1
Чудаки и сумасброды
Охота со священником
Шотландский пастор был заядлым охотником и отлично ладил с местным егерем, однако один из священнослужителей стал замечать, что последние несколько месяцев егерь перестал ходить на службу в церковь.
Дело было в 50-х годах прошлого века, а в те времена жители небольших поселений знали друг о друге все. Пастор посчитал своим долгом исправить это ужасное упущение. Встретив егеря по окончании охоты, он поинтересовался, что происходит.
– Видите ли, – ответил егерь. – Я не хожу в церковь, чтобы не огорчать вас и не мешать церковной службе.
– Как вас понимать? – удивился священник.
– Дело в следующем, – ответил егерь. – Если я пойду в церковь в воскресенье, об этом узнает весь приход. И они тут же займутся браконьерством, так как я для них – единственная преграда. Если же я не появлюсь в церкви, то ни один человек из деревни не отважится браконьерствовать и все как обычно пойдут на службу. Получается, если я вас послушаю, вы будете читать проповедь в пустой церкви, и это будет на моей совести!
С этими словами он отошел в сторонку и продолжил нагружать охотничью тележку. Пастор же был достаточно умен, чтобы понять, что его обвели вокруг пальца, и поспешно ретировался.
С аэроплана – по гусям
Стэнли Данкан, один из величайших охотников на пернатую дичь всех времен, стрелял уток и гусей вдоль всего побережья Норфолка и залива Уош и не только. Его увлечение граничило с одержимостью – уж если о ком и можно было сказать, что он посвятил свою жизнь охоте, то это, несомненно, о Стэнли. И жизнь эта подарила ему множество удивительных дней. Взять хотя бы один из самых ярких эпизодов, когда он помогал знакомому пилоту приспособить аэроплан для охоты на гуся.
Разведку Данкан провел очень тщательно. Излюбленное место гусей – поле неподалеку от пронизанного ветрами побережья Йоркшира – охотники не тревожили в течение нескольких недель, а лишь внимательно наблюдали за птицами.
Когда гуси на поле почувствовали себя в безопасности, пришло время воплощать задуманное в жизнь. Идея заключалась в следующем: аэроплан пролетит низко над изгородью по краю поля, где расположилась стая. Это не только заставит птиц взлететь, но и направит к противоположному концу поля, где их уже будут поджидать два стрелка.
Первая попытка обернулась провалом. Еще до того, как самолет появился над изгородью, гуси, встревоженные просто возмутительным шумом, взлетели и ушли резко влево, оставив охотников не у дел.
Пилот приземлился в нескольких милях от места действия, и охотники замерли в ожидании. Несколько часов спустя большая стая гусей прилетела на поле в поисках пищи. К этому времени разгулялся сильный ветер – возможно, по этой причине птицы не слышали шум двигателя аэроплана вплоть до той секунды, когда он, взревев, появился над изгородью. Это настолько ошеломило гусей, что, вместо того чтобы взлететь, они замерли на месте. И только выстрел одного из охотников напомнил им, что лучше все же немедленно убраться подальше с поля. Шумно взмахнув крыльями, гуси полетели по ветру, но из-за самолета вынуждены были держаться низко. Одни добрались до края изгороди, другие ухитрились набрать высоту как раз перед тем, как аэроплан, сделав резкий маневр, снова оказался над стаей, загоняя ее в сторону охотников, а стрельба из обоих стволов наконец увенчалась успехом.
Сей сложный и дорогостоящий эксперимент, хотя и был признан успешным, более не повторялся.
С высоты деревьев
Известны случаи, когда охотники настолько увлекались преследованием дичи, что теряли интерес ко всему остальному. Искусный охотник на голубей Арчи Коатс тому отличный пример: он провел большую часть своей зрелой жизни в засидках и скрадках на полях графства Гемпшир в ожидании серых птичек.
Но один охотник времен викторианской эпохи, похоже, превзошел даже Арчи Коатса в своей страсти. В отличие от Арчи, он не приманивал голубей на пшеничные и рапсовые поля. Наш викторианский стрелок, чьи похождения подробно описывались тогда в газетах, охотился на местах ночевок диких голубей. Не было для него милее занятия, чем, притаившись в сумерках в лесу, выжидать, пока птицы рассядутся на ночлег в верхушках деревьев. И было это настолько увлекательно и захватывающе, что он решил подобраться к ним поближе, желая поохотиться не с земли, а с высоты деревьев.
