Наследники Че Гевары. Боливарианские записки (А. А. Манчук, 2007)

Венесуэла. Почему мы ее не знаем

Итак – Боливарианская Венесуэла. Страна, которая ставит под вопрос имперское всемогущество США, вызывая в памяти народов старую историю Давида и Голиафа. Страна, которая неприятна Путину – поскольку венесуэльский пример может пробудить в людях России законное желание взять в свои руки нефтяные богатства своей Родины.

Всевозможные официозные левые на дух не переносят Чавеса – их гложет смертельная зависть к человеку, который реализует на практике то, о чем они болтают в парламентах и на тусовках. Корпорации и монополии, взявшие в заложники эту планету, испытывают к Чавесу ненависть, которая льется на мир из всех пяти контрреволюционных телеканалов Венесуэлы, демократично не тронутых мнимым «тираном». Тщетно – народ этой страны больше верит тому, что пишут на стенах люди, обученные грамоте в рамках всеобщего ликбеза. Там, среди пестрых граффити, можно найти полное собрание боливарианской мудрости, воплощенной в четырех принципах:

«Чавес не уйдет!»

«Прошлое не вернется!»

«Нефть служит народу!»

«Если Чавеса убьют, он воскреснет миллионами».

Все остальное – портреты Гевары, Боливара, Тупака Амару, Ленина и Сапаты. Логотипы движений легализованных городских партизан. Перечень социальных, медицинских, культурных, молодежных, жилищных и прочих программ, выполнение которых гарантируют эти четыре принципиальных пункта. Еще один, пятый, распространяет их далеко за границы Венесуэлы. «Шпага Боливара несет свободу Америке!» – не только Латинской, ведь условием ее освобождения могут стать только фундаментальные изменения на северной половине Нового Света. Именно это освобождение великодушно обещает Империи президент Чавес – хотя он вовсе не собирается нести его на крыльях ракет, тем методом, которым «освобождают» мир всемогущие, но, вместе с тем, беспомощные перед ним враги.

Чавес. Редкое сочетание качеств Ахилла и Одиссея, Дон Кихота и Санчо Пансы, Уленшпигеля и Ламме Гудзака. Роль этого невозможного, сильного, расчетливого, обаятельного человека огромна – перед вами воплощенный субъективный фактор наших дней. Но разговор о культе личности, пожалуй, нигде не был бы столь неуместным, как в Боливарианской Венесуэле, пропитанной образом команданте Уго. Именно он принял конституцию, позволившую вовлечь в управление страной массы людей, которых ранее не пускали даже за порог гетто. И больше того – сумел добиться, чтобы она начала воплощаться в жизнь. Бескорыстная популярность Чавеса основана не на страхе – на освобождении от страхов. Это без преувеличения великое освобождение – от боязни умереть с голоду или скончаться без элементарной врачебной помощи, от беспокойства за безнадежное будущее своих детей. Всего семь лет назад перед молодежью стоял один социальный выбор – пополнить ряды наркоторговцев или же рядовых потребителей наркотиков. Неолиберализм не оставлял им иного выбора. Подростки в красных волонтерских майках, которые ныне поступают в Боливарианский университет (конфискованный офис нефтяной компании), должны были умереть от героина или от пуль бандитов. Либо же – сами травить и убивать своих сверстников.

Кошмары ушли. Остался лишь страх перед их возвращением. Желание, чтобы оно стало окончательно невозможным. Лубочные портреты Чавеса можно видеть в лесных ранчос и в «ласточкиных гнездах» барриос – рядом с распятием и Мадонной. Они висят там не потому, что в дом могут вороваться вооруженные люди. А потому, что отныне в эти дома заходят врачи, которых раньше не видели в этих местах. Это отношение трудно понять в нашем мире рейтингов и пиартехнологий.

Нет, это еще далеко не социализм. Это «действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние» – старые слова о новом, которые, в большей степени не подходят сегодня ни к одной другой стране мира. Время революции: когда слепой крестьянин смотрит на мир после бесплатной операции по удалению катаракты. Когда темнокожий рабочий на уроке ликбеза по слогам читает «Дон Кихота», изданного и розданного многомиллионным тиражом. Когда большая семья с шумом переселяется из родового тараканьего барака в простой новый дом с чудом канализации. Когда достоинство заменяет собой стоимость, а дети познают мир, изменяя его – начиная со своего квартала.

Все это важно, и все это ничего не стоит в наших беспомощных словах. Как выразить образы и ощущения? Утренний запах кофе, который варят строители жилищного кооператива в Сьюдад-Миранда. Женские руки кофейного цвета, передающие тебе горячую чашку. Читающие хип-хоп солдаты, индейская девушка, которая просит потрогать невиданные ею белые волосы. Моменты истины, неуловимые, как крохотные колибри Венесуэлы. Яркие, как крылья бабочки-«монарха», которую здесь зовут «эсперанса» – надежда. И такие же хрупкие – ведь над Венесуэлой продолжает витать угроза военных путчей. Нам суждено еще увидеть немало попыток убить этот новый мир.

Все же постсоветские страны должны получить знание о Стране Боливара, выраженное в личностных впечатлениях и статистических данных – получить опыт боливарианской революции. Она может и должна стать экспортным продуктом для потребления во всех концах угнетенного мира, не менее важным и желанным, чем нефть этой страны. Давайте отнесемся к этому серьезно, и, вместе с тем, с присущим Карибам юмором. Чтобы понять эту страну, от нас требуется только одно – человечность.

Прибытие

Первый вид на Каракас открывается через полчаса езды от аэропорта Майкетия, посадочная полоса которого упирается прямо в Карибское море. Блокпост военной полиции, два тоннеля сквозь горный массив Авила, и за одним из поворотов впереди возникает столица Венесуэлы. Тысячи маленьких домов. Разноцветный улей, скопище птичьих гнезд, налепленных прямо друг на друга. Они занимают все окрестные горы и по-настоящему поражают своим количеством и своим видом. Все мы видели гетто, но никто из нас еще не встречал ничего подобного.

«Незабываемая и волнующая панорама», – писал в 1787 году Франсиско де Миранда, подъезжая к городу Киеву, такому далекому от его родного Каракаса. Будущий генерал революционной Франции и генералиссимус независимой Венесуэлы, предтеча Освободителя Боливара, жизнелюб и атеист, он долго жил на подворье Печерской Лавры. Хвалил архитектуру киевских церквей и персонал публичных домов, иронизировал над повадками имперской знати, которая собралась в Киеве при дворе царицы Екатерины, накануне поездки к фальшивому благополучию «потемкинских деревень». Его русский дневник, популяризированный Григулевичем, – первая историческая ниточка, соединившая между собой революционную Венесуэлу с Россией и Украиной. Связь, которая не оборвалась и сегодня.

Здесь нет «потемкинских деревень». Боливарианский Каракас не скрывает своих социальных язв. Не только потому, что их, в общем-то, нельзя скрыть – десятилетия неолиберальной практики превратили столицу в тот самый «город контрастов», где криминальные районы бедняков со всех сторон обступают охраняемые кондоминиумы нефтяной буржуазии. Нигде в мире социальная сегрегация не достигала такой степени, помноженной на скученность населения пятимиллионного мегаполиса, зажатого в горной долине размером 15 на 30 километров. Однако сегодня социальные проблемы впервые находят свое решение, наряду с общим преобразованием страны, которую все чаще и все с меньшим сомнением называют социалистической. Так говорят о ней и друзья, и враги, но главное – так говорят о Венесуэле сами ее граждане. Число этих людей постоянно растет, и мы не будем вычислять проценты социализма в Венесуэле. Налицо боливарианское движение, налицо его конечная цель – «построение коллективистского общества», «социализма XXI века», как говорит об этом сам Чавес. Боливарианскому проекту нужны союзники, а не умники, поучающие со стороны.

Впрочем, на тот момент нам было не до обобщений. Западный Каракас, сплошное гетто, сердце чавистского движения, встречал нас рекламой всемирного фестиваля молодежи и студентов – большие граффити с Мирандой, Боливаром и Че Геварой. Десятки фестивальных плакатов по обе стороны дороги на Каракас. Нашему боливарианскому «форду», старому автобусу с четками и обязательным портретом Чавеса на зеркале заднего вида, сигналили проезжающие машины, а их пассажиры махали руками, по пояс высовываясь из окна. До нас впервые донеслось: «Uh, ah! Chavez no se va!»

«Чавес не уйдет!» Самая популярная политическая речевка в Каракасе со времен инициированного и проигранного оппозицией референдума. Краткое содержание политической программы сторонников действующего президента.

Об этом же говорили рисунки на стенах домов. «Чавес не ушел!». «Чавес – до двадцать первого года!». «Они не вернутся!» (о лидерах буржуазной клики, не оставляющих попыток вернуть себе утраченную власть). «Нефть и Чавес служат народу!». «Безграмотность и болезни уйдут!». «Социализм-XXI рождается здесь». Десятки граффити призывают поддержать Движение за Пятую Республику – партию Чавеса, Партию коммунистов Венесуэлы, социалистов и других союзников боливарианского правительства. То и дело мелькает черно-красная символика бригад «Тупамарос». Нигде еще мы не видели столько политического граффити, а сейчас, по словам наших спутников, его было особенно много. Оставалось два дня до муниципальных выборов, и пролетарский Западный Каракас открыто заявлял поддержку своему президенту.

