Май 1992
Социальная защищённость и её типы
Социальная защищённость есть ценность, то есть специфический параметр общественного устройства, системы общественных отношений.
В тоталитарной идеологии категория «ценность», по существу, игнорируется. Поэтому подавляющее большинство кадров управления не имеет чёткого представления ни о сути, ни о месте ценностей в общественном устройстве. Процесс демократизации общества и управления производством требует учёта и удовлетворительного (надёжного) решения проблемы ценностей. Отсюда необходимость дать предварительные пояснения.
Общество существует как целостная система, качественная определённость которой обеспечивается прочностью сущностных и содержательных связей. В ряду этих связей одна из ведущих – связь интересов, то есть осознанных потребностей субъектов общества. От прочности (устойчивости) связи интересов зависит социальная устойчивость общества. В свою очередь, ценности – это общественные отношения (параметры общественного устройства) по поводу взаимосвязи интересов субъектов общества. Субъектами общества являются люди, их разнообразные устойчивые группы, общности (семья, население региона, трудовой коллектив, народность, нация, народ), общество в целом.
Общее для всех ценностей – причастность субъекта к обществу как к среде, благоприятной для достижения его (субъекта) интересов. В ряду ценностей можно назвать справедливость, заинтересованность, защищённость и др. Ценности – это то в общественном устройстве, чем люди, социальные группы, общности, классы, общество в целом дорожат как основами своего существования и развития.
Проблематика ценностей стоит и выглядит по-разному в тоталитарном и демократическом обществах. В тоталитарном обществе люди подавлены властвующим субъектом, лишены возможностей свободно выражать и отстаивать свои интересы. Тоталитаризм – бессубъектное (вернее, моносубъектное) общество, в котором произвольно действует один верховный субъект, а остальные имеют номинальное значение как субъекты, они несамостоятельны в своих общественных действиях. Ценности тоталитарного общества деформированы всевластием, произволом. Взаимосвязь интересов вырождается здесь в универсальную зависимость от монополиста (узурпатора) власти.
Демократическое общество (оно, в свою очередь, может быть разным: буржуазным, народным и др.) представляет собой взаимодействие множества независимых друг от друга (самостоятельных, свободных, равноправных) субъектов. Совокупность равноправных субъектов и форм их взаимодействия называется гражданским обществом. Ценности в таком обществе складываются и развиваются как устойчивые общественные нормы взаимосвязи субъектов, преследующих свои интересы и считающихся с интересами других субъектов.
Наша страна переживает сейчас полосу перехода от тоталитарного общества к демократическому. Стало быть, и система ценностей будет трансформироваться от выражающих универсальную зависимость от произвола узурпаторов власти к выражающим взаимодействие равноправных субъектов. Это относится и к социальной защищённости как ценности.
Сказанное заставляет отвергнуть абстрактный подход к социальной защищённости и настаивать на конкретно-историческом подходе к ней. Вместе с тем конкретно-исторический подход не только не отрицает, но и предполагает уяснение существа социальной защищённости как отношения, присутствующего в любой общественной системе. Сколь по-разному ни было бы устроено общество, всегда есть ценности и среди них социальная защищённость.
В таком широком смысле социальная защищённость представляет собой тот общественный порядок, в котором субъекты могут опираться на общественный строй при выдвижении и отстаивании своих интересов, при формировании и отстаивании своего положения в обществе. Социальная защищенность всегда означает:
– что защищается общественное положение тех или иных либо всех субъектов общества;
– что имеются субъекты, защищающие своё общественное положение;
– что имеются факторы риска (нарушения нормального общественного положения). От действия этих факторов и требуется защищённость;
– что могут быть определены степени (уровни) защищённости;
– что существуют формы защищённости, отражающие все вышеперечисленные моменты.
Конкретно-историческое рассмотрение проблем социальной защищённости означает признание вариантности возможных будущих состояний общества. Варианты общественного устройства, развития системы управления предопределяют и варианты (модели) социальной защищённости населения. Вопрос о том, какой вариант нам больше нравится, не снимает вопроса о том, что реально возможны разные варианты (модели) – как те, что нам нравятся, так и те, которых никто или кто-то не хочет.
Варианты (модели) социальной защищённости населения имеет смысл выявлять и изучать лишь в увязке с вариантами (моделями) развития системы управления обществом (и хозяйством).
Сейчас наша страна находится в ситуации исторического выбора. Реально возможными остаются три магистральных варианта будущего:
1. Буржуазно-демократический, при котором тоталитаризм сменяется демократией, соединённой с частной собственностью как доминирующей основой власти в хозяйстве.
В рамках буржуазной демократии вполне правомерно выделить два возможных её типа: а) действительно демократия и б) фактическая диктатура буржуазии.
Подобное выделение возможных типов буржуазной демократии неизбежно в условиях, когда общество выходит из своего тоталитарного состояния. Мировой опыт выхода ряда стран из состояния фашизма доказывает актуальность такого различения.