Для осуществления замысла охотник смастерил специальную платформу на опушке леса. На постройку тщательно продуманной деревянной конструкции, напоминавшей, скорее, опору линии электропередачи, ушли недели, после чего сооружение было прикрыто листвой для маскировки.
Стрелок выждал еще несколько недель, позволяя птицам привыкнуть к новой постройке, а затем вышел на первую вечернюю охоту. Поначалу он решил, что так стрелять гораздо увлекательнее, чем с земли, да и успехи были куда более значительными, чем обычно. Но постепенно птиц становилось все меньше и меньше, пока их количество не сократилось до минимума.
Охотник не тревожил лес пару недель, затем пропал на все лето, но, вернувшись осенью, обнаружил, что птицы по-прежнему не желают возвращаться. Он был сбит с толку и в конце концов оставил свои попытки, сосредоточившись на охоте с земли в других местах.
Прошло несколько лет, и охотник снова решил попробовать платформу в деле. Деревянная конструкция подгнила, и он серьезно рисковал, карабкаясь наверх. Когда же на лес опустились сумерки, ни одна птица не подлетела даже близко. И тогда он решил снести конструкцию.
Несколько недель спустя он снова охотился в том же лесу на закате и был просто поражен: столько голубей последний раз прилетало на это место задолго до постройки платформы.
Пострадавшая супруга
Миссис Дэвид Стэнхоуп сопровождала мужа в недельной поездке в Йоркшир, куда он направлялся поохотиться на куропаток. Супруг был просто в восторге и предвкушал успех, однако первый день охоты был настолько плох, что весь энтузиазм улетучился, уступив место депрессии.
Той ночью во сне он, казалось, подсознательно переживал все события ужасного дня. Он беспокойно метался в постели, выкрикивая: «Летит!», или «Черт побери это ружье!», или «Как же я мог промахнуться!».
Кошмар длился больше часа, но миссис Стэнхоуп не решалась будить супруга, полагая, что лучше ему самому смириться с неудачным началом охоты и забыть об этом. Однако следующий день едва ли был лучше, и муж стал еще более хмурым. За ужином он был молчалив и не притронулся к еде.
На вторую ночь крики и метания стали еще интенсивнее, и жена решила его разбудить. «Целься! – буквально заорал он. – Уходит!»
В итоге он проснулся, извинился и немедленно уснул вновь. Не прошло и пары минут, как гневные тирады возобновились.
На следующую ночь ситуация усугубилась: мистер Стэнхоуп начал драться во сне. Его перепуганной жене оставалось лишь уклоняться от ударов, и какое-то время у нее неплохо получалось уворачиваться от молотящих кулаков. Но все закончилось зверским ударом в глаз, в связи с чем перед миссис Стэнхоуп встал вынужденный выбор: либо покинуть отель, либо объяснять всем причину синяка под глазом. Она выбрала первый вариант и вернулась в Лондон утренним поездом, оставив мужа наедине со своими демонами.
Опасные опыты
Охотники всегда славились эксцентричностью, но пальму первенства, пожалуй, держат представители эдвардианской и викторианской эпох. Богатый землевладелец, регулярно писавший статьи для одного охотничьего журнала в конце 1880-х годов, поведал нам об одном из самых оригинальных охотничьих экспериментов в истории – насколько одежда из разной ткани может защитить человека от дроби!
Во время охоты в своем поместье он заметил, что шальные пули порой задевали его загонщиков. Если дробь просто падала сверху (под действием гравитационной силы после выстрела по высоко летящей птице), барабаня, как дождь, по спинам и головам загонщиков, она практически не причиняла им вреда, но если дробь ударяла с расстояния от ста до двухсот ярдов, да еще вследствие прямого выстрела, загонщики получали серьезные ранения.
Взяв на заметку эти наблюдения, землевладелец провел ряд опытов (совершенно безумных с современной точки зрения), в ходе которых оценил сравнительные достоинства одежды из различных типов ткани по критерию «защиты от выстрела».
