Настоящая история казацкой Украины. Украинский казак. Структура Украинского казачьего войска. Регалии. Старшина (А. Р. Андреев, 2009)

Украинский казак. Структура Украинского казачьего войска. Регалии. Старшина

Структура и управление украинского казачьего войска складывались десятилетиями и окончательно сложились при великом Богдане Хмельницком. Только при нем они приняли стройную организацию и систему. Польские власти до 1648 года активно вмешивались в казацкую жизнь и все время меняли условия и правила казацкого управления, меняя структуру, уменьшая реестр, отменяя свои же собственные универсалы и постановления.

Из реестровых казаков были составлены полки-округа, центром которых являлись города, по названиям которых полки получали имена. Первой «столицей» реестровых казаков, где находился выбираемый казаками и утверждаемый королем гетман, высшая старшина, реестровая артиллерия, казна и госпиталь, стал Канев. В полковых городах находилась полковая старшина, в местечках располагались полковые сотни. Сохранился реестр – список казаков, составленный в марте 1581 года в Черкассах. Более пятисот казаков, пришедших из городов и местечек, расположенных по всему течению Днепра, из Волыни, Подолии, Червонной Руси, из белорусских земель, были и «иностранцы» – 26 человек из Черкасс, 14 человек из Канева, 8 из Белой Церкви, 13 из Киева, 7 из Любеча, 1 из Тетерина, 2 из Дубровной, 1 из Друцка, 1 из Горок, 7 из Гомеля, 1 из Чечерска, 2 из Кричева, 10 из Мстиславля, 10 из Брагина, 3 из Чернобыля, 17 из Мозыря, 1 из Любоня, 2 из Озерен, 1 из Петрикова, 13 из Турова, 6 из Давид-Городка, 2 из Пинска, 1 из Хвойни, 4 из Слуцка, 3 из Минска, 1 из Койданова, 1 из Борисова, 1 из Гризовки, 9 из Бобруйска, 4 из Вишневец, 11 из Ровно, 1 из Гучина, 1 из Олыка, 1 из Звягеля, 4 из Луцка, 1 из Торчина, 2 из Острополя, 3 из Владимира, 1 из Литовижа, 5 из Острога, 1 из Ковеля, 4 из Корец, 1 из Берестечка, 1 из Дермани, 1 из Чуднова, 5 из Каменца, 3 из Винницы, 1 из Брацлава, 2 из Хмельника, 2 из Пикова, 2 из Ямполя, 2 из Коломыи, 1 из Бучача, 1 из Галича, 1 из Золочева, 1 из Збаража, 1 из Львова, 2 из Ярослава, 4 из Вильно, 2 из Новогрудка, 2 из Ковно, 5 из Витебска, 6 из Полоцка, 1 из Смоленска, 1 из Кричева, 2 из Слонима, 20 из Москвы, 4 из Молдавии, были из Рязани, из волжских городов, из Сербии, Крыма, Познани, Кракова, Сандомира.

Казаки имели лошадь, ружья, копье, пистоли и саблю, оружие получали из Швеции, Польши, Турции. Служащие казаки получали жалованье и одежду, в походах – продовольствие и фураж для лошадей. Обязательная служба длилась до семи лет и почти всегда продолжалась добровольно. Добровольцы назывались товариществом. Товарищи имели преимущество при голосовании, при выходе из службы их часто именовали старшинами. В первый период казачества их одежда была простой – рубаха, шаровары, юфтевые сапоги, пояс, кафтан, верхняя одежда – свита, шапка из овечьего меха с суконным верхом.

Много украинских казаков жило в селениях, по околицам, по хатам, называемым и куренями. Курени управлялись куренными атаманами. Несколько куреней составляли сотню, несколько сотен – повет. Были сотенные и поветовые атаманы. В сотнях и поветах знамена и войсковые значки хранили хорунжие, наблюдавшие за военной службой. Они при необходимости собирали казаков в сборное место – в Батурин, Черкассы, Чигирин, Переяславль, Конотоп, Нежин, Чернигов. На общем сборе войска выбирали полковых старшин – походных.

Украинские казаки подбривали волосы на голове чуть выше ушей, подстригая их в кружок, носили огромные усы, служившие знаком казачества. Запорожцы всю голову брили, оставляя на макушке чуб – оселедец, по-русски хохол. Иногда чуб заплетали как косу и завертывали за левое ухо. Существует предание, что крымские татары, идя в набег на украинские земли хвастались, что привезут домой головы запорожцев. Именно для такого «удобства» запорожцы делали оселедец – «приди и возьми». Приходили многие, возвращались немногие. «Взять» получалось не очень.

В походах казаки питались пшенной кашей с толчеными сухарями. Турки, татары и поляки боялись казачьих набегов, ибо их невозможно было предупредить – по степи «казак шел в траве с травою ровен». Реки казаки переплывали на снопах из тростника, держась за коня. При преследовании позади себя рассыпали «чеснок» – металлические шарики с четырьмя шипами, которые калечили лошадей врага, приводя противника в ярость, что заставляло его делать ошибки. Если пеших преследователей становилось много, казаки возвращались и рубили противника. Все казаки любили свободу и рабству предпочитали смерть – поэтому их так боялись. «Сегодня пан, а завтра пропал» – говорили воины.