2. Народно-демократический, при котором демократия базируется на экономическом порядке, исключающем эксплуатацию как людей, так и народов.
3. Консервация (реставрация) тоталитаризма. Даже августовская (1991 г.) победа народа над тоталитаризмом – ещё не окончательная гарантия устранения тоталитаризма. Август 1991 г. показал, что тоталитаризм подорван. Ясно стало, что подорван имперский союзный центр и ему (центру) уже не стать снова метрополией. Но где гарантия, что на место старой тоталитарной власти в той же России не придёт новая тоталитарная власть? Такой надёжной гарантии всё ещё нет.
Наиболее вероятным вариантом будущего (если исходить из современной расстановки социальных сил) является сейчас переход к буржуазной демократии и к соответствующим ей формам и методам управления. Поэтому охарактеризуем этот вариант более развернуто.
Буржуазная демократия (другое название – современная западная демократия) есть такой тип гражданского общества, в котором субъекты всей общественной и хозяйственной жизни являются равноправными, но распределение их фактического положения имеет тенденцию к поляризации на эксплуататоров и эксплуатируемых. Управление в таком обществе и в хозяйстве строится на принципах взаимодействия господствующих и подчиняющихся. Формой, обеспечивающей господство (власть) в хозяйстве, является частная собственность. Модель управления называется буржуазно-демократической потому, что доминирующим субъектом управленческих отношений является частный собственник (буржуа). Когда-то (ещё недавно) такое словоупотребление можно было бы расценить как идеологический ярлык. Сейчас это просто строгий научный термин, позволяющий не утопать в словесной шелухе.
Развитие буржуазно-демократического сценария управления сулит два основных варианта:
– радикальная либерализация управления,
– установление буржуазной диктатуры.
Радикальная либерализация управления означает полный уход с исторической сцены тоталитарных управленческих отношений и утверждение в жизни общества развитой буржуазной демократии, то есть той модели управления, которая характерна для социально устойчивого капиталистического (западного) общества, умеющего избегать открытых конфликтов в общем-то антагонистических социальных интересов и сил.
Для развитой модели буржуазно-демократического управления характерно динамическое взаимодействие частных собственников, государства и наёмных эксплуатируемых трудящихся. Государство оказывается при этом орудием давления друг на; друга собственников и наёмных трудящихся. Такая модель предполагает очень опытную политически и очень сильную экономически буржуазию, которая сознательно умеряет свои притязания во избежание социальных осложнений. Эта модель предполагает и совершенно определённые свойства трудящихся масс, среди которых (свойств) важнее всего отметить довольно высокий (по сравнению с трудящимися многих стран мира) жизненный уровень и идеологию подчинения классовой борьбы компромиссу с буржуазией. То есть и трудящиеся массы, будучи политически хорошо организованы, а экономически сравнительно благополучны, умеряют свои притязания во имя сохранения достигнутого социального компромисса.
Стержневое значение в развитой буржуазно-демократической модели управления имеет государство, точнее – демократическое государство.
Вероятность перехода от тоталитаризма к развитой буржуазно-демократической модели управления равновелика вероятности радикальной антифашистской революции. Удар по тоталитарному, нанесённый сразу после 21 августа 1991 г., очень значителен. Но пока ещё не определилось, станет ли он началом радикальной антитоталитарной революции. Август 1991 г. в РСФСР значительно повысил вероятность перехода России к развитому буржуазно-демократическому устройству, однако не сделал эту вероятность преобладающей. Успешного опыта радикальных (не только радикально начатых – это было, но и последовательно завершённых) антифашистских революций история пока не знает.
Буржуазная диктатура как модель управления обществом и рыночной экономикой – весьма вероятная перспектива для так называемых посттоталитарных режимов. Факторами, увеличивающими эту вероятность, являются:
1) желание правящей касты тоталитарного общества трансформироваться в буржуазный класс, сохранив свою прежнюю власть в модифицированном виде;
2) слабость демократического движения, неорганизованность массы;
3) привлекательность «цивилизованного западного образца» без наличия необходимых для этого условий;
4) привычность идеологии «господства и подчинения»;
5) крайняя нищета трудящейся массы, делающая действенными даже скромные обещания улучшений;
6) бедность «нового среднего класса», вынужденного жаждать первоначального накопления капитала буквально любой ценой.
Словом, и политические, и экономические, и социокультурные факторы смещают траекторию становления многосубъектного гражданского общества и демократического управления в русло жёсткого перевеса господ над трудящимися, эксплуататоров над эксплуатируемыми. Это ситуация буржуазной диктатуры (деформированной буржуазной демократии).
