Вы здесь

Наша союзница – ночь. Предисловие (А. К. Старинова, 2015)

Предисловие

Пятьдесят лет назад, в 1964 году, Военное издательство Министерства обороны СССР выпустило в серии «Военные мемуары» небольшую книгу. Имя ее автора мало что говорило читателю, а указанное на титульном листе звание – полковник – смотрелось очень и очень скромно. Тем не менее, книга мгновенно стала библиографической редкостью – ведь в воспоминаниях полковника Ильи Григорьевича Старинова рассказывалось о вещах сенсационных: о секретной подготовке партизанской войны в начале 30-х годов, о диверсионных операциях в годы гражданской войны в Испании и о репрессиях 1937–1938 годов. После распада Советского Союза стало известно, что полковник Старинов – фигура по-настоящему легендарная, «дед советского спецназа». Его воспоминания стали своеобразной классикой мемуарного жанра и неоднократно переиздавались.

Гражданскую войну в Испании Старинов прошел не один – рядом с ним всегда находилась переводчица, Анна Корниловна Обручева. После возвращения из Испании они поженились и прожили вместе без малого полвека. Анна Корниловна никогда не стремилась к публичности, однако, тем не менее оставила после себя весьма интересные воспоминания. Как это ни парадоксально, но на русском языке из этих воспоминаний опубликованы лишь отрывки[1]; относительно полная публикация была предпринята в 1995 году – но в переводе на английский язык и потому для отечественного читателя осталась абсолютно неизвестной[2].

Предлагаемая вниманию читателей книга – первое полное издание воспоминаний А.К. Стариновой. Хотя эти воспоминания и охватывают небольшой временной период – с ноября 1936-го до апреля 1939-го, они чрезвычайно интересны. Анна Корниловна вспоминает те же события, которые описал в своих воспоминаниях И.Г. Старинов – однако ее воспоминания более подробны и красочны. Там, где И.Г. Старинов ограничивается сухим описанием событий, А.К. Старинова рисует живую картину происходящего, описывая свои впечатления от встреч с воевавшими в Испании советскими военспецами, подробно рассказывая о диверсионных рейдах в тыл противника и об обучении испанских партизан. Эта красочность воспоминаний об «общественных» событиях контрастирует со скупостью воспоминаний «личных». Отношения со своим будущим мужем Старинова набрасывает редкими штрихами, практически намеками:


Начальник вернулся поздно вечером и с ним пополнение.

– В нашем полку прибыло. Теперь у нас будут и братья-славяне: поляки, югославы, болгарин, чехи и словаки, будут немцы и австрийцы, итальянцы, американец, финны и французы. А два югослава прилично знают испанский язык и могут объясняться по-русски. Теперь тебе будет легче, – довольным тоном сказал мне Рудольфо.

– Может быть! – ответила я, обидевшись. И про себя подумала: «Вот какое он получил пополнение… Теперь я не нужна ему». Вот, думаю, ошиблась, что не осталась в Валенсии.

– Вижу, чем-то недовольна? Что тебя, Луиза, обеспокоило? – ласково спросил Рудольфо.

– Почему ты не сказал мне в Валенсии о своем намерении? И на что я тебе теперь? – ответила я и отвернулась.

– Мы с тобой советские люди, нас вместе послали, вместе и будем работать. Ты теперь сможешь мне больше помогать. Мы будем действовать перед полосой южного фронта на большом протяжении, и мне одному не под силу справиться, а у тебя уже есть опыт, и при твоем знании языка и народа ты сможешь во многом заменять меня. Придется самостоятельно перебрасывать группы.


С художественной точки зрения зарисовка, кстати говоря, просто великолепная: буквально в нескольких абзацах рассказано и о чувствах автора воспоминаний, и о характере И.Г. Старинова. В дальнейшем своих чувств Старинова касается только несколько раз (точно так же, намеками), а о своем замужестве сообщает в двух скупых строчках:


Работая в Наркомпросе, я превратилась из Обручевой в Старинову. Проработав в Наркомпросе десять месяцев, я по совету врачей вынуждена была оставить работу.