На Левобережье, у Днепра, были построены караульные стоянки, вокруг которых на высоких местах располагались «фигуры» – по двадцать просмоленных бочек одна на другой – при приближении крымских татар они поджигались, и население, оповещенное о враге, уходило в укрепленные места, которые охраняли казаки, сражавшиеся с татарами. Казаки великолепно владели всеми видами оружия, прекрасно знали военное дело – иначе не было бы их славных побед.

Если встречались большие группы вражеских войск, казаки вместо каре строились треугольником в три шеренги, имея по углам пушки, в середине находились знамена и старшина.

В походе казаки шли колонной по трое в ряду, впереди знамя-хоругвь. Лагерь-табор был окружен возами, между которыми помещались пушки. Шатры ставились на пиках.

Полковники и сотники выбирались пожизненно. Полковые города были укреплены валом, рвом, палисадом, внутри – укрепленный «замок» с частоколом, валом с пушками. Всегда в городе существовал подземный ход – выход к воде. Такая организация оставалась до середины XVIII века.

Богдан Хмельницкий провел нобилизацию – перепись населения, – все нобилированные, претендовавшие на казацкое достоинство и произведенные в казаки были вписаны в регистры и приведены к присяге. На Левобережной Украине, в Готманщине, казаки имели почти дворянские права, выбирали гетмана, полковников, сотников, имели свои суд, закон, судей. Казаки владели переходившей по наследству землей, имели право винокурения и продажи вина, меда, право торговли. Только суд мог исключить казака из своего сословия.

При гетмане Иване Скоропадском, в начале XVIII века, на украинских землях было десять полковых городов – Киев, Полтава, Нежин, Чернигов, Переяславль, Миргород, Гадеч, Лубны, Прилуки, Стародуб. В период Руины, в середине XVII века, много казаков переселилось на Слободскую Украину, где были построены Харьков, Сумы, Ахтырка, получившие наименование полковых городов. Позже звание полкового получил город Изюм.

При гетмане Иване Мазепе в Батурине была учреждена его личная гвардия – три сердюцких полка.

При гетмане Кирилле Разумовском все казаки получили одинаковую форму – верхний длинный кафтан – жупан, только синий, с красными отворотами и обшлагами, белое суконное полукафтанье и белые суконные шаровары, красный пояс – кушак, польскую шапку, разноцветную в каждом полку.

Полк состоял из области с городами, местечками, селами, деревнями, хуторами. В руках полковников практически была вся военная сила, во многом от них зависело избрание руководства казачьего войска. Непосредственно полком управляли полковые писарь, обозный есаул.

Казачья сотня представляла большой уезд. Ей управляли есаул, хорунжий, обозный, сельские атаманы.

Первый раз казацкое войско прославилось в 1620 году в знаменитой битве под Хотином, где польские и казацкие войска, которых было соответственно шестьдесят и сорок тысяч воинов, разгромили огромную турецкую армию. Историк XIX века Н. Сементовский писал:

«На поле брани всякий казак летал на врагов в одном ряду со всеми, на поле битвы он как истинный рыцарь искал славы и только лично мог ее достигнуть. Воинская слава была главная цель, к которой все стремились, все старались заслужить, не щадили своей жизни».

В награду за Хотинскую битву польская элита потребовала, чтобы 37 000 казаков были переведены в крестьянское сословие. В 1632 году казацкие депутаты прибыли на всеобщий сейм, избиравший нового польского короля. Депутаты просили права голоса на выборах для казачества, защищали православную веру. Польский сенат нагло ответил:

«Казаки – это как волосы или ногти в теле человека: когда волосы или ногти слишком вырастут, то их стригут. Так поступают и с казаками: когда их немного, то они могут служить защитой Речи Посполитой, а когда они размножатся, то становятся вредными для Польши».

Украинское казачество было признано «негражданами», а украинские земли – колонией Польской Короны.

Неудивительно, что при таком отношении к целому народу, позднее Речь Посполитая рухнула, подвергнувшись трем разделам в XVIII веке. Украинцы сами решили свою судьбу.

Все казацкие предводители выбирались. На казацком или войсковом совете – Раде, в которой могли участвовать все казаки, выбирали гетмана, атаманов, полковников, военную старшину, заключали договоры с другими государствами, вели судебные дела, утверждали планы военных походов. Решения принимались большинством. Историк Н. Сементовский писал о выборах украинского гетмана:

«Обряд избрания малороссийского гетмана был таков. Собиралось по повестке атаманов среди обширного майдана рыцарство и соглашалось между собою, кого избрать на Гетманский уряд. Войсковой старшина отбирал голоса по полкам и имена названных произносил во всеуслышанье, а тогда казачество, из двух или трех названных после долгих споров, а иногда и драк, избирало одного. Выбранного выводили на середину площади, ставили на возвышение, и старшина, взявши со стола булаву и знамя, подавал новоизбранному, который по обычаю отказывался от уряда, говоря, что не достоин такой чести, что не может управлять рыцарством. Старшина и народ просили его принять булаву, и в четвертый раз новоизбранный брал булаву и кланялся народу на четыре стороны. В радости казаки кричали, бросали вверх шапки и стреляли из ружей.

По окончании выбора старшины вводили новоизбранного в церковь, где служили молебен и по окончании службы Божией гетмана окропляли святой водой и он прикладывался к кресту и иконам. Потом вводили его во дворец, и вслед за этим начиналось пиршество и в домах, и на площадях, продолжавшееся несколько дней».