Управленческая модель буржуазной диктатуры отличается тем, что государство откровенно служит по преимуществу интересам собственников и предпринимателей, а трудящиеся массы удерживает в положении, которое для них неприемлемо, является насильно навязанным. В обществе нет ситуации компромисса, а есть ситуация сдерживания и подавленности. Законы появляются (в отличие от тоталитаризма), но они не воспринимаются массой как справедливые. Механизм действия законов налаживается, но правопорядок даёт сбои в интересах буржуазии. Имеет место сильный идеологический пресс, апология частной собственности, насаждение религии с расчетом отвлечь трудящихся от недовольства и борьбы за свои интересы. Культивируются ценности времён первоначального накопления капитала, глубокие гуманистические ценности предаются забвению или выхолащиваются до поверхностной модной трескотни. Сила, власть, богатство, удача, ловкий ход высоко ценятся. Прагматизм становится главной философией сильных, слабым рекомендуется мечта об успехах, а для утешения – религия. Национализм и имперская идеология приобретают особую остроту и распространяются при активной поддержке властей.
Выстроим логику развития системы социальной защищённости. Каждый из возможных вариантов её будущего состояния базируется на соответствующем варианте (сценарии) развития системы управления. Дадим принципиальное описание моделей социальной защищенности, соответствующих каждому из вариантов системы управления. В жизни, разумеется, не будет наблюдаться такой степени соответствия, да и сами варианты системы управления не сложатся в рафинированном виде. Описываемые модели отражают логику развития, то есть его глубинные основания.
Сама постановка вопроса, о социальной защищённости в тоталитарном обществе носит не безоговорочный характер. По меркам демократии, по меркам гуманизма тоталитаризм лишает человека и любую социальную общность главных компонентов социальной защищённости. Он отнимает у них такие свойства социального положения, как свобода, гражданские свободы, гражданские права, гарантии прав и свобод. Он посягает даже на право жить, не говоря уже о праве защищаться. Произвол – абсолютный закон тоталитаризма (фашизма). По меркам гуманизма и демократии, произвол и такая ценность, как социальная защищённость, в принципе не совместимы.
Тем не менее, тоталитарное общество тоже общество, хотя и развивается оно не в русле гуманизма. И в этом обществе, в этой исторической реальности есть проблема устойчивости социального положения. Вот эту-то проблему и можно рассмотреть как проблему социальной защищённости при тоталитарном режиме.
Первое, что надо отметить как принципиально важное, – кастовый характер социальной структуры тоталитарного общества. Кастовость предполагает чёткую иерархию и привязанность социального положения каждой касты к её функции в режиме. Произвол царит в распределении людей по кастам, в пресечении или затруднении несанкционированной социальной мобильности (то есть не разрешённом сверху перемещении из касты в касту). Но сама кастовая иерархия устанавливается как самовоспроизводящаяся система (что мы и видим в течение десятилетий после кончины её первоначальных создателей).
Отсюда своеобразное сочетание, с одной стороны, полной неустойчивости социального положения человека или общности, подвластности произволу, а с другой – устойчивости положения касты и принадлежности человека или социальной общности к касте. К примеру, человека могут повысить или понизить, возвысить или унизить совершенно для него неожиданно и без его желания или согласия, без объяснения даже причин. Но пока он приписан к данной касте (категории), он располагает тем же самым, что и все в этой касте (категории). Народ могут «записать» союзным или автономным, народом или народностью, могут вдруг депортировать или устроить геноцид, но пока он автономный, у него положение как у всех автономных, а если он союзный, то как у всех союзных. Такая вот своеобразная помесь устойчивости и неустойчивости положения, которую можно назвать полным произволом, а можно социальной защищённостью, адекватной тоталитаризму.
Фундаментальной категорией (базовым отношением) социальной защищённости тоталитарного типа является поддержка. Поддержка есть признание функциональной полезности человека или социальной группы (категории, касты) для тоталитарного режима и обеспечение объекту поддержки[22] условий существования (а в нужных случаях и условий развития), соответствующих его кастовой предназначенности. Поддержка со стороны вышестоящего предполагает преданность ему (а через него – режиму в целом) со стороны нижестоящего, поддерживаемого. Отношения социальной защищённости в тоталитарном обществе, таким образом, суть отношения поддержки и преданности. Все, что не вписывается в эту гармонию отношений, не просто отчуждается от общества, а так или иначе репрессируется.
«Поддерживаемому» (входящему в ту или иную касту, категорию) обеспечиваются устойчивые экономические условия существования в форме так называемого положенного. Каждой касте (категории) положено свое, а принадлежащим к одной касте положено поровну. Между кастами есть различия, дифференциация в материальном положении. Людям эти различия кажутся очень существенными (например, одним дают дачу или машину, льготное питание или бесплатную путёвку, а другим не положено). На самом деле эти различия существуют в рамках низкого, часто нищенского уровня жизни. Главный экономический закон тоталитаризма – максимизация степени эксплуатации населения в первую очередь путём интенсификации труда и минимизации необходимого продукта. К потреблению населения тоталитарный режим относится как скряга-меркантилист к издержкам.
