Нас всех протестировали. Cтрогий мужской детектив. Часть I (Владимир Буркин)

Глава 1

И с именем и с фамилией Михаилу Бердыеву откровенно не повезло. Мысль об этом возникла в момент, когда он решил создать свою частную фирму.

– Миша…, Михаил… Назваться Майкл? – обдумывая идею, он посмотрел на себя в зеркало. На него смотрело простое, несколько плосковатое лицо с коротким ежиком густых волос, с поломанными о борцовский ковер ушами, мощной накаченной шеей и со слегка свернутым носом. Под влиянием глубоких и длительных размышлений, имя Михаил трансформировалось в Алекс – звонкое, красивое и подходящее для частного детектива. А вот фамилия… В ее звучании преобладали фольклорно-деревенские напевы. От нее исходил аромат степи. В ней слышался гул и рокот бегущего табуна. К сожалению, от этого никак нельзя было избавиться. Не менять же фамилию ради мероприятия совершенно непредсказуемого. И он решил сохранить верность своим предкам по отцовской линии. В конце концов, о человеке судят по его конкретным делам.

Когда Бердыев добровольно и по собственному желанию ушел из уголовного розыска, многие организации и фирмы – сомнительные и не очень, проявили интерес к его знаниям, умениям и опыту. Помыкавшись в разных кабинетах, он пришел к выводу, что работа в рыночном секторе его не трогает и часто противоречит принципам жизни. К тому же в многолюдных структурах со сложной иерархией управления оказывалось большое количество всевозможных начальников желающих им покомандовать. У него, рвущегося к свободе, в глубине сознания моментально возникал порыв противоречия на любое указание, даже если оно было по делу и не совсем глупым. Столько лет он беспрекословно исполнял приказы. Часто даже не задумываясь и почти никогда не обсуждая и вдруг…

Торговля, менеджмент, экономика и компьютеры не увлекли его, и, в конце концов, он создал частное детективное предприятие «Амиго» для себя. Пока единственного сотрудника. В большом здании, где некогда размещалась администрация крупного завода, Бердыев снял две маленькие смежные комнаты под офис. Два раза в неделю приходила женщина, обслуживающая соседние фирмы, и убирала его комнаты. Два раза в месяц заходила другая, чтобы оформить бухгалтерские документы и подготовить отчеты. Всю работу по договорам с клиентами он старался выполнять самостоятельно, привлекая сторонних в помощь только в крайних случаях.

От избытка работы он не страдал. Новые клиенты появлялись редко и, в основном, приходилось собирать информацию для сформировавшегося контингента. Вступившие в силу поправки в Закон о детективной деятельности значительно усложнили работу. Они ограничили использование спец аппаратуры и технических средств слежения. В поиске работы не удается спокойно сидеть в офисе, на арендованном стуле, изготовленном в далекие доперестроечные, и упирать локти в стол, прибывший из тех же времён.

В дверь сначала постучали, а потом в комнату просочился мужчина кавказской наружности с черными ухоженными усами и с вопросом в широко открытых глазах.

– Здесь детективное бюро?

– Да.

– Ты сыщик? – он недоверчиво оглядел пустой стол и стены комнаты с несколькими дипломами в деревянных рамках.

– Сыщик.

– Я Додик! У меня машину украли. БМВ седьмой модели. Только купил. Ты понял? Я Додик, а какие-то гады увели машину.

– Где ее украли?

– Здесь, совсем рядом. Машина новая. Картинка! Я на ней марафет навел. Музыку подготовил балдежную. К знакомой подруге поднялся, чтобы ее за ручку взять и на машине немного покатать. Поднялся на пятый этаж и сразу обратно. А машины нету.

– Сигнализация была включена?

– Какая сигнализация? У меня даже форточка была приоткрыта. Мне зачем сигнализация? Я Додик! Кто мой машина залезет, потом все потеряет. Если ты настоящий сыщик, ты должен знать, кто такой Додик.

– Я слышал, но в глаза вижу тебя впервые, – люди, связанные обстоятельствами или делами с миром, расположенным на другой стороне улицы под названием «Закон», не могли не знать имя короля местного рынка. – Ничем не смогу помочь. Дело – дохляк. Машину или сами вернут или больше ее никогда не увидишь.

– Слушай, я хорошо заплачу. Год будешь на море отдыхать. Только найди! – кавказец возбужденно за жестикулировал руками. – Я могу сам пацанов поднять, и мне машину из-под земли достанут, или шакалов, кто ее украл – в землю закопают. Но все будут говорить: «У Додика украли машину!» Зачем мне позор нужен? Смеяться будут!

– Лучше сразу идти к пацанам или в милицию. Я ее найти не смогу. – Зачем браться за безнадежные дела? Если по краже работали профессионалы, то они сумеют ее надежно спрятать, если случайные люди, то их действия просто непредсказуемы.

– Куда мне идти, я знаю. Ты если такой работа не можешь сделать, зачем здесь сидишь?

Дверь с грохотом захлопнулась, и от ее удара тонкие перегородки между комнатами возмущенно завибрировали. Вибрация странным образом подействовала на память, и детектив вспомнил, что ровно пять лет тому назад он впервые вошёл в этот кабинет и приступил к самостоятельной, независимой деятельности. Мысль о том, что пять лет это уже юбилей прервал новый стук в дверь. Тихий, но настойчивый. Сдерживая себя, частный детектив постарался спокойно произнести: «Войдите». Вместо ожидаемого лица человека кавказской национальности в комнату сначала заглянула, а потом и вошла женщина средних лет в норковой шубе с цветастым платком на шее. Узкое смуглое весьма приятное лицо. Черные волосы собраны в пучок и заколоты наверху сложной по конструкции заколкой. Темно карие глаза пытливо рассматривали детектива.

– Вы Алекс? – спросила она и, получив в ответ утвердительный кивок сборщика специфической информации, сообщила, что владельца детективной фирмы ей рекомендовали ее хорошие знакомые, из его бывших клиентов.

Присев на край стула, она осмотрела офис, побарабанила пальцами по крышке стола и, преодолевая сильное сомнение, задала вопрос: «Вы ведете сложные дела, Алекс?»

– Смотря что вы понимаете под словом «сложные».

– Сложные? Ну, это уголовные. Связанные с серьезными расследованиями. Возможно и с убийством. Ведь вы официально работаете?

– Конечно. Вон, на стенке, в красивой рамочке висит лицензия на частную детективную деятельность. Дела мне приходится вести разной сложности, – в предчувствии чего-то особенного, давно ожидаемого он не смог сказать, что все его дела – фактически мелкий сыск, отслеживание партнёров по бизнесу клиентов или слежка по заказу одного из супругов. – Что касается ведения любых уголовных дел, то по закону я должен договариваться об этом с участниками, кто этот процесс ведет официально – следователи, прокуратура.

– А если дело не заведено?

– Тогда это просто сыск или сбор информации. На это я имею право.

– Моя фамилия Фролова, зовут меня Лариса Андреевна. У меня умер муж, Фролов Виктор Иванович. Он работал начальником отдела в Министерстве образования России. Умер четыре месяца назад. Ничем не болел, был абсолютно здоровым. И как-то сразу… скоропостижно.

– Что вы понимаете под словом скоропостижно?

– Был абсолютно здоровый человек. Внезапно ему стало плохо. Признаки отравления. Резкие боли в желудке, красное лицо, психическое возбуждение, обезумевший взгляд, чувство удушья, онемение ног. Мы вызвали скорую помощь. На наше счастье, хотя о чём я говорю? Какое же здесь счастье? Приехал врач, который прежде жил и работал в Средней Азии. Он сразу сказал, что это следствие укуса каракурта. Он выразился: «Очевидное и невероятнее». Очевидно, что действие яда каракурта и невероятно, чтобы это случилось зимой и в Москве. На всякий случай он сделал полагающее для такого случая внутривенное вливание. Потом врач по собственной инициативе приехал через два дня. Ахал, глядя на Виктора. Вздыхал. Удивлялся. Сделал ещё один укол. Сказал, что если Виктор через два дня после укуса не умер, то будет жить. После этого явные симптомы исчезли и мужа положили в больницу. Дело казалось пошло на поправку. И вдруг он умер в больнице от острой остановки сердца.

– Это медицинское заключение?

– Мне показывали протокол вскрытия и результаты гистологических исследований тканей. Острая остановка сердца. Спасти не смогли. Вот так. За одну неделю не стало здорового человека. Но врач скорой помощи утверждал, что Виктор явно пострадал от яда каракурта.

– От укуса каракурта или яда? – сыщик посмотрел в окно и увидел сквозь щели комнатных жалюзи редко падающие снежинки. За окном наступала весна, и запасы снежинок на небе заканчивались. – Когда точно умер ваш муж?

– Двадцать четвертого ноября.

– Он ездил куда-нибудь в Африку? Где его мог укусить каракурт?

– Никуда он не ездил. Ходил на работу в Министерство. Такая дикая смерть.

– В Москве каракурты не живут. Да и укусы их опасны только весной, насколько я знаю. Странно все.

– Я обращалась в прокуратуру, в полицию. Все от меня пытаются избавиться разными способами. Я хочу точно знать, от чего он умер. Может его убили. Может просто стечение каких-то обстоятельств.

– А какие возможны обстоятельства?

– Он по образованию востоковед. Даже работая в Министерстве, не оставлял научную работу в Институте истории. В декабре туда привезли какие-то старинные книги из Ирана. Он, конечно, поехал их смотреть. После этого все и началось… Началась его болезнь.

– Вы предполагаете убийство на основании предположения врача скорой помощи? У него были враги? Завистники? Занимался он бизнесом? Кому он мешал?

– Вроде бы никому. Всю жизнь на государственной службе. Никогда у него никаких врагов не было.

– А другие женщины?

– Я ничего о них не знаю, – легкая тень пробежала по лицу посетительницы и сказала она фразу торопливо, как бы стараясь скорее от нее избавиться.

Бердыев долго молчал, обдумывая полученное предложение. С момента создания своего предприятия ему впервые предлагали взяться за серьезное дело. Понятно, что предстоит сложная работа.

– Пересмотреть заключение о смерти можно только через официальные органы. Но это… Очень сложно. Чтобы сказать, убили вашего мужа или нет, я должен представить вам веские доказательства. Иначе вы мне не поверите. Прошло почти полгода. Я не могу гарантировать, что смогу сделать эту работу и не могу точно определить срок выполнения.

Женщине стало жарко и неудобно на самом краешке стула. Она сняла шубу и повесила ее на рог стоящей в углу никелированной вешалки и расположилась на стуле уже основательно.

– Извините, что не поухаживал за вами. Я не совсем понимаю, на каком этапе заканчивается моя работа. Если я смогу определить, что ваш муж умер не своей смертью, этого достаточно, или надо будет найти убийцу?

– Пока я сама не могу точно определить, что мне надо. Понимаете, все произошло так неожиданно… Я до сих пор не могу в это поверить. Мне кажется, что Витя просто уехал в длительную командировку и скоро вернется… Я…я запуталась в своих чувствах и в том, что надо делать… Но мне кажется, что не все просто в его смерти. И не все чисто вокруг.

– Вы что-нибудь знаете?

– Ничего конкретного. Страхи. Подозрения. Если вы возьметесь за это дело, то может что всплывет… Или у меня в голове что-то прояснится.

– Хорошо. Предположим, мы начнем работать. Вы представляете, в какие деньги это выльется? Если работает прокуратура или полиция – это одно. А нас, частных сыщиков, все воспринимают как представителей богатого клиента. Нас простые люди не нанимают. В любых структурах разговор с нами начинается со слова «Дай!». Когда залезут рукой в карман и там что-то нащупают, только потом спрашивают: «Что тебе надо?». Я должен хорошо платить тем, кого нанимаю, и совать в лапу тем, кого о чем-то прошу. Везде деньги! За свою работу я беру с клиентов самый минимум – тридцать тысяч рублей в месяц. Но много других побочных расходов.

– Я представляю. Прокуратура и полиция со мной работать не захотели. Про деньги вы не думайте. Я надеюсь, на вашу порядочность и верю, что вы не обманите. О вас хорошие отзывы моих знакомых. Я оплачу все ваши затраты. Начните расследование. Так мы быстрее определимся.

– Мне интересно ваше предложение. Но в нём много неопределённостей. Прежде всего, я хотел бы получить подробную информацию о вашем муже. О его работе. О его друзьях, окружении. Если, как вы считаете, его убили, то должна быть причина.

– Я могу вам всё о нём рассказать.

– Вы мне расскажите, как жена. У вас свой взгляд. Своя информация. Этого мне не достаточно. Вы ведь не знаете, за что его могли убить? Давайте сделаем так: я проведу предварительное расследование, в котором от вашего имени попробую собрать необходимую мне информацию на его работе, у его друзей, одноклассников. Сделаю выводы. На их основе мы с вами определим, что я должен узнать ещё. В каком направлении работать. Заключим об этом договор.

Они поговорили больше часа, и Лариса Андреевна ушла.

Бердыев ощутил, как вся его сущность наполнялась осознанием наступления великого момента, к которому он стремился всю жизнь. Возник порыв воодушевления: он достиг независимости и, вот, наконец, появляется сложная самостоятельная работа. С гарантированной оплатой. Все зависит только от него! Словно торопясь начать дело, бывший майор уголовного розыска придвинул к себе листок чистой бумаги, взял шариковую ручку и приступил к составлению плана деятельности. Творческую работу почти сразу прервал резкий звонок телефона.

– Ну, ты, сраный сыщик! Долго еще будешь нас заставлять ждать? – сказал ужасно знакомый голос. – Рыбка на столе, сичак рядом. Давай быстрее!

– Пахан, ты что ли? – спросил на всякий случай Бердыев.

– Конечно, я. Жми ко мне домой на всей скорости. Мы все собрались и хотим отметить твой юбилей!

В момент, когда телефонная трубка легла на своё место, дверь распахнулась и бородатый человек в распахнутой куртке, объявил прямо из коридора:

– Миша, я за тобой. Просили тебя забрать и быстренько доставить к Шацкову.

– Сейчас я буду готов, – недовольным голосом сказал Бердыев, нехотя отрываясь от творческой работы.