Со времен Богдана Хмельницкого Ясновельможный пан гетман в Гетманщине имел права правителя страны. Запорожский кошевой атаман признавал его власть над собой. Гетманы пользовались всеми своими правами – верховного судьи, имевшего власть казнить и миловать, санкционировали выборы казацкой старшины, раздавали земли, деревни, местечки, полки, чеканили монету, вели иностранные дела, объявляли войну и заключали мир. Отчет гетман никому не давал, но по общему казацкому суду он мог быть смещен, заключен в тюрьму и казнен. После смерти Богдана Хмельницкого гетманская власть постоянно ограничивалась Московским царством – «чтоб явно было всему свету, что монарх, а не гетман землей владеет». Гетманство было ликвидировано в 1803 году, после смерти последнего гетмана Кирилла Разумовского.

Гетман имел булаву, войсковую печать, бунчук, хоругвь. Он владел многими землями – ранговыми имениями и поместьями «на булаву». На войне гетманы пользовались шлемом, панцирем, латами, были вооружены саблей, двумя кинжалами, пистолями. Если гетман шел в военный поход, то оставлял за себя наказного гетмана.

Клейноды или регалии – драгоценные войсковые знаки украинского казачества – были известны с конца XVI века. В них входили хоругвь, бунчук, булава, печать с гербом, позднее перначи, палицы, литавры.

Бунчук – самый важный штандарт казацкого войска – состоял из множества конских хвостов, сплетенных вместе и окрашенных красной, белой, черной краской. Навершием бунчука была искусно сплетенная из тонких волосяных веревок головка, на которую была сверху насажена большая позолоченная маковка. Малый бунчук давался наказному гетману.

Бунчук означал власть и победы, использовался в торжественных случаях, при выходах гетмана, во время рад, во время походов. Бунчук хранил Генеральный войсковой бунчужный и его помощники – бунчуковые товарищи, в период военных походов бывшие адъютантами гетмана.

Булава являлась жезлом правления. Булавы были большие, малые, позднее жезлы, шестоперы, перначи. Гетманская булава длиной чуть менее полуметра состояла из палки орехового дерева, имела в навершии серебряный шар, или предмет другой формы. Серебряный шар был покрыт жемчугом, изумрудами, бирюзой, вызолочен. На булаве были и тексты из Священного Писания. Рукоять булавы также окантовывалась в серебряную оправу, а иногда была вся серебряная. У других казацких военачальников были перначи или шестоперы – жупы, носившиеся за поясом.

Знамена – хоругви украинского казачества, – делались из ярких шелковых материй, часто красного цвета. С одной стороны хоругви часто писали лик Богородицы, с другой – крест и название войска, полка; изображались и святые, ангелы. Позднее на знаменах появились орлы, львы, мечи. Свои значки имели и казачьи сотни. Знамена охранялись хорунжими.

Казацкие печати были известны с XVI века – «На сей печати малороссийской войсковой герб: воин в кошаку перекривленном, на плечах мушкет, а при боку сабля и казацкий рог с порохом и пулями. Дан Войску от Короля Польского и Венгерского Стефана Батория в 1576 году». Потом были печати и от московского царя. Войсковая печать находилась в ведении Генерального войскового судьи. Полковники имели свои печати, которые хранились у есаулов.

Украинское казачество управлялось Генеральными старшинами – Вельможными панами, заседавшими и судившими в Генеральной Войсковой канцелярии, находившейся в ведении гетмана. Это были и войсковые и административные руководители. Генеральный Ободный был начальником обозов и артиллерии, ему подчинялись полковые обозные. Генеральный Войсковой писарь заведовал всеми войсковыми делами, исполнял повеления гетмана, руководил Генеральной войсковой канцелярией. Генеральный Войсковой есаул управлял полками. Генеральный судья вел гражданские, а иногда и военные дела. Очень влиятельные полковники были и военными начальниками, и административными руководителями региона, области, со всем ее населением. В их подчинении также были полковые обозные, писари, судьи, по два есаула, руководившие боевой подготовкой казаков полка. Полковникам подчинялась сотенная старшина. Исследователь истории украинского казачества Н. Березин писал в конце XIX века:

«Украинские казаки представляли не только свободное, но собственным порядком устроенное войско, но войско своевольное. В казаки мог попасть всякий, так что ряды войска, особенно запорожского, пополнялись многими беглыми холопами, и потом из невозможно было оттуда извлечь. Казачество и тесно связанное с ним Запорожье являлось, таким образом, убежищем, укрыться в котором мог рассчитывать всякий. Своеволие казаков проявлялось в том, что они совершенно не считались с верховной властью. Они заключали договоры с московскими царями об охране их границ, гетман их вел переговоры с немецким императором, точно самостоятельный властелин».

Запорожские казаки в документах называли себя рыцарями Войска Запорожского, Христолюбивым войском, Храбрыми рыцарями.

Все должности в Войске Запорожском были выборными. Высшая власть принадлежала войсковой Раде, в которой принимали участие все запорожцы. Именно они выбирали кошевого атамана и всю старшину. На раде принимали решения о военных похода, о мире, производили суд. Решения принимались большинством, иногда «с боем». Историк А. Кузьмин писал в начале ХХ века:

«Рада происходила на большой площади между куренями. По грохоту и бою барабанов есаулы-распорядители собирали народ; все бросали работу, гулянку, свои дела и толпою валили на площадь, где становились в круг – майдан. По звуку труб войсковых трубачей наступала тишина. Собравший раду – а собрать ее мог как кошевой, так и само казачество, – выходил на середину майдана и заявлял, что было нужно. Все казаки стояли в шашках, а говоривший, хотя бы и сам кошевой, был с непокрытой головой, в знак того, что он готов подчиниться решению своих товарищей.

