Слово II
И поднялось все множество их, и повели Его к Пилату (Лк. 23, 1).
Обвиняемого в богохульстве, по иудей ским законам, побивали камнями. Иису са дважды хотели побить камнями во время Его последнего пребывания в Иерусалиме, но Он отвел от Себя эту казнь. Чтобы искупить людей на Кресте, сделать Крест орудием победы над диаволом, необходимо было пройти через язычников, каковыми были римляне. Сам Господь говорил ученикам, что предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие (Мф. 20, 19).
Иудеи не могли сами предать Господа смерти, так как смертный приговор, вынесенный синедрионом, должен был быть утвержден прокуратором на основе римского закона.
Римский прокуратор Иудеи, которому достался несчастный жребий осудить на распятие Господа славы, был Понтий Пилат[3]. Прозвище «Пилат» происходит, вероятно, от названия метательного дротика – рilum. По свидетельству иудейских писателей, он был человеком высокомерным, жестоким и корыстолюбивым.
Впрочем, такой отзыв мог быть следствием национального предубеждения против чужеземного правителя, и если заслужен Пилатом, то скорее всего в последние годы его правления. По крайней мере, история суда Пилата над Иисусом Христом не показывает в нем особенного высокомерия, тем более корыстолюбия. Если бы приговор прокуратора можно было купить сребренниками, то первосвященники, вероятно, не пощадили бы церковного корвана, только бы скорее достигнуть своей цели и избавить себя от унижения, которому они подвергались в претории.
Понтий был пятым прокуратором (26–36 г. н. э.) Иудеи, Самарии и Идумеи – должность, которая сама по себе ограничивалась сбором государственных податей; впрочем, с полным правом претора – решать все дела и казнить смертью. Такое совмещение прав делалось в некоторых не очень значительных провинциях, куда не почитали нужным посылать особых преторов и проконсулов. Такими прокураторами обычно назначались люди всаднического достоинства, иногда из вольноотпущенных, чем-либо отличившихся, и назывались, подобно другим главным начальникам, игемонами, или правителями. Пилат принадлежал к сословию всадников.
Пилат все хотел делать по закону. Это был римский бюрократ, скептик, не лишенный философских интересов, ибо он в дальнейшем и сформулировал на все века основной философский вопрос «что есть истина?» Он не был ни кровожаден, ни садистичен, к иудеям относился равнодушно, даже чуждался их, но иногда питал непримиримую ненависть к народу, управляемому им, в особенности же к его религии и обрядам. Была в нем и честность и даже некоторая высокомерная гуманность. Когда претор Иудеи Пилат повел свое войско из Кесарии[4] в Иерусалим на зимнюю стоянку он решил для надругания над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамен. Между тем закон возбранял иудеям всякие изображения, поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знаменах. Пилат был первым, кто внес эти изображения в Иерусалим. Но иудеи предпочитали умереть, чем допускать такое наглое нарушение мудрого закона. Пилат изумился их стойкости в соблюдении законов, приказал немедленно убрать из Иерусалима (императорские) изображения и доставить их в Кесарию. Затем Пилат соорудил водопровод в Иерусалиме, употребив для этого деньги из церковной казны. Однако население воспротивилось, некоторые из них позволили себе при этом оскорбить Пилата ругательствами. Последний распорядился подавить возмущение.
Претория, крепость Антония, куда привели Спасителя, находилась на другом конце города. Эта крепость была самым грандиозным сооружением Ирода Великого[5] в Иерусалиме и названа им так в честь тогдашнего римского правителя Марка Антония (ок. 83–30 годы до Р. Х.). Крепость должна была служить не только оборонным пунктом, но и снабжать город водой на случай его осады. Кроме того, она была резиденцией римских прокураторов, которые обычно находились в приморском городе Кесарии и приезжали в Иерусалим в дни скопления народа для лучшего наблюдения за порядком. Здесь же размещался римский полк воинов. Антония примыкала к северной стене города, вблизи храма.
Апостол Иоанн Богослов повествует, что следовавшая за Иисусом и Его конвоирами толпа не вошла в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху (Ин. 18, 28). Какое безумие! Когда убивают несправедливо, не думают, что они оскверняются. А войти в судилище считают для себя осквернением! Они остановились на лифостротоне – на площадке перед дворцом, где, по римскому обычаю, на глазах всех совершалось судебное разбирательство.
