Глава 8
Кристодемус, получив новое задание императора, не стал перенастраивать свой самогонный аппарат под нефть, а быстро сделал еще один, после чего приступил к получению бензина и керосина. Как водится, не замедлили последовать и научные результаты. Выяснилось, что керосин убивает микробов ничуть не хуже спирта, но вот пить его, к сожалению, в достаточных количествах нельзя. Зато он гораздо лучше и дольше держится на коже, оказывая на нее благотворное действие. С последствиями этого наблюдения император уже успел ознакомиться на торжественном приеме в свою честь, с удивлением заметив, что некоторые дамы из тех, у кого мужья или отцы были побогаче, воняют, как КамАзы с протекающими баками. Вообще-то Шенда прав, прикинул Новицкий. Например, учитель труда в школе рассказывал, что у трактористов на руках никогда не было нарывов. И вообще, никакая рана не воспалялась – именно потому, что они всегда ходили по уши в солярке и смазке. Но в исполнении дам высшего света подобное, скажем прямо, смотрелось и, главное, обонялось довольно оригинально.
Цесаревна, которая до сих пор была не в курсе научных достижений астрального целителя, заинтересовалась и отправила Мавру разузнать подробности. Подруга не подвела, и сразу после окончания приема Елизавета поинтересовалась у своего Петеньки, не будет ли он против, если и она тоже попробует намазаться этим новейшим целебным средством.
Однако император почему-то не проявил ни малейшего энтузиазма.
– У тебя и так отличная кожа, – пояснил он, – а всякое лекарство, используемое без надобности, пользы точно не принесет, а вот вред может. Да и запах этот… что-то он мне не очень нравится. Особенно в такой концентрации, что исходит от этих коров. Они что, по ведру на себя вылили?
– Вряд ли, – подумав, сказала цесаревна. – Если уж маленький флакончик стоит двести пятьдесят рублей, то у кого в Питере хватит денег на ведро? Только у тебя и еще двух-трех самых богатых, и все.
Новицкий тут же почувствовал большое желание не сразу ехать домой, в Летний дворец, а перед этим заскочить в гости к Кристодемусу. Где попросить Федора взять целителя за шкирку, поднять и хорошенько потрясти. А самому в это время открыть магу глаза на огромный вред, который может нанести излишняя жадность. Ведь какие цены ломит, подлец, и при этом не делится! Нет, пора познакомить его с основами авторского права.
Если бы не Елизавета, то царь наверняка сразу после приема поехал бы к астральному целителю, но отправлять ее одну не хотелось, тащить к Кристодемусу тоже, так что Сергей все-таки направился к себе, а не к магу. Впрочем, оказалось, что во дворце его ждет письмо, в котором Шенда приглашал в гости его величество. Ознакомиться с последними достижениями науки и получить две с половиной тысячи рублей – царскую долю прибыли от первой недели торговли керосином. Сергей сразу почувствовал себя каким-то нефтяным олигархом, а немного подумав, признал, что на самом деле он гораздо круче. По каким ценам они продают нефтепродукты и по каким он? Им, паразитам, небось такие и в самых сладких снах не снились. Кстати, неплохо бы узнать, какова емкость того самого флакончика – пятьдесят миллилитров, сто или целых сто пятьдесят? Впрочем, последнее вряд ли, Шенда не склонен к излишнему расточительству.
«Да, но ведь и я тоже, – продолжил рассуждения император. – Разумеется, на действительно нужных вещах экономить не следует, если только это не мешает финансированию еще более необходимых. Например, яхта мне, конечно, нужна. Но, блин, без позолоты, камина, посуды с драгоценными камнями и кровати под балдахином! Как-то противно уподобляться олигархам покинутого мира, которые ставят в личные самолеты золотые унитазы».
Дело было в том, что нелюбовь царя к нефункциональной роскоши уже привела к хоть и слабым, но все же протестам со стороны Ягужинского и Елизаветы. Они в один голос утверждали, что иногда все-таки надо чем-то потрясти окружающих, а иначе дело может дойти до неуважения как к трону, так и к сидящему на нем. «И в подобных рассуждениях что-то есть, – вынужден был признать Сергей. – Однако теперь появляется возможность потрясти кого угодно немыслимым расточительством, совершенно не впадая в хоть сколько-нибудь заметные расходы, а просто освещая свои дворцы керосиновыми лампами. Во народ-то очумеет, глядя, как там сгорают сотни и тысячи рублей в минуту! Вот только засекретить процесс перегонки нефти придется, конечно, очень основательно».