В Сечи всегда имелось несколько доблестных и опытных запорожцев, могущих с честью занять место кошевого, а потому, когда приходилось выбирать нового, то толпа начинала кричать что было мочи сразу несколько имен. Когда одно имя восторжествовало над другим, туча шапок взлетала кверху.

Есаулы вводили вновь избранного в средину майдана, где старшины, куренные атаманы, покрывали его шапками и вручал ему палицу или булаву, знак отличия и власти кошевого. Тогда из толпы выходило несколько седых уважаемых запорожцев, которые клали на голову нового кошевого грязь и всякий сор, дабы он помнил, что все казаки ему равны. Кошевой, переодевшись, выходил снова в круг. Головы всех почтительно обнажались, глаза потуплялись в землю и наступала полная тишина. Новый кошевой неторопливо и степенно говорил собранию речь, и одна лишь его шапка алым верхом своим горела под лучами яркого солнца».

Кошевой атаман возглавлял военную и административную власть, утверждал судебные приговоры, занимался дипломатией, распределял трофеи между куренями. Он имел булаву, хоругвь, бунчук, войсковую печать. Ему подчинялась вся старшина.

Войсковая старшина состояла из войсковых судьи, писаря, обозного, есаулов, куренных атаманов, скарбничего.

Войсковой судья осуществлял судебные функции, во время отсутствия кошевого атамана заменял его. Вместе с войсковым скарбником он отвечал за скарбницу и арсенал.

Войсковой Писар заведовал сечевой канцелярией, составлял и от имени кошевого атамана заверял документы. Ему подчинялись все писари войска.

Войсковой есаул занимался организацией охранной службы, вел следствие и исполнял приговоры суда, поддерживал дисциплину и порядок среди запорожцев, распределял деньги и провиант.

Войсковой обозный ведал артиллерией и фортификационными работами, непосредственно снабжением войска, руководил осадами.

Очень влиятельны были куренные атаманы. Именно из них всегда выбирался кошевой. Центральное поселение запорожцев называлось кош, земельные владения – Вольностями Войска Запорожского. Известны Хортицкая, Томаковская, Базавлукская, Чертомлыцкая, Каменская, Олешковская, Покровская, Задунайская Сечи, несколько округов – Кодакский, Самарский, Орельский, Ингульский, Бугогардовский, Калмиусский. Земли Войска Запорожского находились в Запорожской, Днепропетровской, Николаевской, Донецкой, Кировоградской, Херсонской, Одесской областей.

В Войске Запорожском было до сорока куреней – Левушковский, Пластуновский, Детьковский, Брюховецкий, Ведмедевский, Платнировский, Пашковский, Кущевский, Кисляковский, Ивановский, Конелевский, Сергеевский, Донской, Крылоский, Коневский, Батуринский, Половичевский, Васюринский, Езамшевский, Ирклеевский, Щербиновский, Титаровский, Шкуренский, Куреневский, Роговский, Корсуновский, Конеболотский, Гуманский, Деревянцовский, Полтавский, Мышастовский, Минский, Тимошевский, Величковский.

В курене могло помещаться до полутысячи человек, но постоянно жили немногие – казаки находились на рыбалке, на охоте, на пасеке, в полевой страже, ходили за солью. Во время походов курени пустели.

Одежда запорожцев состояла из козьей куртки, черкески с разрезанными рукавами – вылетами, суконных шаровар, шелкового пояса, очень широкого, сафьяновых сапог, шапки-кабардинки с галуном. Имели копье, саблю, четыре пистоля, перевязь с патронами, ружье. Были и пушки. Современный украинский историк В. Ф. Остафийчук писал:

«На Сечи сформировалось своеобразное общественно-политическое и административное устройство, основой которого были принципы военной демократии. Верховными органами власти были войсковая рада или круг и куренные сходки, на которых решали важнейшие вопросы, военного и политического характера, выбиралась старшина.

Демократизм Запорожской Сечи на целые столетия опередил Европу, где Великая французская революция провозгласила демократические свободы лишь в 1789 году. И поддерживался он обычным правом, перед которым все были равны, и которое провозглашало волю и равенство тем правом, которое происходило со времен Киевской Руси. Выборная система органов власти дала основание К. Марксу назвать Сечь Христианскою казацкой республикой.

В середине XVI века запорожское казачество создало значительное войско со стройной организацией. Во главе его стоял гетман. Основной войсковой единицей был полк (по 500 мушкетов), который разделялся на сотни, а они – на десятки. В войске преобладала пехота, конницы было мало. Сечь имела и большой флот из больших лодок – чаек или байдаков. В 20-х годах XVII века их число превышало 100–150. Войско отличалось суровой дисциплиной. Власть гетмана и старшины во время похода была неограниченной. Самым страшным преступлением считалась измена. На Запорожье действовала постоянная школа рыцарского, военного искусства, в которой учились отважные юноши со всей Украины и даже из других стран. Послы Австрии, Трансильвании, Польши, Московии и других стран, побывавши на Запорожской Сечи, признавали казацкое войско лучшей европейской армией.