Ситуация парадоксальная: Старинова достаточно откровенно рассказывает о вещах сов. секретных, связанных с разведывательно-диверсионными операциями, однако, как только речь касается личного, – замолкает. Обычно в воспоминаниях личность автора находится в центре событий; читателю же воспоминаний Стариновой образ автора приходится собирать по рассеянным то тут, то там «проговоркам». Еще чаще проговорок нет вообще. На первой же странице воспоминаний читатель узнает, что у автора есть маленькая дочь. Но почему она уезжает от дочери в Испанию? Растит ли она дочь одна – или у нее есть муж? Ни намека на ответ в воспоминаниях не найдется.

Если бы я был просто историком, мне пришлось бы остановиться на этой констатации. Однако Анна Корниловна была моей прабабушкой; я сам (пусть и смутно) помню ее, а также имею возможность дополнить этот образ семейными рассказами. И потому знаю, что осталось за пределами мемуаров.

Моя прабабушка родилась в декабре 1900 года в селе Дорогорское Мезенского района Архангельской области, что на правом берегу реки Мезень. Места это северные, суровые и холодные. Матерью Анны была местная жительница, Ольга Степановна, а вот отец, Корнилий Дерягин, был пришлый. Говорили, что он пришел из Финляндии – хоть до Мезени от Финляндии расстояние и изрядное. Как вспоминала прабабушка, был Корнилий человеком религиозным, почти целыми днями молился, организовал в деревне кружок по изучению Библии. В дом к нему приходили желающие, Корнилий читал вслух Библию, разъяснял, если что было непонятно. Жила семья бедно, вся домашняя работа лежала на плечах жены. Детей в семье было четверо: Валентина, Анна, Николай и Александра. Как вспоминала прабабушка,


Жили бедно. Дети спали на одной кровати. Зимой темнело рано. Окна избы по северному обычаю располагались высоко, и снег доходил до самых окон. Утром рано не хотелось вставать из-под тёплого одеяла в нетопленную комнату. Мать будила по-простому, лопатой по ногам. И начинался трудовой день: мы помогали матери, которой было очень трудно. Колоть дрова, носить воду, топить печь…


Учились дети в сельской церковно-приходской школе, занятия в которой вёл местный священник, награждённый медалью за русско-турецкую войну 1877–1878 годов. Преподавал Закон Божий, как мог – знакомил с русской литературой. Учил священник, по всей видимости, хорошо: в старости Анна Корниловна с удивлением говорила, что до сих пор помнит «молитвы и тропари, неизвестно зачем».

Впрочем, учеба была недолгой – надо было работать. Жизнь была тяжелой – что до революции, что после. В начале 20-х годов приходилось заниматься даже заготовкой леса и сплавом его по Мезени. Эти работы запомнились прапрабабушке как кошмар: тяжелая работа, холод, мокрые ноги. Работала она в артели далеко от родной деревни. После работы сушили одежду, отдыхали в бараке, в котором стоял запах табака, потной одежды. «Было душно, – вспоминала Анна Корниловна, – хоть топор вешай». Из-за тяжёлой работы, недоедания, недосыпания, плохой одежды, холода она заболела туберкулёзом. Этот кошмар она вспоминала всю свою жизнь. Выбравшись из Мезени, она никогда больше туда не возвращалась. В 60-е годы ее звали приехать – но она не хотела возвращаться туда, где ей когда-то было так плохо. Единственное, что связывало ее с малой родиной – северные песни, которые Анна Корниловна даже в старости пела с удовольствием.

Однако советская власть все-таки обеспечивала возможность повысить свое социальное положение. Свою дальнейшую судьбу Анна Корниловна обозначала пунктиром:


Несколько лет работала женделегаткой. Волостной комитет партии выдвинул меня на женработу. 8 марта 1926 года меня приняли в кандидаты партии большевиков. С 1926 года, по окончании губернских курсов женорганизаторов в Архангельске, работала женорганизатором, а дальше – учеба в [Северном краевом] комвузе и в Ленинградском восточном институте имени Енукидзе, где изучала английский и испанский языки.