Близость выборов обостряла политическую обстановку. По прибытию в Венесуэлу мы получили вооруженное сопровождение и множество рекомендаций от властей – относительно уличной преступности и скрытых противников боливарианского режима, которые могли бы навредить участникам фестиваля. Они уже пробовали сорвать этот «мировой форум кастро-коммунизма». 24 июня неизвестные застрелили в городе трех студентов – в знак того, что правительство не в состоянии обеспечить безопасность своих гостей. В это же время усилились обычные слухи о покушении на Чавеса – он якобы именно поэтому отменил парад в честь годовщины битвы при Карабобо, – и жители Каракаса начали было стекаться к президентскому дворцу Мирафлорес. Последняя акция оппозиции прошла позавчера – 3 августа. Она призывала к бойкоту «недемократичных выборов», – но мотоциклетчики-чависты из «Тупамаро» успешно закидали митинг дымовыми шашками. Оппозиция не так сильна, как раньше, однако в городе много вооруженных солдат – шестнадцатилетние призывники и двадцатилетние офицеры, самая надежная опора президента, как думают очень многие.

Воздух пахнет дешевым бензином, 150 боливаров (4 цента) за литр, и горелым мусором (враждебный Чавесу алькальд одного из муниципалитетов саботирует его утилизацию). В воздухе – рев огромного стада мотоциклов и машин (от старых «кадиллаков» гангстерской эпохи до новеньких внедорожников, жрущих дармовое топливо), поп-хит «Газолина», свистки активистов, бой барабанов, политические речевки. В воздухе – нестабильность, дыхание больших перемен, которые пришли сюда шесть лет назад. То, что можно определить словами «боливарианская революция». Наступают быстрые тропические сумерки, и десятки тысячи огоньков барриос на склонах гор превращают Каракас в рождественскую елку. Мы переполнены впечатлениями, оглушены этим удивительным, грязным, но таким ярким городом, его особой урбанистической красотой. В нем столько бедности и столько энергии, устремленной на развитие и борьбу. Бедняки-рабочие поднимаются к своим домикам, пьют пиво, перекидываются словами. На многих из них заметны цвета сторонников Чавеса – темно-красные, с оттенком густой человеческой крови. Толпы детей гоняют мячи и просто стоят у бетонных стен. Впервые за много поколений у них появился шанс на другое будущее, и можно надеяться, что они понимают это сами.

Всего десять часов назад мы спали на полу терминала аэропорта Шарля де Голля, вместе с арабами, африканцами и украинскими гастарбайтерами, а французские ажаны, которые дважды эвакуировали терминал из-за подозрительных пакетов на полу, катали друг друга в тележках из супермаркета и одевали друг другу на голову полиэтиленовые кульки. Всего десять часов, и после сумасшедшего, фальшивого металло-пластикового мира № 1, нас встречал юный город Сьюдад-Миранда (еще один привет от странника-революционера). Кварталы социального жилищного строительства в аграрной зоне Венесуэлы. Автомобили под красно-черными флагами «Тупамаро» носятся по улицам с речевками и свистками. На въезде – военный блокпост и местная миссия кубино-венесуэльской медицинской программы «Баррио адентро» («Гетто изнутри»). Фонари освещают рисунки и плакаты – те же, что и в Каракасе. Возле предназначенных под наше жилье домов стоят посты вооруженных солдат – подростки и девушки, в камуфляже, со штурмовыми винтовками. Вместе с волонтерами они помогают нам заселяться в пустые комнаты с двухэтажными железными койками. Мы знакомимся, и волонтеры – активисты чавистского движения, совсем молодые ребята, тут уже принимаются учить нас речевкам. Непосредственность, энергия и уровень политического развития этих жителей Миранды поражают. Стихами они рассказывают нам о работе местного комитета, координирующего действия боливарианских сил:

Бой барабанов, скандирование, сальса, рассказы о борьбе с контрреволюцией, о социальных программах, в которых участвуют местные жители – бывшие безработные, а сейчас – сотрудники социальных служб. Среди волонтеров – местный учитель английской школы со своими лучшими учениками. Он освоил эту профессию три года назад, а до этого был разносчиком, и едва ли мог грамотно писать даже по-испански.

К нам подъезжает полицейский джип. Здоровенные ребята в бронежилетах расспрашивают про Украину – про футбол, боевые искусства и про то, близка ли народу наша полиция. Здесь, в штате Миранда, который они берутся сейчас представлять, полиция только с народом – заверяют они нас. Потому, что так хочет президент Чавес, который впервые начал по-настоящему бороться с преступниками – не только с уличными воришками из трущоб, но и с боссами нефтяной мафии в небоскребах Каракаса. Потому, что сами они пришли в полицию в рамках кампании увеличения числа рабочих мест, одной из первых социальных реформ Чавеса. Чтобы доказать это, полицейские сажают нас за решетку своего джипа и возят по ночному городу, в котором светло от огней, а народ танцует прямо на улицах. Какие-то люди подбегают знакомиться, не зная ни слова по-английски, вокруг вьются смуглые дети – сегодня в стране самый высокий уровень рождаемости на континенте. Дискотека, и даже на ней – чавистские песни, все те же возгласы с поднятыми вверх кулаками. Uh, ah! Chavez no se va!

Да, все это уже не уйдет. Одного человека всегда можно убрать с дороги, но чтобы остановить революцию, гусанос придется иметь дело с каждым из этих простых людей. У них не хватит на это ни бомб, ни долларов.

Крестьяне и реформа. Социальные дома. Солдаты Чавеса. В гостях у «Тупамарос»

Поход к ранчос венесуэльских крестьян был устроен нами самостоятельно. Никто не может обвинить боливарианскую власть в показухе. Мы поднялись на холмы, в тропические заросли из детской мечты мальчишек наших широт, с банановыми плантациями, попугаями, колибри и большими бабочками. Венесуэлки-подростки, волонтеры Ванесса и Анхелика, деликатно увязались сопровождать нас в этот аграрный район – рураль, где на склонах разбросаны крестьянские ранчос, а люди с мачете рубят маис и маниоку. Сейчас они собрались на праздник в маленькой долине, у старика с бронзовым лицом и каменными чертами индейца. Нас угощают маисовой кашей, поят холодным пивом, задаривают початками кукурузы и маниокой. Приглашают посетить свои маленькие хижины вверху. Время, кажется, остановилось в этих деревянных крестьянских домах, среди глуши предгорий – это особенно видно в обстановке хижин и предметах быта. Здесь живут так же, как сто и двести лет назад, и все странно напоминает деревянные постройки в сибирской тайге – хотя вокруг растут не лиственницы, а патайя.

Встречаются и недавно построенные хижины. Правительство Чавеса окончательно похоронило господство латифундистов. Оно наделило крестьян землей не только на бумаге, но и на практике. У землевладельцев отобраны простаивающие без обработки земли – три миллиона гектаров. Сегодня трудно представить, что в 1998 году 5 процентов латифундистов владели 42 процентами обрабатываемой земли, и не допускали развития целых территорий, в надежде отыскать на них нефть. Сама эта местность в районе Чарайаве – часть бывшего креольского имения, в котором до недавнего времени хозяйничали потомки аристократов. Теперь жители аграрных областей и все желающие получают участки под беспроцентный кредит, выплачивая его через три года, по мере того, как земля начинает давать прибыль. Эти средства, в свою очередь, идут на кредитование новых участников программы. Аграрная реформа завоевала Чавесу популярность среди крестьян – и не только венесуэльцев. Мы встретили индейские семейства из Эквадора – они также приехали сюда в поисках доступных участков. Землю получили и горожане-каракеньос из бедных кварталов, которые кормятся за счет своих огородов (совсем как наша беднота с ее картофельными плантациями).

После нескольких походов в рураль экзотика перестает лезть в глаза, и теперь мы видим за ней тяжелый ручной труд во влажной и жаркой местности. Он не изменился с доколумбовых времен – как не изменилась эта маисовая каша. Крестьяне ждут большего. Получив землю, они желают получить технику и ожидают ее от правительства Чавеса, которое пока вынуждено покупать не трактора, а танки и автоматы. Последние, впрочем, наверняка окажутся в крестьянских руках, если кто-то попробует отнять у крестьян их Чавеса и их землю. В свое время здесь действовали партизаны, а войска прежних режимов с опаской ходили по этим буйно заросшим тропам. На дороге из Миранды в Каракас большая надпись: «Эта долина – территория боливарианской революции. До конца». Очень важно, чтобы правительство на деле покончило с вековым прошлым рураля.