Иисус же был проведен воинами внутрь крепости.
Раскопки крепости Антонии, разрушенной Титом[6] в 70 году, обнаружили там внутренний двор, сплошь вымощенный каменными плитами, называемый лифостротон (от греч. «лифос» – камень). В претории прокуратора были и тюремные помещения, где содержались заключенные до вызова в суд или до казни после приговора. Было специальное помещение для бичевания. Сейчас археологические раскопки обнаружили две камеры, обе высеченные в скале. Одна из них площадью в 15 кв. метров и высотой 2,5 метра с оборудованием для бичевания: каменный выступ, подобный балке, с двумя отверстиями с перемычками, к ним подвязывали руки бичуемого. Такие же отверстия с перемычками были в каменном полу, к ним привязывали ноги так, что человек стоял растянутый наподобие буквы «X». Несомненно, сюда приводили Господа для бичевания.
В том же помещении была яма – тюрьма для наиболее опасных преступников. А на несколько метров выше была меньшая камера, откуда вызывали обвиняемого на суд. Она была вроде каменного мешка длиной и шириной 1,5 метра высотой до 2 метров. Вдоль правой стены от входа расположена каменная скамья длиной около полутора метров, шириной около 50 сантиметров и толщиной около 20 сантиметров. Посредине ее два отверстия, через которые пропускались ноги заключенного, а внизу перевязывались. Отсюда и вызывался Христос несколько раз к Пилату. Сейчас в обеих камерах алтари. Евангельское повествование приобрело страшную наглядность, зримость, ощутимость, конкретность.
Когда Христа привели к Пилату, в дело вступила высокоорганизованная римская государственность. Пилат же, созвав первосвященников, и начальников, и народ, вышел к ним и спросил: В чем вы обвиняете Человека Сего? (Ин. 18, 29). Поскольку иудеи не могли выставить никакого обвинения, он сказал: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его – возьмите Его сами и, если закон ваш наказывает без вины, то сами и судите. На это они говорят: нам не позволено предавать смерти никого. А как Стефана побивали камнями? Говорят же так, зная, что римляне осуждают мятежников на распятие, и желая, чтобы и Господь был распят. Да сбудется слово Иисусово о Своей смерти: Он будет распят (ср.: Ин. 3, 14) и будет умерщвлен не иудеями, а язычниками (ср.: Мк. 10, 33). Когда иудеи сказали, что им не позволено убивать, тогда берут Его уже римляне-язычники и по обычаю своему распинают на кресте.
Теперь перед Пилатом первосвященники и старейшины, только что обвинявшие Иисуса в богохульстве, старались представить Его опасным для Рима преступником, мятежником: Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем (Лк. 23, 2).
Как и писал пророк Давид: Восташа на мя свидетеле неправеднии (Пс. 34, 11). Они надеялись, что Пилат осудит Иисуса на смерть за то, что Он считал Себя Царем Иудейским. Со смертью в 4-м г. до н. э.[7] Ирода Великого титул царя Иудеи был уничтожен. Управление перешло римскому наместнику. Реальное притязание на власть Царя Иудейского по римским законам квалифицировалось как опасное преступление.
Но понятие «Царь Иудейский» имело два различных значения: земное (эти титулы носили реальные, исторические монархи библейской истории) и мессианское. Причина двойного значения заключалась в теократическом устройстве Израиля. Занимавший престол правитель через возлияние на его главу священного елея становился «помазанником Господним», был Его орудием в управлении народом. Подлинным же Царем оставался Сам Бог. И пророки в обетованном Мессии видели грядущего Царя: Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе (Зах. 9, 9). После воскрешения Лазаря народ встречал Иису са Мессию-Царя в Иерусалиме: благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев! (Ин. 12, 13). Принимая это законно принадлежащее Ему звание, Иисус отклонял желание людей поставить Его земным царем, как это было после чуда умножения хлебов (см.: Ин. 6, 15). Итак, первосвященники и старейшины народа явились к Пилату с целью погубить Иисуса и умышленно совершили подмену, придав юридический смысл чисто духовному понятию.