– Знаешь, Миша, я наконец-то покрасил свою машину. Она из старушки превратилась в молоденькую девушку, – бородатый говорил из коридора давая понять, что надо торопиться. И пока они шли к машине, он расширил тему с кузовного ремонта автомашины до операции омоложения человека. – Представь, встречаешь свою одноклассницу, а она выглядит моложе и приятнее, чем в десятом классе. Но это обманчивая оболочка. Внутреннее устройство человека пока нельзя также легко менять, как в машине… Миша, ты только осторожнее, – попросил он, открывая Бердыеву дверцу. – Не поцарапай краску.

Глава 2

Для домашнего чтения.

Человека, который вёз Михаила Тимуровича Бердыева на своём «жигулёнке» канареечного цвета, звали Александр Владимирович Семечкин. В момент начала событий, о которых пойдёт речь, он занимал должность доцента в Техническом Университете. Именно его заслуга в том, что сформировалась группа людей, связанных взаимной симпатией, теплыми полями, неуловимой привязанностью. Сложно определить место каждого и межличностные отношения в группе. Но что-то объединяло их, тянуло друг к другу. Это что-то заставляло собираться вместе, и, даже, по такому пустячному поводу, как пятилетний юбилей начала самостоятельной деятельности Михаила Бердыева.

Из досье автора

Как сформировалась группа.

Николай Федорович Гуськов прежде был военным следователем по особо важным делам. Водителем и телохранителем при нем состоял Анатолий Горбатов. Однажды в Чечне они ехали на «газике» по заданию и подорвались на мине. Николаю Федоровичу ампутировали правую ногу, а Анатолию левую. После госпиталя началась их гражданская жизнь. Трагедия их сдружила. И хотя они жили в разных городах, старались по возможности встречаться и проводить время где ни будь, на рыбалке.

Николай Федорович ушел от дел и замкнулся. Он переселился в старенький деревянный родительский дом, расположенный в непосредственной близости от Москвы. Постоянно копался в своем «жигуленке» или уезжал ловить рыбу и потом коптил ее, раздражая запахами соседей.

Со временем новые окраины города подступили вплотную к деревне. И оказалось, что его дом находится недалеко от многоэтажки, где жил Александр Владимирович Семечкин. Познакомились они случайно, когда Семечкин прогуливался по окрестностям, и подружились, поскольку у их «Жигулей» случались одинаковые болезни, да и Николаю Федоровичу часто требовался напарник для поездки на рыбалку.

Однажды Николай Федорович поднялся к Семечкину на седьмой этаж, прыгая по ступенькам лестницы на своем потертом костыле.

– Саша, выручай! – выговорил он сквозь частое дыхание. – Толик приехал. – Мы уезжаем с ним на рыбалку… Дней на двадцать… Лещ идет…

– Что надо сделать?

– Лещ идет валом… Мы за Рузу на озеро, где песчаный мыс (было у них такое прикормленное место). Палатку поставим, и будем ловить. Мне надо чтобы ты приезжал хотя бы раз в пять дней и забирал рыбу. Я ее там долго держать не могу, а Мария (жена) рыбу дома до солит.

– Хорошо. Я постараюсь, – вынужденно согласился Семечкин.

Первая поездка за рыбой на чудесный песчаный мыс закончилась неудачно. На обратном пути, где асфальт дороги тянется узкой лентой среди темного елового леса, ждала бригада, состоящая из гаишников, лесоохраны, рыбнадзора и еще каких-то служб. Обнаружив в машине лещей во всех доступных и не доступных местах, лесные братья пришли в буйный восторг, словно племя африканцев, охотившихся на слона. Их засада сработала, и они наконец-то поймали. Спас Семечкина и перевозимую рыбу его безобидно интеллигентный вид, утверждение, что рыбу он нашел случайно в яме у дороги и, главное, наличие денег, от которых его быстро избавили.

Собираясь, через пять дней, в новую поездку на песчаный мыс, Семечкин решил обезопасить себя от засад и иных напастей лесных братьев и, главное, сохранить свои денежные средства. Существовала сложная связка, которой решил воспользоваться Семечкин. Другом его друга – Евгения Евгеньевича Шацкова являлся Михаил Тимурович Бердыев – капитан уголовного розыска. Семечкин позвонил Евгению, и спросил: «Ты, очень любишь золотистого копченого леща, которого я тебе изредка приношу в качестве царского подарка?»

– Особенно с пивом и водочкой, – услышал он категоричный ответ и получил клятвенное заверение, что лично он и Миша Бердыев с удостоверением капитана уголовного розыска будут ждать его в полной готовности к поездке на песчаный мыс в семь вечера.

– Какие люди! – радостно воскликнул Шацков и даже привстал со стула, когда Семечкин приехал к нему. – Сичак принес?

Не могу сказать, как в компанию проникло это слово и откуда оно перекочевало, но им обозначалась бутылка водки.

– Не принес. Мы же ехать собираемся.

Сообщение, что надо ехать не добавило оживления на мрачное лицо сидящего за столом капитана уголовного розыска.

– А воздух у него есть? – спросил он Евгения.

– Борода, (прозвище Семечкина у друзей) у тебя деньги есть? – переправил тот вопрос.

– Есть немного. На бензин хватит.

– А у меня нету, – печально констатировал хозяин дома. – Отпуск кончается и я пустой, как барабан. И Миша уже пустой. Бензин подождет. Бутылку надо.

Одной бутылкой дело не закончилось. Второй тоже.

Время тянулось медленно. Надвигались сумерки. Пьющие теряли контроль над собой и пытались уронить головы на стол. Злость изнутри заполняла всё тело Семечкина. Тревожные мысли о несчастных рыбаках на далёком мысе у посуды с пропадающей рыбой формировали неотвратимый вопрос: «Отчего я связался с этими алкашами?»

В конце концов, он сумел затолкать их в свою машину. Пришлось заезжать домой за спальниками и посудой для рыбы. При выходе из подъезда автоматическая дверь подловила его, и алюминиевый таз выскользнул из-под локтя и весело запрыгал по ступенькам, трезвоня будильником в узком колодце многоэтажек.

– Что это? Кто? Где? – громко вскричал капитан. И ещё не очнувшись окончательно, сделал попытку выбраться из машины.

– Сиди! Спи! – злость у Семечкина нашла выход. – Это меня жена тазом по голове. Из-за вас нехороших!

Когда Семечкин смог привезти своих друзей на песчаный мыс озера, была глубокая ночь.

Рыбаки спали, но, услышав шум машины, вылезли из палатки наружу и с удивлением наблюдали за приехавшими. Встречающие недоумевали, зачем глубокой ночью к ним привезли пропитую насквозь пару мужиков в городской одежде, не предназначенной для здешних условий. Мужиков, которые только займут место в машине, предназначенное под рыбу.

Бердыев сразу вполз в приготовленную заранее палатку, растянулся на спальном мешке и моментально захрапел. Аборигены мыса и вновь прибывшие не были знакомы. Именно Семечкин стал связующим звеном, сформировавшим группу.

Кругом царила необычная тишина. Ее не нарушал ни плеск воды у недалекого берега, ни редкий шум всплеска играющей рыбы, ни писк каких-то пичужек.

Неожиданно капитан оторвал голову от спального мешка:

– Борода, ты у нас самый хитрый. У тебя точно еще где-то бутылка припрятана. Налей мне пол кружки. Мне уснуть надо, – Миша показался совсем трезвым. На его грубом лице выделялись по-детски чистые глаза, наполненные наивной просьбой и вызывающие чувство глубокого сострадания.

– Я хитрый? – доцента пронзило удивление. – Я истратил почти все деньги и вытащил все запасы алкоголя.

– Хитрый! Ты нас с Женей смог сюда заманить. Достань бутылку. Мне только пол кружки.

– У меня точно ничего нет. Да мне и нельзя. Я за рулем.

– Поехали тогда в ближайший город или деревню. Здесь рядом должны жить люди. Купим у них самогону.

– В чем проблема? – включился в разговор Николай Федорович. – У нас есть водка. Толя, достань бутылку.

Выпив выпрашиваемую дозу, Михаил растянулся на спальнике и снова захрапел.

Крыша палатки посветлела, и свет лампочки уже не скрывал факта, что наступает рассвет. Мысль о том, что надо и остальным пристраиваться как-то на спальных мешках, прервал Шацков.

– Вы не думайте, что он алкаш, – обратился он к небритым рыбакам и кивнул в сторону капитана.

– Да мы и не думаем. Каждый по-своему отрывается.

– Он не отрывается. Он стресс снимает.

– Какая разница? Нынче всяк по своему время проводит.

– Миша в уголовном розыске работает. На выстрелы всегда сам идет и подчиненных не подставляет. Вчера они брали одного отморозка. Тот заскочил в подъезд и схватил там женщину с ребенком. Загнал их на самый верх и стал отстреливаться, прикрываясь заложниками. Миша пошел его брать. Если он разозлится, его не остановишь. Он с детства такой. У него еще в школе кличка была – Таран. Тот стрелял почти в упор, но только одна пуля плечо зацепила. Слегка. Миша скрутил отморозка, а теперь пытается в себя придти. Дня три пить будет. Способ у него такой снимать стресс. Не первый раз.

Утром Семечкин попытался поймать хищную рыбу на спиннинг Николая Федоровича. Но примитивное устройство с простой катушкой сбросило почти всю леску, и превратила ее в зеленоватую «бороду». Примостившись у входа в палатку, он начал ее распутывать. Солнышко поднялось достаточно высоко и начинало пригревать. Два рыбака в одинаковых черных сатиновых трусах, с костылями под мышкой стояли по коленки в воде недалеко друг от друга и ловили на удочки с длинными удилищами мелочь для наживки на перемет. Сначала из палатки вылез Шацков – заспанный, с растрепанными волосами, в измятой одежде. Разместившись на песке рядом с преподавателем вуза, он окинул тоскливым взглядом веселую водную гладь и спросил: «Когда домой?»

– Сейчас перекусим, загрузим рыбу и поедем.

– Кушать я не могу. Аппетита совсем нет, – Женя потер руками живот. – Как мне плохо! Как все противно, кто бы знал. И щетку зубную я дома оставил.

Вылез из палатки Бердыев. Выглядел он еще хуже. Хмуро осматривался вокруг, и пытался вспомнить и понять, какая сила забросила их в этот дикий уголок. Память не возвращалась.

– А по пятьдесят? – спросил капитан сразу всех, ожидая, что кто-нибудь да подаст ему спасительную дозу лекарства. Не получив никакого ответа он долго разглядывал рыбаков. – Пахан, (Женино прозвище со времен бурной молодости) там два мужика рыбу ловят?

– Два.

– А ног у них сколько?

– Две.

Капитан помолчал, осмысливая ответ. Не найдя в нем логики он посмотрел внимательно на своего друга.

– Рыбаков два?

– Два!

– Ног – две?

– Две!

– ….. Мы что рехнулись? Должно быть четыре!

– Так они оба инвалиды и на костылях!

– Ну, все! Допился! Больше пить не буду! Ни капли! Пойду купаться.

Так они познакомились. Обычное дело, когда люди между собой пользуются беззлобно прозвищами и словами, имеющими известное только им значение.

Вопрос №2 (по теме главы)

Как вы считаете, какая структура образовалась в результате встречи людей?

A. Кампания.

B. Группа.

C. Тусовка.

D. Ничего не образовалось.

Глава 3

Запах копченой рыбы чувствовался на улице. На натопленной веранде за столом сидели Николай Федорович Гуськов и хозяин дома Евгений Евгеньевич Шацков. Несколько бутылок пива, бутылка водки, ворох растерзанной рыбы и нарезанные золотистые куски на тарелках.

– В рабочий день, без собственных машин, сидите и бухаете. Прикрылись моим юбилеем?

– Сичак принес? – спросил Женя. – Без него не впускаем и рыбу не даем.

– Принес. Я знаю твою ненасытную породу.

– Мы тут рассуждаем, насколько гуманной является работа по разоблачению блуда достойных мужей и недостойных жен. Не можем прийти к единому мнению.

– Не нервничайте. Я меняю профиль работы. Я начинаю расследовать дело об убийстве.

– Тебе доверяют ведение такого дела? – спросил Евгений.

– Имею договорённость на ведение дела.

– Рассказывай! – попросил Александр, чувствуя некоторую вину, что, подвозя Михаила, своими рассуждениями не предоставил тому возможность поделиться новостями.

– Что рассказывать. Информация конфиденциальная и разглашению не подлежит, – сыщик прикидывал, каким кусочком рыбы лучше закусить.

– Какие слова ты теперь знаешь! – удивился хозяин дома. – Раскалывайся, а то больше не нальем. Если дело интересное, мы все примем участие в расследовании.

Как бы не выдержав натиска, работник частного сыска сдался. Испытывая глубокую гордость за переход созданного им частного предприятия на новый уровень деятельности, он поведал захмелевшим слушателям о посещении Ларисы Андреевны. В заключение изложения он обратился к Николаю Федоровичу:

– Вы много лет следователем работали. Большие дела раскручивали. А я в уголовном розыске лбом стенки пробивал или кулаками работал. Николай Федорович, я рассчитываю на вашу помощь, и мне без нее придется очень сложно.

– Михаил Тимурович, я давно отошел от своих прежних дел. Мои интересы теперь ограничены простыми вещами: рыбалка, машина.

– Но у вас большой опыт. Самое главное вы знаете с чего надо начинать расследование и как начинать.

– Любое начало зависит от возможностей. Я служил следователем по особо важным делам, и в моем подчинении было несколько сотрудников. Я мог воспользоваться помощью разных структур. А ты – один. Какие у тебя возможности? Ты даже свидетеля не сможешь нормально допросить. Могу сказать из своего опыта, что внезапно люди умирают довольно часто. Но причина обычно точно устанавливается. Чтобы человек умер в Москве от укуса каракурта, я слышу впервые. Потом смерть непростого служащего государственного учреждения обычно вызывает подозрение у соответствующих структур. Наверное, проводились тщательные экспертизы.

– Считаете, что мне не следует браться за это дело? Продолжать заниматься всякой ерундой?

– Тебе решать. Как говорят наши новые друзья – американцы: «Это твои проблемы». Просто моя работа велась на совсем другом уровне. Могу дать совет: Ищи пауков, изучи круг общения умершего на работе и в быту. Ищи тех, кто мог быть заинтересован в смерти сотрудника Министерства. Крутись. Только как ты справишься один с большим объемом работы, не представляю. Ты работал в розыске много лет и сам представляешь, что тебе предстоит.