При всём том пусть низкий, но привычный для касты уровень положенного твердо защищён. Одним из самых важных принципов социальной защищённости в тоталитарном обществе является принцип – «однажды положенное не отнимается». На этом зиждется так называемая уверенность в завтрашнем дне. Каждый знает и может убедиться, что при преданности режиму положенные условия существования имеют свой закон движения: они поступательно увеличиваются. «Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня». При этом и вчера, и сегодня, и завтра на весьма низком, зачастую нищенском уровне[23].
Положенное охватывает, разумеется, не только доходы, но весь круг социальных благ и условий существования и развития, в том числе и жилищные условия, и условия труда, и условия трудовой мобильности, и условия территориальной мобильности, и т. п., и т. д. Это универсальный принцип.
По-своему защищает тоталитаризм и условия развития, продвижения в обществе, улучшения общественного положения. Под контролем сверху происходит перемещение из касты в касту, из категории в категорию. Всё состояние рядового члена общества не в имуществе, а в должности, в его месте в иерархии, в принадлежности к той или иной касте. Это то, чего человек достиг, а в соответствии с достигнутым местом в иерархии ему и положено.
Дифференциация положенного в соответствии с достигнутым местом в кастовой структуре, с заслугами перед тоталитарным режимом осуществляется в форме системы льгот и привилегий. Льгота и привилегия свойственны не только высшим кастам. Это универсальная форма. Её универсальность порождает подчас диковинные явления. Компенсация или простая социальная помощь воспринимаются населением в ряду льгот и привилегий, а потому болезнь, инвалидность нередко выставляются людьми как заслуга. Козыряют друг перед другом больным ребёнком, вредными условиями труда, считают подвигом проживание долгие годы на Севере и т. п.
Командно-карательная система управления, конечно же, антигуманна. Она формирует для преданных ей систему социальной защищённости, которая воспитывает действительно новую породу человека, согласного на бесчеловечность. Ж.-П. Сартр полвека назад выразил кредо сопротивления фашизму словами: «Можно убить, но нельзя отнять свободу». На много веков раньше рабы породили религию как форму сопротивления рабству. Но ведь были и сознательные рабы, считавшие рабство справедливым. Были крепостные, которым не нравилась отмена крепостного права. Есть пролетарии – защитники капиталистической эксплуатации. Тоталитаризм тоже порождает своих сознательных защитников и притом не только из командно-карательных слоёв. Казалось бы, противоестественное дело. Но это тем не менее факт. К счастью, большинство всё же способно возродиться, воспринять ценности гуманизма.
В истории не случалось, чтобы народно-демократический строй существовал в развитом виде. Попытки двинуться по пути строительства общества без эксплуатации были. Имеется и научная идеология социалистической революции и социализма как общества. Сохраняются антагонизмы, которые питают социалистическое движение. Возможны новые импульсы в ходе антитоталитарных революций, которые сделают идеи народной демократии и народного самоуправления массовыми идеями и тем самым материальной силой общественного переустройства. Таковы современные основания для рассмотрения модели социальной защищённости народно-демократического типа как вероятной для реализации. Во всяком случае, значительная часть нового рабочего движения несёт в себе именно народно-демократические подходы к выходу из кризиса.
При народной демократии, как и при всякой демократии, социальная защищённость является одной из фундаментальных ценностей. Её сущность состоит в обеспечении каждому человеку и каждой социальной группе и общности устойчивого достойного положения в обществе и благоприятных условий развития на основе равноправия и свободы. Как и при всякой демократии, при народной демократии социальная защищённость обеспечивается гражданским обществом, то есть всей совокупностью (множеством) субъектов общественной жизни. Непосредственной формой защиты, гарантирующей общественное положение и условия развития граждан и социальных групп, являются законность и правопорядок. Они защищают права, свободы и обязанности.
Народная демократия, в отличие от буржуазной демократии, строит социальную защищённость на принципах гарантии. Это крайне важно подчеркнуть. Власть в обществе и власть в хозяйстве принадлежат трудящемуся народу, что позволяет строить управление на основах самоуправления, а собственность приобретает характер действительно общенародной. Общенародность собственности и самоуправление, проведённые как универсальный принцип от малого трудового коллектива до государства в целом, – вот что обеспечивает возможность и надёжность гарантирования всеми структурами народно-демократического гражданского общества прав, свобод и обязанностей, всего общественного положения каждого члена общества и каждой социальной группы.
Сейчас крайне слабо осмыслен опыт первых послеоктябрьских месяцев (1917–1918 гг.) по развитию социальной защищённости. Даже после сталинской контрреволюции в силу эксплуатации сталинским режимом социалистической фразеологии всё ещё разрабатывались решения, исходившие из народно-демократических подходов. Самый, пожалуй, яркий и неоспоримый пример этого – Конституция СССР 1936 г. В ней зафиксирована система гарантий прав, свобод и обязанностей, в демократическом содержании которой не приходится сомневаться. Другое дело, что это было на уровне слов, а фактически была не система гарантий, а система жестокого произвола. Конституции СССР и союзных республик, принятые в 1977 г., также построены на системе гарантий. И они, как и Конституция 1936 г., были лишь словесным прикрытием произвола.
