Настоящая фантастика – 2017. Техномистика будущего (Ярослав Веров, 2017)

Родители надеялись, что он здесь умрет. Во всяком случае, поначалу Генка был в этом уверен.

Ну ладно, пусть он действительно провинился! Но не со зла ж – по глупости! По доброте даже, если угодно. Подумаешь, открыл бокс, выпустил теленка погулять на травке. Кто ж знал, что тем самым он «загубил плод кропотливой селекции» и выставил родителей на крупный штраф?

В свою очередь, теленок загубил Генкины летние каникулы – а уж как Генка ждал этого месяца, сколько они с друзьями всего запланировали! И в стрелялки пострелять, и в «копалке» новый город построить, и в леталке налетать сто часов за две недели на самую жирную ачивку!

И что вместо этого? Родители отобрали у сына всю (всю!) технику и отправили на каникулы к дедушке, которого Генка видел раз в году, в свои дни рождения. Он знал, что дедушка обитает в месте под названием «деревня», а из приглушенных родительских разговоров уяснил, что дедушка «человек сложный» и «живет природосообразно». И вот теперь Генку отправили в это природосообразное место, чтобы «подумать над своим поведением».

Когда Генка увидел деревню – чуть не завыл от ужаса. И завыл бы, если б такое было к лицу одиннадцатилетнему парню. Вокруг – сплошные кусты, поля и деревья, как на той злополучной ферме с телятами, и ни одного нормального дома вокруг, сплошные недомерки на один этаж с чердаком. Генка видел такие маленькие домики в одной компьютерной игре, но в игре ему не было страшно. Там-то в любой момент можно было снять вирт-очки – и оставалась лишь картинка на стене комнаты. К тому же, игровой простор не выглядел таким – огромным, пустым и страшным, и не казалось, что небо сейчас свалится тебе на голову.

Родители провели в деревне полдня, тоже маясь от отсутствия гаджетов под насмешливым взглядом дедушки, и к вечеру с видимым облегчением уехали, оставив сыну множество бестолковых напутствий.

Как будто у Генки есть выбор, слушаться ли дедушку или не слушаться – ведь в доме нет других взрослых! Или будто он может выбрать, хорошо себя вести или плохо – ведь он даже не знает, что в этом странном месте хорошо, а что плохо. Или…

На ужин дедушка выдал внуку кружку молока и кус пушистого хлеба с рваным краем. Генка поначалу даже не понял, что вот это – ужин. Молоко было теплое, хотя нигде не видно СВЧ-печки. Вообще никакой техники нет, кроме холодильника и очень старой индукционной плитки, из-за чего дом кажется голым. И сам Генка себе кажется голым без привычных гаджетов на руках, поясе и шее.

Молоко было несладким и безвкусным – не клубничное и не шоколадное, а не понять какое. Просто молочное, с пузырьками воздуха и уютным странным запахом. Дедушка сказал, что «это с вечерней дойки», Генка ничего не понял и на всякий случай кивнул. В хлебе тоже ничего не было, ни сыра, ни цукатов, ни кокосовой стружки. Ну как таким наешься? Неудивительно, что дедушка такой маленький и щуплый! Неужто и внука голодом морить будет?

После «ужина» дедушка и вовсе учудил: налил в маленькую чашку молока, положил кусок хлеба сверху, поставил все это на подоконник и заявил: «А это для тебя, домовой-батюшка». Поклонился чашке и принялся убирать со стола. А Генка сидел и пялился на него, открыв рот. Какой такой Домовой? Кошка, что ли? Почему она «батюшка» и где она?

Генка был уверен, что не заснет без своего колыбельного ночника, про который мама говорила, что его давно пора выкинуть, потому что Генка уже не маленький. И без ортопедического матраса с тройным пружинным плетением тоже не заснет, и без одеяла с волокнами бананового дерева. Здесь в его распоряжении оказалась маленькая полупустая комната, примыкавшая к кухне, ужасно твердая узкая кровать, которую дедушка называл «топчан», и тяжеленное одеяло с пыльным запахом. С чердака неслось шуршание, за тонконогой тумбочкой чудились тени, из кухни слышался скрип половиц. То ли дедушка там ходил, то ли этот неведомый Домовой. Но разве пол так скрипит под кошачьими лапами?

В маленькое окошко светили звезды и яркая желтая луна – они еще больше пугали Генку. В городе небо всегда затянуто дымкой, над которой едва виден расплывчатый круг месяца. А про звезды Генка думал, что они бывают только в планетарии.

Ох, родители наверняка очень расстроились из-за теленка и большого штрафа и решили избавиться от своего недотепистого сына, в отчаянии подумал Генка, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать.

И все-таки через несколько дней он почти освоился в деревне. Хотя…

Когда Генка узнал, что молоко дедушка добывает прямо из коровы и тут же ставит на стол – сначала даже не поверил. Как можно поить ребенка не пастеризованным, не витаминизированным молоком без вкусовых добавок и консервантов? Кто знает, что может случиться от этого! Дедушка с ума сошел, что ли? У него детей никогда не было? Кто же вырастил маму? Однако выбора у Генки не было, и он стоически переносил все эти издевательства: натуральное молоко, огурцы и помидоры прямо с огорода – мелкие, издевательски-пахучие, а еще яблоки прямо с деревьев – тоже мелкие и пахучие, какие-то кособокие, без восковой пленочки на кожуре. И малину с колючих кустов, не обработанную от вредителей. И абрикосы, не прошедшие очистку паром. Да что там пар – дедушка просто срывал их и ел. У него даже стерилизатора в доме не было.

Генка, как было велено, слушался деда, покорно наяривал еду без ГМО и стабилизаторов и смирился с мыслью, что умрет от этих издевательств.

Каждый вечер дедушка ставил на подоконник молоко и хлеб, иногда – блюдечко каши (каша у него была из мешка, а не из пакетиков, без фруктов, цукатов и сахара), один раз положил конфетку. По утрам чашка оказывалась пустой, от хлеба оставались одни крошки, но куда девается еда – Генка в толк не мог взять. Кошки у деда не было, с этим он разобрался. А кто топочет в кухне по ночам – так и не понял. Выйти посмотреть было страшно, да и чувствовал Генка, что нельзя.

Дед продолжал разговаривать с неведомым «батюшкой-домовым» и временами чего-нибудь просил у него: то найти затерявшуюся катушку ниток, то прогнать мошек из дому, то просто снов хороших. И нитки потом действительно находились, а мошки пропадали неведомо куда.

Объяснений Генка не просил. Боялся.

Но хуже всего были коровы. Коровы! Кому рассказать – не поверит! Те фермеры со своими телятами в боксах ума бы лишились, увидев, как взрослые коровы ходят по пригоркам, поедают целые тонны травы, пьют воду прямо из озера и гадят где ни попадя! И никто не убирает за ними.

Рано-рано утром дедушка и зевающий Генка шли в конец улицы, где хозяева собирали большое деревенское стадо. При виде этих животных с Генки слетала утренняя дрема, на висках и спине проступал пот. Он жутко боялся рогатых гигантов. Когда они поворачивали к Генке большие головы с круглыми черными глазами, ему казалось, что коровы примериваются, куда его лучше боднуть и как быстрее повалить его наземь, чтобы растоптать крепко сбитыми копытищами.

А дедушка бодро покрикивал на коров, погоняя шагать на пригорок, махал на них палкой, когда разбредались, а некоторых особенно резвых и охаживал по бокам. Генка считал деда опасным безумцем, лишенным чувства самосохранения.

Неудивительно, что деревенские жители не носят гаджетов! Айгарды бы тут захлебнулись воплями!

Сам Генка отваживался подходить только к телятам, да и то не очень близко – так, помахивал на них руками, чтобы не разбегались. И всякий раз думал про того теленка из бокса. И про фермеров. И про здешних людей – похоже, их совсем не волновало, что телята бегают и скачут, нагуливая мышцы и становясь от этого невкусными. Соседская девчонка Милка, которая таскалась за дедом и Генкой, тоже совсем не боялась коров и спокойно проходила прямо между ними.

Днем на пастбище появлялись женщины с ведрами, извлекали молоко из коров. У них это называлось «дойка». Те же женщины приносили еду пастухам: грубые лепешки, диковинный картофель, сваренный прямо в кожуре, яйца – тоже в кожуре, а еще лук – такой горький, что от него слезы на глазах выступали. Вся еда была омерзительно пресной, без вкусовых добавок и ароматизаторов, с одной лишь солью из мешочка, но оголодалый Генка был рад и этому.

Часть своего «обеда» дед и Милка сразу отделяли и оставляли на камнях или лопушиных листьях, объясняя, что это «для полевика».

К закату стадо возвращалось в деревню, и Генка падал на кровать совершенно без сил. А дед, свежий и бодрый, еще что-то делал в своем огородике. Помощи он не просил, и внук был только рад этому.

По вечерам заниматься ему было нечем. Дед притащил откуда-то пачку белой бумаги и цветные палочки, а еще – толстые стопки сшитых желтоватых листов в плотных обертках, и предложил внуку «порисовать или почитать». Генка смотрел на листики и цветные палочки и не понимал, зачем дед над ним издевается. Как рисовать без планшетки? Как читать без говоридера?

Иногда по улице с воплями носились местные мальчишки.

– Пошел бы с парнями поиграл, друзей завел, – ворчал тогда дедушка, а Генка косился на него и опять ничего не отвечал.

Он молчал, потому что был воспитанным парнем, а как воспитанно отвечать на такое? Как завести новых приятелей, если родители отобрали айдружилку? И как играть с этими мальчишками, если ни у кого из них нет ни техники, ни гаджетов? Ну вот просто совсем нет! Генка разглядывал мальчишек из окна и не смог понять, что они делают: только носятся и орут чего-то. Похоже на геймерскую команду, только во взаправдашнем мире, решил Генка в конце концов, но как в такое играть – так и не понял и к мальчишкам не присоединился.

К тому же, глядя на них, Генка ощущал себя неловким, нескладным. Его деревенские сверстники были как на подбор – худые, загорелые и крепкие, как плетение на ремешке «умных часов». Генка глядел на них и сам себе казался неуклюжим и неповоротливым, хотя среди друзей он считался самым подвижным и ловким, даром что всех уделывал в «кинекте».

Да и тело у него после целого дня ходьбы ныло так, что шевелиться все равно не хотелось.

Генка так и не решил, хотелось бы ему подружиться с деревенскими ребятами или нет. Он тосковал по гаджетам и своим друзьям, переживал из-за стрелялок и ачивок, и даже поделиться своими печалями ему было не с кем. С дедом про такое не заговоришь, слишком уж хитро он глазом косит, будто того и ждет, когда внук примется жаловаться. А больше Генка ни с кем тут и не общался, если не считать Милки. Но она же малявка, на целый год и три месяца младше Генки.

Милка была белобрысая и загорелая, с вечно разбитыми коленками и яркими голубыми глазищами. Девчонка целыми днями ходила за коровьим стадом вместе с Генкой и дедом – говорила, что переживает за своего черно-белого теленочка: очень уж он шебутной, но притом крохотный и слабенький, как бы взрослые коровы его не обидели. Милка без конца рассказывала странные истории, а еще дергала цветы из земли и «плела веночки», то есть соединяла вместе много-много мертвых цветов, а потом зачем-то носила их на голове. Генка поначалу испугался, когда девчонка принялась рвать цветы, но дед ее не остановил, и сирена озеленатора не завыла, и вообще ничего не произошло.