– На рынке услуг в нашем секторе деятельности существуют бригады профессионалов. Их можно нанимать для установки аппаратуры, слежки… Только плати бабки.

– Миша, берись за это дело! Не отказывайся. Мы тебе поможем, – заявил громогласно Шацков.

– Как ты поможешь, если на своей работе занят до глубокой ночи?

– Поможем! Вон Борода на работу в институт редко ходит, Николай Федорович дома сидит, да и я…

– Женя, зачем ты пытаешься подбросить мне чужие проблемы? – возмутился Семечкин. – Редко ходить на работу в учреждение – это не значит иметь много свободного времени. Сейчас по бухе можно многого наобещать!

– Если надо я, ради друга, смогу вырваться с работы. А тебя жена дома к ножке кухонного стола привязала.

– Меня привязала? Мое рабочее место – компьютер. Поэтому…

– Со своим делом я сам разберусь! – попытался остановить разгорающийся спор сыщик частного розыска, – а компьютером не прикрывайся. Тебя жена тазом по спине стукнет, и ты будешь картошку целый день чистить.

– Они, что много картошки едят? – удивился Николай Федорович.

Когда трое из компании весело захохотали, он осознал, что его в чем-то подловили.

_ Столько лет прошло, а они все вспоминают, как за мной жена с тазом гналась, – проворчал Семечкин.

– Шутка? Хорошо, что вам весело. Если мы хотим сыщику оказать содействие, то я предлагаю образовать нечто похожее на штурмовой центр.

– А где мы достанем оружие? – поинтересовался Шацков.

– Тебя вооружат ломом с киркой, поскольку ты у нас строитель, – успокоил его Семечкин.

– Штурмовой центр по работе мозгами, – пояснил Николай Федорович, чувствуя, как он соскучился по настоящей работе. – В Мишенном деле возникнет много проблем, и для их анализа нам можно собираться по мере необходимости. Обсуждать проблемы вместе. Делать заключение. Иногда не обязательно мнение специалиста. Взгляд со стороны может привести к самым неожиданным результатам. Только надо к этому отнестись серьезно.

– Зачем к моему делу привлекать посторонних? Какие из них получатся мозговые штурмовики. У них в голове одна ерунда.

– Это ты про нас, что ли? – удивился Александр. – И про меня в частности? Про меня, доктора наук и профессора кафедры? А Женя – главный инженер строительной фирмы. Женя, ты вникаешь? Мелкий сыщик, который за время своей деятельности сумел пару раз покопаться в чужом белье, имеет о нас с тобой такое ничтожное мнение. Надо его поставить на место.

– Все, Миша, я тебе больше не наливаю! В моем доме для тебя с этой минуты наступает сухой закон.

– Вы меня не так поняли, – поспешил заверить возмутившихся бывший майор уголовного розыска. – Я не точно выразился. Я хотел сказать, что ваша профессиональная деятельность не совпадает с моей специализацией. Вам будет очень сложно оказывать мне помощь.

– Нам сложно! Конечно. Мозгов не хватит. В общем, давайте объявим первую встречу через неделю. Все собирают информацию о паучке каракурт и делают сообщения. Тема нейтральная. К сыску отношения не имеет. Однако это поможет сопоставить наши способности в сборе и анализе информации.

– Вы что так завелись? – удивился Михаил Тимурович. – Мужи ученые и разные! Давайте по пятьдесят для успокоения нервов.

– Ты оштрафован, – и бутылка водки в Жениной руке проплыла мимо Мишенной стопки.

– Но у меня юбилей!

Глава 4

В понедельник, Бердыев пришёл в Министерство образования. Его, не совсем складное объяснение в Бюро пропусков, не открыло ему входные двери. Начальник отдела скоропостижно скончался полгода назад, и его кабинет занял другой человек. Удостоверение частного сыщика и договор на расследование с супругой умершего не произвели никакого впечатления. Была непонятна цель посещения. Пришлось прозвонить с внутреннего телефона узловые точки иерархической лестницы, учреждения. Бердыев надеялся найти хоть какого-нибудь начальника, обладавшего смелостью дать разрешение на вход.

Вестибюль учреждения подобен проходному двору. На проторенных дорожках Министерства образования можно встретить людей из всех уголков страны, прибывших в Москву с определенными целями. Но, кажется, только ему – Бердыеву не удается пройти в Министерство. Словно кто-то заколдовал.

– Надо набраться терпения, посидеть, подумать, присмотреться, – уговаривал он себя. – С его общительным характером, с его способностью располагать к себе человека, можно найти того, кто подскажет бывшему сотруднику уголовного розыска, как следует поступить.

– Или меня вынесут ногами вперед, или я пробьюсь во внутрь сквозь стеклянную дверь.

Трудно сказать на какой круг он пошел по телефонному списку. Голоса отвечающих были разные, но их ответы… Можно подумать, что за всех отвечал один автомат.

– Обратитесь к консультанту, она направит вас, к кому следует.

Консультантом являлась пожилая худощавая женщина. На лице застыло скептическое выражение, и очки в позолоченной оправе не делали его мягче. Через увеличительные стекла смотрели серые строгие и немигающие глаза. Взгляд проникал в потаенные уголки мозга. Идти к ней на сканирование во второй раз не хотелось.

Внимательное наблюдение принесло плоды. Натренированная зрительная память сначала засекла человека, а потом выделила его из массы посетителей, классифицировала и поместила в отдельный файл для хранения.

Этот человек был невысокого роста, полный, с слегка выступающим животиком. Возраст – за пятьдесят. Волосы не торопились покидать голову, и седая шевелюра напоминала густую, но неухоженную шапку. Серый клетчатый пиджак и брюки цвета коньяка дагестанского розлива явно приобретались в магазине подержанных вещей. От времени одежда утратила былую форму. Наверное, что-то другое в этой жизни было важнее этому человеку его внешнего вида.

Человек совершал челночные рейды за внутренние двери, в застекленную темноту Министерства. Он уходил в недоступные для Бердыева дали. Вскоре возвращался и, проходя мимо, выходил на улицу. В своем движении он не встречал никакого сопротивления. Свободно, словно незамеченный, следовал мимо охраны. Иногда он останавливался в вестибюле и, присев на мягкий стульчик, вытирал шею и лоб огромным комом измятого платка. Доставал из портфеля бумаги, внимательно разглядывал, крутил, переворачивал и сортировал. Шептал бумагам ласковые слова, и на лице выражалась или радость, или огорчение, или он впадал в глубокую задумчивость.

Его портфель достоин отдельного внимания. Сильно потертый, огромного размера, с двумя карманами, с блестящими бляхами замков, с забинтованной синей лентой ручкой, он явно не уступал своему хозяину по возрасту. Его разбухшее нутро могло скрывать много разного и таинственного. Вполне вероятно, что и обед, и завтрак путешествовали вместе с незнающим усталости человеком.

На очередном витке, выделенный из общей массы человек отклонился от прямого пути следования и опустился на соседний с Бердыевым стул. Портфель удобно устроился на его коленях и показалось, что при этом он еще и мурлыкнул от удовольствия. Большой платок выплыл из бокового кармана пиджака и совершил привычный маршрут по потному лбу.

– Жарко! – произнес незнакомец.

– Устали? – спросил на всякий случай частный детектив.

– Да не очень. Когда дела хорошо идут, усталость не замечаешь.

– Судя по тому, как вы крутитесь, дела у вас сложные.

– Да! – и в голосе соседа по стулу послышалась довольная нотка, и, явно гордясь своими успехами, он поспешил похвастаться. – Я такое провернул дельце, не представляете. Никто не думал, что Миша Файбушевич это сможет сделать. Я подписал все необходимые бумаги на открытие частного колледжа! Вы не представляете, сколько я здесь оставил собственного здоровья и чего еще. Собрать все эти бумажки, – он легонько похлопал рукой по откормленному портфелю, – это все равно, что пробить туннель в большой горе.

– Я вас хорошо понимаю! – какое-то озарение опустилось на Бердыева, и он вдруг осознал, что ему надо говорить в этот момент. – Меня тоже зовут Миша, но я никак не могу прорваться в это чертово заведение.

– А вы знаете, какой колледж мы создадим? К нам будет большая очередь. Элита будет драться, чтобы устроить к нам своего ребенка, – по инерции успешный Миша некоторое время скользил по гладкой поверхности счастливых переживаний. Но горе на лице тезки его затормозило. – Вы тоже открываете колледж?

– Нет, мы… – Бердыев запнулся, в попытке найти причину необходимости проникновения за стеклянную дверь. И в мозгу всплыли два слова. Смысл их использования в здешней структуре он не понимал, но они так часто звучали из разных уст под здешними сводами, что осели в голове, подобно накипи в чайнике. – Мне насчет тестирования и сертификации.

– О! Да!.. вам будет тяжело. Нам это тоже предстоит в будущем.

– Понимаете, меня даже туда не пропускают. Говорят, идите к консультанту. А мне зачем эта стерильная женщина? Мне надо с людьми говорить. И как мне к ним проникнуть?

– Как проникнуть? – опытный Миша посмотрел с сожалением на Бердыева, недоуменно передернул плечами. В желудке толстого портфеля раздался звон, словно там столкнулись боками бутылки темного стекла. – По-разному. Все зависит от обстоятельств. Но пустые разговоры дают пустые результаты. Здесь так. – Он немного подумал. – Везде так! К этой стерильной даме вы не ходите. В отделе кадров есть замечательная женщина – Карелия Аркадьевна. Скажите, что вам к ней обратиться порекомендовал Семен Петрович. Есть такой человек! Какой это человек! – успешный Миша даже пощелкал языком от восхищения. – А ей подарите коробку хороших конфет. Она вам поможет.

– Но я не знаю, кто такой Семен Петрович.

– А зачем вам знать? Она его знает. И она для него вам поможет. Про меня ничего не говорите. Здесь я человек маленький. Говорите про свои дела.

Два Михаила расстались как хорошие друзья.

Глава 5

Через полчаса Бердыев шел по переходу, соединяющему два корпуса. Переход строили давно, и с тех пор он, наверное, не ремонтировался. Местами паркет потерся и выкрошился. Пол скрипел под ногами, и бывший сотрудник уголовного розыска подумал, отчего на охраняемых объектах не делали таких полов во времена, когда не существовало технических средств наблюдения. И сразу мысль о том, что знание – сила. Не присел бы к нему на соседний стульчик открыватель «пятизвездочного» колледжа, ходил бы он, частный детектив, по чистопрудным тропкам вокруг Министерства. А сейчас, имея каплю ценной информации, уверенно передвигается к цели. Надо менять методы подхода к людям. Делать их гибкими. Вот поговорил он культурно с представителем элитного бизнеса, и, пожалуйста: идет по скрипучему коридору. Сформировавшуюся за много лет работы в уголовном розыске внешность изменить сложнее. Гримироваться? Но куда спрячешь бычью шею, сломанные ушные раковины и перебитый нос? Хотя с такой внешностью вполне можно сойти за успешного журналиста респектабельного журнала со звучным названием. Например, «Транснациональ» или «Континенталь»…

На этом мысли прервались, и он вошел в небольшую комнату, до верху забитую папками, бумагами, продолговатыми коробками с картотеками… Они лежали везде: на столах, на окне, на полках. Три женщины привстали со своих стульев, чтобы поверх документов суметь взглянуть на вошедшего.

– Я могу увидеть Карелию Аркадьевну? – спросил Бердыев.

Она сидела за ближайшим столом, и, опустившись на предложенный стул, детектив заметил, что сотрудницы сразу спрятались за бумажными горками.

– Семен Петрович порекомендовал мне обратиться именно к вам, – сказал негромко частный детектив, чтобы не привлекать к разговору других женщин, и в качестве мандата на право посещения положил на стол коробку конфет и сверху красивую алую розу. – Я из журнала «Трансформатор», – он поперхнулся, недоумевая, откуда выскочило это слово вместо звучного названия, но сказанного не вернешь. – Из респектабельного журнала. Глянцевого. Мы пишем и собираем материал об известных людях, добившихся определенных высот своим трудом. О людях достойных…

Карелия Аркадьевна оказалась женщиной средних лет. Блондинкой с крашеными волосами. Полненькой, с круглым лицом и курносым носиком. Ее карие глаза радостно блеснули через стекла очков, отразив во взгляде восторг вспыхнувший от красоты великолепного цветка, лежащего на изысканной поверхности коробки, источающей волнующий аромат.

– Ой! Большое спасибо, – подарок моментально скрылся в верхнем ящике, по-видимому, специально выделенному под такие операции. – Как Семен Петрович?

Вопрос заключал в себе массу подводных камней, поскольку о человеке детектив знал еще меньше, чем про респектабельный журнал со звучным названием «Трансформатор».

– Ну,.. он как всегда не унывает и… готов помогать ближнему, – выговорил ведущий журналист глянцевого журнала. – Он сказал, что только вы сможете мне помочь. Я собираю материал про бывшего сотрудника министерства – Фролова Виктора Ивановича, трагически погибшего полгода назад.

Слово «погибшего» породило всплеск шелеста бумаги за соседними столами, и ведущий журналист почувствовал, что и здесь, как и в названии журнала, он сделал небольшую ошибку.

– Вы хотите написать о Фролове? – кажется, Карелия Аркадьевна не обратила внимание на слове – «погибший». – Я его хорошо знаю. Знала. Он у нас работал пять лет. Но человек он был вполне достойный. Вы его сами-то знали? Нет? Высокий, интересный мужчина. Правда, девочки? Такой представительный! И рыжий! Рыжие сейчас так редко встречаются… А вас как зовут?

– Михаил Бердыев.

– А отчество?

– Зовите просто Михаил. У нас, у журналистов, принято звать просто.

– Хорошо. Вам, Михаил, лучше пройти в отдел, где работал Виктор Иванович. Вместо него там теперь работает – Дорова Светлана Васильевна. Она у нас работает недавно. Но остальные сотрудники работают на прежних местах. Можете поговорить с ними.

– Да, так будет лучше. Но проходить в министерство очень сложно…

– Посторонних мы стараемся не впускать. Посторонние часто мешают работе. А потом террористы… Все может произойти. Звоните ко мне, я вам всегда помогу с пропуском. Приходите. В наших интересах, чтобы в журналах публиковались хорошие статьи о сотрудниках Министерства. Пусть и бывших… Не забудьте подарить нам парочку журналов, когда выйдет ваша статья, – прозвучала просьба, когда Бердыев открывал дверь.