Понтий Пилат был уже немало лет властителем над Иудеей. И до него доходили слухи об Иисусе Христе. Он не мог не слышать о Его чудесах, не мог не видеть, как за пять дней до этого Он с учениками и народом спускался с Елеонской горы и въезжал, сидя на осле, в Иерусалим, и весь народ с пальмами и ветвями деревьев встречал Его как своего Царя, постилал одежды и восклицал: Осанна! благословен грядущий во имя Господне! (Мк. 11, 9). Ведь крепость Антония находилась в непосредственной близости от храма, а храм – напротив Елеонской горы. Пилат видел злобу иудеев, понимал, что они предают Его по зависти.
Пилат вошел в Преторию, дав знак следовать за собой и Иисусу.
И вот Тот, Кто имел власть над небом и землей, Судия вселенной, встал теперь перед судией-язычником. Виновный Адам скрылся от Судии Бога. Невинный Адам стоит теперь перед судом язычника. За кого? За весь падший человеческий род.
И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? Пилат ответил: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? Для представителя Римской империи язычника Пилата, имевшего ясное представление о царской власти, но не знавшего о Царстве Божием, было очевидно, что гонимый евреями Узник, стоящий перед ним, царем не является. Словами «разве я Иудей» римский судья сказал, что спрашивает не от себя, а от лица обвинявших Иисуса иудеев. Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего – Он не простой человек, но Он Бог и Сын Божий – если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям: но ныне Царство Мое не отсюда. Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился – т. е. чтобы быть Царем, Я имею это по существу и по рождению от Отца; то самое, что Я родился от Царя, свидетельствует, что Я – Царь, – и на то пришел в мир – чтобы сказать это и научить и убедить всех в том, что Я – Царь, Владыка и Господь, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего (Ин. 18, 33–37). – Потому и ты, Пилат, если чадо истины и любишь ее, послушаешь Моего гласа и поверишь что Я – Царь, но не такой, каковы цари мира сего, имею власть не приобретенную, а природную, присущую Мне по самому рождению от Бога и Царя. А обвиняющие Меня иудеи не от истины, потому что не хотят слушать гласа Моего.
Пилат, к сожалению, не способен был понять слова Господа; но он был знаком с сочинениями философов, языческих мудрецов, из которых один говорил: «ты царь, если живешь добродетельно». В таком смысле и понял слова Господа Пилат. Как язычник, он не верил, чтобы люди могли познать истину, и потому сказал Ему: Что есть истина? (Ин. 18, 38).
Из этой беседы с Господом Пилат окончательно удостоверился, что перед ним Неповинный; он почувствовал, что перед ним не простой Человек, а Царь Иудейский, и хотя Пилат не осознал глубину этой истины, но сердце его не было ожесточено и ум помрачен злобой, как у иудеев, он невольно ощущал силу Божественной личности Иису са Христа, Самой Истины. И потому, не дожидаясь ответа на свой вопрос «что есть истина?» вышел снова к иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем (Ин. 18, 38).
Тогда иудеи с еще большим ожесточением стали клеветать на Иисуса и обвиняли Его во многом (Мк. 15, 3).
По праву суда, обвиняемый должен защищаться, но Иисус Христос не говорил в Свое оправдание ни слова: И ищущии злая мне глаголаху суетная… аз же яко нем не отверзаяй уст своих (Пс. 37, 13–14).
Эта противоположность между обвинителями и Обвиняемым была поразительна для Пилата. Тогда говорит Ему Пилат: Что же Ты не отвечаешь? Не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился (Мф. 27, 13–14). Молчание Христа на суде – это безмолвие Агнца Божия, принесенного в жертву за наши грехи. Об этом пророчествовал Исаия: Он был презрен и умален пред людьми, Муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих (Ис. 53, 3–7).
Пилат стал искать средства если не спасти Узника от смерти, то, по крайней мере отклонить от себя Его осуждение. И хитрый римлянин нашел это средство. Узнав, что Иисус галилеянин, т. е. из области Иродовой, он посылает Его к Ироду, находящемуся также в это время в Иерусалиме.