Как обычно, ни слова о личном; а между тем, в 1926 году, она вышла замуж за приехавшего в Архангельск из Ленинграда партийного агитатора Федора Семеновича Обручева – человека видного и образованного. Зимой 1927 года у супругов родилась дочь Ольга, моя бабушка. Когда ребенку не было и года, Федор с Анной уехали в Ленинград. Надо было лечиться от туберкулеза, устраивать свою жизнь. Дочь оставили в деревне на попечении младшей сестры Анны – Александры. В Ленинграде Анна Корниловна поступила в Восточный институт им. Енукидзе, изучала испанский язык. Федор Семенович очень ей помогал, так как сам знал несколько языков. Когда жизнь более-менее наладилась, привезли из деревни дочь. Переехали в Москву, жили на Гоголевском бульваре; Федор Семенович работал в Главлите цензором, Анна Корниловна – переводчицей в Международной ленинской школе. Покоя, однако, не было.


Федор Семенович на всё имел своё принципиальное мнение и всегда его высказывал. Его то исключали из партии, то восстанавливали опять… Середина 30-х… Тогда была очень нервная обстановка в семье.


От семейных проблем Анна Корниловна и поехала в Испанию.

Испания произвела на нее огромное впечатление. Много лет спустя Анна Корниловна рассказывала об апельсиновых рощах, о красоте испанской природы. Часто повторяла: «Quien no ha visto Sevilla, no ha visto maravilla» – «Кто не видел Севилью, тот не видел чудо». Возможно, именно для того, чтобы воскресить те прекрасные ощущения, она в 60-х годах и взялась за написание мемуаров.

Работа переводчицей при советнике по диверсионным делам Илье Григорьевиче Старинове оказалась нелегкой – приходилось и ходить в тыл к противнику, и самой преподавать испанцам диверсионное дело, и даже заниматься организацией разведки в тылу противника.


Мне было легче переводить на занятиях по разведке, чем по минно-подрывному делу. Работая в Ленинской школе, мне уже довелось заниматься вопросами конспирации, тайнописи, организации связи в условиях нелегальной работы. И тут все пригодилось…

Прибыв в Хаен и установив контакт с Франсиско Кастильо, Рудольфо и Д. Унгрия начали организовывать разведывательную службу. Разведывательная работа так меня захлестнула, что мне пришлось выезжать на встречи, собирать и обрабатывать материалы, а позже – ставить задачи разведчикам.

Заместителем командира по разведке и начальником разведывательной службы был Агустин Фабрегас, наиопытнейший подпольщик, прекрасный организатор и замечательный товарищ. Ему было около 60 лет, и он часто болел, приходилось мне не только помогать ему, но иногда и замещать его.

– Луиза! – говорил он сокрушенно, когда надо было составлять сводку или донесение. – Вы знаете, что интересует Рудольфо, а что Кольмана, разберитесь и составьте донесения.


Со всеми этими специфическими задачами Анна Корниловна справлялась отлично, была награждена орденом Красной Звезды и представлена к ордену Красного Знамени. Однако представление это сгорело в топке советского корабля, остановленного для досмотра франкистами.

Казалось, что дальнейшая судьба Анны Корниловны, как и судьба многих других побывавших в Испании советских переводчиц, будет связана с работой в военной разведке или разведке НКВД.

Однако по этому пути Анна Корниловна не пошла. После возвращения из Испании она устроилась в Наркомат просвещения, работала начальником управления спецшкол и детских домов, а потом в Интернациональном детском доме в Иваново, куда прибывали дети испанских республиканцев.

В 1938 году она развелась с мужем, Федором Семеновичем Обручевым, и вышла замуж за своего испанского начальника – полковника Илью Григорьевича Старинова. Он был далеко не единственным из советских «испанцев», ухаживавших за Анной Корниловной, – но выбрала она именно его.

В дальнейшем Старинова никогда не выходила из роли жены-домохозяйки, воспитывавшей двух детей – дочь Ольгу от первого брака и сына Владимира от второго. Выйдя замуж второй раз, она стала вполне счастлива. Дома супруги часто говорили по-испански, своего мужа она любила называть на испанский манер – «Люсито». Ее внучка, моя мама, вспоминала:


У дедушки и бабушки была забавная привычка: они решили, что каждый день надо радоваться чему-нибудь обязательно. «Ни дня без шутки» – это было их правило. Они прожили вместе всю жизнь, до её смерти в 1984 году.


О большей части из этого Анна Корниловна не сочла нужным писать в своих воспоминаниях. Она предпочла рассказывать не о своей жизни, а о том, что видела во время гражданской войны в Испании. Возможно, она была права: рассказ этот оказался чрезвычайно интересен и познавателен.


Александр Дюков