Принцип гарантированности означает максимальные обязанности как государства, так и других субъектов общественной и хозяйственной жизни по понижению уровня социального и хозяйственного риска. Именно гарантии устраняют неустойчивость, неопределённость социального положения[24]. Гарантированность социального положения и благоприятных условий развития адекватна неотчуждённости человека и любой социальной группы или общности от общественного устройства.
Каким образом существо народно-демократической модели социальной защищённости воплощается в содержательных нормах? Отметим важнейшие параметры, образующие социальную защищённость как комплекс социальных гарантий.
1. Власть в обществе принадлежит народу и осуществляется исключительно через законы или же непосредственно через референдум. Это защищает граждан и их социальные общности от произвола. Адекватными народной демократии являются такие органы народовластия, которые состоят из демократически делегированных представителей народа, подотчётных избирателям и подлежащих свободному демократическому отзыву. Делегаты имеют полномочия типа императивного мандата. Благодаря этому решения представительных органов, как правило, оказываются близкими к тем, которые дал бы референдум. Собственно, демократическое делегирование (с правом действительно демократического отзыва или замены делегатов) с императивным мандатом есть не что иное, как ступенчатый референдум.
2. Власть в хозяйстве (собственность) принадлежит трудящимся и только трудящимся. Формы собственности и тем более формы ведения хозяйства (предпринимательства) могут быть самыми разнообразными, за исключением основанных на эксплуатации. То есть субъектами хозяйственной жизни не могут быть лица или организации, получающие свой основной доход от собственности, а не от собственной трудовой деятельности. Говоря словами из резолюции кронштадтского восстания (1921 г.), субъекты хозяйства должны вести хозяйство своими силами. Частная трудовая собственность приемлема, частная эксплуататорская (капиталистическая) – нет. Трудовая собственность по степени обобществления оказывается частной трудовой, коллективной (групповой), общенародной. Все формы трудовой собственности, их равноправие и условия свободного развития социально защищены народной демократией, то есть народно-демократическим государством и другими субъектами гражданского общества.
3. Граждане и все социальные группы (общности) реально равноправны. Они социально защищены от какого бы то ни было прямого или косвенного ограничения своих прав, свобод и обязанностей в любой из сфер общественной и экономической жизни. Они социально защищены также от установления прямых или косвенных преимуществ для каких-либо лиц или социальных групп.
4. Использование гражданами или социальными группами их прав и свобод, исполнение ими своих обязанностей не только не должно наносить ущерба чьим-либо правам, свободам и обязанностям, но и должно быть условием и предпосылкой полноты использования всеми своих прав и свобод и исполнения обязанностей.
5. Общественной нормой (то есть привычной для всех или большинства) является гуманистическая мораль трудящихся. Свобода совести, убеждений, мировоззрений гарантируется. Что касается действий, исходящих из мировоззрения (идеологии), и пропаганды мировоззрений, то не допускаются антигуманные действия и пропаганда антигуманных идеологий.
6. Общество гарантирует право на труд, включая:
– гарантии получения рабочего места или необходимых ресурсов,
– гарантии оплаты по труду,
– государственные гарантии социально допустимых условий труда и допустимых минимальных условий оплаты труда,
– гарантии равноправия субъектов на рынке труда,
– гарантии свободного выбора профессии, рода занятий, места работы, сферы и местности приложения труда.
Такая система гарантий предполагает высокие обязанности государства и развитую систему организаций трудящихся (профсоюзы, партии, ассоциации и т. п.).
7. Общество гарантирует законодательную и иную социальную защиту режимов рабочего дня, рабочей недели и рабочего года, благоприятных для сохранения длительной трудоспособности при высокой эффективности труда.
8. Общество гарантирует развитие социально-культурной сферы с приоритетным учетом требований социальной защищённости населения. В частности, обеспечиваются:
– благоприятные условия ежедневного, еженедельного и ежегодного отдыха путем развития необходимой системы учреждений (инфраструктуры отдыха);
– охрана здоровья;
– просвещение и образование;
– высокий уровень культурного обслуживания, общедоступность ценностей отечественной и мировой культуры, находящихся в общественной собственности.
9. Общество гарантирует свободы: слова, печати, обмена информацией, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций, общественных объединений и организаций. Гарантируется неприкосновенность личности и жилища, защита от посягательств на честь и достоинство, жизнь и здоровье, на личную свободу и имущество.
Приведенный неисчерпывающий перечень параметров социальной защищённости соответствует народно-демократическому типу управления. От тоталитарной модели его отличает демократический характер, а от буржуазно-демократических моделей – защищённость от отношений эксплуатации, высокий уровень защищённости от факторов риска вплоть до гарантированности всех ключевых параметров благосостояния и развития.