Второй сын Ирода Великого, воспитанный в Риме, став по смерти отца властителем Галилеи и Переи, во всем старался угодить римским императорам. Построив на берегу Геннисаретского озера новую столицу, он дал ей имя римского императора – Тивериада. Часто проповедуя в городах и весях близ Галилейского моря, Спаситель никогда не входил в Тивериаду. Когда Иисус Христос учил в Переи, к Нему пришли фарисеи и сказали: выйди и удались отсюда, ибо Ирод хочет убить Тебя (Лк. 13, 31). Ирод не желал, чтобы в его области находился Иисус, и послал к Нему фарисеев. Поэтому Он называет Ирода лисицей (Лк. 13, 32). Расслабленный греховной похотью, Ирод вступил в прелюбодейный брак с дочерью своего сводного брата Иродиадой, женой своего родного брата Филиппа. Обличавшего его великого Пророка и Предтечу Иоанна он заключил в темницу. В разгар пиршеских удовольствий, подстрекаемый Иродиадой, Ирод предал смерти св. Крестителя Господня (см.: Мф. 14, 1–12; Мк. 6, 17–29).
Как тетрарх, Ирод обладал судебной властью и мог справедливо решить участь Узника. Но греховная жизнь, как кислота, разъедает душу и делает человека неспособным сделать добро.
И вот собрались князья иудейские перед Иродом, который все еще величался в народе царем: предсташа царие земстии, и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его (Пс. 2, 2). И ныне, царие, разумейте, – возвещал им пророк Давид, – накажитеся вси судящии земли. Аз же поставлен есмь Царь от Него (Бога Отца Моего) над Сионом, горою святою Его, возвещаяй повеление Господне. Господь рече ко Мне: Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя (Пс. 2, 10, 6–7). И книжники знали, что так пророчествовал Давид о Христе, однако, не разумея истины, против Него и восстали теперь.
Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем. Желал давно видеть, а за три года не сделал ни одного шага, чтобы сблизиться с Великим Чудотворцем! Ирод надеялся теперь увидеть от Него какое-нибудь чудо (Лк. 23, 8). Но Господь и здесь является в том величии, как и в начале Своего служения, когда, искушаемый в пустыне, Он с презрением отверг предложение сатаны – употребить в Свою личную пользу дар чудес. Несомненно, Ирод, увидев какое-либо чудо, освободил бы Чудотворца, но творить чудеса в угождение Ироду и его царедворцам значило бы оскорбить Духа Святого, силой Которого они совершались, и повергнуть святыню псам (ср.: Мф. 7, 6).
Эта пародия на суд закончилась унижением Узника и надсмеянием над Ним. Четвертовластник одел Иисуса в белую одежду и отослал Его обратно к Пилату. В белую (светлую) одежду облекались у римлян кандидаты на какую-нибудь начальственную или почетную должность (само слово «кандидат» происходит от латинского «кандидус», что значит «белый», «светлый»). Одев в такую одежду Господа, Ирод тем самым хотел показать, что он смотрит на Иисуса только как на забавного претендента на иудейский престол и не считает Его опасным преступником.
Так понял и Пилат. Ссылаясь на то, что и Ирод не нашел в Иисусе ничего достойного смерти, Пилат предлагает первосвященникам, книжникам и народу, наказав отпустить Его (Лк. 23, 14–16). Два свидетеля, притом один – правитель, а другой – царь, не нашли в Нем никакой вины, и свидетельство их совершенно истинно. Дивно, как побеждает истина! Иисус молчит, а враги сами свидетельствуют в пользу Его. Иудеи кричат, и никто не подтверждает их обвинений.
Пилату все больше хотелось прекратить все это дело и не вдаваться в дальнейшее судопроизводство. Он пошел даже на то, чтобы польстить еврейскому национальному и религиозному чувству, хотя раньше позволял себе оскорблять его (например, внес в храм римские знамена и велел убить в храме несколько галилеян, смешав их кровь с жертвами (см.: Лк. 13, 1)); а тут он вспомнил, что у этого презираемого им народа завтра пасха и есть обычай в честь нее отпускать одного узника: А ему и нужно было для праздника отпустить им одного узника (Лк. 23, 17).
Этот еврейский обычай был утвержден в Риме, где проявляли терпимость к религиозным обычаям покоренных народов. И Пилат миролюбиво уговаривает обвинителей (Евангелие сохранило его интонацию, оставив частицу «же»): Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудей ского? (Ин. 18, 39). Пилат уже не судил Обвиняемого, ибо не находил в Нем вины, но обличал ослепленных злобой иудеев.
Конец ознакомительного фрагмента.