Глава 3
Форс-мажорные обстоятельства
Сергей Горностаев и сам не мог себе ответить на вопрос, что он нашел в Маше Пузыревой и почему его так тянуло к ней. С одной стороны, эта девчонка была редкая зануда. Об этом говорил даже ее брат, Никитка, который при всей своей любви к сестре зачастую «предавал» ее, рассказывая своему старшему другу Сереге некоторые подробности их жизни. К примеру, Маша в своем желании поскорее стать взрослой без конца «пилила» братца за неубранную постель и нечищеные зубы. Заставляла его делать уроки и читать книги. Прятала от Никиты электронные приставки, лишая его возможности играть в свои любимые игры, считая это помешательством и всячески донимая Пузырька своими объяснениями. Кроме того, она считала своим долгом опекать брата по части еды. И уж тут ей не было равных. Никитка под ее пристальным и жестким взглядом, как правило, съедал все, что ему полагалось за завтраком, обедом и ужином, и даже больше того.
«Тебе расти надо. Смотри, какой ты маленький и худенький. А ты все пьешь и пьешь… Одну колу и фанту», – твердила Маша, чуть ли не силой заставляя брата есть ложку за ложкой суп или щи.
Но иногда Маша преображалась и становилась совершенно другой, непредсказуемой. И вот тогда находиться рядом с ней было одно удовольствие. А дело было в том, что она время от времени перевоплощалась в какую-нибудь героиню любимой книги или фильма. Или, к примеру, в ту же соседку Ларису, у которой Маша вольно или невольно старалась перенять ее характерные черты. Она, к примеру, вдруг становилась необыкновенно доброй и безвольной, позволяя Никите не то что оставлять в тарелке макароны с котлетами, но даже относить их во двор и скармливать собакам. Или сама ни с того, ни с сего покупала на собственные карманные деньги большую бутылку фанты или кока-колы, чем и вовсе размягчала сердце и без того незлопамятного и добрейшего Пузырька. Разговаривая с братом в этом своем СТРАННОМ состоянии, Маша даже слова растягивала так, как это непроизвольно делала Лариса. И при этом движения ее и взгляд в точности соответствовали созданному ею образу.
Но был у Машки и еще один кумир. Как считал Никитка, Маша иногда превращалась в саму себя, но только такую, какой она и была на самом деле. По гороскопу Маша – Близнец. И, по мнению Пузырька, ей была свойственна двойственность. С одной стороны, Маша была пай-девочкой, какой и хотели видеть ее взрослые, а с другой – была самой настоящей хулиганкой, с совершенно дикими выходками. Может, поэтому-то с ней всегда было так интересно.
– Что будем делать? – серьезно спросил Пузырек Серегу, когда они остались вдвоем в комнате, а Маша отправилась на кухню мыть посуду. – Предлагаю все-таки позвонить в милицию. А что, если Ларисе грозит смерть?
– Но ведь они же все равно не бросятся ее искать сразу. Будут чего-то выжидать, проверять…
В комнату вошла Маша. Глаза у нее блестели. В руках она держала тетрадный листок, исписанный шариковой ручкой.
– Значит, так, – сказала Маша быстро, словно боясь, что ее перебьют. – Я все обдумала. Нужно быть круглыми идиотами, чтобы не воспользоваться ситуацией. Здесь у меня список вещей, которые нам необходимо взять в дорогу. Часть из них у нас есть. Остальное надо прикупить. Деньги есть, родители оставили на две недели. Есть еще и доллары, я знаю, где они спрятаны. Но это будет наш НЗ – неприкосновенный запас. В дальнюю дорогу нельзя отправляться без НЗ. Ты, Никита, отвечаешь за напитки, сам знаешь. А ты, Сережа, поди заводи мотор… Я знаю, ты бы и так поехал куда-нибудь, не стал бы дожидаться, когда я решусь. Но я решилась. Тем более, что у нас есть причина, по которой мы просто обязаны поехать в Саратов.
– И какая же? – спросил Горностаев, у которого от услышанного аж дыхание перехватило. И хотя он уже знал, что скажет Маша, все равно не мог лишить себя удовольствия услышать это собственными ушами.
– Форс-мажорные обстоятельства. Похитили нашу соседку Ларису. Машина у нас есть, куда ехать, мы тоже знаем, как спасать – определимся на месте. Главным будешь ты, Сережа, а мы с Пузырьком – на подхвате. Ты согласен?