Внизу, в Миранде, строят новые дома – достаточно благоустроенные, с простой, но интересной архитектурной конструкцией. Массовое и быстрое, местами некачественное строительство. Кто-то может увидеть в нем тропический аналог «хрущевок», но в стране барриос и ранчос это жилье для народа представляет собой значительный шаг вперед. Мы идем в один из крайних домов – на звуки песен и барабанов. Фиеста. На открытой лестнице собрались жители этого здания, работники продовольственного кооператива, убежденные чависты. Их переселили сюда из трущобных барриос, и новые дома кажутся им прекрасным жильем. Такие же люди поселятся в наших комнатах после конца фестиваля. Квартиры предоставлены в долгосрочный беспроцентный кредит, и распределяются общиной-кооперативом. Нередко здесь селят по производственному принципу. В Новой Миранде есть дома полицейских, кооператоров, социальных работников и работников коммунальных служб, солдатские дома. На углу улиц стоят плакаты программы жилищного строительства: «El Gobierno Bolivariano… Avanza» «Боливарианское правительство идет вперед». За три последних года, в рамках «плана Боливар» (строительство и ремонт социального жилья), программ «Вивьенда», «Ависпа» и «Ревиба», в стране построено пять таких городов, а сейчас начинает строиться новый – будущая столица Республики, Сьюдад-Либертад. Направленная по новому, общественному руслу нефть, вместе с энтузиазмом людей, начали менять лицо провинции, еще живущей жизнью, описанной у Маркеса и Льосы. Все это ощутимо изменило сознание обитателей новых домов. Басило Родригес из кооператива «Ана», активист Партии коммунистов Венесуэлы, рассказывает: боливарианское правительство делает ставку на развитие коллективной собственности, поощрение коллективного труда – то, что он сам называет «коммунизацией» общества. Рабочие и крестьяне Миранды очень горды тем, сколько людей во всем мире с вниманием и сочувствием смотрят на них сегодня.

Неподалеку – один из армейских блокпостов. В Сьюдад-Миранде, как и во всей стране, очень много солдат. Как правило, совсем молодых. Возраст армейского призыва в профессиональные войска – от 16 до 22 лет. В своей массе это темнокожие выходцы из барриос и сельских провинций. Служба в армии – первая ступень социальной лестницы, которую открыл для них режим Чавеса. Они не только охраняют страну от ее внешних и внутренних врагов. Они участвуют в хозяйственных работах, учатся грамоте, приобретают профессии, строят жилье для самих себя и своих товарищей. Солдаты в новых комбинезонах цвета темного хаки неотделимы от своего народа. Они мелькают везде, участвуют в уличных собраниях и уличных вечеринках – и как вооруженная охрана, и как активные, сознательные граждане. И весьма дорожат своей особой ролью в жизни нынешней Венесуэлы. Во время восстания 1992 года за Чавесом пошли десять батальонов. Сегодня за ним вся армия Венесуэлы, кроме сотни генералов и адмиралов, вычищенных после неудавшейся попытки «чилийского сценария».

Мы общаемся с молодыми лейтенантами-теньентес, среди которых одна девушка-офицер, и их командиром, капитаном гвардии. Все они вооружены штурмовыми винтовками бельгийского производства (обижаются, когда мы приняли это оружие за американское), все отлично экипированы, держатся уверенно, с достоинством, и даже этим очень непохожи на украинских и российских военнослужащих. Все – открытые сторонники президента Чавеса и цитируют боливарианскую конституцию 2000 года. Подчеркивают, что она предусматривает широкое участие населения в управлении страной. Солдаты верят в Боливарианскую революцию, верят в социальные реформы и очень довольны, что им приходится защищать образовательные и медицинские программы, а не трон кучки олигархов, как это делают их коллеги в большинстве стран. Кроме того, им хорошо платят, их уважают друзья и боятся враги – и это также вызывает у солдат немалое удовлетворение. Им очень нравятся фестиваль и его гости. Общение между нами завязалось уже в первые часы приезда в Миранду, разговорами о перевороте 2002 года. Даже самые молодые ребята в камуфляже подчеркивали роль армейских масс в его ликвидации. Впрочем, армии приходится вступать в бой и сегодня. Против сил, которые не прекращают атаковать ее в подконтрольных буржуазии СМИ, а по ночам стреляют в солдат из-за угла. Этим камуфлированным мальчикам приходится иметь дело с опытными военно-политическими диверсантами империализма. Накануне в Венесуэлу проникли пять сотен профессиональных агентов, подготовленных колумбийским филиалом ЦРУ. Надо надеяться, что солдаты Чавеса возьмут над ними верх.

Наш друг Кармело Гарсиа везет нас к «Тупамаро». Еще днем мы общались с представителями этого полувоенного движения из числа волонтеров фестиваля. Вечером на агитационном посту городских партизан, под флагом республики и красно-черным, с вписанной в звезду буквой «Т», знаменем, сидит с десяток молодых людей. Это они разъезжали по городу на машинах. Их командир, Хосе Луис Почано носит звание полковника – «коронеля», пользуется бесспорным авторитетом у своих людей и имеет хорошо поставленный голос политического оратора. Он руководит всеми тупамарос в этом районе штата Миранда. Мы берем интервью, в котором Хосе подробно рассказывает об истории движения, зародившегося в знаменитом баррио «23 января» в Каракасе. Жители бедных районов – сторонники Чавеса, начали объединяться в отряды для силового отпора контрреволюции. Многие из них опирались на опыт подпольной борьбы против либеральных режимов, выплеснувшейся в кровавом восстании «Caracazo» 27 февраля 1989 года и выступлении чавистов 4 февраля 1992-го. Именно поэтому они с гордостью называют себя «городскими партизанами». Их деятельность включает в себя организацию массовых уличных акций, борьбу с провокаторами, саботажниками, правыми алькальдами, «золотой молодежью» богатых кварталов (Хосе Луис зовет их одним словом: «фашисты»), разъяснительную политическую работу среди масс, борьбу с наркобизнесом, которая включает в себя ликвидацию кокаиновых дельцов – чем особенно славятся тупамарос. Здороваясь и прощаясь, они по-рэпперски бьют кулаком о кулак, произнося слово «Фуэрса!» – сила.

По словам Почано, численность и влияние «Тупамаро» постоянно растет, и в настоящее время они имеют не меньше миллиона сторонников, при четкой организационной структуре движения. В это можно поверить, учитывая количество граффити и листовок красно-черных партизан, а также, множество разговоров об этих людях. Это массовое присутствие подкупает. Наши знакомые в Каракасе подтверждают, что в последнее время движение распространилось по всей стране, и добилось неплохого результата на муниципальных выборах. Как заявляют нам тупамарос, они исповедуют идеологию «революционного социализма», ведут борьбу с империалистическим влиянием за народную власть на всем континенте, изобличают коррумпированных чиновников, к чему также призывает Чавес. На вопрос об их отношении к национальной буржуазии, полковник Почано ответил: mierda! Он не понимает, как можно поддерживать своих врагов.

Хосе Луис и прочие тупамарос заверяли нас в том, что движением негласно руководит сам команданте Уго Чавес. Впрочем, боливарианская власть уже не делает из этого секрета. Она может смело говорить о своем союзе с этими людьми – пускай даже оппозиция зовет их «уличными убийцами» и «погромщиками». Это название куда больше подходит боевикам из «Бандера Роха», левацкой студенческой группы, которая частично перешла на сторону правой оппозиции, и выступила ударной силой ее акций. Впрочем, ее влияние и популярность никак не сопоставимы с движением «Тупамаро».

Командир Почано дарит нам большое знамя Боливарианской Республики Венесуэла и диск с чавистскими песнями, после чего мы идем к нему домой, где получаем в подарок увеличенные фотопортреты в массивных рамках. На одном из них – Фидель Кастро вместе Уго Чавесом, на другом – сам Почано со своим заместителем по колонне, под красно-черным знаменем движения. Мы вместе поем боливарианские речевки. Одна из них популярна не только в Венесуэле, но и в других странах континента. Она соперничает с вездесущим «Chavez no se va!», подчеркивая интернациональный характер этой революции.

«Тупамарос» претендуют на звание «шпаги Освободителя» и вовсе не зря взяли своим названием имя вождя великого восстания коренных жителей Южной Америки. Они считают его общим для всех партизанских сил континента и рассчитывают на то, что их флаги вскоре появятся во многих его городах. «А может быть, и в Евразии?» – спросили мы. «Конечно, и там!» – пожал нам руку Хосе Луис Почано, командир «Тупамарос».

Люди фестиваля. Колокола Уго Чавеса. Мнимый феномен. Власть и картошка. Флорентино против дьявола

Аллея героев – очень живописное место, даже для богатого видами Каракаса. Две белые стелы со статуями освободителей Южной Америки красиво подчеркнуты зеленым фоном Авилы. Сейчас между ними натянут огромный парус – плакат 16-го Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Вся двухкилометровая аллея, от монумента до Площади Чести на военной базе Фуэрте-Тиуна – штаб-квартире сухопутных сил Боливарианской Венесуэлы – занята молодыми людьми, расцвечена тысячами флагов, с преобладанием красных, революционных тонов. Делегаты из ста сорока четырех стран со всего мира. Представители левых, социальных, рабочих, правозащитных, демократических партий и движений. Волонтеры из всех штатов Венесуэлы, от всего спектра чавистских сил, участники всех социальных программ. Тысячи кулаков, взлетающих в ясное небо. Песни и лозунги на десятках наречий. Левый Вавилон наоборот – эта масса людей собралась, чтобы найти общий язык, выработать стратегию организованной борьбы против империализма, войны за другой, лучший мир. Так говорят официальные слоганы фестиваля. Так говорят сердца его участников – по крайней мере, тех из них, кто попал сюда не случайно. К счастью, таких было абсолютное большинство.