– Обязательно. Подарю с автографом, – пообещал он и вышел в коридор.

Дорова встретила его на пороге своего кабинета.

– Мне Калерия Аркадьевна позвонила, – сказала она, не поздоровавшись. – Я здесь работаю совсем недавно и ничем помочь не смогу. Я даже не знаю, кто из моих сотрудников может рассказать про Фролова. Я его ни разу не видела. Человек я новый. Поговорите с моим замом. Идемте, я вас с ней познакомлю.

Миловидная женщина, когда ей объяснили, что от нее хотят услышать нечто необычное о своем бывшем шефе, в первый момент смутилась и залилась краской, а потом вдруг пришла в дикую ярость. Она вся напряглась, ее зеленые глаза загорелись, и сыщику показалось, что сейчас она бросится на него и расцарапает ему физиономию.

– А почему я должна рассказывать о Викторе Ивановиче?

– Вы работали его замом и ближе всех с ним были связаны, – предположил Бердыев, но по-видимому, они по-разному трактовали «ближе всех», и она буквально прошипела:

– И что вы об этом знаете? – она сделала два мягких, неуловимых шажка к Бердыеву, и тому показалось, что к нему приближается большая черная кошка, готовая к решающему броску.

– Я ничего про это не знаю, – поспешно ответил детектив. – Я собираю материал. Для статьи в журнал. О том, какой Фролов был человек и специалист. Мне поручили, я собираю.

Шерсть стала глаже. Тело слегка расслабилось, и перед Бердыевым опять проступила миловидная женщина.

– Мы с Виктором Ивановичем состояли только в деловых отношениях. По работе. О его частной жизни я ничего не знаю.

– Люда, помоги журналисту собрать материал, – попросила новая начальница отдела и плавно удалилась.

– Проходите в кабинет, – предложила Люда и пошла к своему столу. Стоило ей повернуться спиной к великому сыщику, как у того все внутри загорелось, и он слегка притормозил: «как можно спокойно работать рядом с обладательницей такой фигуры?» – подумал Бердыев, наблюдая, как тугое платье выделяет нужные формы. Наблюдая, как хозяйка фигуры мягко опускается на стул, кладет ногу на ногу и проводит руками по юбке, делая вид, что хочет ее слегка поправить.

– Сколько лет вы работали рядом? – невольно сформулировал он свой первый вопрос, находясь под впечатлением.

– Лет пять. Я здесь уже работала, когда Виктор Иванович пришел в отдел.

«Неужели рыжий симпатяга ни разу не попытался охватить пальцами ее тонкую талию и не провел после этого руками ниже и вдоль по телу?» – задал себе вопрос журналист, предназначенный явно не для журнала «Трансформатор». Стараясь вернуться к цели посещения Министерства, произнес вслух. – Каким был Фролов начальником и чем занимается ваш отдел?

– Отдел занимается техническими средствами обучения. Это в первую очередь компьютеры. Раньше мы широко занимались методами обучения с применением кино и телевидения, но впоследствии компьютеры все вытеснили. Много лет назад по разработке методик и методов преподавания с использованием технических средств работало несколько научно-исследовательских педагогических институтов. Потом их количество сильно сократилось. И наш отдел стал основным в разработке методики внедрения компьютеров в учебный процесс.

– Насколько я знаю, Фролов всю жизнь занимался историей Востока в средние века. Почему отдел технических средств?

– Он был хорошим научным работником, и у него чутье на все новое и современное. Очень была развита интуиция. Вообще-то он сам не придавал значения тому, что его – человека далекого от техники – поставили на эту должность. Когда Фролов пришел к нам в отдел, он принял в качестве основного направления – внедрение компьютеров в учебный процесс, развитие дисциплин, связанных с программированием. Открыл специальную лабораторию по разработке разных методик, методов обучения, процесса тестирования. В Министерстве Виктора Ивановича всегда поддерживали… В общем, он был хорошим начальником. Умел пробить для отдела все, что нужно. Не орал, не кричал на подчиненных. Но спросить по работе – спрашивал. Что еще сказать?.. Вы сходите в лабораторию по применению ЭВМ в обучении. Это его любимое детище, и он там часто пропадал. В лаборатории работают молодые люди, современные. Они про него, наверное, больше расскажут.

Частный детектив пошел в народ. Благо весь люд находился совсем рядом на этом же этаже. Два дня он переходил из одной комнаты в другую, стараясь делать это вкрадчиво и незаметно. Интервьюируемый человек обычно сам находил ему очередную жертву, радуясь в душе, что избавился, наконец, от грубоватого журналиста респектабельного журнала.

Глава 6

Намечаемая встреча по докладам о чёрном паучке состоялась на той же натопленной веранде. Напряженные лица, несколько окаменевшие от избытка мыслей по предстоящим сообщениям. Как на научной конференции высокого уровня. Вот только стол этому уровню не соответствовал: соленая и копченая рыба, черный хлеб с нарезанным луком и салом, пара бутылок.

– Я предлагаю для начала раздавить один сичак, – хозяин дома не выдержал и первым нарушил напряженную тишину. – Сыщик для затравки введет нас в курс проделанных дел. Прослушаем доклады научных мужей по жукам и тараканам, а в конце я выступлю с заключительным словом.

– Пока мы до тебя дойдем, все уже станет понятным.

– Понятным в этом мире ничего никогда не станет. У тебя, сыщик, работы хватит до конца дней твоих. Про меня не волнуйся. Я еще в твое дело внесу свой огромный вклад.

– Хорошо. Только не спеши бурно начинать. Сначала по двадцать пять. Много не наливай! Нас, частных детективов, пока не сильно уважают, – начал свое выступление Бердыев, но в его плавную речь включился разливающий: «Почему пока? Думаешь в скором времени жизнь сильно изменится?»

– Пахан, меня не перебивай! А то нарвешься на неприятности!

– Всю водку сам выпьешь?

– Молчи, зараза! Я очень сердитый. Не пытайся меня укусить. Я смотрел медицинскую карту амбулаторного больного – Фролова. В ней все записи занимают несколько листочков. Ежегодные медицинские обследования. Прививки. Человек практически не болел. Ни на что не жаловался. Врач, который делал заключение о смерти, уверен, в своём диагнозе – сердце. Наличие типичных симптомов.

Я нашёл врача, который два раза приезжал к Фролову на скорой помощи. Раньше он жил в Самарканде и по роду деятельности встречался со случаями, когда человек страдал от укуса каракурта. Говорит, что у Фролова были явные признаки отравления от яда каракурта. Они его поразили тем, что были налицо, а такого в Москве зимой не могло быть. Фролов сильно страдал. Все признаки отравления. Врач прозвонил службы, но лечебной сыворотки от укуса каракурта нигде не было. Говорит, что над ним стали смеяться, но он на всякий случай сделал внутривенное вливание серной магнезии, а во второй приезд марганцевокислого калия. После трёх дней наблюдения больному стало легче, и признаки отравления стали исчезать.

Потом Фролова отвезли в больницу, и он там умер от острой остановки сердца. При гистологическом исследовании тканей следов яда, и каких либо отравляющих веществ не обнаружили.

Разговаривал с некоторыми одноклассниками Фролова и с однокурсниками. Жизнь их разнесла в стороны, и никто о последних годах жизни Виктора Ивановича ничего не знает.

В результате моих мытарств и хождений добрался я до ведущего в прошлом института Ботаники, занимающегося жуками и тараканами и пауками тоже. Все здание сдали в аренду разным фирмачам, а бывшие хозяева притулились под самым чердаком в маленьких комнатенках и в подвальных помещениях.

Встретила меня пожилая женщина и очень обрадовалась, что у кого-то возник интерес к их специализации. Напоила чаем с вареньем и с пряниками, достала кучу специальной литературы. Потратила на меня полдня. Единственный человек, который отнесся ко мне по-человечески…

– А мы? Мы разве хуже?

– От неё я узнал, что яд у каракурта нейротоксического действия. Укус причиняет человеку невероятные страдания. Самое главное: существует лечебная сыворотка и разработаны курсы лечения. Другое надежное средство: на место укуса не позже 2—3 минут приложить головку спички, и другой спичкой прижечь.

– Что я хотел бы добавить к яркому выступлению частного детектива, – сразу начал свое выступление Семечкин, посчитав речь Бердыева оконченной. – Это то, что чудесный паучок обитает на юге Украины, на Кавказе, в Средней Азии. Но можно его встретить по всему Поволжью, а возможно и в Москве.

– Вряд ли он долетит до Москвы на паутинке, – возразил Бердыев. – Его могут привести на фуре или какой-то машине. Во времена интенсивного перемещения все может произойти.

– Сейчас любителей флоры-фауны развелось немерено. От блохи до крокодила-бегемота в домах разводят. Может, какой-то любитель принес их на работу в коробочке, а они от него ломанули. А тут им и пострадавший подвернулся. Присел на одного из них или придавил его частью тела.

– Правильно, Пахан. Паук своими хелицерами прокусил не только ватные штаны с теплыми кальсонами, но и вонзил их в мягкое место начальника отдела.

– Чем прокусил? – не понял Шацков.

– Паучьими челюстями. Чем?.. ты сказал, что твое слово заключительное – сиди и жди, когда наступит время. Не мешай разговаривать.

– Ребята, не цепляйтесь, – вмешался Николай Федорович. – Что главное в пауках? То, что к концу июля все самцы каракурта погибают. В декабре в Москве их просто не может быть. А как ведут себя самки?

– В июле они плетут кокон и откладывают в него яйца. А что с ней происходит потом? Я что-то об этом не подумал. До декабря они или все подыхают или впадают в спячку, как мухи.

– Но некоторые мухи зимой просыпаются и летают, – опять не выдержал Шацков. – Короче, легче выиграть миллион в игровом автомате, чем принять смерть от каракурта в декабре месяце в Москве.

– Наверное, это так. Но, если предположить, что Фролова укусил каракурт, то одним из мест встречи с ним и наиболее вероятным является Институт истории, – Николай Федорович по старой привычке избегал категоричности и до момента полной уверенности говорил, ничего не утверждая. – Ты туда ходил?

– Конечно, ходил. Предположительно, паук мог находиться в книгах. Оказалось, что книги привезли не из Ирана, а из Душанбе, Таджикистан. Он входит в ареал обитания каракурта. Книги большей частью старинные и связаны со средневековым мусульманским ренессансом. – Бердыев достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и прочитал. – Средневековый период бурного развития культуры на Востоке. Фролов по своей специализации интересовался этим временем и защитил диссертацию на эту тему. Как только ему сообщили о книгах, он сразу прибежал на свою бывшую работу и просмотрел почти все из них. В этот момент его мог укусить паук.

– А может, там паука каракурта никогда и не было, – предположил Шацков. – Раз паук ядовитый, наверное, кто-то собирает его яд. Могли уколоть или еще как…

– Очень сложный процесс собирать яд у этих красивых паучков размером в десять миллиметров. Но… есть одно но… – Внес новое дополнение Николай Федорович. – Каракурт относится к ряду пауков латродектус. А род этот велик. От южных штатов Канады до Аргентины по всей Америке ареал расселения «черной вдовы» – паука, очень похожего на каракурта. В Австралии и Новой Зеландии – паук катило. Схож с каракуртом и так же ядовит. Поэтому при сильном желании можно, наверное, найти яд. Но желание должно быть очень сильным.

– Современная наука, по всей видимости, обладает возможностями искусственно синтезировать подобный яд, – заметил профессор Семечкин. – По всей видимости, так. Но тогда есть некто, кто хотел убить Фролова. Должна быть причина. Чтобы тебе, Бердыев, доказать, что Фролов умер тяжелой смертью не по своей прихоти и не из-за своего каприза, надо искать причину. Сейчас мы ничего не можем даже предположить.

– Как утверждают в вашей среде, Мишенька: «Дело – дохляк». Ничего не докажешь, пока не схватишь руку со шприцем. Короче, Миша, теперь я могу делать заключение, – звякая горлышком бутылки о рюмки и заправив голос уверенными нотками, сказал Шацков. – Или бросай это дело и не морочь даме голову, или ищи преступника.

– Хорошо ты, Женя сказал, – кивнул Семечкин. – Очень мудрая мысль. Нам сразу стало понятно то, чего мы изначально не понимали. А какой Фролов из себя, Мишенька?

– Высокий, крепкий мужчина. Лицо круглое, улыбчивое. Ямочки на щечках. Глаза голубые. Волос рыжий. Симпатичный и не злой. Был.

– Раз рыжий, то сто процентов – ищи женщину, – профессор крякнул, опрокинув в себя рюмку, и вытер рукавом пиджака губы.

– Ищи несколько женщин, – посоветовал Шацков. – Семечкин большой спец в этой области. Он зря не скажет.

– Серьезнее граждане. Нет ничего такого, за что можно зацепиться. Однако его жена сомневается в установленной причине смерти. Возможно, у неё есть какая-то причина, из-за которой она обратилась к тебе, Михаил Тимурович. Тебя она хорошо не знает и, возможно, поэтому не открывается. Все неясно, – подвел окончательный итог Николай Федорович. – Если решишь продолжать это дело, пошустри на его старой работе и в Министерстве.

– Как пошустрить? – не понял Бердыев.

– Ходи. Опрашивай кого только возможно. Суй свой нос во все углы и щели. Информацию ты, возможно, никакую не получишь, но сделай вид, что по данному делу активно ведется работа. Может, кто и шевельнется, а может и сам, что-то заметишь.

Вопрос №3 (к прочитанному)

Что означает слово «сичак» в данной книге?

А. Фамилию человека.

В. Команду в борьбе Тек Ван До: «начали».

С. Бутылку водки.

Глава 7

Процесс сбора информации протекал чудесным образом. Частный детектив имел возможность беспрепятственного перемещаться по территории отдела.