– Ты еще спрашиваешь…
Горностаев хотел даже броситься к Машке и обнять ее. Просто как друга, как хорошего человека, но в последнюю минуту сдержался и только прищелкнул языком:
– Ну, ты даешь!
– Ты еще мою сестрицу не знаешь. Только двигай за машиной поскорее, пока Машка не передумала, – посоветовал Никита, бросаясь на кухню. – А я начинаю готовить бутылки… На первое время нам понадобятся холодный сладкий чай и термос с кофе. А воду и напитки купим по дороге. Я все рассчитаю.
Горностаев направился к выходу, но, перед тем как ему уйти, Маша предупредила:
– Учти, Сережа, если нас остановят на КП ГАИ – это будет означать только одно…
– И что же?
– То, что НЕ СУДЬБА. ГАИ – единственная причина, из-за которой мы сможем не осуществить свой план.
Но Горностаев знал это и без Маши.
– В крайнем случае, постараюсь все посты объехать. Если же это окажется нереальным, будем рисковать. Да, чуть не забыл… У меня появилась идея. У тебя есть велосипед?
– Ты что, с луны свалился? Конечно, есть, а что?
– А то, что мы твой велосипед вместе с удочками привяжем к верхнему багажнику, как если бы были семьей, отправляющейся на дачу за город. К тому же мы едем на обычной «шестерке», а в таком «прикиде» наша тачка мало у кого вызовет интерес. Ну как тебе моя идея?
– Блеск! Не забудь усы приклеить, глядишь, за взрослого мужчину примут… – съязвила Маша, намекая на то, что Серега хоть и был довольно высок, но худобой все равно мог выдать свой возраст. – И не забудь палатку…
Едва за Сережей и Никитой (который отправился за напитками) захлопнулась дверь, Маша кинулась за табуреткой, поставила ее к шкафу и распахнула верхний ящик, где хранились дорожные сумки. «Двух вполне хватит», – решила Машка, сбрасывая их вниз.
Оттащив сумки на кухню, она принялась набивать их дачными пластмассовыми мисками и кружками, вилками и ложками. На дно самой большой сумки Маша положила «Шмель» – устройство, похожее на плитку для готовки и работающую на бензине. Туда же полетели спички, свечи, кастрюльки, маленькие сковородки, надувной матрац, теплые носки и свитера, половник, соль и сахар, ножницы и ножи – все строго по списку…
Когда все было уложено, Маша начала одеваться. Натянула новые джинсовые шорты, белую футболку и, спрятав длинные волосы под холщовую «колонизаторскую» панаму, обула кроссовки. Осталось составлять список продуктов. И тут Машку озарило: СУМКА-ХОЛОДИЛЬНИК! Какое счастье, что она про нее вспомнила. Не мешкая, Маша засунула в морозилку «элементы» – пластиковые панели с находящейся в них водой, которая до их отъезда просто обязана была успеть превратиться в лед, чтобы потом обеспечить холодом весь «холодильник».
Едва Пузырева это проделала, как в дверь позвонили. Уверенная в том, что это Никита, Маша побежала открывать. Она очень удивилась и даже не успела испугаться, когда увидела перед собой высокого бородатого мужчину, сильно смахивавшего на ее школьного учителя истории.
– Извините, бога ради, – сказал мужчина приятным голосом. – Я звонил вашей соседке Ларисе Ветровой, но у нее никого нет. Вы не знаете, где она?
И Маша, понимая, что похищение Ларисы могло быть связано, возможно, и с этим господином, решила не отпускать его просто так, не попытавшись выяснить причину его прихода.
– А она вам очень нужна? – спросила Маша, чтобы оттянуть время и дождаться прихода брата или Горностаева.
– Дело в том, что мой визит не совсем обычный. Можно даже сказать… судьбоносный. И мне пришлось преодолеть самого себя, чтобы решиться на этот поступок. Может случиться и такое, что если я сейчас ее не увижу, то уйду и, быть может, никогда больше сюда не вернусь. Но я пришел, понимаете? Пришел. И пусть меня ждет наказание, но я непременно должен ей все рассказать…
– Да вы проходите, Лариса сейчас подойдет, – соврала Маша, надеясь хотя бы таким грубым методом задержать гостя подольше. – Вот сюда, пожалуйста…
– Спасибо. – Бородач вошел в переднюю и сел на предложенный Машей стул.