К его чести стоит отметить, что эти опасные опыты проводились на нем самом, а не на загонщиках. Он надевал одежду из твида, грубого хлопка, вельвета и других тканей в различных комбинациях, а после просил друга стрелять по нему из оружия разного калибра с расстояния от 120 до 150 ярдов.
«Это было абсолютно безопасно, – рассказывал он редактору журнала, – я просил стрелять исключительно по ногам».
Спустя несколько дней и добрую дюжину выстрелов помещик получил массу мелких и неприятных ран, а также одно серьезное ранение с кровотечением. Однако он был восхищен собственным экспериментом и объявил, что несколько пар толстых вельветовых штанов при отсутствии кожаных являются, пожалуй, лучшей защитой от пуль.
Двое – это слишком
Король Георг V всегда носил бороду, поэтому сейчас может показаться, что жил он гораздо раньше своей исторической эпохи. Кроме того, из-за бороды он выглядел куда серьезнее, чем был в действительности. На самом же деле Георг V был большим оригиналом и очень любил розыгрыши.
Во время охоты в Сандрингеме, например, он настоял, чтобы оружие для него заряжал один из работников поместья, а не специально обученный слуга, который обычно этим занимался. В результате охота вышла беспорядочная и сумбурная, но было непохоже, чтобы короля это сильно беспокоило.
Через какое-то время друзья Георга V сообразили, почему именно этот человек теперь заряжает оружие для короля: они были похожи, как две капли воды. Работник поместья был того же роста и телосложения, что и король, но, что самое главное, он носил точно такую же бороду.
Вышло ли это случайно или намеренно, но мало-помалу они и одежду начали носить одинаковую. Поначалу только плащи были одного фасона, но затем последовали одинаковые штаны, обувь и чулки. Телосложение нового слуги короля было под стать его величеству, а в сочетании с похожей одеждой и, конечно же, бородой эффект был просто невероятный, что породило множество пересудов в то время.
Если бы Георг V был против такого очевидного сходства, он приказал бы своему слуге сбрить бороду. Но это, похоже, доставляло ему удовольствие, ведь на охоте ни гости, ни загонщики, ни прислуга не могли понять, кто есть кто. Да и работника это тоже только забавляло, особенно когда графы, герцоги и зарубежные главы государств обращались к нему невероятно почтительным образом.
Жизнь в окопах
Кровопролитные и губительные события Первой мировой войны всем хорошо известны, но на фоне кровавой человеческой бойни животные и птицы жили как ни в чем не бывало. Фазаны и куропатки мирно обитали вдоль всей линии Западного фронта, где британские, французские и немецкие солдаты гибли миллионами. Многие даже отмечали, что пернатая дичь численно увеличилась – возможно, по причине того, что все охотничьи забавы были отложены на время.
Птицы гнездились на поваленных деревьях прямо посреди нейтральной зоны и спокойно кормились на изрытой воронками от снарядов земле вблизи линии огня, а зайцы безмятежно обустраивали там норы. Звучит дико, но с точки зрения животных это было вполне приемлемо.
Пользуясь затишьем между боями, некоторые солдаты, увлекавшиеся охотой и в мирное время, пытались разнообразить свой рацион и охотились на попадавшихся время от времени птиц.
Среди офицеров того времени были очень популярны дробовики в виде трости, и как-то раз несколько офицеров совершили довольно удачную вылазку в поля, что были всего в нескольких сотнях ярдов от передовых траншей. Они подстрелили несколько фазанов и вдруг поняли, что немцы, услышав их выстрелы, решили, что в поле артиллерия, – и уже через несколько секунд воздух наполнился ревом снарядов, несущихся прямо на них. Пришлось поспешно ретироваться.
Еще один случай описывает в своих мемуарах лейтенант Гэлвэй Фоули. В тот день в 1916 году он услышал фазанов прямо возле передовых траншей противника. И, недолго думая, решил за ними отправиться. Гэлвэй Фоули и до этого охотился на фазанов и других птиц прямо в окопах и в близлежащих окрестностях, а потому знал что к чему: залогом успеха были короткие перебежки от воронки к воронке. Звучит это страшнее, чем, вероятно, было на самом деле, ведь попасть в быстро движущуюся мишень (лейтенанта в нашем случае) из оружия того времени можно было лишь при большой удаче.