Черно-белый теленок действительно был бестолковым и все норовил отбиться от стада. Но Генка подозревал, что Милка ходит за ними не из-за теленка, а от скуки и от любопытства. А что подозревал дед – никто не знал. Он только косил хитрым глазом и усмехался в седые усы.

Генка, слушая краем уха Милкин рассказ, дергал яркие зеленые травинки. Ему понравилось, что траву можно срывать и за это ничего не бывает. Что трава не заканчивается, ее еще много-много, сколько ни выдернешь, сколько коровы ни съедят – меньше как будто и не становится. Зеленые холмы с редкими деревцами раскидываются так далеко, что не видно конца, и запах над ними стоит свежий и горький, и кузнечики в траве стрекочут, и бабочки-шмели летают – самые настоящие, а не проекция! Просто так летают, на воле! А с другой стороны – лес, такой большой и густой, словно его никто не сажал, а он сам вырос давно-давно.

– Тогда пошел Иван искать свою стрелу и пришел в болото. А там сидит лягушка-квакушка, держит стрелу в роте. И говорит Ивану человеческим голосом…

Вообще-то Генка часто слышал от родителей похожие истории: как айженилка кому-то нашла хорошую пару далеко-далеко, так что этому кому-то пришлось тащиться в другой город, чтобы «сочетать свою судьбу» или как-то так. Генка тогда не очень прислушивался к разговорам родителей, а теперь – к щебету Милки. Она вечно рассказывала какие-то ужасы и называла их словом «сказки», и смотрела на Генку так, словно он должен был что-то от этого понять. Но на сей раз почти понял, о чем говорит Милка, и бросился прояснять ситуацию.

– И почему айженилка отправила его к лягушке?

– Кто направил? – Милка нахмурила выгоревшие бровки.

– Ну, эта… как ты ее назвала…

– Стрела!

– Ну пусть стрела. Почему она направила этого Ивана к лягушке? Она поломанная была?

– Кто поломанный?

– Да стрела эта! – начал сердиться Генка.

– Не поломанная она была, она нормальная была, ты дальше не дослушал! Это не лягушка никакая вовсе, а девица-красавица, которая просто превратилась в лягушку!

– А-а, – понимающе протянул Генка и успокоился. Как любой нормальный человек, он знал: если есть немодифицированную еду, то можно со временем превратиться в эту же еду. Девица-красавица наверняка объелась натуральных лягушачьих лапок, вот и случилось с ней то, что должно было. Так и Генка к концу месяца, наверное, станет картофелиной. Тогда родители будут знать, как отсылать ребенка в деревню.

Генка с укоризной покосился на деда, но тот сидел далеко, под пригорком, строгал что-то ножиком и поглядывал за стадом. Коровы лежали в густой траве, лениво жевали и гоняли хвостами мух. Телята тоже лежали или стояли поодаль, все кроме черно-белого, который по своему обыкновению отбился от стада и бродил поодаль. На детей дед не смотрел. Как будто ему и дела до них не было.

А Иван из Милкиной истории вел себя как совершенный дуралей: бегал вокруг родственников, выполнял их поручения, без конца говорил разговоры – и за все время ни разу не вызвал к жене моментальную помощь. Кажется, этого парня совершенно не волновало, что девица-красавица превратилась в лягушку.

– Но не послушал жену Иван-царевич, побежал домой и сжег лягушачью кожу! – вытаращив глаза, заявила Милка, и Генка снова удивился.

Как так – просто взял и не послушался? И никто не узнал? У Ивана что – не было умных часов с камерой, маячком и адеквалкой?

Тут Генка понял, что у него самого тоже нет сейчас часов, впервые за всю жизнь. И он, получается, тоже может не слушаться. И никто ничего не узнает.

Генка задумался. Он не представлял, к чему приводит непослушание и что из-за этого бывает. У всех людей из его мира с младенчества были часы с камерами, маячками и визжалками-адеквалками. Так что если детям и приходилось совершать нечто негодное – так лишь по незнанию или недомыслию, как с тем злосчастным теленком. А теперь, выходит, если Генка убежит в лес или сиганет в колодец, то никто не будет визжать на него и никто не накажет.

Так получается?

Мысль о вседозволенности испугала и заворожила его. Мало ли, к чему такое приводит. Вон Иван из Милкиной истории не послушался жену, кожу сжег и страшных дел натворил. А Генка вовсе не такой смелый и решительный, как этот Иван.

К тому же никто ему не запрещал теряться в лесу и сигать в колодец. Поняв это, Генка окончательно смешался. Ему вообще ничего здесь не запрещали. Просто он сам понимал, чего делать не надо.

А кто сказал, что он все понял правильно? Вон они какие странные тут, в деревне. Может, тут вообще все можно, а он… а он понятия не имеет, что с этой можностью делать!

– И стали они жить-поживать и добра наживать, – грустно закончила свою историю Милка, помолчала, тяжко вздохнула и добавила: – Не то что мои мама с папой.

– Они что, умерли? – испугался Генка. У Димона, его приятеля, умер папа, потому что мгновенная помощь оказалась недостаточно мгновенной, и Димон с тех пор был ужасно грустный.

– Не, – Милка замотала головой и принялась расправлять на коленках застиранное платьице. – Просто ругаются чего-то. Все ругаются и ругаются, и кричат друг на друга всякое. И так страшно и обидно, потому что они раньше не кричали, а теперь вот кричат, а бабушка говорит, что это на наш дом или порчу навели, или мы домового обидели, и теперь нужно порчу яйцом выливать, а домового задабривать, только мама с папой не слушаются и все кричат.

У Генки от таких дел все мысли в голове перемешались.

– Я не понял, почему они кричат, – признался он. – У вас что, изин-излучатель сломался?

– Порча у нас, – терпеливо повторила Милка.

– Излучатель испортился? – по-своему понял Генка.

– Да какой еще лучатель?

– Изин-излучатель, – Генка хотел все толково объяснить, но вдруг понял, что плохо представляет себе, как эта штука работает. Как и большинство других удобных штук, к которым он привык с детства. – Ну, он… он просто висит где-нибудь и издает такой неслышный звук. И звук этот действует прямо на мозг. А мозг от него становится спокойным, тогда люди друг друга не сердят и не орут. Понимаешь?

– Нет у нас никаких лучателей, у нас колдовство! Всамделишное, природосообразное! Если с домовым дружить, тогда в доме будет мир, и волосы не путаются, и вещи не теряются. А если домового обидеть, тогда плохо будет! А бабушка говорит, что наш домовой старый очень и свар… сварвавый или как-то так, и что к нему какой-то подход искать надо. А мама с папой подход не ищут, а только кричат друг на друга.

– Так у вас тоже есть домовой, – это было самое важное, что уяснил Генка.

– У всех есть домовой, – сердито ответила девочка. – Ты что, с чердака свалился? Домовой живет в тайной норке и следит за домом, и если хозяева ведут себя хорошо, то он им тоже хорошо делает, а если ведут себя плохо, то домовой им пакостит. Как полевики в полях, лешие в лесах…

– Так они вроде операторов, – сообразил Генка. – Значит, это домовой отключил вам изин-излучатель? А вы ему напишите или позвоните… ай, ну то есть сходите к нему и скажите, что нужно все починить. Он вам штраф выпишет, да?

– Что? – Милка смотрела на Генку испуганно. – Какой еще штраф? К домовому нельзя ходить, он прячется от людей, а показывается редко-редко, только тому, кого сам выберет!

– Что это за оператор такой, который прячется? Он не прятаться должен, а отчеты давать, где, чего и как! – возмутился Генка и тут же, захлестнутый негодованием, решил остаться на ночь в кухне и дождаться там топотливого домового.

Ночью в кухне было очень тихо и очень страшно. Генка, замотанный в одеяло, примостился в углу, между дверью в свою комнату и большим обогревателем под названием «печка». Генка сидел, не шевелясь, и неотрывно таращился из темноты на подсвеченный луной подоконник над столом. На подоконнике стояла чашка и лежала лепешка, и от напряжения Генке то и дело казалось, что они двоятся или что за ними вырастают чьи-то тени. И еще все время мерещилось, будто большой кособокий буфет у противоположной стены начинает валиться набок.

Сам себе он казался героем какой-нибудь шпионской игры, и это было не очень-то волнительно, потому что Генка больше любил стрелялки. Но ему нравилось представлять себя со стороны, таким хитрым и находчивым, так ловко замаскированным. Нипочем домовой его не заметит!

И он действительно не заметил. Да и Генка не сразу понял, что тихое бормотание и топот – не плод его «шпионской» фантазии.

– И куда подевалось, куда подевалось? – озабоченно бормотал сильно окающий плаксивый голосок. Топот доносился из-под стола.

Проморгавшись, Генка разглядел там движение – что-то вроде пушистого тапочка металось туда-сюда, чем-то звякало и причитало. Потом протопотало в сторону дедовой комнаты, мимо буфета. Скрипнула дверь, и все стихло.

Генка сглотнул и вцепился в одеяло покрепче. Ох, не стоило ему приходить сюда, не стоило! Может, тихонько нырнуть в свою комнату, пока этот тапочек не вернулся?

Генка оглянулся на дверь, и тут же рядом с ним, невысоко над полом, вспыхнул свет, как показалось с перепугу – ослепительный. Генка зажмурился и втянул голову в плечи.

– Ну и чего ты тут, чего? – затараторил окающий голосок. – Чего в углу притаился, аж весь запылился? Глаза-то открой, чай, с тобой говорю, не с одеялом!

Генка открыл один глаз. Свет был вовсе не ярким – приглушенная ночная подсветка «умных часов». Часы были надеты на руку крохотного нелепого существа, и Генка удивился не столько даже этому существу, сколько тому, как оно умудрилось приспособить ремешок под свою руку-веточку.

Домовой и правда был размером с тапочек. Или с котенка, который всегда прибегал с одной из женщин к дневной дойке. Только домовой был с виду почти как человек – или, скорее, как одна из кособоких Милкиных кукол. Длиннорукий, коротконогий, большеголовый, со свалявшимся комом волос, одетый в джинсовые штанишки и рубашку без пуговиц. Домовой изучал Генку при свете «умных часов» с тем же любопытством, с каким Генка изучал его.

– Я Кузьма, – сказал он наконец, – домовой. А ты чего, глупенькой, что ли?

– Не-ет, – просипел Генка.

– Ну и правильно, – решил Кузьма, выключил подсветку на своих часах и затопотал к столу. – Только чего ж тогда не спросишь, к добру я тебе явился или к худу?

Генка окончательно растерялся, а домовой вскарабкался на подоконник и принялся жевать оставленную дедом лепешку. Было видно, как он болтает босыми ногами.

– Это я тебе явился, – решил Генка, а домовой на это презрительно хрюкнул в чашку с молоком, но не возразил. – Мне помощь нужна.

