Глава 5
Замызганные обои неопределенного цвета и потолки, заниженные настолько, что, казалось, стоит лишь выпрямиться в полный рост, и ты непременно впечатаешься теменем в толстый слой смешанной с жиром копоти. Колченогие столы, стулья. Твари, что расположились на них, ничего кроме отвращения и гадливости не вызывают. Стойка бармена. Граненый стакан у меня в руке. Благодаря ему память услужливо рисует мне шефа из той, прошлой жизни. Где ты сейчас, ущербный старик со скрюченными артритом пальцами и глазами обиженного ребенка? Никому не нужный, всеми брошенный, ты наверняка сидишь в точности так же, как я, наедине со своим граненым стаканом.
«Гнилое место. Гнилое место», – раз за разом повторяя мысленно эту фразу, я глотал пахнущую специями янтарную жидкость. Замирал на время, прислушиваясь к тому, как она прокатывается по пищеводу, обволакивая тело блаженным теплом. Внутри меня словно что-то сломалось. Какая-то невидимая деталь, без которой жизнь одним махом потеряла вдруг всю свою былую притягательность.
– Не занято?
– Садись.
В сторону говорившего я даже не глянул. Какая, по большому счету, разница, чья туша мостится сейчас на жалобно поскрипывающем стуле по соседству?
– Что смурной-то такой? Потерял, мож, чего или баба из дому выгнала? Эй, разлюбезный, я к тебе обращаюсь!
– Да иди ты!
После некоторых раздумий все-таки заставил себя повернуть голову. Ничего экстраординарного: кабанистый мастодонтоподобный субъект с бегающими свинячьими глазками. Череп его лоснится от пота, на пятак налипли крупицы белой кашеобразной субстанции – не иначе как остатки недавнего ужина.
– Советую тебе быть чуточку повежливее. А то, знаешь, потом можно ведь и через прорезь в горле отобедать. Или отужинать. Хе-хе!
– Чего надо? – Обрисованная свином перспектива ничуть меня не смутила. Даже наоборот: как-то встряхнула, что ли. Прояснился разум, кровь забурлила по жилам, разгоняя остатки алкогольного дурмана с воистину спринтерской скоростью. И зачем только пил, спрашивается?
– Не это ищешь? – Под его лапой было что-то зажато, какой-то прямоугольный лоскут бумаги. Фотография?
Уловив искру заинтересованности в моем взгляде, кабан удовлетворенно хрюкнул. Торопливо протянул листок, словно боясь, что его невменяемый оппонент вот-вот передумает.
Да, действительно, фотография. Трехмерная. На ней белозубо улыбается сногсшибательная блондинка в коротком платье из какого-то невесомого, переливающегося всеми цветами радуги материала. Блондинка явно позирует – правая нога ее слегка выдвинута вперед, демонстрируя удивительной красоты туфли на тончайших каблуках-шпильках. Шикарные и наверняка жутко дорогущие. Топ-модель, элитная проститутка или дочка местного миллионера. От всего вида девицы веет счастливым беззаботным благополучием и… какой-то трогательной полудетской наивностью, совершенно неуместной в этом довольно-таки стереотипном образе пресыщенной жизнью самки.
– Ну и зачем ты мне это показываешь? – Разочарование мое было столь велико, что я не заметил даже, как опрокинул в себя новую порцию отвратительного пойла с труднопроизносимым названием, которое официанты подливали своим клиентам с завидной ловкостью. Кабан оказался самым обыкновенным сутенером, которых пруд пруди в любом уголке галактики и далеко за ее пределами. А я-то грешным делом надеялся, что…
– Как, разве вы не узнаете? – отчего-то мой собеседник внезапно перешел на «вы».
– Кого, эту что ли?
– Ну да, ее. Будьте любезны, посмотрите, пожалуйста, еще раз.
Пожав плечами, я вновь потянулся к снимку. Хм, черты лица вроде бы знакомы, но вот касаемо всего остального…
– Нет, не знаю.
– Не может быть! – Свинтус встревожился не на шутку. Полез в карман за очками, водрузил их на нос, отчего стал похож на прощелыгу-профессора, у которого, как говорится, рыльце в пушку. – Да это же Эльвианора Энчана Онбраузен, урожденная Берусперион, дочь Карама Беруспериона, экс-правителя одиннадцати планетных систем, а также пояса тритауриевых астероидов!!!