Несмотря на несколько падений в старые воронки по пути, Гэлвэй быстро добрался до стаи фазанов, хорошенько прицелился и подстрелил одного. После чего спрятал птицу под одеждой и поспешил к себе в окопы, вернувшись как раз к завтраку.
Особенно много над окопами летало куропаток, но из ружья подстрелить их было непросто. В письмах домой Гэлвэй Фоули не раз жаловался, что ему ужасно не хватает дробовика в связи с этим, но вероятность того, что армейское руководство одобрит запрос на 12-калиберный дробовик, была весьма невелика.
Вообще Гэлвэй Фоули всегда держал ухо востро и не упускал возможности поохотиться в окопах. Однажды он отчетливо услышал характерный шум, который издавали гуси, направляясь в сторону немецких линий. Он тут же крикнул солдатам в передовых траншеях, чтобы те стреляли – вдруг да собьют парочку. Птицы пролетели в целости и сохранности, но, к изумлению Фоули, на подлете к немецким окопам были встречены такой же пальбой. Впрочем, с тем же успехом.
Утренние часы в окопах Гэлвэй Фоули часто посвящал охоте на крыс с револьвером. Судя по описаниям, взятым из его мемуаров, крысы по размеру были не меньше кота, поскольку питались до отвала телами солдат, оставленными на нейтральной земле.
История могла бы сложиться иначе…
Убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда было той искрой, которая разожгла Первую мировую войну. Однако малоизвестное происшествие в английском поместье, случившееся задолго до 1914 года, могло оборвать жизнь эрцгерцога и тем самым изменить ход истории.
Эрцгерцог гостил в поместье у 6-го герцога Портлендского – заядлого охотника, у которого были связи по всей Европе, благодаря чему он частенько принимал у себя иностранных глав государств. На свои охотничьи забавы он приглашал, как правило, не только иностранных принцев и монархов, но и лучших британских охотников. Поэтому не было ничего необычного в том, что среди гостей в день охоты в Портленде бывали и король Испании, и король Португалии Карлуш, и несколько английских герцогов и графов, и, конечно же, сам австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд. По всеобщему признанию, Франц Фердинанд оказался неплохим охотником и быстро приноровился стрелять высоко летящих птиц. Понаблюдав за ним несколько дней, герцог Портлендский нарек его «бесспорно равным среди друзей-охотников».
Во время охоты в декабре 1913 года эрцгерцогу выпал участок, покрытый глубоким снегом. Он пошел неплохо и набрал хороший темп, когда неожиданно один из его помощников поскользнулся и упал. Ружье выскользнуло из рук помощника, упало на землю и выпалило из обоих стволов. Пули просвистели всего в футе от головы эрцгерцога.
Без сомнений, Первая мировая война все равно бы случилась, но, кто знает, возможно, ее ход был бы иным, если бы эрцгерцог погиб в тот день в Англии, а не в Сараево немногим более года спустя.
Помешанный на охоте
Фредерик Кортни Селус – один из величайших охотников девятнадцатого и начала двадцатого века – почти всю свою сознательную жизнь провел в погоне за дичью в самых отдаленных уголках земли.
Селус родился в 1851 году и умер в 1917-м. Заниматься охотой он начал в возрасте шести лет. Кроме того, Селус страстно увлекался коллекционированием бабочек. Годы, проведенные в школе Рагби, были потрачены на охоту, сбор птичьих яиц и порку за пропущенные занятия.
Однажды он проделал путь в пятнадцать миль и взобрался на дерево высотой шестьдесят футов только для того, чтобы достать пару яиц цапли. В зимнее время он не раз переплывал полузамерзшее озеро, чтобы достать подстреленного гуся или утку. Но свои величайшие деяния Селус свершил в Африке. Например, именно там он однажды завалил двадцать два слона за день.