Быть может, это звучит пафосно? Нет, это лишь тень того, что было в этот день на Аллее Героев. Солидарность, чувство причастности к общемировому движению, такое необходимое в эпоху отката и разочарований. Нескончаемая колонна кубинской делегации, во главе с Фелипе Пересом Роке, утонувшая в море приветствий, проходит мимо колумбийцев, которых было бы больше, если бы военные и парамилитарес не задержали на границе несколько тысяч делегатов из этой страны. Судьба этих людей оставалась неизвестной и в конце фестиваля. Общее скандирование: «Вива Фидель!» «К черту Урибе!» Испанская делегация под республиканскими триколорами братается с немцами под флагами ГДР – наследники погибших революций, новая надежда на их возрождение. Прекрасно организованные делегации коммунистов Греции и Турции – их режимы десятилетиями стоят на грани холодной и горячей войны, а эта молодежь вместе несет плакаты давнишних жертв режима черных полковников и недавно замученных турецких комсомольцев. Палестинцы и левые израильтяне в куфиях с антишароновскими лозунгами на арабском и иврите. Революционные индейцы из Боливии и Эквадора, участники недавних революционных событий в этих странах, с палками, обмотанными колючей проволокой (новое средство против полицейских дубинок). Внушительная делегация от США, которой кричат «Вива!» глотками, охрипшими от проклятий американскому империализму. Впрочем, сами североамериканцы кричали их громче всех. Итальянские коммунисты поют «Бандера роса», «Белла Чао», «Катюшу», «Интернационал» вместе с украинцами из «Че Гевары» и омбудсменом Верховной Рады Ниной Карпачевой. Индийские профсоюзники, интеллектуалы в безупречных костюмах с прекрасным английским, разбитные ангольцы в майках с шестерней, мачете и звездой (протест против недавно предпринятой попытки изменить символику государства) и кроссовками на босу ногу. Серьезные боливарианские военные с винтовками и несерьезные европейские неформалы с фенечками. Оркестры, театральные представления, танцы, знакомства, политические дискуссии в кругу отдельных лиц и целых делегаций. Несколько здоровенных попугаев ара слетелись посмотреть на это зрелище. «Товарищи от Амазонии!», – приветствовали их фестивальщики, а операторы из «Телесур», новой информационной надежды Латинской Америки, снимали все это и многое другое, что видел в эти дни Каракас – духовная столица прогрессивных сил нашего времени, которую не хочется и не получается назвать временной.

В небе – первые звезды. По Аллее героев прокатился вздох: Чавес! Делегации делали круг на Площади Чести, перед трибуной, где им приветственно махал рукой человек в красной рубахе. Chavez no se va! – скандировали тысячи молодых людей – а он и не думал уходить. Едва площадь прекратила свое движение, Чавес взял микрофон, чтобы произнести речь, которая наверняка запомнилась каждому из участников фестиваля. Слова, прояснившие смысл этого форума, значение борьбы его участников. Взгляд через призму последних шестидесяти лет истории человечества, после взрыва в Хиросиме, юбилей которого пришелся на этот солнечный день.

«Не слишком ли много мы говорим о Чавесе?» – спросил перед этим один из нашей делегации. Не только он – мы все ждали другого. Мы ждали обычную протокольную речь с дежурными лозунгами и приветственной фразой. И это действительно было в выступлении, но здесь же были мысли и чувства, несовместимые с привычным стереотипом облеченного властью политика. Несмотря на ораторскую интонацию, эта речь не казалась фальшивой и не была таковой. Чавес не был карикатурным вождем, раскрашенным божком, каким, без злого умысла, представляют его индейские производители сувениров. И даже «товарищ президент» – не совсем то, кем был он для нас в этот момент. Чавес являлся частью, очень важной частью движения по изменению существующего миропорядка, которое осознавало себя в произнесенных им словах. Пророк глобальной реконкисты оккупированного капиталом человечества. Взрыватель к «бомбе молодежи всего мира», которую он противопоставил смертельному оружию империализма. Кто еще мог выбить из людей слезы словами о катастрофе советского социализма («Холод прошел по спине всего мира. Погибло много огней, много надежд»)? И кто мог тут же дать им надежду на то, что империализм, капитализм не одержит победу, что остановить его по силам тем, кто собрался на этой площади, и их собратьям во всем мире? Кто мог дать веру в то, что «социализм – единственный и необходимый путь», и его задача – «завоевать весь мир».

«Долой капитализм! Долой империализм! Да здравствует социализм! Да здравствует свобода!» Лозунги, которыми завершал свою речь Чавес, – здесь и сейчас, на этом фестивале в боливарианском Каракасе, – имели совсем иное значение в сравнении с пустой фразой ораторов наших пленумов. Они имели значение, политический вес, придающий им материальный характер. Они звучали как вызов тем, кто правит этим миром сегодня. Эти слова, пока бесплодные на нашей земле, выглядели здесь реальной и неизбежной перспективой нашего человечества.

«Его мать хотела, чтобы он стал священником – он же дальше служки не пошел, но звонил в колокол так красиво, что вся округа узнавала его по этому перезвону. «Это звонит Уго», – говорили они. Как художник, пораженный репродукциями с работ Микеланджело и Давида, он в двенадцать лет получил свою первую премию на региональной выставке. Как музыкант, обладавший красивым голосом и умевший играть на четырехструнной гитаре, он сумел стать незаменимым на праздновании дней рождения или пении серенад. Как бейсболист он стал принимающим на первой линии…

Он изучал политические дисциплины, историю и марксизм-ленинизм. Он увлекся изучением жизни и произведений Симона Боливара, чьи обращения к народу выучил наизусть. Но его первым сознательным конфликтом с реальной политикой стала смерть Сальвадора Альенде в сентябре 1973 года. Чавес не понимал: почему, если чилийцы выбрали Альенде, чилийские военные собираются устроить переворот?» – так пишет о боливарианском президенте Габриэль Гарсиа Маркес.

Сегодня колокола Уго слышит весь мир, и при желании в них можно расслышать погребальный звон по нашему самодовольному миропорядку. Сегодня Чавесу пришлось на практике доказать, что «чилийский сценарий» подавления прогрессивных сил может и должен быть предотвращен. Из любителя истории Уго превратился в ее действующее лицо, из увлеченного марксизмом мальчишки – в неожиданную надежду учения Маркса и Ленина. Сегодня он заявляет, что если бы у Боливара были его возможности, тот непременно задумался бы над необходимостью освобождения всей планеты. Так ли уж нелеп и нескромен этот прозрачный намек?

Не стоит говорить о «феномене Чавеса» – хотя его биография атипична, удивительна и богата неожиданностями. Он не стяжал популярность привычным путем политика – через послушные СМИ, поскольку до недавнего времени все они находились в руках у его врагов. Нет, он стал популярным вопреки газетам и телеканалам. Он – не заурядный президент-горилла на армейских штыках, он выполняет нормы буржуазной законности едва ли не более точно, чем кто-либо из его предшественников-«демократов». Но нет ничего более глупого, чем сюсюканье доморощенных оппортунистов, призывающих видеть в карьере Чавеса «мирный путь» к горизонтам социализма.

Биография политика-Чавеса началась вооруженным выступлением 4 февраля 1992 года. После его провала, он сдался в обмен на право обратиться к народу в прямом эфире, и за три года тюремного заключения стал самым популярным человеком в стране. Мужество и решительность действий Чавеса, в сочетании с расчетливой политической стратегией, почерпнутой скорей в революционных книжках, чем на лекциях в академии, позволили ему превратить свое поражение в конечную победу. Впрочем, путч Чавеса не был таким уж неудачным, и это тоже немаловажная деталь. Восставшие офицеры достигли своих целей везде, кроме столицы, где их планы выдал предатель. Именно на этих, непарламентских действиях был заработан начальный капитал его популярности и успеха. Именно потому он у власти, удержав ее «мирным путем» – через преодоление фашистского путча, тотального саботажа и непрерывных уличных провокаций гусанос. В то время как наши «коммунисты» скорее увидят собственные уши, чем политическую власть в своих руках. К счастью для нас – как это убедительно показывает молдавский пример.

Изначально Чавес не думал о социализме всерьез, хотя и был знаком с левой мыслью. Как и молодой Кастро, он хотел преодолеть неравенство и нищету, не переступая рамок капитализма, довольствуясь националистической риторикой. Действительность сама вытолкнула его на путь социалистических реформ, а навязанный оппозицией ярлык «кастро-коммуниста» постепенно пришелся президенту по вкусу. Чавес все больше и все смелее рассуждал о социализме, а его практические действия, несколько отставая от слов, были конкретны и имели вполне определенное направление, которое быстро распознала буржуазия.

В этой политической расчетливости, совмещенной с неизбывным романтизмом (очень серьезной вещью, как это не раз доказывала история), и образуется политическая линия, именуемая «боливарианским движением к социализму». Линия, которую определяет проклятье исключительно неблагоприятного международного положения новой Венесуэлы. Даже юный мальчик-волонтер из Чарайаве говорит: «Мы могли бы взять все сразу и сразу все потерять». Вездесущие солдаты Чавеса в союзе с миллионами его сторонников могли бы уже завтра вырвать из рук буржуазии собственность, награбленную за время ее векового господства в этой стране. Однако в условиях тотального доминирования империализма, в условиях, когда значительная часть доходной собственности Венесуэлы, в виде бензоколонок и инфрастуктуры PDVSA, находится на территории Соединенных Штатов, когда ясна угроза экономической блокады, а страна зажата в клещи военными базами в подконтрольной Пентагону Колумбии и де-факто британской Гайане (некогда отторгнутая империализмом часть Венесуэлы – напоминание об угрозе будущих агрессий), наконец, когда среди масс чавистов катастрофически не хватает специалистов технического и гуманитарного профиля, а то и просто образованных людей – в этих условиях боливарианская власть не может позволить себе форсированные методы борьбы. Она действует медленно, но наверняка, подчас вызывая восхищение своих противников. Эта власть сумела подавить яростное сопротивление буржуазии, не прибегнув к кровопролитию и не дав, таким образом, повода к вооруженной агрессии против страны и ее международной изоляции. Но при этом не сдала своих позиций – в отличие от сандинистов Даниэля Ортеги, еще одной легенды, которую можно было видеть на этом фестивале. Она не просто добилась популярности, но до известной степени слилась с движением масс. Сейчас эта власть продолжает формировать себя путем сознательного массового воспитания новых людей – а это строительный материал для формирования по-настоящему нового общества.