За дурака меня держит? Да кто он такой, если думает, что я не узнаю свою Эльви, в растянутой белой футболке и рваных шортах? Конечно, по-хорошему, им давным-давно место на свалке или в мусорном баке, но… И тут меня осенило: а что если боров действительно говорит правду? Приглядевшись более внимательно к фотоснимку, я вдруг замер, не в силах оторваться от пары широко распахнутых глаз, безбрежной голубизне которых могло бы позавидовать само небо.
– Ну вот, теперь вижу, что вы наконец-то узнали изображенную на снимке особу! Позвольте представиться: мое имя Симониус Спармм, я адвокат и по совместительству владелец охранно-сыскного агентства «Азарис». У нас весьма широкий спектр услуг, с перечнем которых вы можете ознакомиться либо посетив наш сайт, либо, так сказать, получив информацию из первых уст…
– Где Эльвианора?! – Одного-единственного мгновения хватило мне для того, чтобы приблизиться вплотную к говорившему и сомкнуть пальцы на его толстой щетинистой шее.
– Прекратите немедленно, вы привлекаете ненужное внимание! А это, можете мне поверить, отнюдь не в ваших интересах! И вообще, прежде чем душить, могли бы и выслушать – для разнообразия. Я и так вам все скажу!
Действительно, с чего это я? Нервы в последнее время что-то совсем ни к черту… Оставив шею свина в покое, я вернулся на свое место и выжидательно уставился на безвинно потерпевшего.
– Итак, начнем с самого начала. Эльвианора Энчана Онбраузен, дочь Карама Беруспериона, была задержана органами правопорядка в одном из супермаркетов торговой сети «Кай-Кай» при попытке расплатиться за товар собственной картой «Межгалбанка».
– Она что-нибудь украла?
– Нет, конечно!
– Тогда в чем ее обвиняют?
– Как, вы не знаете?..
– Рассказывай все по порядку. Я устал, и мне чертовски не хочется вступать с кем-либо в бессмысленную полемику!
– Все дело в ее отце. – Кабаноподобный субъект с дурацким именем Симониус слегка замялся. Затем чуть погодя продолжил, почесывая шею в том месте, где совсем недавно сомкнулись мои пальцы. – Карама Беруспериона на днях свергли. Смертный приговор может быть вынесен и приведен в исполнение в любую минуту. А что касается его дочери – то ее обвиняют в уклонении от налогов. Дело наверняка сфабриковано и в скором времени лопнет, как мыльный пузырь, но ведь мы с вами оба понимаем: достаточно Эльвианоре Энчане Онбраузен лишь оказаться за решеткой, и жизнь ее не будет стоить ломаного гроша. Враги экс-диктатора позаботятся о том, чтобы убрать с доски такую фигуру.
Вот, значит, оно как. А ведь мой собеседник не врет! Очень уж все логично. Логично и расписано как по нотам. Глупышка Эльви, что ж тебя угораздило-то так вляпаться!
«Руки в ноги – и сваливаем, пока корабль не опечатали!!!» – Это Антонина Семеновна, мой драгоценный лингвин, подала наконец голос, от неожиданности заставивший меня вздрогнуть. А вот фигушки!
– Любезнейший, ты-то чем можешь мне быть полезен? Наверняка ведь разыскивал меня не просто из альтруистических побуждений?
– Вы удивительно прозорливы! – Быстрые, как ртуть, глазки Симониуса масляно заблестели в предвкушении скорой наживы.
«Одиннадцатый, я Четвертый. Как слышите меня? Прием».
– Четвертый, слышу вас хорошо. Доложите обстановку.
«Докладываю: цель в пределах видимости. Разрешите приступить к операции?»
– Разрешаю. – Отложив коммуникатор, Симониус повернул ко мне голову: – Ну вот видите – у нас все как по нотам.
– Вижу! – буркнул я и поморщился, вспомнив о цене, которую мне придется заплатить за услуги своего расторопного компаньона. Одиннадцать миллионов туберов. Одиннадцать!!! Чтобы наскрести требуемую сумму, с утра мне пришлось не только продать И. О. Флопикусу-младшему все драгоценности, как было предусмотрено условиями договора, так еще и сгонять на невольничий рынок. Захваченные нами в плен карлики, бывшие хозяева, «ушли» оптом непростительно дешево, но именно этих денег мне как раз и не хватало. Хорошо что хоть транспортник удалось сохранить! А гуамотарин-то как бесновался, когда я в подробностях пересказал произошедшую с Эльвианорой историю! А остальные! Хотя многие и сочувствовали, конечно. Стоит отдать им должное, в особенности профессору Буальвинару – ведь именно за его счет бывшие пленники теперь отправятся по домам.