К четвертому дню Бердыев обошел почти всех сотрудников отдела. Самые интересные сведения обнаруживались в лаборатории. Но их приходилось откапывать как алмазы, перерабатывая при этом горы пустой породы. Он чувствовал, что именно там спрятан тоненький кончик веревочки, за который, если потянуть, можно до чего-нибудь добраться. В душе появилась надежда, что бессмысленная работа закончится, и начнется работа настоящая. В разговорах со многими сотрудниками детектив ощущал некую недосказанность, недоговоренность. Существовал какой-то барьер их откровенности, за который они сами переходить не решались. Возможно, это было связано с тем, что они говорили о своем начальнике, пускай и бывшем. Ему казалось, что за барьером хранилась информация, о конфликтной стороне или сторонах существования отдела. Вроде бы жизнь отдела протекала нормально. Но какие-то волны, поля создавали у Бердыева ощущение, что отдел технических средств обучения расположен в Министерстве подобно инородному телу. Не мешал ли сильно кому-то и бывший начальник отдела? Интервьюируемые граждане не желали первыми заговорить об этом. Нужен вопрос. Наводящий. Разящий. Прямо в лоб. От ответа на который, не отвертеться.

Как сформировать вопрос? О чем спросить? Он вплотную приблизился к чему-то важному. Сдерживая в себе нетерпение, он, тем не менее, утром зашел к начальнице отдела, Светлане Васильевне, с визитом вежливости, поприветствовать. Намереваясь от нее кинуться в лабораторию так же стремительно, как кидается по следу поисковая собака, отпущенная с поводка.

– Светлана Васильевна, доброе утро! Я к вам на минутку. Узнать как вы живете?

– Пока нормально. В ящике письменного стола я обнаружила тетрадь и несколько кассет, – она выдвинула нижний ящик и достала оттуда прозрачный пакет. Вытряхнув из него содержимое, предложила. – Это вещи Виктора Ивановича. Можете их посмотреть. Возможно, они помогут вам осветить другую сторону его жизни. На кассетах разные песни, а в тетради только стихи. Я хочу все это передать его жене, но как-то времени не хватает. Да и в Москве я еще не совсем освоилась.

Бердыев придвинулся к высыпанным на поверхность предметам, начал их рассматривать, и в это время раздалась противная трель телефонного звонка. Светлана Васильевна поднимала трубку, она еще не начала разговаривать, а он уже почувствовал, что звонок несет ему неприятности. Новая начальница отдела сначала сказала: «Да, он здесь», а потом, пока ей что-то говорили, смотрела неотрывно на Бердыева, и ее глаза, медленно расширяясь, наполнялись ужасом. Не в силах говорить, она опасливо протянула бывшему сотруднику уголовного розыска трубку и постучала по ней пальцем другой руки.

– Я слушаю, – сказал в трубку Бердыев, поняв, что дальше будут говорить с ним.

– Господин Бердыев! – сказала трубка женским голосом, и Бердыев с трудом узнал голос Калерии Аркадьевны. – Как вам не стыдно! Вы так подло обманули меня! Вы никакой не журналист, а начальник шпионской фирмы. Я не хочу разбираться, зачем вы проникли в наше министерство и что вы в нем ищите. Семён Петрович пообещал, что он сам в этом разберется. Зачем вы прикрылись его именем? Прошу вас немедленно покинуть учреждение и никогда здесь больше не появляться!

Раздались тягучие гудки, и Бердыев попытался оправдаться перед начальницей отдела.

– Здесь какое-то недоразумение. Я сейчас все выясню…

– Ой, ничего не надо выяснять, – испуг не сходил с лица Светланы Васильевны. Возможно, она в первый раз видела живого шпиона, да еще в не окончательно обжитом кабинете.– Не путайте меня в ваши грязные дела. Мне приказано вывести вас за порог Министерства.

Уже на улице неудавшийся журналист ощутил в своем сердце горечь человека, который всегда с большим трудом продвигается к цели, но зато легко, быстро и неожиданно от нее отлетает.

– За что они меня так круто вышвырнули? – спрашивал он себя и не находил ответа. Он чувствовал полное опустошение. Предстоял день, полный работы. В душе вызрела уверенность, что вот вот, и он прикоснется к ниточке, осторожно потянет за нее. А там и клубок, который надо распутать. В момент, когда пальцы уже чувствовали прикосновение ворсинок, ему крепко стукнули по руке. Вместо веревочки перед носом маячит комбинация из трех пальцев. А кто скажет, кому принадлежат пальцы, сложившие фигу?

Все оборвалось. Он не знал, куда теперь девать освободившееся время. В маленьком кафе сидела только одна молодая пара за дальним столиком в углу. Частный детектив взял чашечку кофе и пирожное с орехами, сел поближе к окну. По дороге медленно перемещался нескончаемый поток автомобилей. Шагали озабоченные пешеходы. А он не знал, куда девать и что делать с упавшим на него свободным временем. Идти в Институт истории на предыдущую работу Фролова не хотелось. Начинать новый цикл сбора информации в момент, когда он еще полностью настроен на Министерство, и даже нос чешется от ощущения, что там что-то есть, чего он не заметил глазами и не успел услышать ушами. Но есть. Нос чует. Он не привык к сидячей работе. Нужно двигаться, искать, спрашивать, разговаривать. Как можно сидеть просто так, тупо глядя на улицу? Он не привык к такой еде – кофе с пирожным. Как с их помощью можно убивать время? Где они взяли чашечку такого размера? В нее помещается не более трех столовых ложек. А пирожное! Оно рассыпалось во рту и растаяло. Он даже не успел прикусить его зубами. Как можно стереть нанесенную ему обиду? Кажется, что и здесь в кафе все к нему внимательно присматриваются, словно он преступник, решивший на время схорониться.

Вопрос №4 (к прочитанному)

За что, по Вашему мнению, детектива Бердыева М. попросили покинуть Министерство?

А. Он не угодил подарком Калерии Аркадьевне.

В. Узнали, что он не работает в журнале «Трансформатор».

С. Узнали, что нет такого журнала.

D. Это происки Семена Петровича.

Е. По личному приказу Министра образования.

(Определите, какие из ответов правильные).

Глава 8

Начиная службу на новом месте, часто сталкиваешься с проблемами, о которых никогда прежде не задумывался. Дейч, конечно, слышал, что существуют структуры постоянно занятые анализом различной информации. Он представлял, кому и для чего необходимо чистое, очищенное от всякой шелухи и мусора информационное зернышко. И вот теперь он сам сотрудник отдела, где не только очищают зернышки, но и готовят на их основе блюда, вредные для здоровья потенциальным противникам. Целый месяц он изучал процессы очистки и овладевал знаниями приготовления, пока не почувствовал в себе некую уверенность и способность начать самостоятельную работу.

Профессор Стефан Швейко из Национального Института образования Дейча сразу узнал, но появление сотрудника явно секретного отдела у него на работе, его испугало. Лицо покрылось краской, и руки стали бесцельно сортировать бумажки на письменном столе.

– Зачем вы пришли на мою работу? Что про меня подумают коллеги?

– На мне написано, что я плохой человек? Место своей службы я не афиширую. Если здесь вам неудобно со мной разговаривать, можно пойти в какое-нибудь кафе или поехать к нам.

– Нет, спасибо. Лучше здесь. Я понял, что вы от меня просто так не отстанете, и подготовил материал в письменном виде. Данные о системе образования Советского Союза. Почитайте, посмотрите. Только я не согласен с той ролью, которую вы мне отводите. Я не хочу разрабатывать стратегию, связанную с ухудшением системы образования какой либо страны.

– У нас достаточно специалистов, которые занимаются такими проблемами и испытывают при этом радость и удовлетворение. Мы будем считать вас нашим консультантом. Мне поручено работать непосредственно с вами. Я человек в отделе новый. Работу только осваиваю. Мне многое не понятно. Я могу приходить к вам с вопросами по теме вашей работы. Вы будете излагать своё видение их решения. Я с удовольствием прочитаю то, что вы подготовили.

– Понимаете, у них система достаточно хорошо отлажена и устойчиво работает. Ее очень сложно сломать. Существует теория устойчивости систем. Так в ней, – профессор заметил как при слове «теория» глаза сотрудника секретного отдела сильно погрустнели. – Вы, конечно, видели юлу? Если ее раскрутить, она не падает на бок. Она стоит, пока не потеряет скорость. В Советском Союзе образование является государственной системой. Пока есть государство, оно будет функционировать.

– Вы знаете, мне понравился ваш пример с юлой. Если мы замедлим скорость ее вращения, она упадет?

– Да. Все дело за малым – найти способ, как замедлить скорость вращения.

Через два дня генерал Холлингсуорт выслушал сообщение о текущей работе сотрудника отдела Дейча и заметил:

– В некоторых случаях, когда по сложной проблеме необходимо найти решение, применяют мозговой штурм. Собирают группу умных людей, правда, тщательный подбор не всегда дает лучший результат. Людям, излагают проблему, и они начинают выступать с предложениями. Бывает, что и на фестивале глупых песен проскакивают очень светлые мысли. Сразу и не уловишь, насколько они гениальны. Давайте попробуем. Часто случай приносит решение. Вы сформулируете проблему. Потом соберем некоторых людей из разных отделов, и вы ее изложите. Послушаем предложения.

Заседание штурмовой группы больше походило на собрание выпускников школ, где им предложили выразить свои сокровенные пожелания о путях развития родной школы. И они, уже взрослые и свободные от власти администрации, независимые, пытались напоследок хлопнуть дверью покрепче и выкрикнуть, что накипело, погромче. Услышанное Дейч постарался отделить от лишнего «шума», и скомпоновать мысли из очищенного материала. На их основе, он написал докладную записку.

– Ваш доклад, молодой человек, – сказал ему генерал Холлингсуорт, – не совсем удался. Или вы еще не вошли достаточно в курс дела или не сумели хорошо подготовиться и все продумать. Не надо серьезные дела пускать на самотек и надеяться на некий порыв вдохновения или природные творческие способности… не перебивайте меня и не пытайтесь оправдываться. Это свойственно молодости, но от этого надо избавляться. Состав участников вполне нормальный. Согласен, что от сильно шумных не всегда одна польза. Главное, что лично вы сами услышали и какие светлые идеи уловили в этой трескотне? А то, что они очень эмоционально выражали свои мысли и идеи, так это они выпускали из себя пар и снимали внутреннее напряжение. Человек должен уметь расслабляться. Сформулируйте идеи, которые вас привлекли?

– Какие идеи? Никто ничего не сказал. Они как сговорились. Все несли абсолютную… ерунду. Я вообще не представляю, как мы, находясь в Вашингтоне, можем сломать хребет системе образования, полностью финансируемой далеким от нас государством.

– Техника развивается. Земля сжимается. То, что раньше было далеко, с каждым днем становится ближе. И потом, Россия так богата природными ресурсами, что нам с ней тесно жить на одной планете. Что касается наших возможностей… Не всякое яблоко висит на яблоне до окончательной спелости. Некоторым помогает падать на землю маленький червячок.

Среди людей, которые, как вы мягко выразились, говорили «ерунду», есть хорошие специалисты по экономике, международному праву, психологии. Они что-то понимают. В куче бессвязных слов надо уловить два-три, составляющих золотое ядро. Вам предстоит очень кропотливая и длительная работа. Результаты ее не всегда можно сразу заметить. Наберитесь терпения. Золотые ядрышки улавливайте, запоминайте, собирайте в один атом. В один прекрасный момент почувствуете, что атом сформировался, и можно нажать кнопку. Изучайте Советский Союз. Ищите, в какие трещинки можно забить клин. Мы с ними абсолютно разные по государственному устройству, укладу, идеологии и психологии. Но человеческие слабости остаются постоянными и не меняются во времени или от условий жизни: корысть, зависть, жадность. Пороки есть везде. Ищите. Анализируйте, что происходит у нас. Куда мы идем. Сравнивайте. В свое время у нас озаботились патриотическим воспитанием и буквально обязали выпускать школьные учебники националистскими по духу. От национализма бывает польза. Но в последнее время новая волна иммиграции несет к нам латиноамериканцев и жителей Азии. Скоро они оккупируют Флориду и Юго-Западные штаты и вытеснят оттуда английский дух и английскую культуру. Это наши проблемы. Но можем ли мы создать нечто подобное в Советском Союзе? Пока нет. Он закрыт не только для въезда граждан из других стран, но и для выезда своих. Надо искать варианты.

Самое простое часто бывает самым эффективным. Исходя из моего многолетнего опыта, больше всего людей портят деньги и денежные отношения: из-за денег брат идет на брата, сын продает отца. В государстве, где образование полностью бесплатно, ищите щель, куда вместо клина можно впихнуть деньги.

Не забывайте о чувстве внутренней свободы, что живет внутри каждого. В каком бы государстве судьба ни уготовила человеку родиться, случаются моменты, когда он вдруг ощущает в себе эту самую свободу и понимает, что ради нее готов к действиям. Даже проживая при гнете жесточайшей тирании или в «империи зла». Ощущение личной свободы помогает людям осознавать тот факт, что где-то на земном шаре существует великая страна подлинной свободы и демократии. Это наша страна!

Мерилом степени свободы каждого является его стоимость – какую сумму денег он имеет в банке или в своем кармане. Это истинное мерило!

В человеке психологические напряжения проявляются, когда он вдруг обнаруживает, что обладает меньшей суммой, чем заслуживает по собственной оценке. Однако большинство оценивает себя в сумму большую, чем та, которой они обладают. Отсюда возникают все недомогания и психические неврозы. Лечить это лекарствами бесполезно. Скажите, какое лекарство может привести в равновесие такую сложную энергетическую систему, какой является человек, если он уверен, что у соседа денег значительно больше, чем должно? Откуда может возникнуть любовь к ближнему, когда все внутри сгорает от тихой зависти?

Вопрос №5 (касающийся темы произведения)

Как Вы считаете, какой фактор в наибольшей степени лишает возможности учиться в Вузе жителя современной российской деревни?

А. Высокая плата за обучение.

В. Отсутствие заработка у родителей в деревне.

С. Невозможность жить в городе на одну стипендию.

D. Отсутствие общежития.

E. Плохая школьная подготовка.

(Попробуйте выбрать только один ответ).

Глава 9

Очень скоро примерно к таким же теоретическим обоснованиям пришла группа специалистов аналитического отдела при разработке плана подрыва системы образования далёкого государства. План представлял великолепную разработку, уникальную в своем роде. Над ним потрудились высококвалифицированные врачи-психологи и психоаналитики. Основываясь на известных функциях мозга нормального человека, на его эмоциях и поступках, на возможностях управления возбудительными реакциями, они – ученые – нашли точку приложения силы, где можно сломать столб системы образования. Этой точкой явился момент поступления абитуриента в высшее учебное заведение.