И Генка рассказал Кузьме про Милку, про ее вредного домового и родителей, которые без конца кричат друг на друга. И про то, что ей нужно починить изин-излучатель – уж после того, как Кузьма светил Генке в лицо «умными часами», ни про какое «колдовство» можно было и не заговаривать, чем бы это самое «колдовство» ни было. К тому же на столе перед болтающим ногами домовым лежал-посвечивал самый обыкновенный репеллер от насекомых, только старенький очень. Понятно теперь, куда мошки деваются! И как вещи находятся – тоже понятно: небось никуда они и не терялись, просто Кузьма свою важность показывал.

– Вот уж нетушки, так не пойдет! – решительно заявил домовой, когда Генка умолк. – Сами пусть ладят со своим домовым, я в такое не вмешалец. Небось не кормят его, грязь по углам развели, ножи на ночь не прибирают – а я чего, просить за них должен? Не было печали!

Генка такого решительного отказа не ждал и даже опешил, а Кузьма склонил к плечу лохматую голову и хитрым голосом добавил:

– Вот разве если мне кукурузочки. Вкусная кукурузочка нонче, мягонькая, молочная… Тогда я бы озаботился, конечно, поделился бы успокойкой, отчего ж нет? А без кукурузы мне какой интерес в чужие дела мешаться?

И уставился на Генку таким сверлящим взглядом, что тот аж поежился.

– Но там же темно, – после неловкого молчания заметил он.

– А мне до того и дела нету, – охотно завелся Кузьма и снова принялся болтать ногами. – Я чего, я вот пугалку выключу да спать пойду, я со своими делами управился, а до чужих мне и дела нет!

Генка посмотрел через черное окно на яркую полоску убывающего месяца и сглотнул.

– Давай завтра принесу, а?

– Да мне-то что, – проворчал Кузьма и завозился, слезая с подоконника. – Хоть завтра, хоть в будущем году, мне-то не к спеху, да только свидимся ли – кто знает… Спать пора-а, уснул бычо-ок! – затянул он вдруг таким плаксивым и громким голосом, что Генка с перепугу голову в плечи втянул – сейчас дед проснется, выйдет на шум, увидит завернутого в одеяло внука и… Что «и» – Генка не знал, но проверять ему не хотелось. С домовыми, судя по всему, здесь панибратствовать не принято.

– Не ори, не ори, – он замахал на Кузьму одеялом, – принесу тебе кукурузу, принесу!

Домовой враз затих и снова устроился на подоконнике, помахивая ногами и сверля Генку выжидающим взглядом из темноты.

Во дворе пахло сладкими цветами и сыростью. Ветки яблонь и абрикосов в свете луны выглядели точно как пальцы космических пришельцев из любимой Генкиной стрелялки, и собственные шаги казались очень громкими. На огороде стало еще страшней. Кукурузные деревья были выше Генки, листья их шуршали, и все время казалось, что космические пришельцы со своими руками-ветками подкрадываются к нему сбоку, сзади, со всех сторон.

Со свистом дыша через стиснутые зубы, Генка принялся выламывать первый подвернувшийся початок. Он холодил непослушные пальцы через тонкие пленочки-листики и норовил вывернуться из рук.

Почему бы деревенским жителями не выращивать кукурузу в вакуумных упаковках, как это делают во всех нормальных магазинах, а? Чем они вообще тут думают, зачем отдали свою технику лохматым тапкам и теперь позволяют им помыкать собою, ну вот зачем?!

Выломав пару початков, Генка со всех ног бросился обратно к дому и всю дорогу боялся обернуться: ему казалось, что шелестящие пришельцы из кукурузного леса гонятся за ним по пятам.

– А покрасивше не нашлось, помолочнее? – привередливо проворчал Кузьма, но початки забрал. – Ладно уж, помогу, подсоблю. А ты в кровать отправляйся, небось с утра-то на пастбище погонят.

Генка наблюдал, как домовой выключает разложенные на столе гаджеты и рассовывает по карманам своих джинсиков. Очень хотелось попросить у домового «умные часы» на денек – Генка ужасно истосковался по технике. Но просить он не стал – понимал, что часов Кузьма не отдаст. Наверное, они давно у него, эти часы – совсем уже старые, заношенные, ремешок скручен проволокой.

О том, чтобы просто взять и забрать чужие гаджеты, воспитанный адеквалкой Генка и помыслить не мог.

– Где вы берете все это? – полюбопытствовал он, хотя не ждал, что Кузьма выдаст свои домовые секреты.

Но тот неожиданно ответил:

– Это еще ихние деды повыбрасывали, с тех пор и осталося. И теперь бывает, перепадает по мелочи. Приедет кто в гости к местным, потеряет чего-нибудь…

Голосок у домового был очень хитрый, и Генка фыркнул. «Потеряет», как же!

– Ты не думай, успокойки мало у кого есть, – Кузьма потряс изин-излучателем, – редкой ценности вещь, задешево твоей подруге одалживаю. Две кукурузины – тьфу! Ну да пусть. Знайте мою добрость. А если нужно будет чего – ты в подоконник стучи. Только зря не тревожь, языком никому не трепай, да гляди, чтоб деда рядом не было.

– Почему? – на всякий случай спросил Генка, и Кузьма строго ответил:

– Нам показываться не положено. Соседские домовые прознают – осерчают на меня, и что показался тебе, и что разболтал всякое! Я ж молодой ишшо, под их рукой хожу. Как сошлют меня на перевоспитание к деду, в двадцатый век, – оно мне надобно?.. Спать иди, говорю!

– И еще есть такая штука, охраняльщик от воров, репеллер, он как изин-излучатель, только наоборот: тревожит человека, который приходит в это место. Репеллер по ночам включают у ограды, когда порядочные люди дома сидят. А есть пугалки от насекомых и от животных. Ты правда ничего не слышала про такое? И про «умные часы», и про…

– Слышала байки, – равнодушно ответила Милка, аккуратно вплетая в венок цветки клевера, – у нас раньше были такие, только потом мы поняли, что то нечистые вещи. Прадеды их нечисти и отдали. Домовые, лешие всякие – они бесова родня, им не страшно касаться таких негодных вещей. А мы о такое не желаем руки пачкать, – Милка сложила губы трубочкой, придирчиво осмотрела венок на вытянутой руке и старательно выговорила: – Мы живем природосообразно, вот.

Генка мотнул головой. Был он невыспавшийся и сердитый, такой сердитый, что с утра погнал на пригорок не только телят, а и коров с ними. Про домового он Милке не стал говорить – обещал же Кузьме. Но совсем уж промолчать не сумел и начал осторожненько поспрашивать: а что, если…

– Так если вы отдали всю технику нечисти, то нечисть теперь ею и пользуется, правильно?

Милка вздохнула, положила венок на колени и строго посмотрела на Генку.

– Это нечисти дело, а не наше. Домовые, лешие, банники всякие – они должны порядок держать в своей вот… вотчизне. А как у них это получается – нам знать не надо. Наше дело – кормить их и почитать, ясно?

Генка фыркнул и лег на спину, прикрыл глаза.

– Ты что, рассердился?

Он мотнул головой.

Милка долго молчала, потом застенчиво спросила:

– Правда не сердишься? Мы ведь друзья?

Генка задумался. Никогда в жизни у него не было друзей, не рекомендованных айдружилкой, и как без нее принять такое ответственное решение – он не знал. Правда, айдружилка тоже иногда промахивалась – вот Генке один раз в детском саду посоветовала дружить с одним мальчишкой, а тот был такой противный, все щеки в пятнах от аллергии. Как с таким общаться, а?

– Да, мы друзья, – наконец пробурчал Генка, просто чтобы Милку не обидеть. Но и сам тут же понял, что так правильно. Что они и впрямь друзья.

А кто же еще? Стал бы он для кого попало бродить в ночи среди пришельнической кукурузы? До сих пор дрожь пробирает, стоит вспомнить, как она шелестела.

– Дома-то сегодня все спокойно?

– Да, – Милка помолчала. – Я так боялась утром. Вдруг уроню что-нибудь или топну громко, и они снова начнут… А ты откуда знаешь-то?

Генка улыбнулся хитро, совсем по-дедовски, и не ответил. И как Милка ни допытывалась – тайны не выдал. Ведь он обещал Кузьме «не трепать языком», хотя чесался тот невыносимо. Генка не умел хранить секреты, потому что и секретов-то особых у него никогда не было. Какие тайны в его привычном мире, с вездесущими камерами, маячками в часах и адеквалками?

А правильно ли утаивать что-то от Милки, раз они друзья? А Кузьма кто – ведь не друг же?

«Не тревожить попусту» домового Генка, конечно, не смог. По подоконнику не стучал, но поджидал Кузьму в кухне почти каждый вечер. Смотрел, как ловко тот управляется с полезными дому гаджетами, иногда приносил домовому яблоки, таскал из буфета конфеты. Однажды Генка даже лазил по лестнице к чердачной двери и прятал за выступом репеллер от мышей, чтобы тот за день подзарядился на солнце.

Он допытывался у Кузьмы, откуда тот взялся, где живет, кто его родня, но ответы домового были уклончивы и непонятны Генке. Кузьма говорил, что «мы всегда тут были» и что «лешие и водяные мне дядьки», но про родителей ничего сказать не мог, только бессмысленно таращил круглые черные глаза.

Иногда домовой включал фонарик на своих стареньких часах и в его свете учил Генку рисовать цветными палочками на белой бумаге и читать «книги» из сшитых желтых листов.

Рисовать было очень трудно, пальцы не слушались, и линии все уходили куда-то не туда, неровную линию нельзя было стереть, нажим регулировался плохо, вдобавок цветные палочки не умели ни текстурировать, ни делать заливку.

Читать «книги» тоже оказалось сложно. Буковки складывались в слова легко – все равно что сообщения в игровом чате. Но без говоридера было очень трудно различать книжных героев, и их голоса никак не хотели звучать в голове у Генки, и все происходящее в «книгах» так и оставалось набором буковок на желтоватой бумаге.

Но все-таки благодаря домовому Генка окончательно освоился с этим местом. Наученный Кузьмой, он даже несколько раз выбегал гулять с деревенскими мальчишками, но друзей среди них так и не завел.

А за два дня до конца каникул Генка с Милкой переполошили деревню, потерявшись в лесу. Дед к вечеру придремал с удочкой у озерца, а подросший черно-белый теленок решил сбежать от стада в самостоятельную жизнь. Вслед за безрогим негодяем дети помчались в лес, но там теленок словно сквозь прелую листву провалился. Генка и Милка до самого заката блуждали среди дубов, взявшись за руки, то звали негодника-теленка, то пугливо умолкали, вглядываясь в подлесок.

В лесу пахло грибами и свежестью, по деревьям шустрили белки, в опавших листьях шуршало. Звуки разносились далеко-далеко, и детям казалось, будто за ними наблюдают из-за деревьев.

И все-таки сначала было не страшно, а даже почти весело, но когда они поняли, что не могут найти ни теленка, ни дорогу назад – перепугались, стали метаться и сбились с пути окончательно.

Вскоре верхушки дубов зловеще подсветило закатное солнце, по ногам пополз холодок, в чаще захрупало. Генка и Милка замерзли и устали, стерли ноги. Лица и руки были в мелких царапинах, волосы – в паутине. А лес казался таким огромным, нескончаемым и очень злым.

– Нас леший водит, – заявила в конце концов Милка, высвободила свою руку из Генкиной ладони, прислонилась спиной к стволу неохватного дуба и зажмурилась.