С охотой на слона была связана и одна из наиболее странных привычек великого охотника – снимать штаны при появлении зверя. Он ждал, пока слон окажется в пределах выстрела, и только потом скидывал штаны. Никто так никогда и не узнал, зачем он это делал. Но метод, похоже, работал, поскольку промахивался Селус крайне редко. Его не сильно волновало качество оружия: когда однажды его лондонское ружье украли, он просто купил себе самодельное африканское ружье четвертого калибра и пользовался им. Это было ужасное оружие. Оно весило порядка 20 фунтов, каждую минуту грозило разорваться, но Селуса это не особенно заботило.
В своих многочисленных книгах об охоте Селус пел дифирамбы нескончаемому количеству дичи в Африке, хотя сам ел мало из того, что добывал. Его знаменитая диета состояла из жира лося, оленя или антилопы и очень крепкого чая.
В 1914 году в возрасте шестидесяти трех лет, прожив жизнь, полную приключений, Селус ушел на фронт. Он был убит в Восточной Африке, когда ему было шестьдесят пять, во время атаки на превосходящие силы противника.
Безумный шляпник
Лорд Уолсингэм был блестящим охотником и страстным энтомологом. Он коллекционировал птиц (некоторые были подстрелены и превращены в чучела по заказу Британского музея), бабочек, мотыльков, жуков и других насекомых. Он был частым гостем на болотах и топях Восточной Англии и, в частности, на Уикер Фен – болотистой местности, ныне являющейся государственным заповедником.
Будь то во время охоты или ловли насекомых, Уолсингэм был неизменно одет самым странным образом – в этом отношении он был, пожалуй, самым эксцентричным охотником викторианской эпохи. Он носил просторную куртку из кротового меха, жилетку из змеиной кожи и шляпу, сделанную из шкуры огромного ежа с настоящими иголками поверху. Уолсингэм сознательно надевал большие очки под стать шляпе для полноты картины.
Голова ежа располагалась как раз между глаз лорда, из-за чего шляпа скорее напоминала саксонский боевой шлем.
Крестьянская доля
Англичанин, гостивший в одном из известнейших старинных поместий Швеции, во время охоты заметил зайца, бегущего прямо на него, но решил не стрелять, так как загонщики были уже недалеко и он посчитал, что это будет небезопасно.
– Почему вы не стреляли? – удивился хозяин поместья.
– Загонщики были слишком близко, их могло задеть выстрелом, – последовал ответ.
– Не стоило волноваться по подобным пустякам, – сказал хозяин. – Крестьян в Швеции много, а вот зайцев мало.
Пары ртути
Один торговец сколотил состояние на торговле шляпами, когда они вошли в моду в эпоху королевы Виктории. Его небольшой магазинчик и фабрика в Лутоне в графстве Бедфордшир, который позднее стал столицей британской шляпной моды, существенно расширились, и джентльмен стал очень богат. Он начал скупать земельные участки, все больше и больше участков. Очень скоро его любимым увлечением стала охота, и торговец нанял нескольких опытных егерей, чтобы обеспечить себе наилучшие условия.
Он купил в Лондоне несколько ружей – самых лучших, которые только можно было купить, и дважды в неделю устраивал охоту. Во время первого сезона зажиточные друзья и соседи торговца были рады поохотиться с ним, однако его странное поведение постепенно отпугивало их одного за другим, и к концу сезона он охотился в одиночестве.
С точки зрения гостей, основной проблемой хозяина было то, что, каким бы дружелюбным и гостеприимным он ни был, он понятия не имел, как вести себя на охоте, и беспорядочно стрелял куда попало.
Он стрелял по птицам, летящим над головами других охотников, а также справа и слева от него, да и вообще палил куда вздумается. Одного этого уже было достаточно, так ведь он еще и бранился почем зря. Если попадал – ужасно сквернословил, но если мазал – было еще хуже. Гости оставались до конца охоты только из вежливости и с облегчением покидали его в конце дня. Никто больше не принимал его приглашений, и озадаченный торговец шляпами посчитал, что все просто заняты, и продолжил вылазки на охоту самостоятельно. С годами он становился все более эксцентричным, его жилище пришло в упадок, а те немногие, что к нему заходили, рассказывали, что он выносил мебель и картины на лужайку в любую погоду: в дождь он мог сидеть в кресле на лужайке, покуривая. А еще он развесил сотни шляп на деревьях и палил по ним.