Эта просветительская политика уже дает свои плоды. Молодые венесуэльские волонтеры из Каракаса и провинции выглядят куда более подкованными в вопросах национальной и международной политики, нежели их украинские и российские сверстники. Идеи и терминология социализма воспринимаются органично. Граффити с Фиделем и Че встречаются едва ли не чаще граффити с Чавесом. «В 1996 году я купил значок с Че Геварой в рядах, торгующих разной мелочевкой в западной, бедняцкой части Каракаса. Продавщица, по-моему, метиска из штата Сулия, спросила меня, кто это такой. Благодаря Чавесу сегодня такого вопроса не возникло бы», – говорит Дмитрий, наш соотечественник из Венесуэлы. Разве это не результат?

Итак, «феномена Чавеса» не существует. Это путь движения к социализму в исключительно трудных и специфических условиях этого времени и этой страны. «Левые» критики Чавеса не заслуживают, чтобы на них обращали внимание – разве только для того, чтобы послать их к черту. Что, они видели устрашающие муравейники барриос, которые достались боливарианскому президенту вместе с разрушенной неолиберализмом экономикой, хронической нищетой и безграмотностью населения, извечной коррупцией, в которой теперь не устают винить его самого? К 1999 году 26 % граждан Венесуэлы, включая две трети венесуэльских детей в возрасте до пяти лет, находились за чертой критической бедности. 45 % домохозяйств не имели ежедневного доступа к питьевой воде, в 27 % из них не было канализации. По меньшей мере, один человек в 44 % домохозяйств был хронически болен, а одно койко-место в больнице приходилось на 585 жителей, которые, впрочем, еще не считались бедняками. 13 % молодежи страны не ходили в школу, а 55 % молодых бедняков бросали ее, не доучившись. В целом же из системы образования было исключено 44 % детей, а детская смертность в крупнейшем нефтяном экспортере полушария была традиционно высока. Кто-то нашел бы в этих условиях другой путь к социализму? Так пусть доказывает это на практике, в своей стране – вряд ли тамошние условия будут хуже, чем в Венесуэле.

«Чавесу приходится крутиться, как на сковородке», – говорили нам венесуэльцы. После выступления на Площади Чести он успел слетать с визитом в Уругвай, к Табаре Васкесу, предложить североамериканским кабельщикам льготные цены на бензин в обмен на продвижение «Телесура» в США, выдвинуть новые социальные инициативы. А затем вернулся для четырехчасового выступления на форуме в рамках антиимпериалистического трибунала. CNN сутками крутило кадры с непосредственно прыгающим на сцене Чавесом (видимо, в США находят их комичней ужимок Буша). Жаль, что они опустили все остальное. Чавес говорил: когда разгорелась забастовка и страна осталась без привычного горючего в баллонах – обычного топлива бедняков, он, обессиленный, вышел на улицы, где его узнала и затащила к себе домой жительница баррио. Она показала ему свою лачугу, больного мужа, детей, и картошку, которую жарила им на ужин. «Если ты ничего не можешь сделать – становись, жарь мою картошку. А если можешь – иди и сделай», – сказала она президенту (и этому надо верить, даже если женщина существовала лишь в его воображении тех лихорадочных дней). Чавес – сделал. Бастовавшие танкеры были захвачены армией, фарватер озера Маракайбо раскупорен для судоходства. Тогда это казалось чудом – не очень божественным в глазах клерикальной оппозиции, один из лидеров которой, кардинал Розалио Кастильо, как раз накануне фестиваля призвал подвергнуть президента экзорцизму. Сам Чавес ищет дьявола в других местах. В радиопрограмме «Алло, президент!» он просто и доходчиво назвал социализм раем, а капитализм – адом (для тех венесуэльцев, кто еще верит клерикальной пропаганде). Во время референдума Чавес активно использовал легенду о народном певце Флорентино, хитростью перепевшем на состязании самого дьявола. Один из самых популярных чавистских плакатов, по существу – лубок, изображает президента в военном камуфляже, рядом с рисованным портретом Че. Под ними, в волнах адского пламени горят переодетый Гитлером Джордж Буш и с десяток оппозиционных политиканов. «Флорентино или дьявол. Социализм или Ад», – написано на этом плакате. Церковники могут еще десять раз проклясть Чавеса, но их паства уже знает, что ждет их за вывеской рая неолиберализма. Вряд ли она подарит святым отцам и их спонсорам чудо возвращения к старым порядкам. Авторитет этой публики на нуле – и Чавес уже может позволить себе прямо назвать кардинала Кастильо «бандитом». И даже не оправдывается от его обвинений в «одержимости». На Антиимпериалистическом трибунале он цитировал Кастро, который как-то сказал Чавесу: «Раньше я был у них одним дьяволом. Теперь они сделали из тебя второго. Вдвоем нам будет полегче».

Неудивительно, что влиятельный американский консерватор, пастор Пэт Робинсон сразу после фестиваля открыто призвал «уничтожить Чавеса во что бы то ни стало и таким образом сэкономить на ведении войны». Этот христианин уже видит в Венесуэле «плацдарм для инфильтрации коммунизма и мусульманского экстремизма». Да, главное боливарианское чудо состоит в том, что Флорентино-Чавес все еще жив. Ведь играть против дьявола очень опасно. Постоянные заявления Кастро и самого Чавеса о готовящемся покушении на президента Боливарианской Венесуэлы более чем обоснованы. У гусанос больше нет никаких других карт. Они потеряли своих людей в армейском корпусе и лишились возможности переворота. Они потеряли своих людей в PDVSA, профсоюзах и лишились возможности экономического давления. Их телевидению и газетам никто не верит. Президент не зря зовет их borrego escualidos – «худые бараны», намекая на тощие ряды оппозиционных колонн и их слепую покорность поводырям. Чависты постепенно выживают правых алькальдов, судей, чиновников, реформы продвигаются, стабильность режима растет, и лозунг «они не вернутся!» рискует стать простой констатацией факта. В этих условиях контрреволюция может поставить на уничтожение Чавеса – там более, что в Боливарианской Венесуэле слишком много завязано на эту личность, которую вряд ли кто-нибудь смог бы заменить. По словам Чавеса, одна попытка покушения уже была.

Возможно, его убийцы уже опоздали. Наши венесуэльские друзья говорят, что гибель президента только озлобила бы народ и радикализировала боливарианское движение. Это должны понимать даже в Вашингтоне, и мы желаем команданте Уго долгой жизни на благо революции. Слушая речь президента, я вспоминал начало 2002 года, когда наш сайт коммунист. ру, еще до переворота, отреагировал на первые известия о пиночетовском брожении в Венесуэле. «Viva Чавес! Руки прочь от Чавеса!» – первыми заявили мы тогда. Затем был сам путч, бессонная ночь у компьютеров, когда тревога сменилась радостью первых сообщений о возвращении Чавеса. Уже к утру сайт опубликовал редакционную статью под фотографией марширующих сторонников президента – теперь мы узнаем на ней авениду Сукре и жителей революционного баррио «23 января». Тогда, три года назад, мы были чересчур требовательны к Чавесу: «Боливарианский президент отягощен грузом ответственности, которую возлагает на него его нынешняя победа, и от того, сумеет ли он по-настоящему воспользоваться ее результатами, закрутив влево свою страну и весь свой, беременный революцией, континент, зависит много большее, чем его собственная судьба или судьба его политического режима. Сегодня в Венесуэле решается ближайшее будущее многих, еще не рожденных революций нашего времени». Стоя на Площади Чести в Фуэрте-Тиуна, Каракас, мы понимали: Чавес повернул влево согласно исторической логике, без наших рекомендаций. И все-таки верили, что не ошиблись в своем прогнозе.

Баррио изнутри. Столица граффити. Альтернативное СМИ. Собачий квартал

Наше знакомство с баррио «23 января» началось с посещения медпункта «Баррио адентро», зарисованного граффити «Тупамаро» и Компартии Венесуэлы. Никто не делал нам специальную экскурсию: организаторы фестиваля опасались отправлять гостей в этот район. В «Баррио адентро» шел обычный прием. Коренастый бородатый врач, венесуэлец, прошедший обучение на Кубе, кандидат на муниципальных выборах от Коммунистической партии, усадил нас под портретом Чавеса, рядом с пациентами, и рассказал уже известную нам историю этой уникальной социальной программы. Три года назад кубинское правительство направило в Венесуэлу десять тысяч квалифицированных врачей. При поддержке боливарианского правительства они организовали медицинские пункты в бедных районах Каракаса и провинциях Венесуэлы. Поселившись непосредственно внутри гетто, кубинцы начали оказывать безвозмездную помощь его жителям, а наиболее тяжелые больные направлялись в медицинские центры Кубы. Там же проходили подготовку венесуэльские врачи. Одновременно кубинско-венесуэльские власти провели уникальную кампанию по массовой ликвидации катаракты – до этого ее здесь никто не лечил. Тысячи жителей Венесуэлы, в буквальном смысле, открыли глаза, и популярность «Баррио адентро» ныне исключительно высока. По мнению наших друзей, социальные программы стали главным козырем Чавеса на референдуме о продлении его полномочий. Они поставили крест на антикубинских выступлениях оппозиции. Не так просто ругать Кубу, когда ее врачи или их ученики, действуют практически в каждом бедном районе страны.