В истории украинского народа Запорожская Сечь играла большую роль. Она сосредотачивала свободолюбивые элементы казачества, была центром борьбы с внешними врагами, главной силой народа за социальное и национальное освобождение. Запорожское казачество брало активное участие во всех крестьянских восстаниях, придавая им большую организованность. Сечь стала зародышем новой украинской казацко-старшинской государственности. С началом существования Запорожской Сечи дух казачества стал распространяться по всей Украине».

Украинские песни воспевали казачество:

В конце XVI века дипломат Священной Римской империи Э. Ласота побывал на Запорожской Сечи с письмом императора Рудольфа:

«До острова Базавлук, при рукаве Днепра у Чертомлыка оставалось около двух миль. Здесь находилась тогда сечь казаков, которые послали нам навстречу несколько из главных лиц своего товарищества и приветствовали наше прибытие большим числом выстрелов из орудий. Потом они проводили нас в коло, которому мы просили передать, что нам было весьма приятно застать тамошнее рыцарское товарищество в полном здравии.

Утром посетил нас гетман, в сообществе некоторых из главных лиц и затем, в свою очередь, принял нас у себя. После обеда они выслушали московского посланника, который при передаче даров завел речь о публичном собрании и о том, о чем мы еще на пути условились. Впрочем, еще до этого, гетман обратился к нам из кола с извинением, чтобы мы не поставили им во зло то, что московскому посланнику они дают аудиенцию прежде, чем нам, сказав при этом, что им хорошо известно, что Его Императорское Величество занимает первое место в ряду всех христианских монархов, и что поэтому им следовало бы выслушать прежде его посланника; но что им казалось кстати выслушать предварительно московского посланника, в том предположении, что москвич в своих переговорах с ними не умолчал бы и о деле Его Императорского Величества.

20 июня мы имели аудиенцию и письменно представили в коле наше поручение.

Попросивши нас снова войти, они выслушали публичное чтение нашей грамоты и потребовали, чтобы каждый высказал о ней свое мнение. Когда же, после двукратного предложения гетмана, продолжалось молчание, то они, как это у них водится в важных делах, разделились и образовали два кола: одно для начальников, другое для простого народа, называемого у них чернью. После долгих прений, чернь изъявила свое согласие с обычным криком на вступление в службу к Его Императорскому Величеству, и в знак этого бросили шляпу вверх. Тогда толпа немедленно побежала к другому колу, к начальникам, и грозила бросить в воду и утопить тех из них, кто с ними не согласится. Начальники не смели им противиться, потому что чернь, которая сильнее и могущественнее их, придя в ярость, не терпит противоречия, а только требовали, чтобы переговорить им с нами касательно условий. Избрав для этого 20 депутатов, они снова пригласили нас в коло.

Среди большого кола эти депутаты, сидя на земле, образовали снова малое коло и, после многих совещаний, просили нас присесть к ним, что нами и было сделано. Тогда они объявили нам свою готовность служить Е.И.В., не щадя на этой службе своей жизни. Они не отказались также двинуться в Валахию и, переправившись через Дунай, вторгнуться в Турцию, только утверждали, что при этом встретились бы им непреодолимые препятствия, а именно, во-первых, что у них недостало бы лошадей, как для себя, так и под орудия, так как татары, во время семи набегов, сделанных ими в течение минувшей зимы, похитили у них более двух тысяч лошадей, которых затем у них осталось не более четырехсот; во-вторых, что было бы слишком опасно, при небольшом числе их войска, три тысячи человек, перейти в Валахию, тогда как невозможно полагаться на валахского господаря; да и хорошо им известен непостоянный и изменческий характер самих валахов; в-третьих, что они считают невозможным обязываться служить и переходить в такую даль, при столь незначительном вознаграждении и при неопределенности наших предложений. Ссылаясь на то, что они не имеют обыкновения служить и выступать в походы, при неизвестности во всей точности условий, они желают, чтобы я, от имени Е.И.В., заключил с ними контракт касательно трехмесячного жалованья и содержания лошадей.

Относительно жалованья я сказал, что считаю невозможным вступить с ними об этом в переговоры, так как настоящее посольство наряжено императором после сделанных ему предложений, не заключавших в себе настоящих требований. Если бы эти требования были предъявлены прежде, то дело это заблаговременно устроилось бы иным образом. Касательно лошадей я говорил, что отправляясь вверх по Днепру, они легко могли бы, в городах и селах своей родины, получить лошадей от своих родных и знакомых.

Они ответили, что призывают Бога в свидетели своей готовности служить интересам Е.И.В., но что есть причины, ими уже объявленные, которые не дозволяют им предпринять поход в столь отдаленные места. Но все же, чтобы доказать свою покорнейшую преданность Е.И.В., согласились отправить к нему послов, уполномочив их заключить с ним договор насчет условий их содержания, обещая при этом постараться самим о доставлении себе лошадей.

Я по-прежнему предложил им, от имени Е.И.В., тронуться с места как можно скорее и идти в Валахию, присовокупляя к тому, что, по достижении валахской границы, ничто не помешает им отправить своих послов к Е.И.В. для переговоров касательно требуемого ими содержания. Без сомнения, прибавил я, Е.И.В., увидев, что они приступили к делу и, служа ему, храбро действуют против неприятеля, изъявит им при этих переговорах еще большую свою благосклонность и милость.

Обо всем этом есаулы донесли большому колу. Там, после долгих совещаний, последовало снова одобрительное решение, сопровождавшееся бросанием вверх шляпы. Когда мы после этого вышли из кола, казаки начали греметь войсковыми барабанами и трубами, дали десять залпов из орудий, а ночью пустили еще несколько ракет.