– Леший? – пробормотал Генка. – Дядька Кузьмы?

Милка стояла, крепко зажмурившись, терла ладошками щеки и бормотала:

– Дядюшка леший, дядюшка леший, выведи на тропинку… как там…

– Эй! – заорал Генка, и Милка испуганно открыла глаза, еще сильнее вжавшись спиной в ствол. – Леший! Где ты там? Отведи нас в деревню, пожалуйста! Холодно тут очень!

– Ему гостинец нужно дать, – пискнула Милка.

Генка порылся в карманах, ничего не нашел и пожал плечами. Что за безумие, леший даст детям затеряться в лесу только потому, что у детей не оказалось в кармане конфетки?

Генка рассердился. Он помнил, как они с отцом раз потерялись в посадке неподалеку от летнего лагеря, какой разнос отец учинил тамошним сотрудникам, как долго те извинялись и сколько бесплатных абонементов на аттракционы подарили Генке.

– Эй, леший! – снова заорал он, стараясь подражать уверенному голосу отца. – Леший! Что за бардак ты в лесу развел? Кто за порядком следить должен? Где тропинки, где указатели, где фонари? Почему нет диодов на бордюрах? Это возмутительно халатовое отношение к своим обязанностям!

Милка панически что-то пропищала, прижав ладони к щекам, но Генку уже было не остановить:

– Кто занимается матерчатым обеспечением этого места? Куда идут выделенные средства? В каких открытых источниках можно изучить ваши фаянсовые отчеты?

Когда дед и переполошенные им жители деревни выбежали к опушке с фонариками, навстречу им вышли Генка, Милка и черно-белый теленок. Милка плакала и смеялась, размазывая слезы по исцарапанному лицу. Генка все еще пыхтел от возмущения, и на щеках у него были красные пятна.

Позади маячил мрачный леший – тощее сплетение веток и сучьев с ярко-синим спортивным браслетом на руке. Взрослые с радостными криками бежали к детям, дед кричал что-то Генке, то обнимая его, то потрясая ивовой лозиной. Черно-белый теленок бодал крутым лбом ноги Милкиной бабки.

Леший поглядел на все это из-за деревьев, отер холодные капли смолы со лба и ушел обратно в чащу, качая головой.

Когда родители приехали забрать Генку домой, он в первый момент даже растерялся. Стоял и таращился на мать, на отца и на ходомобиль, словно впервые их видел.

Родители всплескивали руками, и обнимали его, и причитали, что он похудел. А дед стоял в сторонке и усмехался в усы.

Когда растерянный Генка собрал свои вещи, ему торжественно вернули «умные часы», и Генке показалось, что он впервые видит знакомый с детства гаджет. Бледно-оранжевый плетеный ремешок выглядел странно и непривычно на загорелом запястье. Генка перевернул часы плоским экраном книзу и бочком выскользнул из дома. Увлеченные беседой родители маневра сына не заметили, а дед проводил внука лукавым взглядом из окна.

Когда Генка вернулся, уже без часов, родные ждали его у ходомобиля. Генка снова растерялся из-за того, что они так быстро уезжают, а он ни абрикосов напоследок не наелся, ни с коровьим стадом не попрощался. И даже не нырнул в озерцо на пастбище, которого месяц назад боялся до смерти, потому что вода в нем была непрозрачная и без буйков.

Пробормотав «Я на минуточку», Генка побежал в дом. Выглянул в окошко, уверился, что никто не идет за ним следом, и заколотил кулаками по подоконнику.

Под столом затопотало, потом зашуршало – домовой ловко карабкался по скатерти.

– Уезжаешь, значит, – сказал он, усевшись на край стола.

– Уезжаю, – подтвердил Генка и вдруг понял, что ему грустно от этого. – Ты о дедушке позаботься, хорошо?

– Не учи ученого, – буркнул домовой, – я за вашим родом семь веков присматриваю, и еще столько же смотреть буду, и еще пять раз по столько же… Ой! – Кузьма всплеснул руками. – А часы-то! Часы куда дел, недотепа?!

– Милке отдал. Пусть развлекается, да и связь держать сможем по спутнику…

– Тьфу, – домовой хлопнул себя по коленке, – она ж выкинет их, дурочка! Лучше б мне отдал, недотепа ты недотепистая! Так хоть бы знал, за что тебе от мамки влетит! Влетит же! Чего ей скажешь – потерял?

– Правду скажу, – удивленно ответил Генка, – что другу подарил. Родители мне новые купят, наверное – ну, если уже не сердятся из-за того теленка, которого я выпустил. А если сердятся – похожу пока без часов. Я привык уже. Из-за теленка им здорово влетело, да и мне влетело, видишь, месяц меня видеть не хотели, тоже еще…

– Да при чем он, теленок какой-то, – домовой запустил обе ладошки в свои спутанные космы и принялся яростно их чесать, – то ж дед твою мамку просил, чтоб тебя ему на каникулы свезли. Давно уже просил. Скучает он за тобой, дуралеем.

Генка от неожиданности аж рот раскрыл. И тут же почувствовал себя ужасно виноватым.

– Так я… Так я и будущим летом приеду! Я ж тогда…

– Иди уже отседова! – Кузьма рассердился и от этого стал окать еще заметней. – Чего орешь, услышит еще кто! Я тебя сколько просил не орать, а? Иди, говорю, отседова, баламут!

Будущим летом Генка в деревню не выбрался – что-то очень важное ему помешало. А вот дед, как и раньше, приехал в город ко дню рождения внука. При виде хитрой дедовской усмешки Генка почувствовал себя свиньей и твердо, окончательно решил: уж следующие-то каникулы он точно проведет в деревне!

И еще он очень хотел спросить деда про Милку, но не спросил. Потому что часы она выбросила, Генка это сразу понял.

В тот же день выбросила – в озерцо на пастбище, от греха подальше, и оттуда их тут же умыкнул водяной. Милкин домовой из-за этого страсть как осерчал. Это был очень старый, очень сварливый и злопамятный домовой, потому обиду свою накрепко запомнил. Долго-долго он пугал Милку большими сутулыми тенями на стенах, путал ей косы по ночам и униматься не хотел, как девочка его ни задабривала.

Успокоился он только через два года, когда утащил у Милки новые часы, что подарил ей Генка. А Милка даже обрадовалась: очень уж пугали ее эти старо-новомодные гаджеты.

– Капитан Каримова, прошу войти в нейронет. – Голос ИИ в наушнике как всегда без малейших эмоций. И, как всегда, не вовремя. Прямо перед тем, как я собиралась лечь в капсулу секс-релаксации. Чертыхаясь, отстегиваю датчики и надеваю нейрошлем.

– ИИ-33006, капитан Каримова онлайн.

– Примите информацию.

Запускаю файл. Что тут у нас. Ага, понятно. Очередное исчезновение девушки. Ксения Шилова, двадцать лет, студентка юрфака Сколково-VII. Почти коллега, которой ей уже никогда не стать. За последние полгода семнадцать партнерств, включая однополые. Ну и вот оно. Два месяца назад записалась в сообщество секс-джихадисток. Посещения в Сети кибермечети. Видеообращение о принятии ислама месяц назад. Зачисление в кибермедресе. Новые друзья из Стамбула и Алеппо-II. И, наконец, исчезновение. Такое же загадочное, как и у всех других. Ну что ж, вот тебе, Лиза Каримова, еще один глухарь, поздравляю.

– Капитан Каримова, прошу изложить ваши версии.

Ага, версии, как же. С этим проблем нет. Версия все та же, как в файле от ИИ, только имя и адрес новые вставляй в файл да копируй. А ИИ для отчетности наверх и этого хватит. А вот мне придется еще для проформы смотаться домой к родителям этой дурочки. И цинично втирать о больших шансах найти ее.

– ИИ-33006, докладываю. Вербовка в секс-джихад. Похищение. Почерк преступника тот же, что и в других случаях. К выезду на место похищения готова, – чеканю фразы, как киборг. Сейчас быстро на аэроцикл, писать рапорт по шаблону. Несколько 3D-фото в дело. И, может быть, я успею обернуться за пару часов.

– Капитан, какова вероятность поимки преступника стандартными методами?

Пожимаю плечами. Сказать, что ли, правду? А вот и скажу.

– Ноль процентов.

– У вас есть предложения по нестандартным методам раскрытия?

– Ноль предложений.

Не, ну а чего? Если федералы делают ставку на ИИ, назначая их повсюду на руководящие посты от Москвы до Пекина, то пускай они сами и дают предложения, а не присваивают чужие.

– Капитан, найден сценарий, существенно повышающий процент раскрытия. Вы готовы рассмотреть его?

Готова, готова. Я всегда готова.

– Слушаю, ИИ-33006.

– В базе данных успешно раскрытых преступлений против личности часто упоминается вариант поимки преступника «на живца». Вы имеете информацию о таких случаях?

– В академии проходили.

– Есть предложение стать вам «живцом».

Опаньки. Зашибись предложеньице. Только это без меня, мои дорогие железные друзья.

– ИИ-33006, предложение отклонено, – мой голос немного дрожит.

– Капитан, прошу сообщить причины отклонения.

Причины. Опять, что ли, сказать правду? А ведь могу. Хотя нет, не сейчас. Мне еще нужно дождаться того дня, когда всех вас сдадут на металлолом.

– Параметры похищенных не совпадают с моими. Размер груди, цвет волос, уровень интеллекта.

– Отказ принят. Прошу продолжить расследование.

Выдыхаю с облегчением и включаю 3D-моделятор одежды. Через секунду на мне обтягивающая кожаная униформа телесного цвета с двумя прозрачными чашечками, мягко сжимающими грудь. Оперативники вроде меня не обязаны соблюдать официальный дресс-код. Это пускай унылые тетки-прокурорши носят бесформенные мундиры. А мне еще, может, повезет, и я смогу найти партнера хотя бы на полгода. А может, и на год.

Дорога к жилищу пропавшей заняла полтора часа. Это, вообще-то, далековато даже по меркам Москвы-XI. Примерно пятьсот километров. Эх, а ведь были времена, когда Москва ютилась на клочке размером с Кипрский эмират. Наверное, хорошего в этом было мало. Помню, нас водили в школе на экскурсию в Москву-I. Кошмарище. Уродливые бетонные коробки.

Навигатор аэроцикла мигает. Приехали. Я приземляюсь на лужайке с фонтаном возле дома с башенками. Похоже на замок. Я такой же видела в Италии. Когда управляла беспилотником, прикрывая рейд наших морпехов. От замка, правда, уже почти ничего не осталось. Все-таки артобстрелы и ракетные удары. Но контуры один в один. Паркую аэроцикл у фонтана.

У входа в дом молодой полицейский преграждает путь.

– Простите, сюда пока нельзя.

Оглядываю молокососа. Симпатяга. Ногти зеленого цвета. Губы перекачаны силиконом. Тычу ему в нос удостоверением.

– О, простите, капитан. Обычно ваши коллеги приходят в форме киберполиции, – парень опускает взгляд на мои груди, – ух ты, какая пластика! Где вам ее делали? А то я тоже…

– Мудак, они настоящие, – толкаю его плечом и вхожу в особняк.