В приемной медпункта сидели с десяток человек разного возраста. Те, кто подошел за время нашего визита, образовали в дверях очередь. Они проходили здесь диагностику и получали лечение. Ни одна из платных медицинских клиник Венесуэлы не пустила бы на свой порог ни одного из этих людей. Здесь их даже кормили – и как мы моги убедиться, очень хорошо. В этом же здании находится бесплатный информационный центр боливарианского правительства. Организованные в каждом районе, они сбили цены на Интернет во всем Каракасе.

За углом – боливарианская школа для бедноты. В ней учат читать и писать безграмотных жителей гетто – в рамках программ «Робинзон», названных по прозвищу Симона Родригеса, учителя и министра образования Симона Боливара. «Да, я могу!» – так называется испаноязычная система ликбеза, разработанная на Кубе и задействованная с начала революции. В конце года правительство Чавеса собирается объявить о полной ликвидации безграмотности в Венесуэле. Что касается детей, боливарианские школы продолжат давать им общедоступное образование – включая физическое развитие, технические навыки, а также, занятия культурой и прикладным искусством.

Примеры последнего можно видеть уже на заборе центра «Баррио адентро». Здесь расположена серия больших граффити «Тупамаро» под слоганом: «Никогда не вернемся к прежней жизни». А на господствующем среди барриос холме, у подножия блочных домов, разместился настоящий центр революционного граффити Каракаса. Одно за другим идут прекрасные мурали Альенде, Сапаты, Кастро, Боливара, Марти, галерея воинов гетто, павших во время классовых восстаний прежних лет. Здесь же стоит монумент народному святому, врачу, бесплатно лечившему бедняков. Нас начинает сопровождать местный полицейский на мотоцикле, не отрывая руки от кобуры пистолета. Напрасно – местные жители доброжелательны и с удовольствием показывают новое здание Культурного центра Симона Боливара.

Левое граффити и плакаты можно видеть буквально на каждом шагу. Особенно в этом районе. Если Каракас является мировой столицей политического граффити, Бейнте-трес-де-энеро выполняет роль ее административного центра. За две недели в Венесуэле мы видели множество образцов левой мурали, очень разнообразных по своему сюжету и качеству. Полный каталог этих работ потянул бы на десятки тысяч наименований. Здесь есть рисунки профессионалов, а также искренняя, а оттого не менее интересная мазня тех, кто просто выплескивает на стены свои чувства. В кварталах «23 января» созданы, пожалуй, самые зрелые из этих работ. Портреты Боливара и Че на весь торец жилых домов, большое антифашистское граффити с разорванной народами свастикой, огромный рисунок палестинского боевика с требованием прекратить расистскую политику на Ближнем Востоке. В районе Салинас действует группа «Бригады муралистов Освободителя», которая выполняет портреты героев кубинской революции. На главных городских магистралях видны свежие фестивальные мурали, рисунки со сценами освободительных войн Миранды, Боливара, Сукре, логотипы «Баррио Адентро» и других социальных программ, сцены из жизни барриос. В Ла Гуайре обращает внимание большой рисунок со слоганом «Революция создает и изменяет культуру». На Площади Изящных искусств расположена прекрасная композиция о политической истории Венесуэлы. Череда колонизаторов и диктаторов, сплошное темное время в проблесках народных выступлений – от бунта рабов во главе с самбо Чирино, до восстания «Caracazo». Ближе к центру расположена гигантская мураль художника Сапаты, посвященная социальной жизни Каракаса.

За этими рисунками стоит стихия социальных движений. С какого-то момента она направляется рукой боливарианских властей. Мы прямо спросили об этом у президента Национального института молодежи Венесуэлы, во время его встречи с украинской делегацией в пентхаузе каракасского небоскреба. И он признал: чавистские партии содействуют распространению политического граффити, видя в нем альтернативу подконтрольным оппозиции СМИ. Продвижением революционного искусства занимается алькальд Каракаса, Фредди Берналь, чье имя нередко красуется на рисунках рядом с команданте Чавесом. В итоге уличная мураль стала могущественным ньюсмейкером, и ей верят намного больше, чем телеэкрану. Власти ограничиваются тем, что дают художникам краски и обеспечивают лояльность полиции. Создатели граффити не нуждаются в идеологических указаниях сверху.

Существуют и античавистские граффити – их гораздо меньше, они встречаются только в богатых районах и существенно уступают в качестве многочисленным работам своих оппонентов. Оппозиция проиграла и здесь. Она то ли не хочет портить стены своих вилл, то ли не желает снисходить к «низкому» уличному искусству, или же просто боится покидать дома вечерами. С большим трудом нам удалось разыскать несколько граффити «левых» античавистов из «Бандера Роха». Это были простые надписи на стене, обвинявшие президента в хаосе и коррупции от имени анонимных студентов. Впрочем, в Ла Гуайре рисунки с симоволикой «БР» красовались среди чавистского граффити – лишнее подтверждение разговорам, что к оппозиции примкнула только столичная, студенческая часть «Бандера Роха» во главе с провокатором Габриэлем Пуэрта. Другие «левые» античависты никак не отразили себя на стенах и известны лишь знатокам политического процесса.

Искусство социального граффити и хип-хопа содействуют воспитанию чувств участников боливарианской революции. Это настоящие чувства и настоящая культура. Галереи и центры буржуазных кварталов планеты забиты постмодернистским дерьмом. А здесь, в баррио, безвестный подросток выводит на стене Че Гевару и Франсиско Миранду, пишет лозунги революционной борьбы, строчки из боливарианской конституции, которая служит учебником в его школе. Уличные художники создают точные копии домиков баррио – из того же самого мусора, только поменьше размером. Мы видели у них прекрасные инсталляции: например, вырезанного из дерева пса, прикованного к железному остову телевизора – прямая аллюзия на продажных журналистов оппозиционных каналов. Будущее за этой, настоящей культурой. Еще и потому, что она умеет постоять за себя. Работу художников-муралистов охраняют бойцы политических групп гетто.

Упоминание о собаках приводит нас в «собачий» квартал – как мы прозвали респектабельный район Альтамира. Он начинается сразу за одноименной площадью, где одно время размещался здешний «майдан», центр движения оппозиции. Вверх, к горе Авила, тянутся просторные улицы с фешенебельной застройкой. Здесь нет нумерации домов – только названия вилл, обнесенных высоченными заборами, с колючей проволокой под током, хитрыми системами наблюдения и защиты. Почти каждое здание напоминает тюрьму (центр города, сто метров до Пантеона Симона Боливара). Спущенные с привязи бультерьеры – в одном дворе мы обнаружили целых трех – облаивают прохожих через ограду. Хотелось бы посмотреть на хозяев этой постыдной псарни.

Конечно, здесь есть чего охранять. Роскошные тропические сады, в которых ползают черепахи, дорогая обстановка особняков и лимузины. Частные клиники (в них работают потомственные врачи, совладельцы акций, настоящая каста медицинской мафии), поля для бейсбола, изящный, в модернистском стиле, собор. Прекрасная архитектура, которую напрочь портят заборы с «колючкой». В Каракасе работал великий архитектор-коммунист Оскар Нимейер, автор проекта Музея изящных искусств, бежавший сюда от бразильской хунты. (Его ученики построили великолепное здания театра Тересы Карреньо, центр всех мероприятий фестиваля). Награбленная нефть, застывшая в виде всего этого великолепия. Невероятный контраст в сравнении с нищетой бедных кварталов. Неудивительно, что люди из барриос приходят сюда, чтобы отобрать хоть толику того, что должно было принадлежать всему народу. И гибнут от разрядов тока или пуль военизированной охраны. Хотя теперь, при Чавесе, обитатели этих вилл окончательно превратились в пленников своих укрепленных дворцов. Они больше не хозяева в этом городе и в этой стране.

Гетто наоборот, «гетто богатых». Самые состоятельные венсуэльцы, настоящие небожители, проживают даже не в городе, а в уединенных «urbanizaciones», охраняемых городках-кондоминиумах, укрытых среди горных склонов. Внизу, в Каракасе, окопались их менеджеры, служащие среднего звена, прикормленная интеллигенция, прочие эскуалидос из респектабельных кварталов столицы. Здесь есть и старая русская колония. В значительной части это потомки белогвардейцев, гитлеровских полицаев. Ярые античависты. В противоположность им «новые» мигранты из бывшего СССР нередко поддерживают режим. Они знают, что стоит за «либеральным проектом» контрреволюции.

Сначала мы звали эти районы «белыми». В буквальном смысле: впервые попав в муниципалитет Чакао прямо из барриос столицы, мы поразились белизне кожи его обитателей. Как оказалось, сегрегация имеет не только классовые, но и расовые черты – по крайней мере, до недавнего времени. Дмитрий рассказал нам о развлекательных заведениях «только для белых», куда не мог попасть даже состоятельный негр или индеец. Только при Чавесе комиссия по защите прав потребителей закрыла эти позорные расистские тусовки, наследие либеральной эпохи. Но и теперь «темный» человек в богатом креольском районе, как правило, держит в руках метлу или выполняет другую работу по цвету своей кожи.