Но в тот же вечер несколько беспокойных лиц, к которым присоединились более зажиточные, как, например, охотники и хозяева челнов, бродили по хатам простолюдинов и, представляя отдаленность и опасность пути, предостерегали их и не советовали решаться на то, в чем потом должны будут раскаиваться. Они доказывали им невозможность продовольствоваться во время столь далекого похода на присланную им незначительную сумму, тогда как большая часть из них люди бедные. Спрашивали их, на что употребят они эти деньги, – на покупку ли хлеба или же на покупку лошадей, поставляя им при этом на вид, что будто бы Е.И.В. легко может завлечь их далеко от их страны, и потом, когда они ему будут уже не нужны, бросят их на произвол судьбы, тем более, что он не дал им никакого удостоверения посредством грамоты и печати.

Подобными словами они произвели на народ такое впечатление, что простые казаки, собравшись утром следующего дня снова в коло, пришли к совершенно иному заключению и никак уже не хотели выступить в поход при столь неопределенных условиях, тем более, что они даже не знали, где находятся обещанные им деньги, и от кого следует получить их, так как им не были предъявлены ни грамота Е.И.В., ни удостоверение в том, что действительно будут доставлены им дополнительные деньги».

Французский военный инженер Г. Боплан, почти двадцать лет в середине XVII строивший крепости в Речи Посполитой, писал в своем труде «Описание Украины», вышедшем в 1650 году:

«В стране Запорожской вы найдете людей искусных во всех ремеслах, необходимых для общежития: плотников для постройки домов и лодок, тележников, кузнецов, ружейников, кожевников, сапожников, бочаров, портных. Казаки весьма искусны в добывании селитры, которой изобилует Украина, и в приготовлении пушечного пороха. Женщины прядут лен, ткут для своего употребления полотна и сукна. Все казаки умеют пахать, сеять, жать, косить, печь хлебы, приготовлять яства, варить пиво, мед и брагу, гнать водку; все также без различия пола, возраста и состояния, стараются превзойти друг друга в пьянстве и бражничестве, и едва ли найдутся во всей христианской Европе такие беззаботные головы, как казацкие. Впрочем, справедливо и то, что они вообще способны ко всем искусствам, хотя некоторые из них опытнее в одном, чем в другом. Встречаются также между ними люди с познаниями высшими, нежели каких можно было бы ожидать от простолюдинов. Одним словом, казаки имеют довольно ума, но заботятся только о полезном и необходимом, особенно о таких вещах, которые нужны для сельского хозяйства.

Плодородная земля доставляет им хлеб в таком изобилии, что они часто не знают, куда давать оный: ибо кроме Днепра, ни одна из судоходных рек, протекающих по Украине, не впадает в море.

Веру казаки исповедуют греческую, называя ее русской. Соединяя с умом хитрым и острым щедрость и бескорыстие, казаки страстно любят свободу; смерть предпочитают рабству, и для защиты независимости часто восстают против притеснителей своих – поляков. В Украине не проходит семи или восьми лет без бунта.

В войне они неутомимы, отважны, храбры или лучше сказать дерзки, и мало дорожат своей жизнью. Метко стреляя из пищалей, обыкновенного своего оружия, казаки наиболее показывают храбрость и проворство в таборе, огороженные телегами, или при обороне крепостей.

Одаренные от природы силою и видным ростом, они любят пощеголять, но только тогда, когда возвращаются с добычею, отнятой у врагов; обыкновенно же носят простую одежду. Немногие из них умирают на постели, и то в глубокой старости: большая часть оставляет свои головы на поле чести».

Один из первых исследователей истории Украины Д. Н. Бантыш-Каменский писал в XIX веке:

«1 января, по древнему постановлению, происходило избрание нового кошевого и старшины, в случае, если народ был недоволен прежними. Также распределяли в тот день каждому куреню: реки, речки и озера для рыбной ловли, от устья Самары до устья Днепра и Буга. Как скоро довбыш, по приказанию кошевого и старшин, начинал бить сбор, есаул выносил из церкви походное знамя и ставил оное на площади; потом собирались казаки из всех куреней, и, по пробытии еще двух раз в литавры, являлся, наконец, кошевой с палицею, а за ним судья с восковой печатью и писарь с чернильницей. Все они вместе с есаулом, державшим жезл, становились, без шапок, в средине круга и кланялись на четыре стороны. Довбыш снова ударял в литавры в честь прибывших чиновников, после чего кошевой произносил громким голосом следующее:

«Ныне, добры молодцы, настал новый год! Надобно, по древнему обычаю, разделить на курени реки, речки и озера для рыбной ловли».

Тогда метали жребий, который решал, чем каждый курень должен был владеть целый год. Кошевой снова обращался к народу:

«Что, панове молодцы, не желаете ли в начале сего нового года избрать также новых старшин?»

Когда запорожцы были довольны своими начальниками, то восклицали: вы, добрые паны, и можете еще дальше над нами пановать; после чего расходились все по домам. В противном случае недовольные заставляли кошевого отказаться от своего чина, и тогда клал он палицу на шапку и, поклоняясь всеми народу, возвращался в свой курень. То же самое делали судья, писарь и есаул при своем отрешении.