Момент обычный, рутинный, закрытый. Короткий на временном интервале учебного года. Привлекающий к себе внимание и вызывающий радость, раздражение или огорчение у ограниченного и весьма незначительного слоя населения. У части, вовлеченной в процесс экзаменов.

Но именно его легче всего взорвать!

Есть падкие до денег журналисты. Есть ученые, готовые выступить бескорыстно в защиту любой идеи, ради возможности быть услышанными общественностью. Желающих выступить за деньги, гораздо больше.

План действий приняли.

Участвуя в его реализации, Роберт Дейч по роду службы ознакомился с досье журналистов, ученых и научных работников страны, живущей за тяжелым «железным занавесом».

Процесс пошел!

Как результат, две центральные газеты в Той стране опубликовали с небольшим интервалом гневные разоблачительные статьи о больших взятках за поступление в высшие учебные заведения. Пять областных газет отреагировали и подтвердили наличие противозаконных фактов и в их областях. Более сотни мелких газет перепечатали разоблачительную информацию.

Следом за публикациями журналистов сначала в газетах, а затем и в научных журналах появились статьи ученых и преподавателей вузов о необходимости усиления контроля за работой приемных комиссий при проведении вступительных экзаменов. Между учеными завязалась полемика. Поступили предложения о радикальном изменении методов приема экзаменов. Об автоматизации процесса и внедрении вычислительной техники. Отдельные журналисты пытались выдавить слезу из глаз общественности невозможностью поступления в вузы жителям сел, небольших городов и отдаленных областей.

Результаты: прокуратура завела два дела по факту взяток на приемных экзаменах в двух московских вузах и одно дело в вузе, расположенном в столице Союзной Республики. Целый месяц газеты отслеживали и внимательно наблюдали за этими делами.

Но вот неожиданно, совсем некстати, центральная молодежная газета опубликовала гневную статью о преподавательнице дисциплины «Экономика» в вузе областного города, поставившей оценку студенту-заочнику за два мешка картошки. Преподавательницу взяли с поличным, когда ее муж собственноручно складировал картошку в кухне малогабаритной квартиры.

Статья направила, разгоревшуюся было, полемику в другое русло. Вместо того, чтобы рассматривать варианты механизации вступительных экзаменов и искать способ изоляции преподавателя от желающих поступить за взятку, стали спорить о достаточности уровня взятки в два мешка картошки, с учетом ее доставки домой. Можно ли опускаться до этого или планку следует держать выше. Можно ли рассматривать картошку, выращенную студентом-заочником на собственном приусадебном участке как подарок любимому преподавателю, а не как взятку? Количество поднимаемых вопросов со временем плавно шло на убыль, но качество оставалось постоянным. Они как не имели глубокого смысла с самого начала, так без смысла и оставались.

Переводчики аналитического отдела с утра до глубокой ночи занимались переводами газетных статей и статей из научных журналов. Психологи статьи анализировали, пытаясь на уровне научных исследований определить пути движения полемики в Советском Союзе, инициированной их отделом. Исследовательские методы не позволили обнаружить никакого движения в развитии темы. Все очень напоминало беспорядочное броуновское движение на обычной базарной площади. Призванные на помощь психоаналитики, имеющие богатый опыт истолкования различных сновидений, как у здоровых, так и у больных людей, только разводили руками.

Из Министерства Высшего образования Советского Союза не поступало в окружающий мир никаких заявлений. Казалось, что произошедшие события со взятками и вызванная ими обеспокоенность общественности никакого отношения к ним не имеет. Неужели Министерство интересовал только учебный процесс и его организация?

Для Роберта Дейча это была первая операция международного масштаба. Лучшие умы отдела принимали участие в ее разработке и проведении. Ему, начинающему аналитику, доверили играть не самую последнюю роль, и он расстраивался все больше и больше, получая данные о медленно затухающем внимании граждан к спровоцированному с участием Дейча вопросу. Многое не совпадало с предполагаемым развитием процесса, а бессмысленные выступления участников полемики полностью опровергали апробированный в Новом Свете пятый закон Мура: «Уменьшение количества слов в высказывании пропорционально увеличивает его смысл».

– Младший сотрудник, вы зря так расстраиваетесь и мучаете себя, – как-то пожалел его ведущий врач-психиатр отдела, подсев к нему за столик во время обеда. – Семена, которые мы посеяли, обязательно прорастут. Просто все действия, как и злаки, имеют разные сроки прорастания и созревания. Для раскрутки операции, подобной этой, иногда требуется десятки лет труда. Поверьте, Там, – он кивнул в сторону, где предположительно находился главный враг оплота демократии, – зерна сомнения попали в головы очень многих. В подходящий момент они начнут прорастать. Надо только не давать этим зернам засохнуть, и ждать момент, когда следует начать полив. Все едино на нашей Земле. И общество людей часто живет по тем же законам, что и растительный мир. И даже животный.

– Идея, положенная в основу нашей операции, весьма хорошая, – сказал генерал Дэвид Холлинсуорт подводя промежуточные итоги на очередном совещании участников действий, – то, что мы не получили сразу желаемых результатов, не говорит о нашей слабости. Необходимо терпение и вера в достижение успехов. Но в последнее время меня начали беспокоить настроения, проникающие в наш отдел. Либеральные политические воззрения некоторых академических и интеллектуальных кругов, связаны с попыткой приравнять статус белых северо-европейцев со статусом прочих иммигрантов, заполонивших нашу страну. Одновременно из нашего отдела в журналистские круги начинают поступать сведения о направлениях нашей работы и в некоторых газетах появились намеки, что мы ведем агрессию незаконными методами. Вам всем надо понять, что американская нация хрупка и уязвима по причине своего недавнего возникновения. От того, что на англо-протестантские корни прививают растения различных культур. Для сохранения единства общества мы просто обязаны иметь внешнего врага. Врагом номер один является Советский Союз с его коммунистической идеологией. Нам необходимо сделать его таким же слабым и беспомощным, какими были для переселенцев индейцы. В борьбе хороши все методы. Подрыв системы образования в том числе. У нас особое положение. Именно нашей стране – Америке – суждено Богом принести в мир новый социальный и политический порядок!

Глава 10

Стефан Швейко опять попытался сделать вид, что его оскорбляет посещение Роберта Дейча. Тот еще только поздоровался, а Стефан успел изобразить нечто похожее на танец негодования, притоптывая ногами и взмахивая руками. Его лицо покрылось краской и вспотело. Несмотря на то, что больше полугода его не беспокоили и к нему не обращались.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – попытался его успокоить Роберт Дейч. Подумав о своем шефе-генерале, он продолжил. – Вы должны испытывать патриотическую гордость. Вам выпала честь сотрудничать с нами. Хотя и на уровне консультанта. Кроме того, нам стало известно, что ваш родной брат горит желанием переселиться поближе к вам из Восточной Европы. Может случиться, что вы будете вынуждены обратиться к нам за помощью. А мы всегда рады помочь своему соратнику.

Упоминание о родном брате подействовало благоприятно, и профессор Швейко занял свое место за рабочим столом и выразил готовность выслушать.

Роберт Дейч вкратце изложил процесс реализации великолепной идеи, разработанной специалистами аналитического отдела в которой попытались обратить внимание общественности на денежные отношения в сугубо государственной системе образования Советского Союза. Теория личности, лежащая в основе разработки, позволяла с уверенностью предположить, что скрытное получение денег определенной категорией людей вызовет у основной массы населения, живущей на жесткую, и невысокую зарплату, гневные чувства, схожие с теми, когда обманывают лично их самих. Следовательно, вызовет публичную реакцию.

Нанятые для раскрутки люди вполне справились со своей задачей: появились статьи в газетах, прокуратура завела дела, выступили ученые, началась полемика, но… Все быстро затихло, как затихает и гаснет звук в заполненном зале. Почему?

– Теория личности, созданная в стране, где с молоком матери ребенок впитывает в себя политические принципы свободы, равенства, демократии, прав отдельной личности, главенства закона и частной собственности не может функционировать там, где существует жесткое государственное управление. Где никакая личность не может повлиять на этот процесс, – профессор Швейко раскрывал свой взгляд на видение проблемы. – Я не собираюсь комментировать разработки специалистов вашего отдела. Я могу осветить свое видение проблемы подрыва системы образования Советского Союза. Там все решается указаниями сверху. Чем выше точка отправления указания, тем большее число людей занимается её выполнением. В вашем случае возникшие в народе эмоции и напряжения гасились за разговорами в курительных комнатах, за столиками в общих дворах или на кухнях. Те ученые, что выступили со статьями, не имеют веса в ученом мире. С такими никто не захочет вступать в полемику. У них там есть поговорка: «Собака лает, караван идет». Караван – это государственная машина. Министерство Высшего образования или Министерство Среднего и специального образования или какое-либо другое министерство никогда по собственной инициативе не станет говорить о своих недостатках. О недостатках у них вообще не принято говорить. Вы обозначили недостаток. Все о нем знают. Но никто не кинется с предложениями о его исправлении. Все будут ждать, пока некто очень главный не даст указание. Тогда все наперегонки кинутся выполнять.

– Какие на ваш взгляд шаги мы должны предпринять в сложившейся ситуации?

– Долбить их бесчисленными статьями о взяточничестве – бесполезно. Это только вызовет подозрения к определенной группе журналистов или ученых. У них наука организована таким же образом, как и управление страной и хозяйством. В педагогике есть несколько человек – буквально пять, шесть, чье мнение является доминирующим. Если кто-то из этой группы что-то скажет, все начнут подпевать. Никто не посмеет возразить. Найдите такого человека. Привлеките его на вашу сторону одним из известных вам способов. Пусть он заявит, что абитуриенты не имеют равных условий при поступлении в вуз из-за произвола преподавателей. Пусть он заявит, что экзамены надо заменить тестированием.

– И что даст такое заявление?

– Во-первых, начнутся скандалы, поскольку многие понимают, что тестирование губительно для образования. Губительно хотя бы тем, что ученики бросят учить дисциплины, а станут готовиться к конкретным тестам. Тесты обычно разрабатывают весьма бездарные люди далекие от науки. Тесты – это искусство, а не наука. Во-вторых, с проверкой результатов тестирования не все так хорошо, как кажется. Их можно составлять так, что учащиеся будут допускать больше ошибок, чем при личной беседе. Такое заявление расколет ученый и педагогический мир Советского Союза на два враждующих лагеря.

Кроме этого, надо найти людей из бюрократической и чиновничьей среды государства, готовых возложить на свои плечи труд преобразования системы и выступающих за такие преобразования. Конечно, нужна и журналистская поддержка.

– Ваши советы имеют для нас большое значение, – поблагодарил известного ученого младший сотрудник аналитического отдела. Отчего-то по лицу консультанта пробежала гримаса, подобная тем, что возникают, когда ягоды или фрукты на внешний вид вкусные и сладкие, под прессом зубов оказываются ужасно кислыми, или даже горькими.

Уже через год после начала своей деятельности в аналитическом отделе Дейч смог при докладе генералу Холлингсуорту внести предложение об изменении методов работы в Союзе:

– Работать через журналистов очень сложно. Круг лояльных к нам, ограничен, и операции проходят очень медленно. Нам надо иметь своих людей среди ученых или сотрудников Министерства или просто найти кого-то с обширными связями. На языке разведки…

– Резидента, – хотели вы сказать, господин младший сотрудник. Но мы организация не шпионская. Мы организация сугубо внедренческая. Мы пытаемся донести до народов других стран наш образ жизни. Наш взгляд на то, как им следует жить, – так будет сказано точнее. Считаете, что наступил этап, когда в России должны начать работать наши единомышленники? Это очень сложно. Россия – закрытая страна. За каждым шагом граждан и за их связями с иностранцами там пристально наблюдает КГБ. Очень сложный процесс подбора необходимых нам людей. Штучный товар. Ручная работа. Вы, Роберт, не представляете, насколько уникального агента хотите задействовать в своей работе…

* * *

Глава 11

В тихом кафе у Бердыева неожиданно возникло ощущение одиночества. Возможно от очень маленькой чашечки с удивительным кофе. Он решил, что следует поехать к Николаю Федоровичу.

Бывший следователь самой высокой категории сидел в своем любимом садике на маленькой скамеечке. Рядом с ним на такой же грубо сколоченной сидел испачканный землей вездесущий Семечкин с лопатой в руке. Недалеко от них на краю вскопанного клочка земли стоял на коленях Федя – сосед Николая Федоровича. Он периодически возносил руки к небу и что-то бормотал.

– Николай Федорович, как хорошо, что вы дома. У меня возникли большие затруднения в Министерстве, и я к вам проконсультироваться, – обратился к хозяину дома Бердыев. – А что здесь происходит?

– Хочешь проконсультироваться, сначала возьми лопату и покопай, – вклинился с предложением Семечкин. – Надо огород вскопать.

– Понимаете, Михаил Тимурович, я на костыле не могу копать лопатой. Вот и собрал бригаду, – объяснил смысл пребывания людей во дворе хозяин.

– А кто это на коленях? – спросил Бердыев.

– Это наемный работник, – ответил Семечкин, который всегда и везде старался вставить свое слово.

– Вот мы с профессором, понимаешь ли, спорим о том, можно ли трудом перевоспитать алкоголика. Он говорит, обязательно можно, а я утверждаю, что нет. На огороде опытный экземпляр. Понаблюдай и скажи, кто из нас прав. Рассуди нас.

Опытный экземпляр продолжал возносить руки и бормотать, но теперь его внимание обратилось в сторону разговаривающих. Он косил в их сторону одним глазом и развернул ухо, чтобы слышать разговор.

– А что он делает? – не понял детектив. – Молитву читает?

– Ты внимательно присмотрись и послушай, – предложил Николай Федорович.

– Боже милостивый, – произносил скорбным голосом Федя-сосед. – Помоги мне, несчастному. Спаси меня! Выручи меня! А ты, бутылочка, ползи ко мне, ползи! – в конце монолога он почти завывал, отсылая в небеса просьбу.

Присмотревшись внимательней, сыщик увидел, что рядом с Федей лежит лопата, а шагах в десяти от него на кирпиче, как на постаменте, стоит бутылка краснодарского портвейна.

– И чего он хочет? – спросил Бердыев. – Я ничего не понимаю.

– Я его взял на работу вскопать огород. Всего пятнадцать шагов в длину. Он согласился за бутылку портвейна. Я ее поставил в конце участка и сказал: «Как докопаешь до нее – возьмешь». Он два шага прошел с лопатой и встал. Ждет, когда она к нему сама приползет.