Коммуникатор вновь ожил, выплюнув какую-то кодовую фразу, и харя сидящего подле меня свина растянулась в довольной ухмылке. Следует сказать, довольно-таки неприятное зрелище, особенно для того, кто уже успел плотно позавтракать.
– Все прошло лучше, чем мы ожидали. Даже обошлось без стрельбы!
– Эльвианора?!
– Не волнуйтесь, с ней все в порядке. Как насчет второй части суммы?
– Получишь после того, как я увижу ее целой и невредимой на моем корабле.
– Как вам будет угодно. Вы даже не спросите о деталях операции? Между прочим, довольно нелегко было вызволить вашу подопечную из-под стражи, нам очень повезло, что именно сегодня ее решили перевезти из камеры предварительного заключения в муниципальную тюрьму.
– Детали меня не интересуют.
– Ну как знаете! – Настроение у борова просто зашкаливало от радости. Еще бы – получить такую уймищу денег, самому при этом не пошевелив даже пальцем! Я же, наоборот, сидел чернее тучи, раз за разом мысленно представляя себе, какую «теплую» встречу организую своей непутевой белокурой спутнице.
Авто, в котором мы находились сейчас с Симониусом, беззвучно тронулось с места и, ведомое твердой рукою водителя в мышиного цвета униформе, вскоре влилось в общий поток разномастных транспортных средств, несущихся по четырехполосной дороге с поистине бешеной скоростью. Не прошло и десяти минут, как мы уже подъезжали к космодрому, целому комплексу обшарпанных восьмиэтажных зданий, соединенных между собой переходами из полупрозрачного, отдаленно напоминающего пластик материала. Нам повезло – парковочное место нашлось практически сразу.
– Мне вас тут подождать?
– Нет уж, пройдемте со мной!
Не спеша, стараясь не выделяться из общей массы, мы прошествовали к терминалу 14 «Б», купили билеты на кар и вскоре уже неслись по нескончаемому бетонному полю, огибая громады космических кораблей. Один из них мне особо понравился: белоснежный каплевидный красавец, покоящийся на шести силовых опорах приятного изумрудного оттенка, он гордо устремлял высоко-высоко в небо свой носовой шпиль – казалось, такой хрупкий, что стоит к нему лишь прикоснуться пальцем, и он обломится, упадет наземь, словно сталактит с потолка пещеры Сорек.
– Красавец, не правда ли?
Я лишь молча кивнул, выискивая глазами неказистую тушу своего транспортника.
– Илья!.. Илюша, дорогой!!! – Эльвианора встретила меня с распростертыми объятиями у самого трапа, молнией метнулась навстречу и принялась осыпать мое лицо такими жаркими поцелуями, что обличительная тирада, которую я так долго репетировал, вдруг мигом выветрилась из моей памяти. Покосился на свина. Так и есть – поганец щерится в ехидной улыбке.
– Да ладно, ладно, чего уж там… – Глядя в светящиеся обожанием глаза красотки, я и сам, признаться, изрядно преисполнился волнительностью момента.
Пожалуй, можно было бы потерпеть еще какое-то время ее приставания, если бы не вежливое покашливание Симониуса…
И все-таки галактика наша полна сюрпризов. Подумать только – ведь совсем недавно я был самым наиобыкновеннейшим из смертных, погрязшим в каких-то надуманных, приземленных, зачастую совершенно банальных проблемах! А сейчас? Сейчас я капитан настоящего космического корабля, бороздящего просторы Вселенной, мой твердый взгляд устремлен вперед, в неизвестность, чужие созвездия зовут меня туда, где все еще есть место для настоящего подвига… Да, кстати: о чем это я? Голова что-то совсем не своя, а на темени ощущается шишка настолько впечатляющих габаритов, что будь она автомобилем, а не комком органической материи, для нее смело можно было бы заказывать гараж. Господи, да что произошло-то? Так, прощание со свиномордым то ли директором, то ли владельцем охранно-розыскной фирмы – помню: сам всунул ему в лапы саквояж с деньгами. Что еще? Сирены – помню. Были сирены? Да, точно были. А потом? А дальше память девственно чиста, как новый лист, который еще не успел пожрать ксерокс. Спокойно. Главное – не нервничать. Сейчас все разъяснится, всего-то навсего надо открыть глаза.