Другие положенные дни для народных собраний, в которых или сменяли начальников, или советовались о походах, были праздники Иоанна Предтечи и Покрова Пресвятой Богородицы, коей посвящена церковь, находившаяся в Сечи. Если запорожцы не имели никакой причины негодовать на своих предводителей, то в сии праздники не бывало общественного собрания; но зато малейшее неудовольствие вооружало их против начальства, даже в обыкновенные дни. Тогда недовольные казаки уславливались между собой, и ежели их было десять куреней, они отваживались на злой умысел. Часто за кошевого и других старшин вступались приверженные им курени, и тогда запорожцы, собиравшиеся на раду с большими дубинами, не только ссорились, но даже доходило до драки и убийств. В сие время старшины, ожидая окончания начатой между казаками распри, всегда стояли поде церкви, чтобы сокрыться там в случае нужды. Наконец право сильного прекращало несогласие: отставленный старшина немедленно возлагал почетный свой знак на свою шапку, кланялся собравшемуся народу, благодарил за оказанную ему доселе честь и тотчас отправлялся в свой курень; ибо случалось, что желавшие оправдаться или не сходившие долго с места были убиваемы в самом собрании, а иногда и на обратном пути. Со всем тем отставные старшины пользовались во всю жизнь уважением народа; им везде уступали первые места и хоронили их с большими почестями, чем простых казаков.

Запорожцы не имели никаких письменных законов, войсковой судья решал дела, сообразуясь со здравым рассудком и древними обыкновениями, а в трудных случаях совещался с кошевым и прочими начальниками. Воровство, неплатеж долгов, прелюбодеяние и убийств почитались у них главными преступлениями. Они могли грабить проезжающих и соседей; но ежели запорожец изобличался в воровстве у своего товарища, скрывал или покупал украденное, тогда, хотя бы и возвращал покражу, приковывали его на площади к столбу, и он должен был сносить от всех проходящих поругания и побои. Подле прикованного преступника лежала обыкновенно плеть, и если в течение трех дней он не получал прощения от своего противника, то засекали его до смерти. Когда же получивший прощение во второй раз был обвинен в воровстве, в таком случае лишался жизни на виселице. Не плативший долгов бывал прикован на площади к пушке, пока заимодавцы не имели от него желаемого удовлетворения. Ничто не могло сравниться с казнью убийцы: казак, умерщвлявший другого, был бросаем в могилу, потом опускали на него гроб с телом убитого и засыпали их землею. Одна только любовь к нему соотчичей и храбрые его дела могли избавить убийцу от столь жестокой смерти, но редко сие преступники получали помилование».

Великий украинский историк М. Грушевский писал:

«Казачество – явление очень интересное, но весьма сложное. Вследствие своей оригинальности, а также и благодаря громкой роли, сыгранной им в истории Восточной Европы, оно обращало на себя внимание издавна, им занимались немало, но невыясненного все же оставалось в нем до последнего времени очень много, и в литературе по этому вопросу высказывались и высказываются нередко суждения очень смутные и ошибочные.

В конце XVI – начале XVII веков под сильнейшим воздействием представлений о привилегиях, связанных с казацким званием, окончательно формируется понятие о казачьем сословии, и к нему начинают причислять себя в этих пограничных краях все общественные элементы, желавшие освободиться от стеснительных рамок польской общественной схемы: крестьяне помещичьих и государственных имений, мещане городов, даже боярство и мелкая шляхта, привлекаемая старостами к тяжелой замковой службе. Так как на это время падает, с одной стороны, небывалый до тех пор прилив крестьянского населения в юго-восточную Украину, а с другой – распространение в них польских порядков, господство шляхты и крепостных отношений, от которых считали себя освобожденными все причислившиеся к казачеству, – то казачество необыкновенно растет, увеличиваясь с сотен на тысячи и десятки тысяч.

Бестолковая политика правительства, которое то старалось задавить строгими репрессиями все казачество, за исключением горсти реестровых, то, нуждаясь в войске, обращалось к помощи нереестровых, даже, случалось, приглашало вступать в казаки всех желающих, – окончательно лишала местную администрацию и помещиков возможности положить предел «украинскому своеволию».

Правительство полного уничтожения казачества никогда не желало. По своей дешевизне и сноровке, отваге и выносливости это были незаменимые войска, и известную часть казачества, более дисциплинированную, правительство всегда желало оставить для государственной службы. Эта легальная часть казаков, по планам правительства, должна была служить также для обуздания остальной, своевольной массы казачества, удерживать ее в повиновении и не допускать ее походов на чужие земли.

Но тут вечное безденежье польской казны создавало новые трудности: правительство не имело средств взять на жалованье более значительное число казаков, оно брало их на службу одну-две тысячи, самое большее, да и тем платило так плохо и неисправно, что они должны были искать себе иных источников пропитания. По этой причине даже этих служилых, «реестровых» нельзя было содержать в послушании и дисциплине, а о том, чтобы сделать их действительными блюстителями порядка на Украине, нечего было и думать. С несколькими сотнями реестровых нельзя было ни организовать обороны Украины, ни удержать массы нереестрового казачества. Вообще, польские правящие сферы не были ни достаточно сильны, ни достаточно дальновидны, чтобы или уничтожить казачество, или дисциплинировать и организовать его. Восточной Украине они вообще очень мало уделяли внимания в своей внутренней политике. Репрессии и кровопролития не останавливали роста казачества и лишь раздражали его наиболее воинственную часть.