– Но это же форменное издевательство над человеком, – возмущение наполнило голос профессора (раньше друзья обращались к нему Борода, но по мере присвоения ему в институте иерархической цепочки званий перешли сначала на «доцент», и, наконец, на «профессор»). – Почему он должен страдать таким образом? Раз он хочет выпить – дайте ему это!

– Пускай заработает! Был великий лозунг: «Кто не работает, тот не пьет!». Если ему дать до работы выпить, он уснет прямо на грядках. Простудится и заболеет. Так что я еще о нем и забочусь.

– И вы об этом спорите? – удивился Бердыев. Бывший сотрудник уголовного розыска, хорошо помнил методы работы с подобными клиентами. – Ты, чучело ползучее, – обратился он к несчастному копателю. – Бери лопату и вперед. А то я тебе сейчас шею сверну или лопату к руке прикую на веки вечные.

– Не имеете права, – робко проговорил Федя, взглянув на Семечкина и надеясь на поддержку приверженца демократических начал.

– Я тебе сейчас покажу свои права, – Бердыев сделал шаг в сторону Феди-соседа и вдруг ощутил, как растворяется наполнившая его после события в Министерстве обида. В этот миг он нашел для себя работу, и внутренняя горечь заполнилась творческим порывом. Он увидел конечную цель этой работы в дальнем конце огорода. – Дай сюда лопату. Да не бойся, я тебя не стукну. Отлей из бутылки, сколько тебе положено за сделанное, и чеши к себе в усадьбу. Сейчас я огород вскопаю. Мне только обувь найдите рабочую. Нашли, граждане, о чем спорить! В нашем обществе просто не место алкашам. Мы должны сами выполнять порученную им работу.

– Их много. Их надо лечить и перевоспитывать, – не унимался потенциальный демократ.

– При темпах спиртизации нашего общества, на место одного вылеченного дружно встанут десять новых. Мы с вами этой проблемы не решим. Пусть ею государство занимается. Тем более что вы сами, судя по вашему виду, далеко не ангелы.

– Мы только по чуть-чуть. Для согреву.

– Как у тебя дела, Михаил Тимурович? Какой-то ты разговорчивый.

– Сейчас докопаю этот маленький огородик и поговорим.

– Здоровый он все-таки мужик, – кивнул Семечкин на Бердыева, когда тот вошел в раж. – Ему копать бы и копать лопатой. А он хочет детективом стать. Частным.

– У нас такие расценки – лопатой на жизнь не заработаешь, – сказал Николай Федорович.

– А чтоб детективом работать, каким умным надо быть!

– Идите отсюда. Не мешайте работать, – не выдержал Бердыев.

Израсходовав на огороде запасенную для дела розыска энергию, частный детектив уже за обеденным столом рассказал обо всем, что произошло в Министерстве.

– Коллектив в отделе на восемьдесят процентов женский, а господин Фролов, судя по всему, к ним был сильно неравнодушен. Я почувствовал, что некоторые сердятся друг на друга как соперницы. Как рассерженные кошки. Только что не вопят дикими голосами, как настоящие. Может, время их немного успокоило. Полгода прошло.

– Пустили козла в огород, – вставил свое замечание профессор.

– Схему отношений я составить не успел. Я даже не знаю, кто из женщин наиболее пострадал от начальника.

– Те, кто пострадал, на соперниц сердиться не станут. Они будут молча радоваться, переживая страдания.

– Когда я стал вникать в межличностные отношения сотрудников отдела, мне показалось, что в отделе не все гладко. Но это связано с положением отдела внутри Министерства. Я хотел поговорить с народом, но меня выгнали. Вокруг Фролова какие-то недомолвки.

– Значит, наш план сработал. Ты всколыхнул своим хождением чье-то спокойствие. Кто-то занервничал. И этот кто-то не из простых людей. Надавили сверху. А кто такой Семен Петрович? – спросил Николай Федорович.

– Понятия не имею. От его имени меня туда пропустили, с его именем меня и выгнали. Я и задумался, кто он?

– Надо это выяснить. Но очень осторожно. Очень. Я чую, что здесь не все просто. Очень быстро они узнали, кто ты есть на самом деле. Кто-то доложил, что ходит журналист. Журналист интересуется Фроловым. Они о тебе все узнали и в момент приняли меры. Они или он? Ты засветился. Как быстро узнали, что ты на самом деле детектив. Но теперь и ты знаешь, что кому-то перешел дорогу или сильно встревожил. Слежки за тобой еще нет?

– Слежки? Я и не мыслил, что за мной могут следить, – Бердыев явно встревожился. – Зачем я кому-то нужен? Хотя… Сейчас такое время, не знаешь на кого наступишь.

– Один полководец наступил на змею, она его укусила, и он умер.

– Профессор, будешь говорить загадками, я тебе больше не налью.

– Какие загадки? – возмутился Семечкин. – Ты о полководце в седьмом классе учил!

– В седьмом классе я не ходил в школу. Я на соревнованиях по борьбе пропадал. Мне за заслуги перед спортом поставили в школе оценки.

– Михаил Тимурович, а вы еще что-нибудь заметили?

– Он все время на женщин смотрел! Его за это и выгнали.

– Не за это. На женщин я вообще не смотрю. У меня жена красивая. Прежде чем покинуть Министерство, я у нового зава узнал, что в ящике стола остались кассеты магнитофонные и тетрадь. Семь кассет с песнями. Я успел посмотреть на них, а в тетрадь заглянуть мне уже не дали. Светлана Васильевна сказала, что в тетради стихи. Чьи, я не знаю.

– А что на кассетах?

– Песни. Любимые песни Бороды. Он, как выпьет немного, пытается нам их спеть под гитару. Окуджава, Визбор… еще бард, … про жену посла поет… И еще Сухарев или Суханов. Не запомнил. Я не успел хорошо рассмотреть.

– Такие барды, а ты не успел рассмотреть! Сыщик… Тебе только огороды бабушкам копать. Ходить по деревням и копать…

– Профессора, конечно, умнее. Я и на голову часто падал. Правда на маты. Но зато я сильно терпеливый. Терплю, терплю, а потом…

– Хватит вам цепляться друг за друга. Миша, ты с женой Фролова часто встречаешься?

– Когда встретились первый раз, то обстоятельно обо всём поговорили. Теперь я ей по телефону докладываю о ситуации…

– Не надо ей докладывать по телефону. Телефон дело не надежное. Ты ее приглашай к себе в офис и расспрашивай о Фролове. Она вспомнит то, о чём не рассказала тебе при первой встрече. Раз взялся за это дело, ты, о её муже должен узнать все. Какой он. Где бывал, с кем встречался, его интересы. У тебя в офисе чисто?

– Уборщица постоянно убирает…

– Я не про уборщицу. «Клопов» нет?

– «Клопов?» У меня в офисе? – Бердыев задумался. – Понятия не имею. Я никогда не проверял. А почему я не проверял? Если я за кем-то слежу, то и за мной могут. Вот жизнь пошла.

– И про кассеты подумай. Подборка кассет специфическая. На любителя. А любители бардов – люди определенного склада. Тонкая прослойка. Жену пораспрашивай осторожно на эту тему.

– Смотрю я на вас и удивляюсь, как вы ловко создаете проблемы. Начали с простого вопроса: «умер Фролов сам или ему помогли умереть?». А теперь проблемы так раздули, такое наворотили, что скоро с вами станет опасно встречаться.

– Может и станет. Лично я такие страсти однажды пережил. После этого рыбалкой занялся. Лишь бы меня не трогали, – сказал Николай Федорович, но не стал углубляться в тайны своей жизни. – Ты нам лучше помоги. Мишу от министерства отрезали. Ему надо сделать вид, что оно его больше не интересует. А ты – профессор. Работаешь в учебном заведении. В институте…

– Не в институте, а в у-н-и-в-е-р-с-и-т-е-т-е, – выделил статус Семечкин. – Институт – это теперь не модно и мелковато для имиджа.

– Хорошо, в университете. Со своим учёным званием ты можешь вполне заинтересоваться современными методами обучения. Горишь желанием помочь университету внедрить компьютеры в учебный процесс. Это так звучит по-научному?

– Очень похоже. Я бываю по делам в Министерстве. Мы подумаем над вашим предложением. А что, собственно, необходимо узнать?

– А мы сами не знаем. Михаил Тимурович сказал, что в отделе существует научная лаборатория. Почему-то у него к ней возник интерес. Так, Миша?

– Фролов сам лично занимался созданием этой лаборатории. Постоянно в ней вращался. Там должны работать люди, знающие его лучше других.

– Женщины?

– Возможно. У них может быть свой взгляд на Фролова и его кончину. Все что-то не договаривают. Знают то, о чем мы сейчас не можем даже предположить.

– Смотри, как ты понятно объясняешь. В школе не учился, а язык подвешен как у научного работника. Наверное, ты всегда нужным местом стукался.

– Борода, я оч-чень терпеливый.

– Ладно, Миша, прости меня неразумного. Не могу иногда себя сдержать. Язык сильно чешется. Но мне все понятно. Главное – найти то, не знаю чего и принести сюда. Все просто.

– Мне нравится, когда меня люди понимают.

– Михаил Тимурович, мы теперь знаем, что в Министерстве есть люди, сильно озаботившиеся твоим появлением. Нам пока этого достаточно. Подождем, собирая незаметно информацию. Александр Владимирович, в Министерстве попробуй узнать что-нибудь про Семена Петровича. Но очень осторожно. Сам ни в коем случае имя не произноси. Как-нибудь изловчись. Это тебе дополнительное направление к заданию. А тебе, Миша, надо сделать вид, что Министерство тебя больше не интересует и заняться Институтом истории. Фролов в нем работал раньше. Связи с ним не терял. Можно предположить, что именно там его укусил каракурт.

Вопрос №6 (к прочитанному)

Какие песни исполняют барды?

А. На собственные стихи.

В. На стихи известных авторов.

С. На стихи, которые отвечают их вкусам.

D. Попсу.

(Выберите все ответы, которые считаете верными.)

Глава 12

Дело охраны никогда не умрет.

Когда Институту истории урезали государственное финансирование, пришлось искать пути самофинансирования. Жизненное пространство сотрудников сжалось до подвальных и при чердачных помещений. Лучшие апартаменты административного здания сдали в аренду людям бизнеса – новым гегемонам строящегося общества. Гегемоны чувствовали себя вполне уверенно в семиэтажном здании и сновали через вертушку проходной с бумагами, портфелями, коробками в обе стороны непрерывными вереницами с радостными улыбками на лицах. В кабине, похожей на конструкцию от белорусского трактора, сидел плотный человек в форме. Он вежливо отвечал на улыбки, издали разглядывал удостоверения и нажимал ногой на педаль управления никелированной вертушкой. Когда подошла очередь частного детектива, сотрудник охраны нажал на педаль до упора, словно боясь врезаться в бетонную стену на своем транспорте. Живот Бердыева встретился с неколебимым барьером, и тело по инерции подалось вперед.

– Ваш пропуск?

– Мне надо в дирекцию по делам.

– Выпишите пропуск, – и охранник кивнул в сторону маленького окошечка.

За окошком сидел очень пожилой человек с густым коротко стриженным седым ежиком. Он мельком взглянул на Бердыева через окно:

– Паспорт у вас есть? Тогда позвоните секретарю по телефону 3—09 и попросите заказать на ваше имя пропуск.

После того, как в толстую книгу он аккуратно вписал с паспорта данные сыщика, протянул Бердыеву пропуск, и сказал:

– Пропусти товарища.

На этот раз вертушка повернулась под натиском живота, и детектив оказался в здании.

Администрация института осталась в прежних кабинетах на втором этаже. Она не собиралась сдавать свои позиции даже под натиском развивающихся рыночных отношений.

Проректор по научной работе встретил сыщика весьма приветливо и доброжелательно.

– Присаживайтесь, пожалуйста, Михаил…? Можно без отчества… Мне звонила Лариса – жена Фролова, о цели вашего посещения. С Фроловым мы долгое время работали рядом в этом институте. Нелепая смерть, я вам скажу. Очень странная. Вы, наверное, хотите все осмотреть и поговорить с людьми? Со времени ухода Фролова из института, круг людей, которые его хорошо знали, сократился. Кадры меняются. Многие от нас ушли. Людям сейчас не до науки. Можете посмотреть полученные нами книги… Но есть ли в этом смысл? Прошло почти полгода. Все изменилось. Кстати, и место, и книги мы потом тщательно проверяли, когда после смерти Виктора мне позвонила Лариса, и сказала о своём предположении. Но ничего не обнаружили. Вы тоже согласны, что осмотр уже ничего не даст? Правильно. Знаете, что самое интересное? В прежние времена наши сотрудники часто ездили в научные экспедиции. Мы с Фроловым несколько раз выезжали в Среднюю Азию. Я тоже, как и он, востоковед. Участвовали в археологических экспедициях. Вели раскопки. Возили студентов на учебную практику. Представляете, какие там условия? Иногда приходилось спать прямо на земле. Даже без палаток. А там этих гадов разных ползучих: змей, фаланг, каракуртов – бесчисленное множество. С собой специально брали кошму из бараньей шерсти. На баранов укусы не действуют и запах бараний всяких гадов отпугивает. И представьте, ни разу никого никто не укусил. Хотя черных паучков там – море. На каждом шагу. Я не могу утверждать, что все они каракурты. Я в них не разбираюсь. Кстати! Несколько раз мы там работали рядом с экспедициями биологов. Они ловили и изучали этих самых гадов. Простите, что я их так называю, но не люблю смотреть на них без содрогания. Мерзость какая-то. Так вот, каракуртов они отлавливали сотнями. Почему я об этом знаю? У нас с ними была конкуренция на рынке рабочей силы. Мы нанимали людей из местных жителей для ведения раскопок, а они – для ловли гадов. Представьте, – дети им собирали паучков голыми руками. Даже без перчаток. И лично я не слышал, чтобы из них кто-то умирал от укуса.

– А когда в последний раз Фролов ездил в Среднюю Азию в экспедицию?

– Фролов? Это надо посмотреть. Я не помню, – заместитель директора по науке поводил курсором мышки по экрану компьютера и сообщил. – Как раз за год до ухода в Министерство. Он получил тогда грант на проведение научной работы, и они ездили в Республику Узбекистан. По приглашению Академии Наук.

