Глава 4
– Илья, ты настоящий герой! Ты даже не представляешь себе, как мы все тебе благодарны!
– Да ладно, чего уж там, не стоит. Любой на моем месте поступил бы в точности так же.
– Нет, не любой. Ты самый необыкновенный, самый умный, самый добрый, ты… – Глаза Эльвианоры горели таким обожанием, таким искренним восхищением, что я счел за лучшее пока умолчать о том, кому на самом деле мы были обязаны своим чудесным спасением. Если рассуждать логически и здраво – то зачем симбионту, засевшему в моей голове, такое эфемерное понятие, как слава? Правильно, незачем. А я вот, пожалуй, не прочь понежиться в ее лучах, тем более что Эльвианора становится такой милой, когда с энтузиазмом расписывает мои многочисленные добродетели.
– А что, бульона уже не осталось?
– Ой, и правда! Сейчас принесу, я мигом! – Она любовно протерла мне губы салфеткой и упорхнула, оставив о себе в качестве напоминания лишь тонкий запах духов.
И когда только эта пигалица успела привести себя в порядок? Даже футболку с шортами постирала, да и волосы ее теперь вновь сияют первозданной белизной. Видимо, я пробыл без сознания гораздо дольше, чем предполагал ранее. Ну да ладно, невелика беда. Главное – что мы уносились от проклятой планеты все дальше, а трюм наш был заставлен ящиками с древними, как мир, побрякушками из драгоценных металлов, которые наверняка стоят кучу денег. Из путаного полуторачасового рассказа моей блондинистой подопечной я вычленил целых три важные вещи. Первая: прежде чем потерять сознание от перенапряжения, как думали мои сотоварищи, я успел произвести взлет с планеты и, более того, запрограммировать автопилот корабля на одному лишь мне известные координаты. Вторая: я самый лучший, самый умный, самый смелый, в общем – самый-самый. И, наконец, третья, плавно вытекающая из второй: за свои многочисленные заслуги перед узниками на общем голосовании я был избран единогласно на должность капитана данного транспортного судна с сопутствующими этому титулу привилегиями и полномочиями вплоть до прибытия корабля в ближайшую развитую планетную систему. Так-то вот. Как говорится, знай наших. От гордости меня так раздуло, что, казалось, еще чуток – и я просто лопну, растекусь по койке лужицей розовой протоплазмы.
Кстати, а где это я? Ба, да судя по кричаще-роскошному убранству каюты, не иначе как в капитанских апартаментах! Повсюду картины развешаны в щедро украшенных позолотой рамках; на самом почетном месте, строго посередине одной из стен, в стеклянном футляре закреплен макет этакой гигантской вилки, откровенно смахивающей на один из причиндалов небезызвестного морского бога. Или это не макет вовсе? Блестит как-то уж очень заманчиво. Неужто он и впрямь из чистого золота? Мое любопытство оказалось сильнее лени, и вскоре осколки от футляра уже валялись на полу, а пятерня моя крепко сжимала рукоять заветного трезубца. Действительно – золото. Уж в чем в чем, а в этом я по праву могу считать себя настоящим докой.
Заметив краем глаза вошедшую Эльвианору, я осторожно прислонил свой трофей к стене, обернулся и вопросительно уставился на девушку.
– Твой бульон.
– Да что-то не хочется уже. На тумбочке оставь – потом похлебаю.
– Кстати, там наши тебя уже заждались давно. Ты хорошо себя чувствуешь? Идти сможешь?
– Смогу. Меня вот что интересует: как долго я провалялся без сознания?
– Почти двое суток. А что?
– Ничего. Так просто спросил. В перестрелке пострадавших не было?
– Нет. Двоих задело, но они уже полностью отошли от воздействия парализующего яда.
– Карлики?
– Мы их заперли в одной из кают, не беспокойся.
– Ладно, пойдем. – Следуя за Эльвианорой, я все время думал о том, что неплохо бы помыться, а то воняю как сивый мерин, ей-богу. А то, что моя провожатая от меня еще нос не воротит – так это и не показатель вовсе, а просто следствие ее хорошего воспитания. Как-никак дочка диктатора, ей по статусу оно полагается.