Затем торговец шляпами стал привозить экзотических животных. Они жили в доме, входили и выходили по собственному усмотрению, поскольку дверь он не закрывал. На этом этапе от него и ушла домработница. Но он продолжил свои выходки: купил несколько обезьян, медведя и карликового бегемота, которые, впрочем, быстро околели. Как писали местные газеты, он даже снес часть дома, да так и оставил руины.
Он стрелял по птицам прямо из окна спальни, выкопал пруд на месте лужайки, а затем стрелял в каждую утку, что приближалась к воде.
Те немногие посетители, что все же бывали у него (включая почтальона), сообщали, что он был безмерно очарователен при встрече и часто зазывал проходящих мимо мальчишек порыбачить и пострелять кроликов в любое время. И все же эксцентричность торговца сыграла с ним злую шутку: полиция арестовала его, когда он бродил в одной пижаме и с ружьем в руках по ближайшей деревне.
Только когда дальний родственник переехал жить в дом и нанял сиделку, чтобы та приглядывала за пожилым джентльменом, люди вспомнили, что когда-то он был шляпным мастером. А шляпы в те времена делались с добавлением ртути. Даже небольшое количество ртути вызывает у человека неадекватное поведение, а чем больше ртути, тем более чудаковатым становится человек. Стало быть, нашего эксцентричного охотника с полным на то основанием можно назвать «безумным шляпником».
Немного о кулинарии
К 1920 году английская аристократия наконец признала, что английская кухня просто ужасна. Во время этого гедонистического десятилетия, которое последовало за наполненными выраженным аскетизмом годами Первой мировой войны, состоятельные англичане делали все возможное, чтобы перенять континентальный кулинарный стиль. Чего греха таить, нравы французов все еще вызывали сомнения, но их кулинарные способности – совсем другое дело, и это признавали даже такие писатели, как П. Г. Вудхаус. В его романе «Фамильная честь Вустеров» Берти Вустер больше всего опасался, что французского повара его тетушки переманит к себе какой-нибудь другой аристократ.
В действительности эти опасения были, пожалуй, еще более явными. И вот один из лордов нашел новый способ осчастливить своего французского повара.
Вышеупомянутый лорд опубликовал статью в журнале The Gentleman’s Magazine, в которой поведал, что ему удалось переманить повара из Франции, предложив тому возможность охотиться в его владениях весь сезон. Так уж вышло, что повар, как и многие его соплеменники, был просто одержим охотой, а его работодатель посулил ему лучшую охоту на фазана в Англии. Приманка оказалась слишком соблазнительной для бедного француза, и он отказался от гораздо более высокооплачиваемой работы, лишь бы попасть на эту хваленую охоту.
И несмотря на то что знатных гостей лорда немного коробила мысль об охоте в компании с представителем более низкого сословия, сам лорд был глух к их сетованиям. «Да будь он хоть из самых низов, мне все равно, – отвечал им лорд. – Он готовит как бог и пусть хоть всех этих фазанов перестреляет, лишь бы готовил для меня!»
Посиделки
Много известных охотничьих баек окружают эксцентричного виконта Массеран-Феррара – владельца великолепного охотничьего имения в ирландском графстве Антрим.
Благородный лорд заметил, что с возрастом его охотничий азарт ослабевает, зато пристрастие к алкогольным напиткам набирает силу. Несмотря на это, он все еще с интересом занимался организацией охоты в своем имении. С самого утра первым делом он распоряжался, чтобы на лужайку прямо напротив дома слуги выносили стол и кресло. Там он и восседал перед шеренгой бутылок с его любимыми напитками: джином, бренди, ромом и виски. Перед тем как занять свои позиции, загонщики собирались у его стола, где слуга вручал каждому из них листок бумаги с номером.
Затем Массеран подзывал загонщиков к себе по номерам:
– Номер один. Что будешь?
– Что пожелает ваша светлость, – обычно отвечал загонщик.
– Тогда бренди, – сообщал его светлость.
После чего Массеран брал бутылку бренди, наливал в стакан и сам же выпивал!