Открываю. Вижу кусочек пола и чью-то ногу. А еще – здорово подванивает хлевом. Знакомый такой запах, наводящий на весьма и весьма неприятные подозрения.
– Симониус?!
– Хе-хе! Я уж подумал было, что слегка перестарался.
– Может быть, хоть ты объяснишь мне, что здесь происходит?
Слегка повернув голову и подняв глаза чуть выше, я был вознагражден видом лоснящегося от пота свинячьего рыла своего недавнего сообщника. Тот, похоже, совсем неплохо себя чувствовал, вальяжно восседая в моем (моем!!!) командирском кресле в кают-компании.
– Что происходит? Да как бы это тебе сказать… Сейчас, на данный момент, уже ничего. Ты встать-то сам сможешь?
Смогу ли я встать? Между прочим, вполне закономерный вопрос. Я прислушался к ощущениям, привычно проводя диагностику своего многострадального организма. Так, новых переломов нет – по крайней мере, на руках и ногах, иначе наличествовало бы этакое своеобразное чувство, будто твоя конечность туго окольцована невидимым стальным браслетом. Уже хорошо. Почки, печень? Тоже вроде бы порядок. А вот с головой не все так радостно. Стоило мне встать на колени – и комната завертелась вокруг меня как потерянная, пол же, норовя выскользнуть из-под ног, принялся выписывать такие замысловатые пируэты, что пришлось тотчас же сменить диспозицию, намертво впечатавшись в него пятой точкой. Чтобы никуда не деться, значит.
Ну, все понятно: простой шишкой здесь не обошлось – налицо явное сотрясение мозга энной степени тяжести. С этим мы определились. А со всем остальным как? Очень уж мне не нравились горящие ликованием глазки Симониуса.
– Рассказывай все как есть. – Глядя на свина снизу вверх, я ненароком заметил биту, прислоненную к креслу, и все части мозаики сложились сами. Бита… куда же без тебя, родимой. Преследуешь ты меня по всем уголкам Вселенной, как преследовала на Земле; неразрывно мы с тобою связаны. Этакая сладкая парочка. Батончик «Твикс».
– А рассказывать-то особо и нечего. От полиции мы оторвались, взлет корабля прошел успешно. Оторвались и от патрульного крейсера. Эта штука… летает гораздо быстрее, чем я ожидал. И еще: рад сообщить тебе, что планы у меня теперь поменялись. Я полечу с вами на родную планету твоей красотки, где сам, лично, сдам ее в заботливые руки одного из друзей, через которого и пройдет сделка по продаже чада Карама Беруспериона его политическим оппонентам.
– Значит, моих денег тебе оказалось мало?
– А разве их когда-то бывает много? – Недоумение так явно отпечаталось на пятаке свина, что заставило меня ухмыльнуться.
– Да, действительно.
Что тут скажешь? Я, пожалуй, на месте Симониуса поступил бы в точности так же, если бы… если бы это касалось кого угодно, но только не Эльвианоры. Почему-то мысль о том, что ее тонкой шеи с крошечной родинкой у правого уха коснется лезвие топора палача, вовсе не доставляла мне удовольствия и даже более того – ввергала меня в какой-то необъяснимый, панический ужас. Да что же это со мной, в самом деле? Ведь даже ребенку известно, что особам женского пола, а особенно блондинкам, голова для жизнедеятельности в общем-то и не нужна. На ней они носят замысловатые прически, делают ей макияж, и вообще производят целую уйму абсолютно бесполезных манипуляций вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями по вынашиванию и воспитанию потомства. Видимо, Симониус действительно перестарался и чересчур сильно приложил меня битой, раз уж мою голову посещают такие мысли.
– А что будет со мной?
– Ничего. Как только корабль окажется на поверхности планеты – иди себе на все четыре стороны.
– И ты меня вот просто так возьмешь да отпустишь?
– Хмм… Можно, конечно, и в рабство продать, да только после того, как твоя подружка принесет мне целое состояние, это было бы невежливо. По отношению к тебе, конечно. – Симониус вновь хихикнул. – Так что уже сейчас можешь ощущать себя скорее гостем, чем пленником! – С этими словами он повелительно кивнул кому-то невидимому, и чьи-то сильные руки подняли меня в воздух, придав телу, наконец, подобающее прямоходящим положение.
Вот так всегда: как только у тебя что-нибудь начинает налаживаться – обязательно происходит нечто такое, что ставит на всех твоих начинаниях жирную точку. И Антонины Семеновны, как назло, нет.