Коренная особенность буржуазной демократии (в её развитом виде) – соединение равноправия с тенденцией возрастания неравенства в общественном положении людей и социальных групп. Коренной антагонизм и тактический (текущий) компромисс социальных сил уживаются в буржуазно-демократическом обществе, предопределяя особенности всех форм управления и всех ценностей, включая и социальную защищённость.
Каркас отношений социальной защищённости при развитом буржуазно-демократическом управлении имеет следующие параметры.
1. Власть в обществе строится как триединство законодательной, исполнительной и судебной властей (это принцип всякой развитой демократии). Формально население имеет равные возможности формировать все виды власти (принцип «один человек-один голос»). Формально имеется и равная возможность вести агитацию и пропаганду. Однако в лучшем случае материальные равные возможности складываются лишь на период официальной избирательной кампании. Повседневно и регулярно действуют информационные средства воздействия, которые распределены по капиталу. В результате имеет место устойчивая тенденция трансформации принципа «один человек – один голос» в принцип «один доллар – один голос». На деле получается, что при формальном равенстве возможностей и под флагом равноправия граждан осуществляется равенство капиталов в управлении процессом формирования властных структур. Таков механизм доминирования буржуазии в демократической власти.
Развитые формы буржуазной демократии позволяют избежать демонстраций на тему «кто платит, тот и заказывает музыку». Социальная устойчивость всего здания взаимоотношений классов, социальных групп и общностей имеет для буржуазии приоритетное значение. Тем более что, громко отрицая с помощью своих идеологов классовый подход, буржуазия в практической своей деятельности исходит и сознательно, и инстинктивно прежде всего из того, что все общественное здание стоит на антагонистическом фундаменте.
Такая противоречивость буржуазно-демократической власти предопределяет исключительный упор на авторитет закона. Законность и правопорядок являются универсальной формой социальной защищённости в условиях буржуазной демократии. Правда, у буржуазии в дополнение к этому есть возможность при помощи капиталов влиять на общественное мнение, на сам процесс принятия законов и на исполнительную власть. У трудящихся на это нет сопоставимых средств, но зато есть возможности организоваться и солидарно «давить» на власти.
Итак, механизм социальной защищённости в аспекте власти складывается в условиях развитой буржуазной демократии как механизм законности и правопорядка, испытывающих двойное воздействие: со стороны буржуазии (через «информационную власть», через лоббизм, коррупцию, «своих» депутатов и должностных лиц) и со стороны трудящихся (через давление снизу методами профсоюзной, политической, забастовочной борьбы).
2. Власть в хозяйстве (собственность) принадлежит по преимуществу частному капиталу, то есть построена на системе эксплуатации. Доход от собственности, от капитала считается не только справедливым, но и единственно естественным, универсальным (у кого нет собственности на средства производства, тот собственник рабочей силы, а потому его заработок опять-таки есть доход от собственности). Так что равноправие собственников – незыблемый принцип, другое дело, что собственность распределена неравномерно, и эта неравномерность имеет свойство возрастать.
Поляризация экономического положения чревата обострениями социальных взаимоотношений. Это вызывает при развитой буржуазной демократии необходимость поддержки социально слабой части общества. Это социальный компромисс, своего рода громоотвод. От грубопримитивных форм периода первоначального накопления капитала («бочку рабочим вина выставляю и недоимку дарю») социальная поддержка аутсайдеров частнопредпринимательской системы развивается сперва до регулярной благотворительности и кампаний помощи, а позже – до современных цивилизованных социальных программ.
Итак, социальная защищённость в экономической области при развитых формах буржуазно-демократического управления строится как защищённость сложившегося распределения власти в хозяйстве (собственности) плюс социальная поддержка тех, кто в ходе поляризации экономического положения оказывается на обочине (а то и в кювете) общественного развития. В 1990 г. тотчас после выдвижения правительством Рыжкова-Абалкина лозунгов разгосударствления и приватизации засверкала на страницах прессы и новая формула защищенности: «Свобода – сильным, поддержка – слабым». Это как раз точная формула социальной защищённости развитой буржуазной демократии.
3. Коренной принцип социальной защищённости интересов в условиях развитой буржуазной демократии – компенсирование. Это не означает, что компенсирование не применяется при других моделях управления. Но для развитой модели буржуазно-демократического управления компенсирование есть адекватный и универсальный принцип. Оно выступает здесь в смысле отступного, откупа. Логика компенсирования в буржуазно-демократическом его понимании основана на идеологии универсальности рыночных отношений, на их отождествлении не только со всеми экономическими, но и – шире! – со всеми общественными отношениями. Грубо говоря, все в обществе вроде бы продаётся и покупается. Говоря аккуратнее, любой ущерб (моральный, ущерб здоровью и т. п.) может быть адекватно выражен в деньгах и возмещён. Другими словами, компенсирование в буржуазно-экономическом его понимании исходит из того, что денежное возмещение любого ущерба есть полноценная социальная защита интересов и общественно-экономического положения.