– А это тебе, – говорил он, наполняя другой стакан и протягивая его загонщику.
Затем процедура повторялась до тех пор, пока лорд не выпьет за всех загонщиков. Самым удивительным было то, что ко времени, когда загонщики, расправившись с напитками, отправлялись на места, лорд Массеран все еще был способен (как правило) дойти до дома без посторонней помощи.
Слишком громко
Загонная охота была особенно распространена в Англии в эдвардианскую и викторианскую эпохи. На большой охоте запросто отстреливалось тысячи полторы патронов, из-за чего многие охотники глохли. Некоторые, заметив, что теряют слух, отказывались от своего увлечения. Другие стойко держались, но старались по возможности избегать самой пальбы.
Сэр Эдвард Гиннесс не раз подкупал егерей, чтобы получить худшую позицию – ту, над которой едва ли полетит птица, а значит, не будет и громких выстрелов. Сэр Эдвард любил социальный аспект охоты и был не прочь просто стоять в готовности где-нибудь в лощине или на опушке леса. Подкупленные егеря, конечно же, считали его просто сумасшедшим.
Держитесь подальше!
Эксцентричный полковник Джордж Хэнгар, живший во времена королевы Виктории, питал слабость к охоте и устраивал грандиозные загоны на фазанов, однако не позволял никому охотиться вместе с ним. Он настолько помешался на том, чтобы все фазаны доставались только ему, что изобрел сразу несколько способов, позволявших и близко никого (в частности, браконьеров) не подпускать.
Он поставил несколько тяжелых пушек вдоль парапета своего особняка, с которого открывался вид на лес. Хэнгар использовал специально отлитые и наполненные бисером ядра из глины и палил из пушек при малейшем намеке на опасность. Характерные звуки при разрыве ядра и бисер, разлетающийся во все стороны, были способны привести в ужас любого гипотетического браконьера.
Его егеря и загонщики жили в постоянном страхе из-за безрассудных хозяйских выходок, особенно старший егерь, первый этаж дома которого был построен без окон и дверей.
Считалось, что это должно уберечь егеря от мстительных браконьеров. Что думал сам егерь о необходимости жить в доме, попасть в который можно было только при помощи лестницы, история умалчивает.
В комнаты, окруженные низкими стенами без окон, попадал лишь тусклый свет, падающий из расположенных под разными углами окон второго этажа здания. Задумка была следующая: забравшись по лестнице, старший егерь затягивал ее на ночь за собой, и любому браконьеру пришлось бы пробиваться через стены, чтобы добраться до него.
Проход через крышу давал егерю возможность попасть на 30-футовую башню, увенчанную одной из фирменных пушек Хэнгара.
Защитные штаны
Техника безопасности на охоте – понятие относительно новое. Современные охотники просто в шоке от выходок, которые позволяли себе их предшественники, крайне беспечно обращавшиеся с оружием.
Случай, произошедший в 60-х годах позапрошлого века в небольшом охотничьем имении в Эссексе, может служить отличным примером того, как неудачно все может сложиться на охоте.
Выстроившись в линию неподалеку от одиноко стоящего домика с небольшим садом, охотники постреливали по пролетающим мимо птицам, когда ближайший к дому охотник ни с того ни с сего пальнул по одной, летящей особенно низко. Вслед за выстрелом тут же раздался крик из сада:
– Ай! Ты подстрелил меня, мерзавец!
Незадачливый охотник побледнел и бросился к дому. Через забор он увидел старика, ковыляющего в его сторону. Оказалось, что тот, наклонившись, ухаживал за клумбами, когда его мягкое место прошила дробь. Старик был скорее возмущен, нежели ранен, и бранился на чем свет стоит.
Когда охотники оглядели его штаны из рубчатого вельвета, то обнаружили несколько дюжин дробинок, расплющенных о грубый хлопок: оказалось, что эти невероятно плотные штаны как броня защитили старика от серьезного ранения.
Провинившийся охотник с облегчением вручил старику гинею и пообещал впредь никогда не стрелять вблизи жилья.
Воздушный шар
Братья Монгольфье первыми изобрели способ путешествовать по воздуху высоко над землей. Их первый шар поднялся в воздух в июне 1783 года, и уже на следующий день о братьях говорила вся Европа.