Если значительная часть казаков – эти показачившиеся мещане и крестьяне – ценили в казачестве его социальные и общественные привилегии и, состоя под казацким «присудом», спокойно хозяйничали на своих землях, то для иной, значительной массы казачества война была его настоящей стихией, главным источником пропитания, а походы на татарские и турецкие земли – таким же незаменимым ресурсом, как рыбные и звериные промыслы. В интересах поддержания добрых отношений с Турцией и Крымом польское правительство хотело прекратить эти походы. Но в таком случае нужно было дать иной исход энергии этой воинственной части казачества и одновременно нужно было подыскать для нее иной источник пропитания. Без этого удержать казаков от походов не могли и наиболее влиятельные вожди казачества. Правительственные же запрещения, стеснения и преследования со стороны украинских старост и помещиков только возбуждали в нем раздражение и ненависть. Чувствуя невозможность при таких условиях установить прочные отношения к правительству и понимая, что только фактическая сила казачества не дает правительству и шляхте возможности его сломить, вожди казачества стремятся более и более увеличить численную силу последнего, расширять его территорию все далее и далее в глубь оседлой колонизации, привлекая в его среду все новые и новые массы украинского крестьянства. С другой стороны, раздражения на стеснение и репрессии выливаются в борьбу с пограничными старостами и панами. Так начинаются первые казацкие войны».

Выдающийся украинский историк Н. Д. Полонская-Василенко писала о казаках в своей очень интересной «Истории Украины»:

«В XVI веке начинается объединение их в воинскую организацию. Среди первых организаторов были Остап Дашкович, староста Черкасский, Предслав Ланцкоронский, староста Хмельницкий, Бернард Претвич, староста Барский, Семен Полозович, были сыновья магнатов – князья Заславские, Збаражские, Корецкие, Ружинские, Сангушко и другие. Участие этих фигур указывает, какую большую роль в обороне Украины против татар играли казаки и как высоко ценили их помощь высшие представители администрации земель, которых не способно было охранить правительство своими силами.

С 1580-х годов уже используется термин «сечевые казаки». Казачество считало себя самостоятельной военно-политической силой и вело независимую от Польши политику, заключало договоры с Москвой, Крымом, Турцией, Молдавией.

Низовые казаки создали в XVI веке на Запорожье военную организацию, которая с небольшими изменениями просуществовала до XVIII столетия.

В XVI–XVII веках казацкая масса жила в военном лагере, имела 38 куреней, во главе которых стояли атаманы; хозяйство было общим, войско было обеспечено едой и оружием. Однако уже в XVI веке началась дифференциация: появились богатые казаки, которые владели лодками, орудиями производства, а беднота не имели иногда и собственной сорочки. Главным доходом казаков, позволявшим им существовать, была военная добыча, взятая во время нападений на татар.

Запорожцы имели свой собственный флот, чайки, большие лодки на 50–70 человек, с пушками, на которых они уплывали в море. В XVI столетии запорожцы, переняв у татар их военную тактику, отправлялись в походы верхом, но бились в пешем строю и стали для них очень опасным врагом. В связи с успешными походами казаки стали серьезным участником восточно-европейской политики, особенно в борьбе против Турции. Походы казаков приносили им славу в Европе.

После восстания Северина Наливайко ярость поляков не знала пределов. Варшавский сейм 1597 года провозгласил всех казаков «врагами государства» и призвал уничтожить их. Казаки не складывали оружия.

Они были промежуточным слоем между шляхтой и крестьянами. Как шляхта, казаки был обязаны служить, были свободны от панщины. Казаков отделяла от селян свобода, а от шляхты то, что они не имели крепостных.

Казаки завоевали славу выдающихся воинов. Отряды казаков участвовали в Тридцатилетней войне. Когда в Московском царстве началось «Смутное время», украинские казаки принимали массовое участие в военных действиях – в войске Лжедмитрия в 1604 году, в войске самого короля Сигизмунда. В 1618 году они спасли королевича Владислава от плена. Блестящие победы на Черном море казацкого флота – в 1606 году завоевание Варны, в 1614 году завоевание Синопа и Трапезунда, в 1615 году разрушение предместий Константинополя, в 1616 году взятие Кафы – обеспечили казакам военную славу.

С начала XVII века казаки живут под выборной старшиной, игнорируя польскую власть: «Ни магистратов в городах, ни старост, ни гетманов не слушают, сами себе права устанавливают, властей не признают, в государстве другое государство заводят», – писал в инструкции для сеймиков о положении на Украине король.

Казачество как авторитарная сила активно участвовало в истории Украины.

В 1935 году во Львове, входившем тогда в состав Польши, вышла безымянная «Большая история Украины»: «Казачество в XVI–XVII веках взяло на себя миссию борьбы за религиозные, национальные и государственные идеалы Украины.

Казачество воспевала украинская народная песня, величала украинская романтическая поэзия, разъясняла его вес в истории украинская и зарубежная историография.

Зародилось и укрепилось казачество в особых условиях нашего государственно-политического лихолетья, на опустошенных татарами «диких полях», в непосредственном соседстве и в беспрерывной борьбе с крымскими налетами. Казачество встает как стихия, хаос, без большой цели и глубокой политической программы. Но объединившись обществом, призвав на помощь своей вооруженной руке и отчаянному рыцарскому сердце разум нации, казачество очень скоро изменило свою роль охранителя степных окраин на роль строителя – творца возрожденной украинской государственности».