Мое появление в рубке управления было встречено продолжительными овациями. Хлопали все, исключая разве что профессора Буальвинара – тот просто тер свои передние конечности друг о дружку, создавая при этом довольно-таки неприятные скрежещущие звуки. Тем не менее мне было приятно. Чертовски приятно.
– Значит, так, – начал я издалека, когда овации пошли на убыль, – я очень хорошо представляю, как нелегко было каждому из вас в последнее время, через что вам пришлось пройти ради того, чтобы обрести долгожданную свободу, но теперь… теперь вы можете быть спокойны. Осталось совсем немного – очень скоро корабль достигнет точки назначения, а уже оттуда каждый из вас полетит туда, где находится его дом.
На некоторое время стало тихо, а затем рубка вновь взорвалась аплодисментами. И лишь одна из «мартышек», Карлиния, кажется, задумчиво косилась в мою сторону с довольно-таки кислым выражением на сморщенном миниатюрном личике.
– Ты что-то хотела спросить?
– Мы уже двое суток как находимся в полете, а насколько я знаю, корабли этого класса достаточно быстроходны. Отсюда вопрос: почему мы до сих пор не достигли ближайшей населенной планеты? Куда мы летим, капитан? Ведь это именно вы запрограммировали автопилот.
Да, вопрос, что называется, в яблочко.
«Антонина Семеновна?..» – Я вновь мысленно обратился к старой мегере, поселившейся в моем черепе, но в ответ получил лишь превосходно визуализированную картинку кукиша.
– Видишь ли, Карлиния, пока что это закрытая информация. Но обещаю тебе, что в самом ближайшем будущем…
Что случится в самом ближайшем будущем, я озвучить так и не успел – корабль вдруг резко дернулся, набирая ускорение, и все, кто не удосужился вовремя среагировать, кубарем покатились по гладкому как стекло полу. Включая меня, естественно. Ядрен батон да кило печенки! Ну почему, почему вместо того, чтобы как все нормальные люди совершить вынужденную посадку на ягодичные мышцы, я всегда прикладываюсь ко всем твердым поверхностям именно своим многострадальным носом? Видимо, господь все-таки схалтурил, порождая меня на свет, и голову приклеил не там, где нужно. Ладно, попробуем все-таки проанализировать создавшееся положение, пока остальные мои попутчики пытаются уяснить, что же такое произошло. Итак: транспортник и не думает останавливаться. Даже наоборот – еще и прибавляет в скорости, хотя и до этого несся как угорелый, напрочь игнорируя возможные места для посадки. Какой из этого можно сделать вывод? А вот какой: лингвиниха, обосновавшаяся в моей голове, вовсе не заинтересована в том, чтобы пассажиры данного транспортного средства благополучно сошли на берег. Или на сушу. Не знаю уж, как там у космонавтов это называется. Она преследует какие-то свои цели. Но для чего мы ей нужны, в таком случае? Искрометная мысль, родившаяся в моем поврежденном от постоянных побоев левом полушарии мозга, внезапно выползла наружу, заставив правое полушарие потрясенно застыть, замереть в пугающе холодной неподвижности, намертво сковав его арктическим холодом прозрения. Да Антонина Семеновна попросту хочет сжить меня со свету! Меня! И корабль этот отныне не что иное, как тюрьма, которая будет болтаться в глубинах неисследованного космоса до тех пор, пока в баках не закончится топливо, а затем… затем она зависнет среди звезд грудой мертвого металла и никому, абсолютно никому не будет дела до той трагедии, которая начнет разыгрываться за его изъеденной коррозией обшивкой!
– Эльви, Эльвианора! Прости, прости меня ради бога! Это я во всем виноват!..
«Заткнись, дурак! – визгливый выкрик Антонины Семеновны прозвучал как гром среди ясного неба. – В чем ты виноват?»
– Одну минутку… – Смекнув, что зловредная старушенция сменила-таки гнев на милость, я вовремя прикусил язык.
«Вот скажи: откуда у тебя в голове такие мысли берутся? Вроде бы все как у людей: извилина там, извилина сям…» – В голосе старой грымзы впервые прозвучали нотки миролюбия.