Внутри толпятся полицейские, изображающие бурную деятельность. Так, кто тут у нас главный? Ага, у камина спиной ко мне сидит женщина, ее плечи вздрагивают. Напротив нее седой мужчина в полицейской форме с погонами полковника. Поднимает взгляд на меня. Или на мои груди. Включаю камеру в нейрошлеме и запускаю поиск его фото в базе партнерств.

– Капитан Каримова, киберполиция, – показываю удостоверение, – мне нужно осмотреть комнату пропавшей. И получить доступ к ее компьютеру.

– Полковник Трофимов. Спецотдел, – отвечает седой и протягивает флешку, – это копия всех файлов пропавшей.

Женщина оборачивается ко мне.

– Я провожу вас, пойдемте.

Мы проходим вверх по лестнице, отделанной черным деревом. Мягкие ковры приглушают шаги, когда мы идем по длинным коридорам.

Наконец мы входим в огромную спальню. В помещении пахнет гарью. Посреди комнаты огромная кровать с водяным матрасом. На стенах – стереокартинки, изображающие совокупляющихся животных.

– Ксения у нас очень необычная девочка, в школе увлекалась биологией, хотела стать ветеринаром, но мы с папой отговорили, – женщина вздохнула, – думали, что ей лучше подойдет ювенальная юстиция. Вы же знаете, какой там нужен характер.

Подхожу к компьютеру, точнее к тому, что от него осталось. Делаю несколько снимков.

Мать садится в кресло и обхватывает голову руками.

– И чего ей не хватало? Мы с отцом обеспечили ее всем. У нее было три спортивные машины, яхта, гидроплан, мы наняли ей лучшего инструктора по сексу, мы…

– Она что-нибудь рассказывала вам о своих новых друзьях из Халифата?

– Ксюша в последнее время с нами вообще не разговаривала. Так уже было один раз, когда она в пятнадцать лет узнала, из какой кошмарной семьи нам пришлось ее изъять.

– А кто ее настоящие родители?

Дама вздыхает и вытирает глаза ладонью.

– Они были родом откуда-то из-под Бишкека. Бежали из Халифата, а здесь связались с дурной компанией, стали воровать, ну и сами понимаете, куда их потом. Я бы, конечно, удочерила кого-нибудь не из тех краев, но вы же сами знаете, как у нас тут напряжно с рождаемостью.

– Когда она исчезла?

– Сегодня. Сразу после ужина. Она закрылась в своей комнате. А за час до этого распечатала на 3D-принтере эту самую одежду, ну, которую они все носят там у себя…

– Хиджаб?

– Похожее слово, но другое вроде…

– Никаб?

– Точно. И еще 3D-коврик для молитв.

– И что было дальше?

– В доме выключился свет. А потом, когда я хотела зайти к ней в комнату, Ксюша не отвечала и не открывала. Я испугалась, мы вскрыли дверь, а там… Компьютер расплавился, а нашей Ксюши уже не было. Окно было закрыто изнутри, на записях с камер видно, что никто не покидал дома.

Знакомая картина, все сходится. Что ж, пора закругляться.

– Скажите, вы ведь найдете ее? Нам сказали, что вы лучший сыщик в киберполиции.

Начинается…

– Мы приложим все усилия.

Собираю аппаратуру и иду к двери. Поступил ответ из базы партнерств. Вывожу изображение на стекло шлема. Полковник Трофимов, 40 лет. Регистрация последнего партнерства год назад. Среднее количество партнеров в год- полтора. Строго гетеро. Интересный случай. И откуда он такой взялся? Из музея, что ли? Или импотент?

– Спасибо, не провожайте, дорогу я знаю. До свидания!

– Значит, вы категорически отказываетесь, капитан?

– Можете звать меня Лиза. – Мы сидим в вертолете полковника и пьем кофе. Внезапно выяснилось, что мой аэроцикл сломался, и мне пришлось обратиться за помощью. Которая тут же была оказана путем личной доставки меня в сторону дома.

– Ваш ИИ сообщил моему ИИ об отказе. Я вас понимаю, конечно, это ваше право. Но неужели вам бы не хотелось поймать похитителя?

– Я, конечно, хочу поймать этого урода. Или, скорее, уродов. Хотя, если честно, эти уроды забирают тех, кого вообще абсолютно не жалко. И отправляют их туда, где им самое место.

– Это вы про халифат? Но ведь они же звери, Лиза! Которые прикрываются Исламом только для того, чтобы воровать людей и использовать их на разные непотребства. – Трофимов стукнул кулаком в иллюминатор.

– Полковник…

– Можно просто Николай.

– Вы помните, сколько лет существует Халифат?

– В этом году будет сто пятнадцать.

– Вот именно, что будет. А сколько лет Дикому полю?

– Примерно столько же. Если считать с момента отделения Кривдонбасса.

– И вы хотите сказать, что мы, вместе с индийцами и китайцами, не могли бы их зачистить за месяц максимум?

– За неделю, если американцы подтянутся. Но, капитан… Лиза, наши либерасты сразу подымут хай про международное право и…

– Ладно, к черту либерастов, полковник. Вы все так же настаиваете, чтобы я была наживкой?

– Не настаиваю, а прошу, Лиза.

Встаю с кресла и нажимаю кнопку на комбинезоне. Одежда бесшумно соскальзывает на пол. Провожу пальцем по его губам.

– Что ж, тогда нам нужно обсудить детали операции, полковник…

Когда-то я сутками висела в 3D-чатах. Мне было очень интересно общаться до, во время и после киберсекса с людьми обоих полов и всех цветов кожи. Утром я могла быть с зулусом из Йоханнесбурга, после обеда – с японской школьницей, а вечером – с семейной парой из Швеции. Я узнавала через них мир. Наверное, это были самые важные уроки в моей жизни.

Теперь же мне нужно вписаться в 3D-чаты совсем другого рода. Никакого киберсекса. Это вообще как? По крайней мере, так указывали в правилах доступа админы сообществ. Даже секс-джихадисты декларировали, что девушкам нужно быть полностью закрытыми, никаких откровенных фоток и домашнего порно. Правда, эти же самые товарищи почему-то предпочитали обращать в киберислам девушек ультралегкого поведения, успев вдоволь наглядеться на их доморощенную порнушку.

Я выложила парочку забойных стереофото в стиле ню. А фото в профиле – в закрытом платье. И сразу подала заявку в парочку киберсообществ, где были зарегистрированы пропавшие девушки. Буквально через минуту заявку одобрили. Я получила приглашения дружбы от целой толпы бородачей в арафатках. Кого тут только не было. Турки, арабы, афганцы, албанцы, нигерийцы и европейцы. Был даже один исландец по имени Абдулла.

Ладно, сыграем. Принимаю их всех в друзья и начинаю с ними трепаться. Первый чат с турком. Надеваю нейрошлем.

– Салам, сестра!

– Салам, брат!

– Ты решила встать на путь истинной веры?

Так, теперь главное – не переборщить.

– Я еще думаю. Слишком много грехов на мне, может, уже поздно?

Турок цокает языком.

– Аллах милостив, надеюсь, ты уже записалась в кибермечеть истинного халифа?

– Ой, мне прислали оттуда только что приглашение…

– Через полчаса наш имам начнет проповедь. Заходи в сообщество, сестра, и оденься, как положено истинной мусульманке.

– Ой, я даже еще ничего не читала и молитв не знаю…

– Сестра, это не важно. Просто залогинься и послушай имама! Каждый, кто услышал его проповедь хотя бы один раз, сразу вставал на путь киберислама!

Киваю головой и выхожу оффлайн. Отсылаю запись ИИ и копию Трофимову. Пускай тоже поволнуется. Как-никак я теперь его партнер. Странный он. Сразу предложил мне контракт на партнерство на неопределенный срок. Я о таком даже и не слышала никогда. Про венчание какое-то стал разговоры заводить. Ладно, пора мне в кибермечеть. Распечатываю на принтере хиджаб. Надеваю шлем и вхожу в 3D-чат.

Стереоизображение мечети изнутри похоже на локацию одной восточной игровой вселенной. Кажется, она называлась «Аладдин». Только здесь нет чудовищ и монстров. Но орнаменты один в один. По ходу админы кибермечети сперли дизайн игры. Надо бы потом натравить на них интеллект-полицию. Чтоб за нарушение авторских прав обеспечили им всем гарантированное пожизненное. Ну а мне – приличное количество кредиток в качестве премии.

Раньше многие мусульмане предпочитали ходить в обычные мечети. А теперь мечетей на всех не хватает, люди стали предпочитать кибермечети. Разницы почти никакой. В кибермечети даже интереснее – можно реализовать спецэффекты почти на уровне Голливуда. Да и удобнее намного – не нужно никуда мотаться, надевай нейрошлем и вставай на 3D-коврик.

Оглядываюсь по сторонам. Рядом виртуализуются голограммы женщин в мусульманских платьях. Судя по поведению, многие молоденькие девушки тут впервые, как и я. Сажусь в уголке рядом с бабкой в небрежно повязанном платке. Она смотрит на меня поверх очков и говорит:

– Первий раз, кызым?

– Первый, матушка, то есть, бабушка.

– Не матушка. И не бабушка. Зови мине Бибинур-апа. Мине тут висе знают. И я всех знай. Ты откуда такая? Работаешь? Замуж хочешь?

– Работаю я, Бибинур-ата. Замуж сильно хочу.

– Не ата. Апа, – крякнула бабка, – так гиде ты, говоришь, работаешь, э?

– Я программист. Компьютеры ремонтирую, нейросети протаскиваю.

– Э, что за работа для такой красивый кызым? Тебе дома сидеть надо, детей рожать и для мужа танцевать танец живота. Умеешь, э?

– Я только у шеста умею танцевать, апа. Стриптиз еще могу обычный.

– Э, стриптиз-миптиз, какуй разница. Главное, чтоб муж сытый-довольный бил!

Интересные у нее понятия. Я думала, такие типажи теперь только в сказках встречаются. И откуда она онлайн выходит? Из леса, что ли? Шлю запрос на центральный сервер. До начала молитвы еще несколько минут. Чтобы запинговать бабку, нужно еще стандартно две минуты по протоколу.

– Апа, а ты что, брачный агент?

– Сама ты ахент. Мин сваха мусульманская. Знаешь, сколь девушек я замуж пристроила, э? Все они сейчас живут как шахини и пиризиденши! А ты, кызым, светлий волос, да? Грудь какуй размер? Ты мне скажи, мине жинихам про тебя рассказать нужно а то.

– Ага, блондинка я, апа. Сиськи третий размер.

– Э, тиретий размер, кызым, тибе срочный замуж нужно!

Сервер возвращает запрос. Айпишник бабки откуда-то из-под Казани. Сектор Кырлай.

– Кызым, так ти сильно замуж хочешь?

– Сильно, апа, очень сильно!

– Тогда вот, возьми, кызым, – бабка достает из своих шаровар сверкающий предмет, похожий на расческу.

– Что это, апа?

– Гиребень волшебный. Ты кнопка нажми, чтоб тебе в рук попал. А потом волос расчеши. И жених тибе сраз появится!

Включаю анализатор. Гребень из категории виртуальных подарков пользователей, одобрен администрацией Сети. Пожимаю плечами и принимаю подарок.

Перед глазами вспыхивает яркий свет, меня вышвыривает из чата. Я переворачиваюсь верх ногами. Потом падаю, проваливаюсь сквозь уровни кибермечети, снова взлетаю, ввинчиваясь в воздух – и теряю сознание.

