у ног государя. Над могилой друга Александра ІІІ в Гатчине под окнами царской спальни поставили обелиск «Камчатка. 30.06.1883 – 7.10.1888». Государь признавался: «Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг; нет и быть не может, а пес может, и Камчатка был такой».

Обелиск «Камчатка. 30.06.1883 – 7.10.1888» в Гатчине

И ещё. Александр ІІІ получил народное прозвище Миротворец, так как не вёл ни одной войны. Кто знает, может этому способствовала его привязанность к камчатской лайке…

Отметим именно здесь – царский гранитный памятник собаке-другу уверенно развенчивает расхожее представление о том, что аборигенные лайки береговых жителей годятся только для тяжёлой работы в упряжке, что диковаты, не контактны с человеком, не могут жить в доме… Обелиск этот долго и хорошо будет напоминать: лайки способны на очень многое. И, отнюдь, не являются здесь исключением аборигенные собаки народов нашего Севера.

Чукская (чукотская) лайка

Эта порода в альбоме князя Андрея Ширинского-Шихматова (1985) упоминается как чукская (а не чукотская) лайка на карте распространения северных собак. Именно так – «чукская». Князь, видно, хотел подчеркнуть её принадлежность чукчам, а не всем народам Чукотки.

Если следовать современным правилам грамматики, то собаку чукчей следовало бы называть «чукчанская», но не «чукотская». На Чукотке жили (и живут) из народов Севера и чукчи, и эскимосы, и тунгусы (ламуты, эвены), и якуты.… И все они владели разными лайками, подобно тому, как это было в Колымском округе (см. выше). Так что название «чукотская лайка» следует использовать в смысле «лайки Чукотки» или «местная порода». Видно, так его и применяли исследователи в начале ХХ века.

Старинными изображениями и описаниями чукотские лайки, по сравнению с собаками Камчатки, заметно обделены. Чукотка в далёком прошлом была менее доступной и не такой привлекательной для иностранных гостей. И на гравюрах того времени собаки не часто присутствуют на первом плане, не всегда выразительны. Всё же, покажем, какими их видели художники среди чукчей.

Чукотская собачья упряжка. Изображение из этнографического издания середины XIX в. Из: Семенов-Тян-Шанский, 2010

Чукчи. Из: Troisieme Voyage…, 1782

Чукчи. Цветная репродукция иллюстрации из: Реклю, 1883—1884

Фотопортрет собаки жителей досоветской Чукотки находим только в книге М. Г. Дмитриевой-Сулимы (1911). Лайка, которая сохранилась до наших дней у береговых жителей этого края. Опишем её в соответствующей главе.

Голова чукотской лайки с Анадыря. М. Г. Дм.-Сулимы

Эскимосская лайка

Считать ли собаку эскимосов нашей северной собакой, т. е. лайкой? Говорить ли о ней в книжке о собаках нашего Севера? По трём причинам выходит, что да – говорить.

Причина первая. Эскимосы со своими лайками до сих пор живут не только на Аляске, но и на нашем материке, на самом краю Чукотки. Была и возможность запросто бывать на Аляске, меньше чем полтора столетия назад.

Вторая причина. Эскимосская лайка пришла на Север Америки с нашего Севера, родственна нашим собакам. Так думали и В. И. Иохельсон (Jochelson, 1905), и Л. Шренк (1899), и другие исследователи Севера, в т. ч. и многие наши современники.

Третья причина. В конце 19 – начале 20 вв. многими исследователями и «покорителями» Арктики и Антарктики, прежде всего иностранцами, название «эскимосская собака» употреблялось для всех береговых пород северных собак. В т. ч. наших – лаек. Такое представление остаётся почти до наших дней. Например, для известного полярника и писателя француза Поля-Эмиля Виктора (1980) эскимосская собака и ездовая собака вообще – почти синонимы: «Собака эскимосской породы – лайка или маламут, бывшая до недавних пор спутником всех полярных исследователей, остаётся одной из загадок Арктики». Поэтому очень трудно разобраться – лапа какой собаки (какой породы) первой ступила на северный и южный полюсы нашей планеты (заметьте – первой, перед ногой человека). Может быть, и там и там передовиками упряжек были лайки, приобретённые Робертом Элвином Пири и Руалом Амундсеном на нашем Севере. Чтобы ответить на этот вопрос, требуется специальное расследование с работой в архивах полярников.

Описание эскимосской лайки того времени возьмём у Брэма. Ведь нет уверенности в том, что великие полярники, характеризуя собак своих упряжек, говорят конкретно об этой породе (по указанной выше третьей причине).

Конец ознакомительного фрагмента.