– Это связано с ее работой?
– Ой, нет! – замахал руками мужчина. – Ни в коем случае. Но именно ее работа и то обстоятельство, что она актриса и что афиши с ее фотографиями расклеены всюду, и позволили мне понять, что речь идет именно о ней. У них, у актеров, незавидная судьба. Метущиеся души, неудовлетворенность от нехватки ролей, творческие кризисы, постоянные гастроли… Но Ветрова сама во всем виновата. И теперь, когда она решила начать новую жизнь и явно не желает признавать за собой каких-либо обязанностей, мне думается, что самое время ей кое-что рассказать…
Благообразная внешность человека и его странные слова о том, что якобы Лариса начинает новую жизнь, тем не менее, не позволили Маше расслабиться. Она решила никому не доверять. Хотя бы до тех пор, пока не появится Горностаев и сам во всем не разберется.
– У вас такое знакомое лицо, – продолжала тянуть время Маша и даже, расщедрившись, угостила гостя чаем. – Мне кажется, что я вас уже где-то видела.
– Возможно, что видели, но мне бы не хотелось сейчас говорить об этом, – смутившись, отозвался бородатый, отпивая маленькими глоточками горячий чай.
– Может, вы артист, как и Лариса? Вы ее коллега?
– Нет, что вы! Я не то что сцены, я людей боюсь. Когда вижу перед собой много народу, мне, знаете, становится как-то не по себе. Я по натуре одиночка. И вполне могу обойтись без общества. Я не понимаю людей, которые не могут находиться наедине с самими собой. Считаю, что это слабые люди. Кто-то скажет, что я эгоист и настолько увлечен собой, что даже раздражаю этим качеством окружающих, но я же никому не приношу вреда…
Маше показалось, что мужчина разговаривает сам с собой.
– Так кто вы? Писатель?
– А что, похож? – обрадовался бородатый. – Хотя мне многие говорят, что я похож на писателя или даже поэта! – И он поднял указательный палец вверх.
У Маши кончилось терпение:
– Вы, наверное, артист цирка?
Бородатый от удивления чуть не выронил чашку из рук.
– Какой там цирковой артист, вы что, смеетесь?! Я художник!
Взгляд Маши в это самое время упал на тот самый листок с рисунком, который подобрал Никитка в квартире Ларисы. Едва она успела взять его в руку, как художник, чуть привстав со стула, буквально вырвал его из рук Пузыревой:
– Постойте… – побледнел бородач и схватился за сердце. – Откуда у вас этот листок? Откуда этот мальчик с мячом? Лариса его видела? Это она вам принесла этот рисунок? Она вам что-то говорила при этом?
Бородатый так разнервничался, что руки его затряслись. Он какое-то время разглядывал рисунок, после чего, швырнув его со словами: «Какой же я идиот!», кинулся к выходу. «Она все знала, знала…» – пробормотал мужчина уже в коридоре и выскочил за дверь.
Маша после ухода бородача еще долго недоумевала. Зачем он приходил? Что ему было нужно? О чем таком могла ему рассказать случайно подобранная с полу репродукция из художественного альбома с изображением маленького мальчика, играющего в мяч?
Но самое обидное заключалось в том, что и Маша-то сама растерялась и не выяснила у странного посетителя, кто же он такой на самом деле и – главное – как его зовут. «Художник»?
Вернулся Никита. Большие сумки, набитые двух– и полуторалитровыми пластиковыми бутылками с минеральной водой и колой, были настолько тяжелы, что бедный Пузырек едва дотащил их до дома. Капли пота стекали с его раскрасневшегося, распаренного лица прямо на майку.
– Лучше бы я отвечал за списки, листки бумаги не такие тяжелые… – ворчал Никита, растирая затекшие ладони. – Ну что, ты еще не раздумала? Собралась?
– Да, я абсолютно готова. Вот только из головы у меня не идет этот бородатый…
И Маша рассказала брату о посетителе.
– Так я же его видел! Он вылетел только что как ошпаренный из подъезда, сел в машину и умчался…
– Вот я и подумала: если уж он так странно ведет себя, значит, я не ошиблась, и он действительно имеет отношение ко всему тому, что произошло с Ларисой. Только простить себе не могу, что так и не удалось спросить его фамилию. Непростительная глупость.