Разумеется, в реальной жизни происходят отступления от принципа универсальности денежного возмещения всего и вся. Но тогда обычно говорят либо о диктаторских, либо о социалистических примесях к регулированию свободного рынка, вмешательствах в свободу рынка. О социализме при этом поминают, когда буржуазно-демократическое государство действует в направлении большей социальной защищённости, нежели вытекает из механизма свободного рынка.
4. Граждане и все социальные группы развитого буржуазно-демократического общества равноправны формально, то есть по закону. Буржуазно-демократическое государство призвано защитить частную собственность не любыми, а демократическими методами. Поэтому оно просто вынуждено возвести в принцип абстрагирование законов и государственных гарантирующих действий от фактического имущественного неравенства и от неравенства граждан в системе реальной власти как в обществе, так и в хозяйстве. Государственные гарантии сводятся при этом к единству законов (законы для всех одинаковы) и к единому порядку их применения.
Разные социальные группы (и классы) оказываются при таких формально единых нормах законности и правопорядка в реально неравном положении. Группы, имеющие власть и капитал, используют их для формирования реального соотношения прав и свобод в свою пользу, для создания себе более благоприятного общественного положения. Уровень реального общественного положения трудящихся во многом зависит от активности их организаций (партий, профсоюзов и т. п.) по противостоянию экономической и политической власти буржуазии.
Особенно ясно формальность равноправия проявляется в пропагандистской формуле так называемых равных возможностей. Эти возможности действительно равны, если равны капиталы и позиции в структурах власти. Однако ни того, ни другого не бывает в буржуазно-демократическом обществе, ибо его сущностный признак – как раз неравенство как капиталов, так и власти. Говорят иногда, что неравенство создавалось исторически, вроде как неравенство у бегунов в командной эстафете. Каждое новое поколение наследует неравенство власти и собственности, подобно бегунам на четвертом, скажем, этапе: эстафета передается неодновременно, а в зависимости от того, как бежали команды на всех предыдущих этапах. В эстафете, однако же, реально равные правила для всех участников. А в жизни равенство нарушается уже на старте, еще в период первоначального накопления капитала с его насильственными неэкономическими действиями, так что одни субъекты (социальные группы) преодолевают дистанцию бегом, другие – на велосипеде, третьи – на автомобиле. Таково оказывается равенство возможностей. Оно формально и состоит лишь в том, что дистанция размечена одинаковыми метрами и время отсчитывается одинаковыми секундами. Да и то, наверное, не всегда. Один закон для всех – это, конечно же, немало. Но до равных возможностей, до реального равноправия отсюда ещё далеко, если равноправие включает равные возможности подключать капитал и власть к укреплению своего общественного положения.
5. Моральные средства социальной защиты формируются антагонистическими классами как обособленные друг от друга. Мораль труда и мораль капитала противостоят и противоборствуют. Стремление вычленить некую общечеловеческую мораль не имеет отношения к социальной защищённости, ибо общечеловеческие моральные нормы крайне абстрактны, на них невозможно опереться в реальном общественном действии. Такие нормы больше пригодны не для социальной защиты, а для социальной капитуляции (допустим, в религиозной форме, что даёт иллюзию социальной защищённости).
Буржуазно-диктаторская форма управления и соответствующая ей модель социальной защищённости возникают и существуют в силу отсутствия некоторых важных предпосылок развитой буржуазно-демократической модели. В этом отношении должны быть отмечены такие обстоятельства:
– сравнительная «бедность» буржуазии, вызывающая её жгучее желание разбогатеть в кратчайшие сроки и притом любыми способами;
– неразвитость народных масс и трудящихся классов, их политическая неорганизованность;
– отсутствие у буржуазии опыта «улаживания» напряженностей в обществе;
– наличие в обществе опыта, а то и традиций подавления недовольств, в которых проявляются антагонизмы классов.
В сравнении с моделью социальной защищённости, характерной для развитой буржуазно-демократической системы управления, возникают существенные модификации. Все они так или иначе связаны с упором на прямое действие государства в деле насаждения и удержания буржуазного способа производства. Богатый класс капиталистов располагает мощной идеологической, пропагандистской и лоббистской инфраструктурой, умеет подкупить или приручить вождей рабочего движения. Он «мягко» добивается своих целей, оформляет свою власть по всем канонам демократии. Если же капитал «беден» и имеет мало подручных из числа идеологов, публицистов, политиков, профсоюзных и рабочих лидеров, то он компенсирует такую неразвитость системы обеспечения своей власти. Способ компенсации – силовой, то есть сдвиг характера власти в сторону диктатуры, а то и прямая диктатура «с предпринимательским лицом».
Наиболее существенные модификации модели социальной защищённости, отражающие диктаторские способы буржуазного управления, таковы:
а) Отсечение от легального политического спектра всех субъектов, ведущих борьбу с монополией буржуазии на власть в обществе и в хозяйстве. «Бедный» предпринимательский класс не может купить противника, обеспечить с ним взаимоприемлемый компромисс, не может создать подавляющий идеологический и информационный перевес. Он пускает в ход силу и запрещает неугодную ему деятельность[25].