«А что я должен был подумать?»
«Да что угодно, но только не это! Ведь нахожусь-то я не где-нибудь, а именно в твоей черепушке, и знаешь ли, совершенно не готова пожертвовать жизнью ради того лишь, чтобы насолить своему симбионту!»
«Тогда почему же вы молчали все это время?» – Наконец-то я позволил себе бросить мимолетный взгляд на Эльвианору. Моя подопечная была настолько удивлена интригующим началом несостоявшейся исповеди, что даже забыла поправить упавший на лицо непокорный локон. Да и все присутствующие в рубке, похоже, тоже крайне удивились. Хорошо еще, что они не могли слышать нашего с Антониной Семеновной разговора!
«А ничего, что кое-кто незаслуженно присвоил себе лавры героя-спасителя, даже вскользь не упомянув о бедной старой женщине, вынужденной влачить жалкое существование в этом комке перезрелой слизи, который люди по скудоумию своему называют головным мозгом? Между прочим, здесь довольно темно и чертовски воняет плесенью!»
Ну, с плесенью это она, конечно, перегнула палку. А вот касаемо всего остального…
«Простите, я и подумать не мог, что вам действительно это нужно. Хотите, я расскажу всю правду прямо сейчас?» – Не дожидаясь ответа, я поднялся наконец с пола и сделал глубокий вдох, готовясь произнести самообличительную речь, после которой в глазах роскошной блондинки окажусь не просто тряпкой, этакой безвольной куклой, управляемой рукою умелого кукловода, но еще и самым распоследним треплом.
– Попрошу минутку внимания! Господа, я вынужден поставить вас в известность… дело в том, что… мы летим на планету Кардаманарию. Там я всех высаживаю, а дальше наши пути расходятся. Я обязан помочь народу лингвинов в борьбе за обретение независимости на одной из планет приграничного сектора галактики.
Слова были не мои. Язык – тоже. Ума не приложу, как Антонина Семеновна умудряется брать под контроль отдельные части моего тела. И почему лингвины присутствующих не ведут себя точно таким же хамским образом?
На какое-то время установилось гробовое молчание. А затем… затем, когда я обессиленно присел на одно из кресел и устало прикрыл опухшие синюшные веки, то почувствовал вдруг, как чьи-то теплые, некогда такие холеные ручки любовно обвились вокруг моей шеи, а голосок, мелодичнее и нежнее которого нет ничего на свете, вновь затянул такую знакомую, но так и не успевшую набить оскомину песню: «Илья, ты самый красивый, самый умный, самый добрый, ты самый-самый!»
– А почему именно на Кардаманарию? – Этот вопрос задал гуамотарин, когда я случайно столкнулся с ним в коридоре, покидая после дневной вахты рубку управления.
– Кардаманария – планета с нейтральным межгалактическим статусом. Соверши мы посадку на какой-нибудь иной, и корабль немедленно арестуют как минимум до выяснения обстоятельств. А без корабля, сам понимаешь, затея со спасением лингвинов обречена на провал…
Гуамотарин понимающе осклабился, выставив напоказ два ряда острых как у пилы зубов:
– А также конфискуют наш драгоценный груз… – Его невыразительная рыбья морда так и лучилась от счастья – не иначе как проклятое земноводное уже представляло себе, как лихо будет кутить на свою долю, полученную от продажи безделушек, что пылились сейчас у нас в трюме.
Немыслимо! Неужели он и вправду решил, что я возьму и вот так просто разделю добычу между бывшими рабами, а ныне довольно-таки бесполезными членами моего экипажа? Интересно, что по этому поводу думают все остальные? Надо будет спросить у Эльвианоры как-нибудь ненароком – уж она-то точно в курсе всех пересудов и сплетен, что курсируют в нашем небольшом и до крайности разношерстном коллективе.