Будет ли стерта разница между гетто богатых и бедняков? Уйдут ли в историю барриос? Есть ли подвижки в положении миллионов их обитателей? Нам как-то указали на один из бедных районов, отметив, что трущобы меняются даже внешне. Их однотонную бурую массу перекрашивают в яркие цвета. Что касается внутренних изменений, мы видели их в том самом пригороде Гуаренас, революционном конкуренте района «23 января». Пункты «Баррио Адентро» расположены здесь буквально на каждой улице. Рядом находится новое училище для молодежи, нечто похожее на наше ПТУ. Как раз в этот момент среди домиков баррио прокладывали водопровод. Тем не менее изнутри они все еще поражают своей нищетой. Эта бедность как будто сошла со страниц энгельсового «Положения рабочего класса в Англии». Десятилетиями здесь не было никаких изменений – разве что появились радио и телевизор. Только теперь социальное строительство и другие программы режима Чавеса дают надежду: когда-нибудь здесь будет не хуже, чем в «собачьих» кварталах, а слово «баррио» потеряет свой карибский смысл и станет означать обыкновенный район. Новое поколение революции должно приблизить это время.

Музыка революции. Колумбийская специфика. Другая молодежь. Левая Украина на хип-хоп саммите

Конечно, у революции в Венесуэле есть своя музыка. Песни, которые иллюстрируют дух и дела боливарианского времени. К ним относится даже вульгарный реггитон, в ритме которого живет сейчас вся страна. Пуэрториканский хит «Гасолина», популярный во всей Латинской Америке, очень подходит к нефтяной Венесуэле, а общая тема баррио роднит это карибское направление с местной действительностью. И даже реггитон, синтез хип-хопа, шансона, техно и регги – это социальная музыка, в сравнении с нашей, подчеркнуто политкорректной попсой.

Венесуэла имеет свою традицию левой песни и ее признанного патриарха. Великолепный бард Али Примера, исполнитель калибра Виктора Хары и Виолетты Парра, известный во всей Латинской Америке, стал визитной карточкой здешней революционной культуры. Активист Компартии Венесуэлы (еще в школе его наказывали за то, что он носил майку с ее эмблемой – красным петухом), он погиб в подозрительной автокатастрофе еще в 1986 году. Возможно, Али Примеру убили – но сделали это слишком поздно. На его многочисленных песнях выросло целое поколение левых. Удивительно, но и сегодня молодые волонтеры-чависты знают и с удовольствием поют вслух его мелодичные песни: о революции и рабочей борьбе, прекрасную балладу о Сальвадоре Альенде, «cancion proletaria» и «cancion bolivariana». Нам говорили, что без Примеры не было бы и Чавеса. Это спорное утверждение в любом случае показывает, какое значение должна и может иметь левая культура. Сам президент ценит покойного барда наравне с Пабло Нерудой и не раз официально отдавал дань его памяти. Традицию Примеры поддерживают. На встрече с вице-министром культуры мы получили отлично изданный диск латиномериканской песни послевоенных лет в исполнении Лилии Вера – «America inSURgentе». Здесь были не только революционные песни Али, но и легко заметное подражание его манере.

Влиянию этой классики подвержены и представители магистрального направления революционной музыки Венесуэлы – социального хип-хопа. Они нередко поминают Примеру в своих куплетах. В каждом баррио Каракаса, в каждом городке провинции существует по нескольку рэп-коллективов разного профессионального уровня: от безнадежных любителей до настоящих мастеров. Почти все из них активно обращаются к социальной тематике, а многие активно участвуют в политической борьбе, поддерживая партии и движения революции. В их числе – «Vagos y Maleantes», авторы песен «Социальный взрыв», «Наша история», и прочих хитов. Часть из них вошла в сборник «Estallido social», объединивший исполнителей социального рэпа. Среди других каракасских групп популярны «Guerillaseca» и «Area 23». Последний проект представляет баррио «23 января», а его колоритный лидер Master, с которым мы познакомились на одном из концертов, активно поддерживает движение «Тупамаро». Отметим незабываемых девушек из «Solo 3» – мы еще вспомним о них ниже. Но этот короткий список не дает представления о всей массе хип-хопа, с которым мы познакомились в Каракасе. И в большинстве это была ангажированная музыка – музыка революции!

Всемирный фестиваль молодежи стал смотром представителей «чавистского» рэпа. Одновременно он засвидетельствовал ведущую роль этого направления в революционной музыкальной культуре современности. В рамках фестиваля прошел Первый всемирный саммит хип-хопа. Его участники – левые, социальные рэп-группы всех континентов, подчеркнули глобальную общность культуры гетто. Они доказали: рэп – музыка сопротивления гнету бедности, неравенства, империализма. Уличная антикультура, порожденная властью капитала, стала наиболее адекватным средством культурной борьбы против его господства.

Все это – скучные слова. Как передать атмосферу всенощных дискотек в Сьюдад-Миранде? Выступление Ману Чао казалось в сравнении с ними вялым и постным. В полумраке, в кругу толпы, среди революционных лозунгов на всех языках, соревновались колумбийские рэпперы-леваки, а вместе с ними, не выпуская из рук оружия, напевали рэп солдаты-чависты. Хип-хоп против империализма, в поддержку Кубы стал началом нашей дружбы с этими музыкантами из Колумбии. Вместе с другими земляками они достойно представляли на фестивале подпольный рэп задавленной диктатурой страны.

Колумбийцы вообще были отдельной темой этого фестиваля. Мы слушали рассказы о том, как делегаты пробирались в Венесуэлу нелегально, с помощью партизан. Представители компартии и подпольных организаций, включая РВСК-АН и «христианских» маоистов UCELN, рэпперы, простые крестьяне и студенты, рассказывали о положении в Колумбии, которая задавлена империализмом, но тоже хочет быть боливарианской. О том, что полиция, военные и парамилитарес все агрессивней преследуют леводемократических активистов. Нередко – просто убивают их на улице. Согласно словам этих ребят, режим Урибе рассматривает фестиваль как подрывную акцию против своего господства. Империалистам тоже понятно взрывное значение левой культуры. Одетый рэппером человек в бедном районе выглядит для властей также подозрительно, как коммунист.

Колумбийцы с восторгом говорили о боливарианском движении, отмечая его внимание к культурной политике. Они тоже принимали участие в главной акции хип-хоп саммита на Плаза де Венесуэла, где выступали исполнители из доброго десятка стран. Самый большой и яркий революционный концерт, который приходилось нам видеть. Временами он походил на митинг. И молодежь – обычная городская молодежь, какая ходит на наши пивные шоу, была в восторге от политизированной тематики. Она знала слова этих песен и подпевала им так, как наши подростки на концертах пивных спонсоров.

Чавистский режим молод и не стесняется молодежи, не отчужден от ее среды. Развивая свою политику, он умеет придать ей формы, доступные и привлекательные для нового поколения граждан. Молодежная музыка, уличный рисунок, прочие грани популярной культуры; эта традиционно подконтрольная империализму сфера становится средством борьбы против его влияния. Модные концертные музыканты (в наших странах их так легко покупает буржуазия) кричат здесь проклятья монополиям и войне – и не обязательно по указке свыше. Множество низовых культурных инициатив из барриос зачастую сами направляют действия центральных и местных властей. С другой стороны, власть, в виде Национального института молодежи и других структур, внимательно изучает эти инициативы. Мы уже вспоминали характерное граффити – «Революция создает и изменяет культуру».

Иногда думается: Чавес «выиграл» страну потому, что он «выиграл» ее молодежь. Конечно, здесь имел место классовый фактор. Большинство нового поколения Венесуэлы относится к неимущим слоям. Реформы Чавеса дают им работу, образование и жилье, сметают кастовые границы, позволяя реализовать себя во всех областях общественной жизни. Революция означает для них реальные изменения к лучшему, а не щекочущее нервы увлечение, каким видят ее студенты из «Бандера Роха». Но важно и то, что чавизм сознательно выбрал это бедное молодежное большинство социальной базой, фундаментом своего режима. Боливарианский президент не случайно поддержал идею проведения всемирного фестиваля молодежи в Венесуэле. Причем, работа по его подготовке началась сразу же после провала контрреволюционного путча. Слова о «бомбе молодежи» в противовес могучему оружию империалистов не были красивостью и имели большой смысл. В этом легко убедиться, глядя на дряхлые молодежки отечественных компартий, на новое поколение России и Украины, отданное на откуп заинтересованной буржуазии. Подобно Чавесу, она тоже растит будущее нашей страны – но под своим, отрицательным знаком. Сможем ли мы научиться примеру Венесуэлы?

Впрочем, левая культура Украины сумела показать себя в Боливарианской республике. По согласованию с организаторами хип-хоп саммита, мы привезли на него «Революцию» – коллекцию левого костюма Катерины Манчук. Ее демонстрировали тогда же, на Плаза Венесуэла, а в роли моделей, помимо прочих, выступили вокалистки из «Solo 3», открывавшие этот концерт. Самые красивые девушки Уго Чавеса! Они также способствовали теплому приему «Революции» и Украины, от имени которой выступила автор костюмов – Катя. «Вива Венесуэла! Вива Революсьон! Вива Чавес!» – скандировала она со сцены в толпу. Благодаря прямой трансляции «Телесур» это могли видеть обе Америки.