б) Форсирование процессов первоначального накопления капитала, создания класса крупных частных собственников как доминирующего типа хозяйственных субъектов («создание критической массы субъектов рынка», говорилось в антикризисной программе кабинета В. С. Павлова; та же идея в программе «500 дней» и в программе приватизации правительства Ельцина-Гайдара). При этом власть государства используется для создания привилегий и преимуществ частному собственнику (фермеру, кооперативу с наёмным трудом, частному предпринимателю, иностранному частному инвестору и т. д.). Лозунг – «создание равных возможностей», а фактически – государственная поддержка частника таким образом, чтобы государственные предприятия не могли выдерживать с ним конкуренции. Развиваются так называемые номенклатурная и «дикая» приватизации, суть которых – разграбление, растаскивание государственной (по конституции – народной) собственности при попустительстве, а то и при содействии государства.
в) Использование инфляции как способа лишить трудящихся социальной защищённости. Лозунги компенсирования (индексации в том числе) в большом ходу. На деле происходит совсем обратное. Компенсирование, отстающее от темпов инфляции, прикрывает ограбление народа. Приёмы ограбления экономическими методами и притом с помощью государства касаются и средств существования, и так называемых приватизационных средств.
г) Деятельность субъектов гражданского общества, способных оказывать сопротивление первоначальному ограблению трудящихся, ставится в затруднительные условия. Ещё ярче, чем в развитой буржуазной демократии, обозначается формальный характер равноправия. Учащаются случаи отступления от принципа равноправия, множатся запреты на забастовки, ограничения в связи с особыми, чрезвычайными обстоятельствами и т. п. Словом, ограничиваются законные возможности самозащиты трудящихся и создаются благоприятные возможности наступления буржуазии на их права и свободы.
Таковы основные модели социальной защищённости, адекватные разным вариантам развития системы управления.
Главная особенность современной ситуации состоит в том, что страна всё ещё не сделала выбора, хотя основные социальные силы выбор будущего либо сделали, либо близки к выбору. Кризис поэтому продолжается.
Для трудящихся (а они пока что выступают в общественной жизни не как классы, до этого ещё надо дожить, а как именно эксплуатируемая масса без своей политической структуры) привычной, укладывающейся в сознание и практически знакомой является пока что тоталитарная модель социальной защищённости. Ее расшатывание, а то и намеренный подрыв создают у трудящихся острое чувство незащищённости. Умножается число потенциальных сторонников возврата к тому, что было прежде. Это соответствует интересам как реакционных сил, зовущих к реставрации тоталитаризма (под лозунгами социализма, сохранения якобы его завоеваний), так и буржуазно-демократических сил, особенно «тощего» отечественного капитала, которому восстановить защищённость на существовавшем при тоталитаризме уровне это всё равно как купить право первородства за чечевичную похлебку и при этом в придачу получить народную благодарность за спасение нации.
Сложность, однако же, вот в чём. Трудящиеся привыкли не только к нищенскому уровню жизни и к социальной защищённости по усмотрению государства-эксплуататора. Они ещё твердо усвоили лозунги о правах, свободах и гарантиях, которыми были переполнены конституции СССР и республик. Даже сейчас, когда принято дружно хохотать по поводу социализма, труженики не расстаются с уверенностью, что собственность должна принадлежать народу, трудящимся, что безработица недопустима, что из жилищ никого нельзя выселять, что лечиться и учиться надо за счёт государства (или страховых средств) и т. п. Глядя вперёд, трудящиеся ожидают от демократии гарантий социальной защищённости и притом рассчитывают на подтягивание уровня защищённости к цивилизованному западному уровню. Понятно, что нашими либералами и «новым средним классом» (капиталистами) эти ожидания трудящихся воспринимаются как грёзы, как необоснованные притязания.
Обновлённые эксплуататоры вынуждены идти к укреплению своей власти под лозунгами последовательной буржуазной демократии, включая и критику тоталитарной модели социальной защищённости, и обещания улучшить положение дел с социальной защитой. Но новые эксплуататоры (и их полпреды в партиях и парламентах) зачастую ещё не догадываются, что им не под силу выполнить свои обещания. Им придётся отступать (по мере перехода к ним власти) на позиции буржуазной диктатуры с соответствующими урезываниями социальной защищённости. Но пока они этого не знают или же предпочитают об этом помалкивать, модель социальной защищённости, адекватная развитой буржуазной демократии, представляется им приемлемой. Лишь с началом, как выразился вице-президент А. В. Руцкой, экономического геноцида в январе 1992 года защитники абстрактных буржуазно-демократических свобод стали вслед за правительством переходить от формулы «Свободу – сильным, поддержку – слабым!» к истинной формуле своей политики – «Свободу и поддержку – сильным, то есть частному предпринимательству».
Ну, что ж, история эксплуататорских обществ – это история того, как антагонистические классы меряются силами.