Ворон
Как-то осенью холодной, взяв напиток благородный,
Засиделась я со свечкой на крыльце совсем одна.
Ночь в права почти вступила, в ней живет иная сила,
И торопится на небо бледно-желтая луна.
И летит прекрасный ворон с опереньем гладким, черным
На закат в кровавой дымке мимо дома моего.
Он летит и твердо знает, что пера не потеряет,
Своего не потеряет никогда ни одного.
Мне ж судьба моя по свету раскидала без ответа
Письма, брошенные где-то, не приносит почтальон.
Ворон вдруг решил спуститься, он на дуб сухой садится,
Смотрит, будто все секреты эти знает только он.
Я сказала: «Слушай, птица, а возможно, так случится,
Что былое возвратится и начнется все опять?
Он ко мне вернется снова, скинув тесные оковы
Тлена. Разве слишком много я посмела пожелать?
Смерть протягивает руку, счастье в вечную разлуку
Превращает за мгновенье под напором черных волн.
Где любовь в сердцах царила, там теперь его могила,
Утопая в розах белых, крест венчает мрачный холм.
Все закончилось однажды, и река не пустит дважды,
И того, что не узнала, мне увидеть не дано.
Мне тоска съедает душу, нечто просится наружу,
И так часто в час полночный не дает покой оно.
Но причины непонятны и сомненья необъятны,
И доверить слезы стоит только разве что луне».
И сидит прекрасный ворон с опереньем гладким, черным
На суку и, соглашаясь, клювом в такт кивает мне.
Ночь подлила черной краски, верю, Ад совсем не сказки,
И загадывать на счастье я, признаться, не берусь.
Может, надо больше света, ведь в свечах нехватки нету,
Если к новому рассвету не умру, так хоть напьюсь.
Он, как будто, улыбался, каркнул, словно, рассмеялся,
Вот ведь чертово созданье за грехи послали мне.
Юность канула навеки, точит червь родные веки,
И доверить слезы стоит только разве что луне…
С той поры часов немало истекло, и свеч не стало
Ни одной, с исчадьем черным подружились мы давно.
И как только ночь коснется дуба, шелест раздается
Крыльев, мне уже знакомых, выхожу встречать его.
Эту дьявольскую птицу, что на мертвый сук садится,
Я люблю, как не любила никогда и никого.