На охоте уже давно использовали воздушных змеев, чтобы загонять птицу на охотника, но проницательный француз Анри Шасто де Бальон сразу сообразил, что воздушный шар способен сделать и без того увлекательное занятие еще более захватывающим. В своем огромном имении он давно пытался перенять охотничьи традиции англичан, в частности, их манеру загонять фазанов на охотников. И этот способ был хорош, но де Бальон всегда искал что-то новое. Он испробовал всевозможные варианты сочетаний дроби и пороха, экспериментировал с различными калибрами, у него даже было несколько ружей, сделанных на заказ по его собственным эскизам, – так он пытался создать идеальное охотничье оружие. Он испытывал ружья 6, 8, 16 и 20-го калибров, дробовики всех возможных размеров, но все было немного не то, хотя у него и не было какой-то конкретной цели. Он хотел оружие одновременно легкое и эффективное, мощное и элегантное, с которым можно пойти и на воробья, и на носорога. Осознав, что поиски идеального оружия провалились, он решил, что дело не в оружии, а в окружающей обстановке, в которой оно используется.
Когда до де Бальона дошла молва об экспериментах братьев Монгольфье с тепловым аэростатом, он был очень впечатлен. И решил построить собственный воздушный шар. Сначала он пытался использовать шкуры крупного рогатого скота и уничтожил половину своего премированного стада, чтобы заготовить достаточно шкур. Шкуры были аккуратно сшиты в единое полотно, но его вес оказался слишком велик, и шар не поднялся в воздух. Затем он попробовал сделать шар из бумаги, но тот вышел непрочным и быстро порвался. Для следующей попытки де Бальон выбрал лучшую ткань, да еще и обтянул ее поверху сеткой, чтобы сохранить форму. И у него получилось: воздушный шар поднялся на высоту около трехсот футов. К нему были привязаны канаты, и, когда топливо выгорело, шар медленно опустился на землю.
В каждый из последующих десяти дней де Бальон заливал топливо, давал слугам указание держать канаты и мягко поднимался в небо. Поднявшись до уровня самых высоких деревьев, он подавал знак слугам, и те закрепляли канаты. Затем он садился, выжидал и время от времени стрелял по пролетающим мимо птицам. Как рассказывал он позднее, это было лучшее развлечение в его жизни. Но спустя один-два сезона эффект новизны пропал, и шар, отнявший столько сил, был заброшен в дальний угол сарая, где постепенно и развалился.
В одной сорочке
Джон Миттон, землевладелец из графства Шропшир, живший в восемнадцатом веке, был одним из самых великих и безумных охотников в истории. Несмотря на то что он занимал высокую должность (старший шериф графства Шропшир), а также несколько лет был членом парламента от Шрусбери, Миттон любил пострелять, поохотиться, обожал розыгрыши и опасные авантюры.
Он был заядлый охотник: бывало, зимой подхватывался с постели среди ночи и абсолютно голый отправлялся через поле к озеру. Постреляв там часик, он возвращался в постель, но, быстро заскучав, снова шел к озеру.
На публичную охоту он надевал полотняную сорочку и изящные парадные туфли – никаких шляп или курток. Его никогда не смущало отсутствие нижнего белья.
Среди местных жителей Миттон был весьма популярен: разъезжая по округе в своем экипаже, он швырял из окна монеты, да так щедро, что, как только по округе разносилась весть о грядущей поездке, на дорогах выстраивались вереницы полных надежд горожан. Зачастую он въезжал прямо в забор, снося его напрочь, и разбивал экипаж вдребезги. Он утверждал, что выпивал по меньшей мере четыре бутылки портвейна в день на протяжении всей взрослой жизни. При этом, как рассказывали его современники, будучи всегда во хмелю, он оставался отличным стрелком. Помимо прочего, Миттон кусал лошадей, которые по каким-либо причинам ему не нравились, катался верхом на домашнем медведе у себя в саду и заключал нелепые, немыслимые пари. Он умер в возрасте всего тридцати восьми лет, разорив собственное имение и спустив состояние в 20 миллионов фунтов в пересчете на сегодняшний день.