«Антонина Семеновна!!!» – в который раз мысленно позвал я своего лингвина, но в ответ получил лишь очередной приступ тошноты. Меня мутило уже второй день, а камера, точнее – одна из кают для экипажа, что выступала в роли оной, вовсе не стимулировала мое выздоровление. Скорее, наоборот: сидение в четырех стенах без притока свежего воздуха ощутимо выводило из равновесия, добавляя к мукам телесным еще и духовные. Да еще и мысли то и дело предательски возвращались к моей белобрысой попутчице, казалось, целую вечность назад подло умыкнувшей меня с самой лучшей и безопасной планеты во всей Вселенной – матушки-Земли. Интересно, как она там? Сидит, небось, тоже в одной из импровизированных камер и гадает: а жив ли вообще ее ангел-хранитель, легендарный герой, неутомимо спасающий ее от всяческих неприятностей?..
Стоп, спокойно. Безвыходных ситуаций не бывает. Итак, что мы имеем? А имеем мы господина Симониуса на моем корабле. И его охрану: точнее, четырех человек; хотя, конечно, назвать этих особей людьми можно разве что условно. А еще мы имеем камеру, из которой крайне желательно было бы выбраться. Вот с этого, пожалуй, и начнем. Полы, потолок и стены я уже проверил раз по двести. Дверь, естественно, тоже. Замок на ней стоит обычный, кодовый, и все бы ничего, если бы Симониус сам, собственноручно, не заблокировал доступ к коду с моей стороны. Нет, и здесь не вариант. Остается надеяться разве что на одного из охранников. Того, что приносит пищу стабильно три раза в день…
Дверь камеры внезапно отворилась, прервав мои пространные рассуждения. Вовнутрь, пошатываясь, бочком протиснулась туша прака с зажатой в правой лапище дымящейся тарелкой. Сейчас я по-новому взглянул на него. Ммм-да…. Бугристая груда мышц, извечно оскаленная пасть, любезно демонстрирующая длинные шеренги зубов в четыре ряда, пуговки колючих глазок смотрят на узника с некоторой долей пикантной плотоядности. Дескать: поживи, пока я не проголодался. Ноги… Да, забыл сказать – их у прака ровным счетом три. Для этой задней ноги и место даже подобающее нашлось, ибо филейная часть прака несколько отличается от человеческой – она более… выдвинута назад, что ли; ну и по габаритам, естественно, побольше разика этак в полтора-два. Несомненно, именно для поддержания этой вот необъятной филейной части природа и озаботилась созданием, так сказать, органической подпорки. Ну если так, совсем уж образно выразиться, то походил прак на смесь гориллы и паука-крестоносца, потерявшего в неравном бою большую часть своих лапок…
«Улыбайся! Улыбайся, кому говорят!!! А теперь расскажи ей, как она прекрасно выглядит!»
«Кто?..» – Я оторопело пялился на дверь, силясь рассмотреть за могучей спиной прака ту, о которой говорила сейчас внезапно вернувшаяся к жизни Антонина Семеновна.
«Она».
«Она-а-а?..» – Я едва не свернул себе шею, но зато теперь абсолютно, безоговорочно был убежден, что за спиной прака никого нет. Мой лингвин, видимо, получил весьма серьезные повреждения от удара битой, которой приложил меня по голове приснопамятный Симониус, и теперь то ли бредил, то ли вовсе лишился разума. А жаль. Я уже потихоньку начал привыкать к этому сквалыжному существу, и в его отсутствие мне уже будто чего-то не хватало.
«Она самая. Ну что же ты за идиот-то такой? Охранник, который стоит сейчас перед тобой, на самом деле не самец, а самка прака. Причем, судя по запаху, половозрелая. – Впервые в голосе старой карги проскользнула капелька сочувствия. Хотя нет, показалось, наверное. – Заговори с ней. Прямо сейчас. Ну!!!»
– Э-э-э… хм. Су-су-сударыня! Ми-ми-миледи! Выглядите вы сегодня просто замечательно! А какие у вас прекрасные волосы!
Вот здесь я, как водится, переборщил. Черепушка у прака гладкая, как полированная столешница: ни волосинки на ней, ни шерстинки, складки одни только, да и те жировые. Зато, как ни странно, вернулось ко мне вдруг мое привычное красноречие, и язык сам уже, без помощи мозга, начал выдавать такие рулады, что крошечные глазки моей благодарной слушательницы поначалу изрядно округлились, а затем и вовсе выпучились так, что того и гляди лопнут.