– Э, кызым, как ти? Живой ма? – Голос бабки скрипит над головой. Открываю глаза в каком-то подвале. Руки связаны. Вот же, мать вашу, это что за…

– Кызым, ти не бойся. Я больше кров не пью, сердце из грудь не доставай. Я тебя, как обещаль, замуж отдавай.

– Ты кто, бабка, а? – подаю голос. – Ты чего вообще? Где я?

– Я не бабка, кызым. У вас, уруслар, мине Баба Яга звать, а у татарлар – Убыр.

Пытаюсь развязаться, но узлы только сильнее впиваются в руки.

– Я тибе замуж отдавать. Один очень хороший человек! Спасиб потом сама скажешь! Я ему твой фото уже отправил. Сикоро тебя забрать придет. Самой любимой женой будешь!

Надо выиграть время. То, что меня убивать не будут, уже хорошо. И я нахожусь не в халифате, а в России. Хотя это странно. Бабка-то ни хрена не мусульманка. Шаманит через чат. Неужели она и есть похитительница всех девушек? Что-то не сходится.

– Апа, а я же это, не просто замуж хочу. Мне в халифат надо. И вообще, я мусульманкой стать хочу, мне в джихад к братьям..

– Эээ, кызым, – Убыр всплескивает руками, – ти что, сапсим глюпий, да? Ты знаешь, что там с тобой делай? Я тебя нормальный муж найти, а там толпа шайтанов тибя – ииих, с утра до ночь, и…

Договорить бабка не успела. Яркая вспышка ослепила нас. Раздался хлопок, как от шумовой гранаты. Подвал заволокло дымом. Неужели Трофимов нашел меня и сейчас спецназ начнет штурм? Я сгруппировалась и попробовала отползти в сторону. Открываю глаза. В воздухе перед нами в столбе огня виден мужской силуэт. Средних лет, небольшая бородка, одет в зеленую рубашку, твидовый пиджак и джинсы, только мусульманская шапочка чуть старомодна.

– Убыр, ты опять за свое взялась? – Голос звучит нарочито медленно. – Эта девушка шла совсем не к тебе.

– Э, к тибе, к мине, какуй разница? Вон, в мечети сколько девушек, любой вибирайма. Ти, тем болей, имам, хуч и джинн.

– Да, я джинн. И я могу выбрать любую. Но только ту, кто сама этого захочет. Как она, например. А ты, старая карга, решила украсть чужое.

– Иии, ну и прости миня, – залебезила Убыр, – совсем я старый стал. Совсем память нет.

– Сжег бы я тебя заживо, Убыр, – джинн увеличился в размерах и, казалось, заполнил собой весь подвал, – но пока прощаю. Нам скоро потребуются твои услуги. Особенно в Казани. А девушку я забираю с собой. Она хотела попасть к нам сама, братья уже заждались. Да сбудется ее мечта!

– Пятьдесят тысяч долларов, раз! Пятьдесят тысяч долларов, два!

– Пятьдесят пять!

– О, господин из первого ряда, отличный выбор! – Голос аукциониста в динамике бьет по ушам. – Такая девушка станет украшением любого гарема! А посмотрите на нее сзади! – Он разворачивает меня спиной к залу и нагибает головой вниз.

– Шестьдесят!

– Семьдесят!

– Сто тысяч!

Я пытаюсь закричать, но не могу. Я стою голая на сцене разрушенного древнего амфитеатра. В зале сидят боевики, обвешанные оружием, и голограммы перекупщиков. Нервно вздрагивающие, когда очередной обкуренный шахид начинает шмалять из автомата очередями вверх. Торги в разгаре. До меня уже продали с десяток девушек. Тех, что подешевле, купили на органы и в полевые публичные дома в горах. Меня оставили на десерт.

– Сто тысяч долларов раз, сто тысяч долларов два, сто тысяч… гяурских долларов… три! Машаллах! Господин из первого ряда, достопочтенный шейх Хабиб ибн Абдурахман Аль-Булгари приобрел новое украшение для своего гарема! Наш самый почетный клиент! Господин, если пожелаете, мы сделаем скидку на обрезание вашей новой наложницы!

Из первого ряда подымается, кряхтя, толстогубый лысый боров. Так вот почему так дико кричали во дворе проданные девушки. Ну, уж нет. Я делаю шаг в сторону аукциониста. В руках у него пульт управления беспилотником, транслирующим торги в Сеть. Ребром ладони бью в кадык. Срываю с его головы нейрошлем, выхватываю пульт и бегу. Выбегаю в лагерь боевиков. При виде голой девки, несущейся почти на скорости аэроцикла, у них отвисают челюсти. Забегаю в один из шатров. Так, теперь займемся вами, шейхи и прочие упыри. Выхожу в Сеть по закрытому каналу и вызываю полковника. Тот сразу откликается, в окошке чата вижу его встревоженное лицо:

– Лиза, ты где? Ты в порядке? Немедленно сообщи координаты!

– Ага, в порядке, я в таком порядке, мать твою! Я где-то в халифате…

– Мы вытащим тебя! Укройся где-нибудь, борт с морпехами вылетит с нашей базы в Алеппо через десять минут!

– Полковник, сюда хоть десять вертушек пошлете – собьют всех! Не надо сюда никого слать! Пока просто пробей координаты! А я попробую куда-нибудь заныкаться. А еще я им устрою тут киберсекс по полной программе – у меня тут, по ходу, доступ к их беспилотникам! Все, полковник, конец связи! И, если что, знай, я бы согласилась быть твоим партнером на…

Экран гаснет. Связь оборвана. Ладно, сейчас начнется потеха. Вхожу в Сеть джихадистов. Качаю вирусы и заражаю ими центр управления боевыми роботами. Так, а это что у нас? Ага, беспилотники. Нате, гаденыши, получайте. Перехватываю управление. Так, эту парочку направим на заправку, еще парочку – на склад боеприпасов. А этот, с пулеметом – прямиком на аукцион, перебить их всех на хрен.

Хочу нажать кнопку, чтобы послать ракеты, и… не могу пошевелиться. Перед глазами возникает зеленоватая пелена, начинают болеть виски, отрубаюсь…

– Что ж ты сразу не сказала, сестра, что хочешь стать воином киберджихада?

Пожимаю плечами. Мы сидим на ковре в шатре командира отряда джиннов. Передо мной изысканные блюда, фрукты, вино. Джинн по имени Аждар щелкает пальцами – и кувшин подлетает к моей пиале и наливает вина. Я уже перестала удивляться. Вначале полет через нейросеть. Потом бабка ежка, теперь этот джинн, ни фига не похожий на сказочного. Не из огня, обычный человек, только очень сильно накачанный, судя по мускулатуре, заметной через одежду.

– Я же не знала, что меня сразу станут продавать, как… и я не хотела раньше времени привлекать внимание спецслужб.

– Таких шлюх, которые сюда рвутся, как… в общем, или в гарем, или… – Джинн затягивается из кальяна. – Ты – другое дело. У тебя, кроме твоих прекрасных округлостей, есть еще и мозги.

Ага, мозги. Были бы у меня мозги, я бы ни за что на свете не ввязалась в эту авантюру. Каким местом я думала? Хотя авантюра на самом деле началась много лет тому назад, когда я стала хакером. И взломала на спор сервак киберполиции. Куда потом и пришлось идти на службу, чтобы не загреметь в лагерь.

– Аждар, ты давно здесь? Ну, воюешь с неверными за халифат?

– За халифат? Ха-ха, я воюю сам за себя. А халифат – это только красивая вывеска. Бренд, на который клюют озабоченные шлюшки и простофили. Мы здесь делом заняты. Наркотики, оружие, антиквариат. Халифат – это огромная корпорация, где крутятся нехилые деньги. Ну а наш отряд отвечает за киберсети. Все порносерверы и подпольные казино платят нам деньги. И нам очень нужны такие хакеры, как ты. Мы, джинны, не особо разбираемся в технологиях. И мы не настолько могучи, как нас показывают. А наша магия часто только вредит, мы сожгли столько серверов.

– Так что, киберджихад тоже…

– Не, киберджихад – это серьезно, сестра. Это серьезные деньги. Мы воюем с неверными по-настоящему. Ну, в смысле в нейросети. За это нам шейхи платят больше всего. Только мы занимаемся войной в свободное от основного бизнеса время. А на поле боя идут подростки и наркоманы, и еще иногда фанатики. Которым мы показываем свои магические способности. А тебе я не буду вливать в уши всякую ерунду. Мы будем платить такие деньги, какие тебе и не снились в твоей фирмешке, где ты корпела за гроши.

– А кровавые массовые казни? С огнеметами и…

– Казни? Нам их монтируют в голливудских студиях за очень приличные деньги. Они же продвигают ролики в сетях.

– А халиф?

– А что халиф? А, ну он, конечно, всем управляет. Его доля – половина.

– Он тоже джинн?

– Джинн, джинн. Очень древний и старый джинн. Но очень хорошо соображает во всем, что касается науки и технологий. Мы ведь, джинны, очень любопытны до всего. А когда появился нейронет, вообще оттуда не вылезаем. Если раньше, чтобы облететь вокруг земного шара, мне нужно было четыре дня, то теперь, по Сети, я могу проскочить за полсекунды!

Аждар пускает дым из носа красивыми фигурками зверей и птиц. Я пододвигаюсь к нему ближе.

– Я бы хотела с ним познакомиться. Это возможно?

Джинн усмехается.

– Для начала мы должны проверить тебя в деле. Иди пока поспи.

Джинн щелкает пальцами. В шатер вбегает женщина в парандже.

– Гюльнара, размести ее в моем гареме. В полночь разбудишь и приведешь ко мне.

– Лиза – гяурское имя, сестра! Тебе срочно нужно к имаму, чтобы он тебе дал нормальное, мусульманское! – Гюльнара протягивает мне изящное кружевное белье зеленого цвета. – Примерь-ка это! Последняя коллекция, только вчера из Парижа! Но сначала – в хаммам!

Так, что это за проверка такая? Джинн же вроде сам говорил, что я ему нужна как хакер, или, может, он запал на меня? Он, конечно, мужик секси, не то что шейх, которому меня изначально продали. Но, мать его, я сюда не этим приехала.

– Зачем мне белье и баня? – спрашиваю без обиняков девушку. Та хитро улыбается.

– Ты не думай ничего такого. Аждар не такой джинн, как другие. Потому он и командир отряда. Когда он захочет сделать тебя своей наложницей, ты сама к нему побежишь. Сейчас он просто хочет настроение создать, перед тем, что тебя ждет на пути киберджихада.

– Кружевное белье?

– Ага, и процедуры спа после хаммама. Давай примеряй и в баню айда.

Через полтора часа я в шикарном платье, в дорогом белье, в макияже возвращаюсь в гарем. На меня собрались посмотреть все его обитательницы, коих оказалось у Аждара двадцать с лишком. В основном, блондинки с грудью пятого размера. Все как фотомодели с обложки модных журналов. Замечаю среди них знакомое лицо. Опаньки, пропавшая Ксения. Приветливо ей улыбаюсь.

– Ты русская, поди? – решаю не терять времени и беру быка за рога. – По дому не скучаешь?