До этого мы показывали «Революцию» в Сьюдад-Миранде, на ночной дискотеке. Тогда моделями стали алжирцы и колумбийцы, ангольцы и венесуэльцы, украинцы и молдаване. Люди разных континентов, всех цветов и оттенков кожи одели свитера со словом «Революция» на своих родных языках. Именно об этом мечтали авторы коллекции, и именно революция сделала возможным это объединение участников революционного процесса со всего мира. Объединение левой культуры уже началось и, несомненно, будет продолжено. Об этом говорит успех «Революции», дружеские и деловые контакты с художниками и музыкантами легендарного баррио 23 января, союз с рэп-движением Боготы, Медельина и Кали. Украина причастилась к глобальной культурной борьбе, и мы беремся когда-нибудь догнать в ней боливарианскую Америку.

Венесуэла – далеко? Плохой пример. Наши гусанос. Creando futuro

В чем разница между Боливарианской республикой и нашей постсоветской землей? Не только в разном употреблении понятия «революция». Политическая рокировка, жалкое сидение на Майдане не идут ни в какое сравнение с могучим процессом общественных преобразований, которые можно видеть в Венесуэле. Эта страна движется вверх, в то время как мы погружаемся в пропасть, глубину которой вряд ли можем себе представить. Барриос Каракаса позволяют увидеть, что ожидает нас завтра. Память о недавнем прошлом Венесуэлы, где горстка капиталистов устроила себе оазис довольства и процветания среди миллионов безграмотных, бездомных, больных, никому не нужных людей. Говорят, в стране с нашим климатом не может быть подобных трущоб. Те, кто так думает, не видел ямы самовыкопанных «шахт» на подворьях и огородах в донецкой глубинке. Нищие гетто рабочих поселков. Призраки западноукраинских сел, опустевших после исхода гастарбайтеров. Социальная жуть, которая находится в двух шагах от нас, и которая известна нам не больше барриос далекой Венесуэлы. Находясь в Каракасе, я думал, что нам неплохо заранее перенимать опыт «баррио адентро» и программ ликвидации безграмотности. Не так уж далек тот день, когда они станут актуальными повсеместно в Украине и России.

Что касается последней, контраст с Венесуэлой остро подчеркивает параллель «нефтяных» экономик. Рост цен на нефть позволяет Чавесу финансировать социальные программы и акции против империализма, гордясь внутренней ценой на горючее – самой низкой в Западном полушарии. Путинская Россия отметила его масштабной ликвидацией социальных льгот и новыми миллиардами на швейцарских счетах олигархов. Абрамович делится с президентом яхтой из своей богатой коллекции, а жители аграрной глубинки с трудом оплачивают горючее, чтобы убрать урожай. Биржевые цены на нефть ежедневно ставят рекорды: огромное большинство россиян не получит от этого ничего, кроме новых ограничений своих социальных и трудовых прав. Совсем недавно об этом писал аналитик Андрей Кириллов, в статье с характерным названием – «Почему Россия не Венесуэла»:

«Единственное, что сближает Москву и Каракас в экономике, – это их полная зависимость от нефтяных цен. В чем же еще похожа Россия на Венесуэлу? Нынешними «псевдолиберальными» реформами, основанными на простом желании сбросить с государственных плеч как можно больше социальных обязанностей? Или, может быть, неспособностью справиться с нефтяными монополистами, взвинчивающими цены на бензин? И если для современной Венесуэлы нефть – это инструмент внешней и внутренней политики, то для России черное золото остается неким проклятьем, доходы от которой она почему-то не в состоянии переварить. «Венесуэлизация» России не грозит. К вящему сожалению большинства российского населения. И еще одно маленькое отличие. Если в 2002 году венесуэльцы отстояли Чавеса, то сколько россиян поднимутся на защиту правящего сейчас в России режима в случае реализации здесь «революционного» сценария?»

Нынешняя Россия больше всего напоминает Венесуэлу дочавесовской эпохи: когда кучка паразитов, действуя за спиной популистов-политиканов, поставила под свой полный контроль национальные богатства страны. Путь к освобождению обещает быть долгим и непростым. Но он, может быть, пройдет, о чем также свидетельствует опыт Боливарианской республики.

Венесуэла – это пример. «Плохой пример», каким она является для империалистов и их восточноевропейской прислуги. Пример для тех, кто выступает против их господства: ясный пример того, что другой мир возможен. Этот, в общем-то, пустой лозунг антиглобалистов приобретает здесь практический смысл. Венесуэла служит примером и в более узком смысле – для коммунистов, и всех тех, кто причисляет себя к лагерю левых сил. Умелая тактика и стратегия политической борьбы, смелость в сочетании с расчетливостью, впечатляющее единство левых организаций – вот далеко не полный перечень того, чему должны учиться у товарищей из Венесуэлы левые бывшего СССР.

К сожалению, далеко не все из них смогли попасть на фестиваль молодежи и студентов в Венесуэле. Их место заняли другие. Среди участников из 144 стран, прибывших на этот, целиком и полностью левый форум, выделялась только российская делегация – своим подчеркнуто нелевым составом. Здесь было много «левых» людей – но в совсем другом смысле этого слова. Юные буржуа, чиновники, другие очень не бедные люди. Немногие комсомольцы отличались от них только своими футболками – хотя и они адекватно оценивали состав своей делегации. Девушка в майке «СКМ», тоном янки из «Юнайтед фрут», просила отыскать ей того, «кто отвечает здесь за внешнеэкономические связи» – чтобы обсудить с ним вопросы своего бизнеса. Замминистра культуры одного из субъектов Федерации, сбиваясь на здравицы Путину, советовал рабочему Левину «бросить свой коммунизм» и «жить, как нормальный человек». Наш самолет вернули со взлетной полосы, чтобы высадить этого нетрезвого субъекта.

Эта публика сразу же улетала на фешенебельный морской курорт или селились в «Хилтоне», где подготовленный персонал рассказывал ей про ужасы диктаторского режима Чавеса, уличную преступность и экзотические болезни, которыми заболеют все, проживающие в Сьюдад-Миранде (россияне, которые все-таки поселились в этом опасном месте, не страдали ничем страшнее расстройства желудка). Богатенькие русские не посещали мероприятия фестиваля, предпочитая им бары и сувенирные магазины. Некоторые из них, пользуясь общим незнанием русского языка, позволяли себе расистские реплики в адрес окружавших их венесуэльцев – в том числе женщин. Уже там, в Каракасе, эти люди начали благодарно хаять правительство Чавеса: «грязные баррио, опасный город, низкий сервис». Водясь с местными собратьями по классу, они повторяли их клевету в адрес революции. И продолжили заниматься этим по приезде на родину. Сообщение на форуме caracas.ru дает полное представление о его авторе и подобных ему «делегатах»:

«На первый взгляд местные жители очень дружелюбные, особенно когда у них что-нибудь покупаешь, но встречались и те, которые откровенно были недовольны видеть туристов, приехавших на фестиваль, потому что не разделяли политики Чавеса, – мол, приперлись сюда поддерживать коммунизм, который здесь никому не нужен, но когда мы объясняли что мы не коммунисты и приехали в эту прекрасную страну тратить деньги на развлечения, агрессия немного спадала. Вообще, насколько я понял, политическая ситуация в этой стране нестабильная. Президента поддерживают только бедные люди, а те, кто работает и пытается чего-то добиться, очень недовольны правлением Чавеса».

Эта дрянь заняла место молодых коммунистов из разных организаций и групп, которым надо было попасть на фестиваль в Каракасе – место встречи тысяч их единомышленников со всего мира. Им надо было видеть эту страну в уникальное время происходящих в ней перемен. Те, кто не допустил этого, наверняка знали, что делают. Они нанесли немалый ущерб развитию российской левой.

Те же гусанос были и в украинской делегации – но их было не так много, они не играли там первую скрипку, а главное, их было кому ставить на место. Зато здесь была Нина Ивановна Карпачева – омбудсмен украинского парламента. Она говорит правду о социальном положении украинцев, публично поддерживает Венесуэлу и Кубу – несмотря на гримаски «коллег» из Евросоюза, о которых она со смехом рассказывала делегатам из «Че Гевары». Беларусь прислала чиновников для официальных встреч, а из Молдовы, страны с правящей партией «коммунистов», приехало двое хороших ребят-комсомольцев, с должностями на уровне секретарей райкомов. Намного меньше, чем из самых бедных стран Африки.

Конечно, движение истории не остановить. Идеи и практика боливарианской революции все равно найдут свой путь в наши земли. Климат горного Каракаса иногда зовут бесконечным маем, и мне вспоминается один популярный первомайский плакат Чавеса. Среди прочих надписей, на нем стоит главный лозунг: «Сreando futuro». «Создаем будущее» – вот то, чем занимается сегодня боливарианское движение. Будущее своей страны. Будущее своего континента. Будущее своей планеты – в содружестве со многими силами, представителей которых видел в эти дни Каракас. В сложных условиях, в полной противоречий борьбе, здесь рождается нечто важное для трудящихся всего мира. Сейчас еще трудно сказать, где и каким покажет себя «социализм XXI» века. Но будем надеяться, что это и есть то будущее, которое создают прекрасные люди Боливарианской Венесуэлы.