– Это ты мне?
– Вам, конечно, вам. Кому же еще?
Голос у прака или прачки (не знаю уж, как будет правильнее) на удивление тонкий и чем-то даже приятный. Так поет бензопила, перед тем как вгрызться своими железными резцами в податливую древесную плоть.
– Спасибо. – Образина стыдливо потупила глазки и примолкла. Я же, воодушевленный тем, что меня до сих пор еще не съели, вновь принялся заливаться соловьем и заткнулся лишь тогда, когда громадные лапищи сгребли меня в охапку и прижали к могучему волосатому торсу, от которого здорово подванивало застарелыми потовыделениями. – Хароший чилавейко. Харрроший… Махама любить чилавейко. Чилавейко как звать?
– Илья.
– Махама любить Илья.
«Отлично: ну вот вы и познакомились. Как говорится, мир вам да любовь!»
«Антонина Семеновна, это вы о чем?..»
«Да так… сам скоро все узнаешь. Давайте заканчивайте свою семейную идиллию – пора выметаться, пока Симониус не прознал, откуда ветер дует».
Действительно. Пора бы. Я и сам, конечно, был не против, но прачка, похоже, и не думала отпускать свою добычу.
– Ммахамма… – промычал я в подмышку существа, оказавшуюся в опасной близости от моего носа, стараясь поэтому, чтобы голос мой звучал как можно более проникновенно. – Симониус хочет убить меня. Нам нужно бежать, прямо сейчас. Поможешь?
Хоть я и не видел, но готов был поспорить на что угодно: лоб этого несуразного гориллоподобного паукоида наверняка пошел морщинами от напряженной работы мысли.
– Симониус кормить Илья. Зачем Симониус убивать Илья?
– Симониус кормить Илья, а затем, когда Илья стать жирный, Симониус ловить Илья и сожрать!!!
На какое-то время прачка замерла, переваривая новую для себя информацию.
– Симониус сожрать Илья? – недоверчиво переспросила она.
– Да!
– Симониус платить Махама – хорошо. Симониус сожрать Илья – плохо.
По всему видно было, что существо все еще сомневалось, явно не зная, что предпринять. Затем, когда отчаяние уже охватило меня, его конечности наконец разжались:
– Махама убить Симониуса. Махама убить всех, а потом Илья делать гнездо и высиживать много-много маленьких хнапиков!
– Илья? – На Эльвианору любо-дорого было посмотреть. Широко распахнутые глаза, в которых, казалось, отражалось небо, будь оно случайно где-то неподалеку; пунцовые от возбуждения щечки, ямочки на этих самых щечках; точеная фигурка, которую только подчеркивает пусть и не роскошное платье, а всего лишь не первой свежести растянутая футболка; ноги… Эх, да что там – сегодня она превзошла даже саму себя, не говоря уже о… взгляд мой переместился чуть вправо, критически оценивая гигантскую трехногую особь, которая истуканом застыла у двери и злобными буркалами сверлила ту, ради которой я, собственно, и затеял нашу сомнительную кампанию по освобождению.
– Я так и знала, что ты придешь!
– Подходи осторожно, не делай лишних движений!.. – Заметив, что девушка вскочила с кровати, намереваясь меня обнять, я не на шутку струхнул. Кто знает, как отреагирует моя уродливая телохранительница на телесный контакт предмета своего обожания с особью противоположного пола?
– А что случилось?
– Потом, потом расскажу. Пойдем, времени совсем нет.
– Ну ладно, пошли. – Эльвианора послушно пристроилась рядом, приноравливаясь к заданному мной темпу движения, время от времени бросая украдкой заинтересованные взгляды на моего то ли провожатого, то ли конвоира. Если честно, я и сам затруднялся определить текущий статус Махамы. Да, она была полезна. Не просто полезна – помощь ее была неоценима, в чем я воочию убедился, увидев, как она голыми руками… ручищами расправилась сразу с двумя охранниками Симониуса. Но… как-то очень уж зловеще прозвучал тогда этот намек на гнездо. Уж не придется ли мне и вправду лично высиживать яйца этих самых хнапиков? Бред, конечно, но галактика велика и полна небывалых сюрпризов. Мало ли что… «А может быть, она шутит?» – мелькнула спасительная мысль и тут же упорхнула, стоило мне скосить глаза на хмурую физиономию прачки. Да нет, вряд ли.
Конец ознакомительного фрагмента.