– А биологи там в то время работали?

– Вот этого я не знаю. Это не наше ведомство, – зам помолчал, барабаня пальцами по столу. – Чем я еще могу вам помочь?

– Вы с Фроловым были друзьями. Какие отношения у него сложились с его женой и были ли у него другие женщины? – частный детектив задал вопрос, и пока слова летели к заму и раздражали слух, по выражению лица он понял, что задал этот вопрос зря. Совсем скоро, не откладывая в долгий ящик, зам сообщит жене Фролова, что нанятый сыщик лезет в личные дела, копая не в ту сторону. При реакции на слова «другие женщины» глаза зама виновато скакнули в сторону, и легкий румянец покрыл загорелое лицо городского жителя.

– На жену он никогда не жаловался и плохо про нее не говорил. Разве станет настоящий мужчина рассказывать знакомым про свою частную жизнь и свои похождения? Фролов со мной не говорил на эту тему, – он постарался закрыть разговор о личной жизни бывшего сослуживца. – Я вызвал декана факультета. Она поможет вам встретиться и переговорить со всеми, кто вас интересует. В институте до сих пор тяжело переживают кончину Фролова. Он был прекрасным человеком и хорошим работником. У всех нас сохраняется некое чувство вины за случившееся. Поэтому мы постараемся вам помочь. Можете беседовать, с кем считаете нужным.

Последние пять лет жизнь Фролова протекала в русле Министерства. В институте он бывал редко. Веревочки, связывающие его с местным обществом, постепенно обрывались. Деловые отношения менялись на контакт редких встреч, и рассказы о Фролове состояли из воспоминаний былых лет. О годах последних могли рассказать только аспиранты. Но личная жизнь их научного руководителя была им неведома. Частный детектив смог только получить подтверждение уже известным сведениям: хороший руководитель, веселый и общительный человек. Не отказывался от праздничных пирушек. Да и в экспедициях не пытался избегать веселых посиделок вокруг закопченного казана и при соответствующем настроении побренчать на гитаре.

Поиск сведений о Фролове протекал в спокойной, доброжелательной обстановке. Никто не препятствовал сбору информации, но она – информация ничего не давала. Никаких неожиданных сведений. Ничего, что дало какой-то шанс узнать новое.

Глава 13

Ситуация продолжала оставаться тупиковой. Никаких зацепок. Бердыев смог узнать только имя таинственного Семена Петровича. Предположительно именно он инициатор выдворения частного сыщика из Министерства. Чем ему не понравился детектив? Не столько горечь обиды, сколько собственная беспомощность терзала сыщика. Бердыев решил посидеть в тиши офиса, проанализировать собранный материал и поразмышлять о своих дальнейших шагах. Но творческий порыв приостановил звонок на его сотовый. Звонил Семечкин. Никогда он этого не делал, поскольку деловых отношений между ними не существовало, а тяга друг к другу вполне удовлетворялась происходящими встречами.

– Таран, привет! – радостно воскликнул Семечкин, в ответ на бердыевское: «Я вас слушаю». Эта кличка возникла в родном классе в школьные годы, когда Бердыеву отводилась роль ударного наконечника при уличных разборках. Кличку использовали только бывшие одноклассники. Причем круг лиц, позволявших себе в разговоре говорить ему: «Таран», со временем постоянно сужался. А когда Бердыеву присвоили звание майора, остались единицы. Семечкин никогда не учился с Бердыевым даже в одной школе. – У меня к тебе дело. Давай я подъеду в офис, и поговорим. Скажи адрес. Попроси секретаршу приготовить к чаю чего-нибудь сладенького.

– Ничего себе заявочки! Зачем я ему нужен? – удивился частный детектив. – Никогда он ко мне по делам не обращался. О делах сыска так радостно не говорят. К чаю сладкого захотел? Вдруг в Министерстве образования что-то узнал?

Семечкин приехал точно ко времени, о котором договорились. Очень удивился, что детективное агентство состоит только из одного сотрудника – бывшего майора уголовного розыска. Огорчился, что чай придется пить в условиях, сильно напоминающих кухню старого холостяка. Без малейшего намека на уют и приятную сервировку. Узнав, что должность секретаря, да еще приятной наружности фирма Бердыева не в состоянии оплачивать, в конец расстроился: «Как я сам не догадался захватить с собой маленькую коробочку любимого вафельного торта?»

– Я вообще-то не любитель чайных церемоний, но сегодня измотался на работе. Решил посидеть с тобой в спокойной и приятной обстановке. Пообщаться, отдохнуть, – объяснил он возникшую причину желания встретится. Осознав, что к чайным церемониям офис Бердыева приспособлен меньше всего предложил. – Поговорим о деле. Я ходил на последний концерт бардовской песни и встретил одного знакомого. Его зовут Алексей. Фамилии я не знаю. Ты наверное не сведущ, но в их среде чаще всего обращаются по именам. Он художник-дизайнер. Работает в одном толстом журнале, но очень часто помогает оформлять бардовские концерты. Многие любители бардовской песни знакомы друг с другом. Многие часто встречаются на концертах и знают друг друга в лицо. Алексей Фролова по фамилии не знает, но у Алексея много фотографий. Я и подумал, что тебе стоит посмотреть коллекцию его фотографий. Вдруг на фотографиях мелькнет лицо Фролова и окажется, что они с Алексеем знакомы и тот про него что-то знает интересное. Мне кажется, что тебе сейчас полезна и интересна любая информация.

– И когда можно встретиться с Алексеем? – спросил Бердыев. Смысла в этой встрече он не находил. Что она может дать? Пустые хлопоты. Лучше бы Семечкин побывал в Министерстве. Где-то там есть Семен Петрович. Но поскольку профессор проникся огромным желанием помочь, а он его не смог угостить хорошим чаем, не отзываться на проявленный энтузиазм было не вежливо.

– Сейчас я ему позвоню. Если все нормально, то не стоит откладывать встречу. Тем более у тебя и чая нормального нет.

– Поедем на твоей машине? – спросил Бердыев, когда Семечкин сообщил, что все моменты согласованы. Он закрывал на ключ свой офис, внутренне недовольный тем, что ему не удалось основательно проанализировать ситуацию и составить дальнейший план действий, и что с Семечкиным тяжело разговаривать, поскольку он все как бы предугадывает. – И где только Пахан выискал такого кента? Совсем не простой человек.

Алексей оказался симпатичным молодым человеком с круглым лицом и с широкой улыбкой от уха до уха. Он сидел за компьютером с двумя девицами. Они оживленно спорили о какой-то странице журнала и при этом кокетничали, соревнуясь между собой. Дизайнеру явно нравилось, что его ноги сжаты с двух сторон нежными коленками, что спор их так легок и весел, и что работа творческая и интересная.

– Все, девочки, закончили! – остановил он с некоторым сожалением сотрудниц журнала, одновременно излагавших свои соображения. – Ненадолго прервемся. Сходите покурите.

Девушки взяли по тонкой сигарете из пачки на столе и вышли.

Алексей вытащил из шкафа три больших пакета с фотографиями и положил их на отдельный стол.

– У меня много фотографий. Везде стараюсь фотографировать. Может, пригодится. Иногда в журнал или в газету удается пихнуть картинку. У вас, случайно, нет фотокарточки человека, которого вы ищите?

– Есть, – ответил предусмотрительный детектив, вытаскивая из кармана три фотокарточки, изъятые незаметно в разных местах своего пребывания.

– Так это Виктор! – воскликнул Алексей. – Я его знаю. Очень часто мы встречались на концертах. Он ко мне постоянно обращался по поводу билетов. Я вхожу в состав творческого объединения бардов. И нам полагаются билеты.

– Сколько он обычно брал билетов? – спросил детектив.

– Обычно два. Редко четыре. Почти на все концерты. У нас концерты не часто бывают. Около десяти в год.

– А с кем он приходил?

– Женщина молодая, симпатичная, невысокая. С распущенными светлыми волосами и зеленоватыми глазами. Я его видел только с ней. Сейчас я найду их совместную фотокарточку. Вот, пожалуйста. Они в Фойе дома культуры железнодорожников рассматривают фотовыставку моих работ. Тогда выступали «Московские барды». Почти год назад. Сейчас найду еще парочку фотографий. Ее надо? Вот на этой он к нам спиной, а она очень хорошо видна. Сейчас еще поищем… Только как ее зовут, кто она и откуда не знаю. Да и его я знаю только по имени.

– Давайте мы сами покопаемся в этом ворохе, – предложил Семечкин. Нам теперь, Мишенька, надо поискать, с кем еще эта пара беседовала или приходила на концерты. Чем больше лиц окружения, тем легче будет установить, кто она.

– Да, конечно. Мы сами покопаемся, – подтвердил Бердыев, чувствуя, как внутри разгорается охотничья страсть, и, понимая, что ехидный профессор вывел его на прикрытую от многих сторону жизни Фролова. – Надо же, что получается! А я сюда ехать не хотел.

– Хорошо, хорошо. Вот еще фотокарточка, – Алексей внимательно рассматривал очередную. – Сейчас вспомню. Точно сказать не могу. Но сфотографирована она лет пять назад. Я тогда снимал нашей зеркалкой, и фото черно-белое.

– Пять лет они вместе ходили?

– Выходит пять. Может и больше. А что, собственно, случилось? Почему Виктор вас заинтересовал?

– Умер он странной смертью. Теперь Миша пытается определить, не убили ли его? – ответил Семечкин. От такого прямого ответа у детектива запершило в горле, и он невольно несколько раз кашлянул.

– Ну почему, – подумал Бердыев, – умные люди так часто ограничены своей научной областью и им не хватает элементарной осторожности, чтобы не наступить ногой в спрятанный капкан. Знает ли профессор хорошо человека, с кем говорит, и может ли он гарантировать, что фотограф не причастен к смерти Фролова. Кто и что может в этом мире гарантировать?

В прежних делах, связанных обычно с супружеской неверностью, никогда не возникал круг подозреваемых. В них-то и круга как такового никогда не было. Обычно треугольник. Так или иначе, но любовные истории всегда происходят с конкретными людьми. И их связь легко разрабатывать. А когда человек умирает внезапной и непонятной смертью, может появиться масса людей, которых можно подозревать в причастности к горестному событию.

– Да, это так, – сказал он вслух. – В этом деле нет никакой ясности. Но у меня к вам просьба: никому и ничего не рассказывать.

– Конечно, конечно. Я понимаю, – ответил дизайнер и поспешил на лестничную клетку в облако табачного дыма удивить двух симпатичных сотрудниц своей близостью к великому сыщику и причастностью к тайным расследованиям.

Эти тайные дела продвигались очень медленно. Моментами Бердыеву казалось, что он остается на месте и не может с него сдвинуться, а время проходит мимо, посмеиваясь и ухмыляясь. И стоит только об этом подумать и представить, что окончательный результат прячется где-то в неведомой бесконечности, до которой можно и не добраться, а приходить к решению надо уже «сейчас», как в груди начинало давить и глухо бухать, словно тяжелый молот ударял по наковальне.

Глава 14

Организация Алексея находилась в бойком месте. Машина профессора оказалась заставленной другими, и ее хозяину пришлось приложить большие усилия, проявить определенное мастерство, чтобы вызволить омоложенную покраской старушку из коллектива молодых и модных, не поцарапав окружающим лакированные поверхности.

– Специально ставят вплотную, чтобы на мне заработать, – ворчал профессор. – Не дождетесь! – Лихо вращалось рулевое колесо, переключались скорости, а полным оборотам головы водителя, мешала несовершенная конструкция шейных позвонков.

Сыщик не проявлял никакого сочувствия. Почему-то он сел на заднее сидение. Грузное тело бывшего борца вольного стиля, казалось, утонуло в правом углу, продавив поролоновую подушку до самого днища. Если не знать, что он в машине, с улицы, его и не заметишь. Милицейский опыт.

К счастью еще окончательно не наступили времена, когда критическая масса автотранспорта на улицах достигнет своего максимума. Когда не останется места, куда сможет втиснуться маленькая «Ока» и заполнение пространства полностью завершится. Когда придет момент, к которому люди с таким завидным упорством стремятся. И все разом воскликнут, издав дикий вопль: «Все! Приехали!»

С трудом, но они смогли добраться до офиса Бердыева. Он долго попадал ключом в щель замка, наклонив голову и приблизив лицо так близко, что Семечкин не мог понять, всматривается сыщик во внутренности хитроумного устройства или пытается проникнуть в исходящий оттуда букет запахов. Профессору даже показалось, что он сам улавливает плотный запах бронзы в легком окружении веретенки.

Дверь, наконец, со скрипом раскрылась. Мягкой кошачьей поступью Бердыев вошел первым. Остановился, огляделся, принюхался. Он вел себя так, словно входил не в свой родной офис, а проникал по заданию в глубоко законспирированную квартиру.

– Чаю еще хочешь? – спросил он неожиданно Семечкина, следавшего вплотную за могучей спиной.

– Конечно, хочу. И, желательно, зеленого.

– Располагайся, как тебе удобно, а я схожу, поищу.

Семечкин в очередной раз подивился способностям бывшего сотрудника уголовного розыска находить нужные точки соприкосновения с разными людьми, когда тот вдруг забрал его из своего офиса и отвел в другой конец здания в помещение европейского качества, обставленное темной мебелью. Они оба утонули в глубоких мягких креслах, и симпатичная девушка поставила на низкий столик белые фарфоровые чашечки с густым ароматным зелёным чаем – горячим и вкусным.

– Попросился в чужой кабинет, пока хозяин в отъезде. Я пригласил сюда жену Фролова. Надо мне с ней поговорить. Только разговаривать по душам у меня плохо получается. Если кого прижать или из кого что выбить – это, пожалуйста. А расспрашивать… Ты поможешь? Ведь она может знать о любовнице мужа.

– Думаешь дама с фотографий – любовница? Я с самого начала утверждал, что надо искать женщину.

– А с кем, извини, мужчина может пять лет встречаться? На родственницу она не тянет. Надо про нее все узнать. Или из-за нее, или она сама…

– Помочь я могу. Только о чем мне с женой Фролова разговаривать? Какие человеческие стороны души пытаться раскрыть? И как я должен представиться?

Не знаю. Ты всю жизнь в институте работаешь. Профессор. Сориентируйся по ходу беседы.