Девушка усмехается:

– По дому? Теперь здесь мой дом! Я познала свет истинной веры, а главное – обрела счастье моей жизни в служении моему господину! С ним я познала такие… такие… чувства…

Да уж, и ради такой овцы я рисковала жизнью.

Мы проходим в шатер джинна. На мне алый хиджаб, арабский макияж, под хиджабом – кружевные трусики и чулки. На руках сурьма. На ногах туфли на высокой шпильке.

– Салам, сестра, – приветствует Аждар.

– Салам, брат.

Ого, на кушетке перед джинном стоит суперкомпьютер последней модели для военных. Мечта любого хакера.

– Садись, сестра, – Аждар прихлебывает из бокала, – мне только что привезли братья, взяли со сбитого гяурского вертолета. Американцы в последнее время слишком много стали на себя брать, нарушать наши договоренности. Пришло время напомнить, кто заказывает музыку. Я надеюсь, ты взломаешь его так же легко, как нашу Сеть.

Усмехаюсь и начинаю стучать пальцами по клавиатуре. Так, что тут у нас… И где вас учат такие пароли ставить, в школе для умственно отсталых, что ли?

– Готово, – разворачиваю компьютер монитором к Аждару.

– Иблис тебя топтал! – выдыхает Джинн из кальяна густой дым. – Доступ к беспилотникам!

– Я прошла проверку?

Джинн усмехается.

– Почти. Осталась самая малость. Найди-ка на карте их полевой госпиталь.

Щелкаю джойстиком и поворачиваю монитор обратно. Одновременно вхожу с закрытый чат с полковником. Вырубаю звук и изображение, перехожу в текстовой чат.

– Вот, ближайший – в сотне километров под Тибруком.

– Сколько там сейчас людей?

– Три тысячи вместе с медперсоналом.

– Отлично. Тогда убей их всех.

Поднимаю взгляд. Джинн отставляет бокал в сторону и смотрит мне в глаза.

– Ты ведь хотела киберджихад? Ха-ха. В общем, за голову каждого американца полагается по тысяче американских долларов от шейхов. Половина халифу. Тебе для начала сто тысяч. Давай приступай. Ах да, чуть не забыл. Когда будешь направлять ракеты на госпиталь, не забудь закричать погромче: «Аллах акбар!» Поняла? Мне нужно записать видео. А потом мы с тобой отметим дельце, ха-ха.

Я киваю. Три тысячи жизней. Полковник, когда же ты меня вытащишь отсюда? На такие вещи я не подписывалась, мать твою. Ну, давай же, Трофимов. Сообщаю в текстовом чате расклад с госпиталем, он еще может эвакуировать людей и включить защиту противоракетную. Полковник отвечает.

– Лиза, ИИ связался с американским военным киберштабом. Тамошние ИИ посовещались и… запретили эвакуировать госпиталь и сбивать беспилотники, когда узнали, как близко ты подобралась к их верхушке! Тебе же обещана встреча с халифом?

– Полковник, но это же живые люди, твою же мать!

– Капитан, это приказ. Они тоже солдаты и знали, на что подписались, когда шли на службу дяди Сэма. А потом, рассказать тебе, сколько стариков, женщин и детей они убили и сожгли лазерами заживо? Здесь нет невинных и безгрешных, Лиза, каждый из нас в чем-то замазан. Но мы воюем за правое дело, и если ты доберешься до их главного ублюдка, ты сможешь закончить войну! Тебе придется пойти на все, что тебе предложат. Даже если заставят вступить в партнерство с…

– Пошел ты к черту, полковник, мать твою!

Джинн пристально смотрит на меня. Я сворачиваю окно чата.

– Как дела, сестра? Есть проблемы?

– Никаких проблем. – Задаю координаты беспилотникам и отключаю систему защиты госпиталя с воздуха. – Абсолютно никаких.

– Миллиард просмотров! Один миллиард просмотров уничтожения американского госпиталя за три дня! – Аждар летал по всему шатру в каком-то безумном танце. – Даже если бы голливудщики ничего не сделали – да, теперь ты мегазвезда нейронета. А продажи алых хиджабов через 3D-принтеры принесли мне почти такой же доход, как денежный перевод от шейхов! Тебе и не снилась в своей России такая слава!

Да уж, это точно. Не снилось и не мерещилось. Теперь мое имя и лицо известно всему миру. Президент США отдал приказ убить меня, за мою голову назначена награда в сто миллионов долларов. А главное, никому ничего не объяснишь. И на душе так погано. Суки. Я убила три тысячи мужчин и женщин. Там было еще около сотни детей. Я последняя сволочь. Суки. Суки все, и Аждар, и джихадисты, и полковник, и ИИ, и все, все! А главное – все это во имя чего?

– Так, значит, я прошла проверку, Аждар?

Джинн усмехается.

– Почти, сестра моя, почти. Теперь у тебя нет пути назад. Но это была, так, разминка перед настоящей проверкой. Вот пройдешь ее – и тогда ты предстанешь перед халифом.

Джинн приземляется рядом со мной.

– А теперь слушай сюда. Пришло время разобраться и с Россией. Я хочу нанести удар прямо в самое ее сердце. Ты не бывала в Казани?

– Не доводилось.

– Там есть огромный пороховой завод. Прямо в центре города с населением девять миллионов человек. Большинство из них мусульмане, которые не признают власть халифа. Что ж, пришла пора преподать им урок. Тебе нужно взломать Сеть завода и устроить там большой взрыв. Поскольку завод частично использует оборудование, не подключенное к Сети и вообще к компьютерам, тебе потребуется помощь местной ведьмы – Убыр, кажется, вы с ней знакомы?

Хмыкаю:

– Еще как. Замуж меня хотела выдать, дура старая.

– В общем, вот ее координаты, планируй операцию. Халиф ждет от меня только хорошие новости, так что не подведи меня!

Час от часу не легче. С этой Убырихой людей убивать. А эта овца, ради которой я ввязалась во все это дерьмо, тем временем будет в гареме отрываться. С этим что-то надо делать. Для начала надо вырубить Аждара хотя бы на полчаса…

– Аждарчик, ты, кажется, говорил что-то про то, как мы отметим мое первое дело? – подхожу к джинну и сажусь к нему на колени. – Так это правда, что у джиннов…

– Э, кызым, ты как мене нашел? – Убыр взмахивает руками. В окне чата видно, что она готовит какую-то дрянь в 3D-принтере.

– Долго объяснять, апа. Слушай сюда. Я не в гареме сижу, я, твою мать, на джинна Аждара работаю, слыхала про такого?

– Э, как не слыхай. Злой он, любит убивать через Интеренет много, девушек красть. Мине обижать. И, кызым, так ты тож, штули…

– Вот именно, апа, я теперь с ним заодно. Мне приказано с тобой вместе очень много людей убить. Я буду сети компьютерные взламывать, а ты своей магией помогать в реальности. Прямо в Казани. А если откажешься…

– И, кызым, я теперь убивать сапсим не умею! Мин только девушек похищать и замуж выдавать. Ни хочу я убивать, и ты, кызым, тож не убивай, плох это!

– Короче, апа, мне вместе с тобой велено пороховой завод взорвать. И заодно всю Казань к шайтановой бабушке отправить.

– Э, как отправить? А как же татарлар? Эта только здесь мине детей пугают, сказки всякий, мой имя книжки писать, ресторан называть. Татарлар ведь все теперь Казан живут, и все тут погибать, штули?

– Однозначно, апа, тут им сейчас настанет полный кирдык. И не только татарам, – я оглядываюсь на посапывающего джинна, – апа, времени нет. Я вот что придумала. Давай никого убивать не будем, а вместо настоящего взрыва ты своей магией ненастоящий взрыв завода изобразишь. Я его сниму на видео и джинну отправлю.

– И если он узнай, то меня и тибя убивай, э? Давай я тибе бежать помогу, и мы…

– Джинн тогда другим даст поручение, и люди все равно погибнут. Так мы их не спасем, апа. Нам нужно покончить со всем этим. Я обещаю, что придумаю, как. А пока мне нужно время потянуть, поняла? Ну, чтобы меня с их главным познакомили. А там я уж с ним как-нибудь разберусь.

– Ладно, кызым, мин тебе помогать будет, – Убыр потирает руки и начинает произносить заклинания. Я включаю запись онлайн камер со всего города. Набираю Трофимова.

– Полковник, это я.

Трофимов выглядит осунувшимся, будто не спал несколько ночей.

– Лиза, ну наконец-то! У тебя все в порядке? Как ты смогла усыпить джинна?

Усмехаюсь про себя.

– Тебе об этом лучше не знать. Мне вот что нужно. Сейчас скину файл с записью взрыва порохового завода в Казани, от которого должны погибнуть девять миллионов человек.

– Какого взрыва? Когда?

– Успокойся, взрыв не настоящий. Его одна ведьма татарская наколдует, запись мне скинет, а ты должен обеспечить дезу по Сети и через журналюг, что город уничтожен полностью.

– Лиза, я все сделаю. Я еще хочу тебе сказать…

Джинн начинает просыпаться.

– После, полковник. Конец связи.

Никогда не думала, что моя прелестная мордашка в обрамлении алого хиджаба станет когда-нибудь ассоциироваться с грозным обликом самой известной террористки за всю историю человечества. Девять миллионов погибших. Девять. Именно такую цифру озвучивали все каналы. Полковник вместе с нашими и заокеанскими ИИ сработали на славу. Снятые ими ролики заполонили Сеть. А магические заклятия, наложенные Убыр на город, создавали полную иллюзию его исчезновения с лица земли. Зрелище было настолько реальным, что я порой сама начинала сомневаться, что все это лишь иллюзия.

Как бы то ни было, Аждар сдержал свое обещание, и мы вместе с ним сейчас шли к дверям в главные покои халифа. Его огромный подземный дворец в горах Синджара простирался на многие десятки километров под землей. Мы проехали их на магнитоплане. Аждар сказал, что джинны ленивы и при любой возможности используют последние технологии, чтобы поменьше напрягаться и не летать под землей на коврах с риском набить шишки.

И вот мы у входа, который охраняют два огромных ифрита, дышащие огнем. Они распахивают перед нами двери, и мы видим зал, сверкающий золотом и изумрудами. Аждар делает шаг вперед и упирается в копье стражника. Ифрит качает головой и показывает знаками, что внутрь могу пройти только я. Аждар скрипит зубами и, кланяясь, исчезает. Стражники закрывают за мной дверь.

– Подойди ближе.

Склонив голову, мелкими шажками двигаюсь в сторону голоса. Вижу золотые ступени. Трон халифа.

– Мы рады приветствовать тебя в нашем дворце. Присядь возле нас и расскажи, как тебе удалось так легко уничтожить столько неверных. Девять миллионов кяфиров, не так ли?

Поднимаю взгляд. Передо мной на троне мужчина в синем деловом костюме. На вид не больше тридцати. Темные волосы и жгучие черные глаза. Он крутит в руках древнюю головоломку – кубик с крутящимися цветными гранями. Возле трона два нейрокомпьютера. На экране одного по новостному каналу показывают взрыв Казани. На другом отображаются котировки акций с мировых фондовых рынков.

Я откашливаюсь.