Однако Кристодемус никогда не был дураком и прекрасно понимал, что его керосиновые сверхприбыли канут в Лету сразу после раскрытия секрета нефтеперегонки, поэтому меры принял заранее. И не собирался ограничиться уже сделанным. Первую партию он гнал лично сам, а для последующих собирался построить хорошо охраняемый заводик, причем не в Питере, а за его пределами, хоть и не очень далеко от города. Кроме того, он уже заказал одному архангельскому купцу моржовое сало, а в ближайшее время собирался устроить утечку информации о том, что это и есть сырье для производства чудодейственного лекарства.
– Прочие свойства ты проверил? – спросил император.
– Да, ваше величество. Полоскание горла действительно хорошо помогает от простуды. Вши от керосина тоже поголовно дохнут, но вряд ли кто будет применять столь дорогой способ избавления от них, ибо хорошо натопленная баня помогает не хуже.
– Давно в России живешь, уже начал потихоньку забывать европейские реалии, – усмехнулся Сергей. – Вот скажи мне, много ли бань в славном городе Париже? Да и во всей Франции, по-моему, их ровно столько же, то есть ни одной. А вшей, пожалуй, всяко не меньше, чем у нас, если не более. И богатых людей – тоже. В общем, налаживай экспорт, на первый год я тебе даже предоставлю налоговые льготы. Лично же мне на первое время хватит пары ведер керосина и одного – бензина. Торговать я ими не буду, это для домашнего употребления. Когда сможешь предоставить?
– Прямо сейчас, ваше величество. Но, наверное, нужен еще небольшой пузырек, дабы его кое-кому подарить?
– Нет, спасибо, – покачал головой император. А про себя подумал, что спать все-таки лучше с принцессой, чем с трактористкой.
Уже совсем было собравшись уходить, Новицкий вспомнил, что он хотел задать астральному целителю еще один вопрос.
– Скажи, Шенда, а ты не знаешь, что за мера длины такая – лье?
– Я все знаю, ваше величество, и это тоже. Сухопутный лье составляет четыре версты, морской – почти пять.
«Ну и ну, – сокрушенно подумал молодой царь. – Это, получается, Нулин потребовал остров площадью как минимум в сто шестьдесят квадратных километров? Не дадут ему такой лягушатники, их жаба задушит. Да и хрен с ними, в конце-то концов, зато сильнее уважать будут. А бароном Ваську я и сам смогу сделать, если вдруг понадобится».
Визит к Кристодемусу состоялся утром, и Сергей, вернувшись в Летний дворец, оставшееся до обеда время посвятил обдумыванию связанных с нефтью вопросов. Пока их было только два, причем родственных – зажигательные снаряды и огнеметы. Надо же, Петр Первый, оказывается, их почти сделал, ему не хватило совсем немного! Ну а сейчас времени будет достаточно. Но зря тратить его все равно не следует, ибо первые пять копий «Спрея» уже заложены на Адмиралтейской верфи. Поначалу они будут плавать по Маркизовой луже, где им ничего не угрожает. Но уже в Балтийском море могут найтись желающие напасть на совершенно беззащитные с виду суденышки, а уж в океане – тем более. И, значит, надо сделать так, чтобы их беззащитность была только кажущейся.
Трудность тут в том, что никакую пушку, способную нанести вред даже не очень большому кораблю, туда не поставишь – при первом же выстреле разломает корпус отдачей. Новицкий уже начал было размышлять о безоткатных орудиях, но сейчас сообразил, что можно обойтись и более простыми устройствами. В конце концов, огнемет – это не очень сложно, а его струя хлестанет метров как минимум на сто. Да, разумеется, корабельная артиллерия бьет дальше. Но какой смысл топить встреченную в океане яхточку? Ведь порох – он стоит немалых денег. Нет, ее попытаются захватить. А когда подойдут поближе, она и плюнет огненной струей. Корабли-то сейчас деревянные и даже ничем для уменьшения горючести не пропитанные, так что одного выстрела хватит любому, вплоть до фрегата первого класса.
То, что пытались сделать Петр Первый и Корчмин, должно было работать от ручного насоса, однако Новицкий знал, что пиропатрон куда удобнее и мощнее. А сделать его можно на обычном черном порохе, только с измененными пропорциями, чтобы горел помедленнее. Если удастся добиться дальности струи в сто метров, что вроде вполне реально, то получится вполне приличное оружие ближнего боя. Ну а для стрельбы вдаль придется изобрести что-то вроде противотанкового ружья. Или, точнее, крепостного, сейчас они даже состоят на вооружении русской армии. Но, разумеется, сделать его нарезным и казнозарядным, а пули – зажигательными. Правда, они получатся мелковаты…
Однако Новицкий знал, что недостаток качества в большинстве случаев можно компенсировать увеличением количества. В данном случае – выстрелить много раз подряд, тогда хоть одна пуля, да устроит пожар. То есть это ружье должно быть еще и многозарядным.