– Да брось, все образуется. Вот сядем сейчас в машину, помчимся в Саратов, найдем Ларису и все выясним.
– Могу себе представить, как же она удивится, когда увидит нас… И вообще, Никита…
– Все. Никаких возражений не принимается. А вот и Горностаев приехал…
И Пузырек, услышав звонок в передней, бросился открывать.
На этот раз действительно пришел Сергей. Он был в огромной джинсовой куртке («Явно отцовская, чтобы казаться пошире и побольше», – отметила про себя Маша), в джинсах, новеньких кроссовках и… кожаных оранжевых КРАГАХ!
– Сережа, я бы согласилась на это путешествие лишь ради одних твоих краг, – расхохоталась Маша, представляя себе, что должен сейчас чувствовать Горностаев, до сих пор скрывавший от нее краги и надеявшийся хотя бы сейчас поразить ее своим потрясающим внешним видом. Она вспомнила, как однажды, еще зимой, как-то в разговоре Сергей подробно объяснял ей, что настоящий, профессиональный водитель непременно должен надевать на руки такие специальные кожаные мягкие перчатки, длинные, почти до локтей. Краги! Но как ни объяснял Сергей, как должны выглядеть эти самые краги, Маша все равно представляла себе его сидящим за рулем в черных бархатных вечерних перчатках с ручной цветной вышивкой и уже тогда смеялась над Горностаевым почти до слез. Ее умиляло желание Сергея казаться взрослее.
– Ну что? Как дела? – спросил Горностаев, не обращая внимания на хохот развеселившейся Маши. Ему куда приятнее было сейчас слышать ее смех, нежели нытье по поводу того, что она передумала ехать.
– Да не переживай ты, все о’кей! – успокоила она его. – Осталось только уложить в сумку-холодильник ледяные элементы, заехать в магазин за продуктами, и все – мы готовы к отъезду!
Горностаев от счастья не мог выговорить ни слова. Одна его мечта уже почти была исполнена. И даже если сейчас, думал Сергей, нас остановят и вернут домой, а то и еще хуже – разыщут родителей и сообщат им о том, что совершили их золотые детки, то все равно – где-то с час он будет настоящим водителем. Он будет сидеть на этом волшебном сиденье, уверенно держась за руль, и машина, слушаясь его, понесет их по широким московским улицам навстречу полной неизвестности, навстречу совершенно другой жизни…
Сергей, как в тумане, носился между квартирой и машиной, укладывая в багажник сумки и привязывая к верху велосипед и удочки. Он не чувствовал ни усталости, ничего такого, что могло бы предвещать неудачу. Ему казалось тогда, что все у них получится.
Наконец, все уложив, друзья уселись на кухне и стали вспоминать, все ли они взяли.
– Ну, с богом, – наконец сказал Пузырек, подражая родителям, которые всегда перед дальней дорогой сидели с минуту неподвижно, уставившись на чемоданы, после чего поднимались и выходили из дома.
– С богом, – подхватили Машка с Серегой и тоже поднялись со своих мест.
– Значит, так, – сказала Маша уже в дверях. – Самое главное – хорошенько запереть квартиру на все замки. Ключи от Ларисиной квартиры я забираю. Если нам судьба найти Ларису – то мы ее найдем и спасем. Если же нет, может, она вернется сама… Хотя, если честно, мне кажется, что с ней все-таки произошло какое-то недоразумение. Ведь еще вчера утром она была такая радостная и счастливая…
Маша тряхнула головой, прогоняя невеселые мысли, и вдруг произнесла нечто такое, что удивило, вероятно, всех присутствующих:
– Да-а… Жаль, что у нас нет оружия. Вот был бы пистолет, хотя бы газовый.
И тут Горностаев хлопнул себя ладонью по лбу:
– Машка, ты – гений! И как же это я раньше не додумался? У твоих родителей есть баллончик, «Антидог»?
– Есть, я даже знаю, где они его хранят.
Машины родители иногда рано утром бегали по парку. В оздоровительных целях. А поскольку именно в это время все владельцы собак начинают активно выгуливать своих питомцев, то Машиной маме, очень боявшейся собак, не оставалось ничего другого, как в целях самообороны и для собственного спокойствия обзавестись таким баллончиком.
Маша принесла «Антидог» и спрятала его в свой пестрый новенький рюкзачок.
– Порядок. Теперь можно ехать.
И все трое вышли из квартиры.