– Повелитель, для меня честь служить вам и бороться вместе с другими братьями против неверных. Я не могла подвести вас! И я…

Джинн останавливает меня жестом руки.

– Знаю, знаю. Аждар доложил мне, какая ты старательная. И как ты хотела предстать передо мной. И что ты суперхакер, который под видом дурочки, жаждущей поучаствовать в секс-джихаде, пыталась выйти на нас через нейронет, чтобы предложить свои услуги. Это было, конечно, слишком рискованно с твоей стороны.

Начинаю придумывать на ходу.

– Оставаться в России было еще более рискованно. Тамошняя киберполиция уже дышала мне в затылок. А еще американцы искали меня за взломы банковских серваков. Китайцы с индийцами тоже вышли на моих подельников, и те сдали меня под пытками.

– Да-да, я слышал об этом. Только ведь это было очень давно? Где-то примерно лет семь тому назад? Тогда все обстояло именно так, как ты рассказываешь. С одной-единственной поправкой – когда тебя обложили, ты загадочно исчезла. А потом вдруг неожиданно воскресла и сразу прибежала к нам.

Ого, откуда он знает такие подробности, шайтан его задери?

– Повелитель, я все эти годы пряталась. Подрабатывала программистом, нигде не светилась.

– Да-да, это все звучит весьма и весьма правдоподобно. Как и твой хакинг в Казани. Ты ведь там не одна работала?

– Мне помогала местная ведьма. Без нее я бы не смогла выполнить ваш приказ, повелитель.

– О да, безусловно, не смогла бы. Ты не находишь, что эта почтенная пожилая женщина также заслуживает награды?

– Заслуживает, повелитель!

– Прекрасно, – джинн щелкает пальцами. Передо мной начинает виться легкий зеленоватый дымок, что-то с глухим стуком падает сверху и катится к моим ногам. Я всматриваюсь и отшатываюсь. Это отрезанная голова Убыр. Выпученные глаза полны ужаса. Язык вывалился из-за рта. Из обрубка шеи сочится кровь.

– Мы еще долго бы не знали о твоем потрясающем обмане, если бы не наш агент в русских спецслужбах. Если бы он не рассказал о твоем предательстве, вряд ли бы я захотел тебя увидеть. Но мне было интересно посмотреть на тебя, прежде чем отправить в ад. Кстати, тебе там понравится. Ха-ха.

Вот же гадство. Кто меня слил? Пытаюсь встать, но не могу.

Халиф поднялся с трона и медленно пошел в мою сторону.

– У тебя есть последнее желание?

– Да, есть, – сиплю я.

– Я внимательно слушаю.

– Я хочу увидеть, как ты оказываешься в нейронете. Потому что не верю, что джинны могут выкрадывать людей через нейронные сети. С помощью магии вы это можете с древних времен. Но нейронные сети вам не по зубам.

Джинн фыркает.

– Иди сюда, к компьютеру, глупая женщина, и смотри.

Халиф начинает стремительно уменьшаться в размерах и исчезает. На мониторе вижу джинна в 3D-чате. Он презрительно смотрит на меня и показывает неприличный жест. Я усмехаюсь и блокирую его в одном из секторов жесткого диска. Затем запускаю процесс резервного копирования джинна. Халиф пытается выйти из чата, но я закрыла доступ суперсложным паролем. Джинн начинает в ярости произносить заклятия. Я тем временем выхожу на связь с Трофимовым.

– Эй, полковник, прием!

– Лиза, наконец-то, слава богу…

– Слава богу? Полковник, у тебя крот, меня слили джиннам и чуть не грохнули!

– Лиза, это я…

– Что значит…

– Это я слил информацию халифу о тебе. Такое решение приняли русский и американский ИИ, когда поняли, что тебе не удастся добраться к халифу. Даже после того, как ты взорвала Казань. Но мы пошли на это только потому, что ИИ просчитали уровень риска раскрытия блефа в Казани. И допустили высокий процент вероятности того, что ты сможешь обхитрить джинна.

– Вот же вы уроды, полковник.

– Капитан, это война. И ты ведь уже нашла решение?

Усмехаюсь.

– Конечно, нашла. Смотри сюда.

Процесс копирования завершен. Я создаю дополнительный диск на компьютере и выпускаю копию джинна в 3D-чате. Теперь их там двое. Двое одинаковых халифов. Нажимаю кнопку разблокировки. Через мгновение из компьютера один за другим выскакивают два халифа. Они смотрят друг на друга – и их глаза наливаются яростью. Потихоньку отступаю назад и двигаюсь в сторону двери. До свидания, мальчики.

«ИЗ АРХИВА.

ДОКЛАД ИИ-33006

7 сентября 2130 года

Адресат: Объединенный генеральный штаб вооруженных сил РКИФ (Российско-Китайско-Индийской Федерации)

Приоритет: абсолютный

Секретность: высшая

Настоящим предлагается посмертно представить капитана киберполиции Каримову Елизавету Викторовну к присвоению звания Героя РКИФ за активное участие в уничтожении Халифата.

Согласно имеющимся данным, капитану Каримовой удалось войти в контакт с халифом и создать его копию, спровоцировав тем самым хаос среди боевиков Халифата. Вследствие этого войска РКИФ с минимальными потерями смогли полностью занять территорию Халифата.

Глава киберполиции Российского сектора,

ИИ-33006

РЕЗОЛЮЦИЯ

В награждении посмертно отказать.

Согласно имеющимся данным, представленным полковником Трофимовым, в настоящее время его партнер на неопределенный срок, капитан Каримова, жива и находится в родильном доме № 321423 в Москве-XXX. После рождения ребенка капитан готова вернуться на службу и лично получить награду.

Начальник Объединенного генерального штаба вооруженных сил РКИФ,

ИИ-7250803».

В тот день Кмун впервые увидел смерть.

Он отдыхал после утренней церемонии, а механическое опахало то взмывало, а то опадало, разгоняя дым наркотических курений. На подательнице удовольствий был бесформенный серый балахон. Она смиренно опустилась меж ног жреца, и Кмун положил ей на лоб ладонь, благословляя – когда медные цепочки в дверях зазвенели.

Ла́йва, будь он проклят! Как всегда не вовремя…

Руки подательницы замерли на застежках мантии жреца. Замер и Кмун. Отпустить прислужницу? Послать Лайву к демонам? Коротышка спешил и запыхался, волосы его прилипли к блестевшему от пота лбу. Лайва открывал и закрывал рот, но дыхание подвело его, с полных губ срывались лишь шумные всхлипы.

– Звезда… – выдохнул он. – Звезда упала. Вот только что!

Кмун положил два пальца на лоб подательницы и отстранил ее. Прислужнице не нужно было пояснять: вздрогнув, она тут же поднялась и молча вышла.

– Звезда? – коротко переспросил жрец.

– Так все выглядело. Я не… в конце концов, тебе лучше знать! Я проводил очищение, когда это… когда произошло. Яркая вспышка в третьем квадранте, потом покатилась, покатилась… под конец даже не осталось огня, только белый хвост, как дым. Мне кажется, она распалась на обломки. И свалилась на северо-западе.

Лайва сцепил тощие нервные руки. Он в самом деле был в зеленой мантии, которую надевают для очищения. Поразмыслив, Кмун решил, что и правда – только нечто из ряда вон могло оторвать жреца от обряда.

– Что-то упало с неба, – подытожил коротышка. – Распалось в воздухе и упало.

– Ну, это мог быть небесный камень, – неуверенно протянул Кмун. – Я смотрел воспоминание и… – и он тут же закончил: – Нет. Нет. Упади небесный камень, мы бы с тобой не разговаривали.

Рот Лайвы сжался в упрямую черту.

– Вот мы и выясним! Это здесь, в пустошах. Рукой подать!

– Мы?

Каменная пирамидка ша-тула, что должна была унести жреца к вершинам наслаждения, еще пульсировала синим светом. Вздохнув, Кмун коснулся ее пальцем и заставил погаснуть.

– В храме полно жрецов старше и выше рангом. При чем здесь я? Зачем ты вообще ко мне пришел?

Коротышка замахал на него руками.

– Обряд десятилетия. Боги, Кмун, ну вспомни же! Половина занята в церемониях, а еще половина отсыпается. И потом, кто видел больше воспоминаний? Кто еще разберется?

Губы у подательницы удовольствий были маленькие, чуть-чуть припухлые – и до того умелые, что жрец подумывал забрать ее к себе, чтобы никому не уступать. Он прикрыл глаза, вспоминая подвижный язычок, длинные пальцы и небольшую упругую грудь.

Но не позволил себе тешиться мечтами. Лайва шумно вздыхал и хрустел пальцами. И, пожалуй… младший жрец прав. Упавшая звезда. Кмун не помнил такого за долгие триста лет. Дальше память мутилась, подсовывала ложные воспоминания, зияла провалами – но он бы руку дал на отсечение: ничего подобного не случалось со времен предков.

Упавшая звезда стоит тысячи вечеров с прислужницей.

И пусть никто не скажет, что Кмун Шета́т, смотритель архивов, на пятой сотне впал в детство, как его собратья.

Бесформенные, источенные ветром скалы уносились прочь в отвратительном треске мобиля. Под безжалостным солнцем нагромождения серого и желтого камня походили на грязную пену, что вспучилась над неровной поверхностью пустошей. Чем дальше углублялись они в выжженные земли, тем выше вздымались по сторонам дороги ноздреватые скалы. Еще немного – и закроют солнце.

– Мы должны успеть до… – начал жрец, когда мобиль сотряс толчок, так что зубы у Кмуна клацнули.

– О, я знаю, я все знаю! – горячо заверил Лайва. – Я взял самую быструю птичку, ни у кого в городе такой нет. По моим расчетам, будем на полцикла раньше зевак.

«Лучше бы рассчитал, что делать с мобилем!» – подумал Кмун.

Даже через подошвы эластичных туфель он чувствовал, как раскалился пол от работавшего внизу двигателя. К тому же машину болтало из стороны в сторону, и если к скрежету и дребезжанию жрец привык, то начал опасаться, что рано или поздно мобиль слетит с дороги и на полной скорости вмажется в скалы Пустошей.

Мысли эти частенько навещали Кмуна – и возвращались с завидной настырностью.

Мир совершенен. Жрец знал это много веков, с тех пор, как в последний раз вышел из вод жизни. Он смотрел воспоминания предков – так что ему было с чем сравнивать! Он давно потерял интерес к миру за пределами побережья, но ни в Шрилага́те, ни в Ракса́ре, ни в Наррамóне – нигде в окрестных городах не знали ни смертей, ни немочи. Выцветшие фрески говорили, что человек рожден для радости и наслаждений. Плоды для пищи появлялись на вечнозеленых деревьях в садах, что управляются искусственными слугами. Часть садов иссохла и больше не давала еды, но не беда – ведь их еще много.

И все же… Созданные тысячи лет назад машины медленно, но верно рассыпались. И в храме понятия не имели, что с этим делать.

Они остановились, когда стало ясно, что дальше придется добираться пешком. Маячок мигал на самом краю экрана, у латунного окоема. Кмун подавил вздох, глядя на испещренные расселинами и пастями провалов скалы.

– Давай, старик. Хватит ворчать! – проговорил Лайва и коснулся приборной панели, подняв прозрачный купол.

Конец ознакомительного фрагмента.