Император был в курсе, что нечто подобное, только с гладким стволом, тринадцать лет назад изобрел и запатентовал англичанин Джеймс Пакл. В общем-то его детище даже стреляло, но на вооружение принято не было сразу по двум причинам.
Первая состояла в его недостаточном техническом совершенстве, из-за чего осечки происходили примерно через каждые десять выстрелов, а при повышенной влажности воздуха – и чаще. «Все правильно, – прикинул Новицкий, – ведь у этой дуры был обычный кремневый замок, на полку которого перед каждым выстрелом приходилось подсыпать порох. Но в России скоро появятся капсюли своего производства, так что это узкое место исчезает. И вообще, ее император видел уж всяко побольше конструкций револьверов, чем тот Пакл, да и Нартов тоже не лыком шит, так что с техническим совершенством у нас наверняка получится лучше, чем у англичан.
Правда, со второй причиной сделать скорее всего ничего не удастся, а ведь ходу тому ружью не дали в основном из-за нее. Называлась она очень просто – цена. В условиях начала восемнадцатого века барабанное ружье стоило примерно как сто обычных, и вряд ли даже Нартову удастся заметно изменить это соотношение. Так ведь ничего страшного, их нужно-то будет всего десятка два!»
Переливчато дзинькнул звонок, что означало – обед готов. Сергей перекинул пару тумблеров на стене, дернул за шнурок, и дежурный камердинер услышал сигнал «через десять минут можно». Император же взял большую тетрадь и записал туда краткие итоги своих размышлений. Запись гласила, что до возвращения в Москву ему надо как минимум нарисовать эскизы огнемета и револьверного крепостного ружья. А над зажигательными пулями пусть пока думает Ломоносов, авось у него что-нибудь да получится.
Однако все эти пули, огнеметы, яхты и ревизии деятельности Сената, коими царь занимался в процессе второго путешествия в северную столицу, по большому счету были всего лишь текучкой. Да, иногда довольно важной, в отдельных случаях совершенно необходимой, но все же…
В общем-то Сергей с самого начала подозревал, что у императора, если он, конечно, действительно император, а не хрен собачий, должна быть какая-то высокая стратегическая цель. Да, должна-то она должна, но где же ее взять? Пока Новицкий не мог придумать ничего, кроме весьма расплывчатого понятия о народном благоденствии. Как там было в одной книге, читанной в будущем? Кажется, так: «Счастья всем, даром, и пусть никто не уйдет…»
Каким именно «не уйдет», Новицкий точно вспомнить не смог, но ему казалось, что здесь наиболее подходящим словом будет «не посланным». Это ж какое может быть счастье на халяву, да еще и всем без разбора? Нет уж, желающим подобного надо сразу, коротко и энергично указать маршрут их дальнейшего следования. Вот только к разгадке смысла понятия «всеобщее счастье» это, к сожалению, не приблизит.
Поэтому молодой царь решил для начала сузить исследуемую проблему и свести ее к двум вопросам:
Правда ли, что чем сильнее государство, тем быстрее оно развивается?
Есть ли связь между благосостоянием основной массы народа и силой государства, а если есть, то какая именно?
Так вот, во время путешествия из Москвы и пребывания в Петербурге Сергей решил для начала попытаться набрать материалов для ответа на второй вопрос. Кое-что уже появилось, но оно было каким-то странным. То есть связь однозначно прослеживалась – любое изменение силы государства обязательно приводило к изменениям в материальном положении крестьян. Но, что удивительно, в любую сторону! Этого Новицкий пока не понимал, в силу чего, уезжая в Питер, озадачил бабку сбором сведений по обозначенной теме, а сейчас собирался нагрузить тем же самым коменданта Летнего дворца.
Что интересно, у Нулина оказалось свое мнение по данному вопросу, причем достаточно логичное.
– По разумению мужиков, – объяснил он, – власть должна быть не сильной и не слабой, а средней. Ибо если она слабая, то мужика тиранят все подряд, от своих старост до проезжих бар с купцами. А коли сильная, она этим волю не дает, но зато сама дерет с крестьянина три шкуры.
Конец ознакомительного фрагмента.