Завалившись в каюту, я вновь оккупировал капитанскую койку. Некоторое время лежал недвижимо, раз за разом прокручивая в памяти последний разговор с Антониной Семеновной, произошедший сразу же после того, как она опять позволила себе без спросу воспользоваться моим телом. И хотя старуха вновь выручила меня, помогла-таки в который раз выкрутиться из щекотливой ситуации, на душе моей почему-то все равно скребли кошки. Она играла мной, играла в точности так же, как в свое время играла теща! И эти проникновенные речи о помощи в борьбе за независимость лингвинов… Такое меркантильное существо вряд ли будет задумываться о чем-то подобном. Нет, здесь сокрыта какая-то тайна. Но вот какая? Похоже, придется изрядно поломать голову для того, чтобы разгадать ее. Так ничего и не надумав, я позволил своему измученному организму сделать то, что необходимо было в данном конкретном случае. А именно – провалиться в глубокий сон. Но даже там меня продолжала доставать эта зловредная старая кляча.
– Так вот ты какая, Кардаманария! – Глядя по сторонам, я никак не мог избавиться от ощущения, что нахожусь не где-то у черта на куличках, а именно на матушке-Земле. И хотя разум упорно твердил обратное, зрение и обоняние упрямо отказывались воспринять это как данность.
– А здесь ничего, миленько!
Я сделал вид, что пропустил высказывание своей блондинистой попутчицы мимо ушей. Тоже мне – «миленько»! Обшарпанные высотки, построенные, казалось, еще в те времена, когда первые земноводные только-только выползли на сушу и принялись осваивать прибрежную часть континента, нестройными рядами уходят куда-то за мутновато-коричневую линию горизонта. Грязь, туман, слякоть, копоть, смог от бесчисленного сонмища автомобилей, снующих взад-вперед по растрескавшимся лентам дорог, жалобное мигание уличных фонарей, которые были не в состоянии разогнать извечный унылый полумрак, – и над всем этим «великолепием» восходило слабосильное рыжеватое светило.
– Да уж…
Слов для того, чтобы высказать мое отношение к увиденному, попросту не было. Я даже несколько растерялся, не зная, куда же в первую очередь следует направить свои стопы. Так, что там говорил таможенник, когда узрел содержимое нашего трюма? Я улыбнулся, вспомнив его вытаращенные сверх меры очи и алчущий взгляд, который не смогли остудить даже несколько преподнесенных в дар поблескивающих безделушек. Похлопал себя по карману – визитка, походя врученная служителем таможни, никуда не делась. А хотя если и делась бы – все равно я наизусть знал то, что на ней было вытиснено неровными позолоченными буквами: «И. О. Флопикус-младший; оптово-розничная торговля предметами роскоши, ювелирными изделиями, а также предметами первой необходимости». И адрес: «улица Пернатых флибустьеров, 449, блок Б». Да, пожалуй, вот туда-то мы и направимся прямо сейчас. А все эти магазинчики-забегаловки, на которые с таким вожделением поглядывает вышагивающая бок о бок со мной голубоглазая красотка, пусть пока подождут. Делу – время, потехе – час.
Сверившись с приобретенной на космодроме картой, я подхватил под локоток Эльвианору и поспешил в требуемом направлении.
– О слава Великому Терихоандронасу!!!
– Нет, только не это!
– В чем проблема? Я хочу купить себе туфли!
– Мы спешим. И тебе нельзя пользоваться карточками, ведь они наверняка отслеживаются «Межгалбанком». А твой отец…
– Ну ладно-ладно, я поняла. – Плечи Эльвианоры поникли, а в уголках глаз заблестели непрошеные слезы.
Сам не желая того, я надавил на самое больное место, ведь Эльви чертовски переживала об отце. Как он там? Что с ним? Решил ли все свои проблемы, а если решил, то почему тогда не позаботится о ней, ведь с его влиянием и властью найти потерянную дочь вообще не составляет труда? На все эти вопросы у нее, да и у меня тоже, ответа пока не было. Не было, а ведь полагалось уже давно быть, ведь не век же мне таскать за собой эту размалеванную куклу?
– Я обещаю, что как только мы получим наличные за груз, я немедленно изыщу способ связаться с твоим отцом. Уловила?
– Хорошо. – Она нехотя кивнула и покорно поплелась рядом. Даже сейчас выглядела Эльвианора просто преотлично, хотя туфли с отломанными каблуками изрядно портили общую картину.
И. О. Флопикус-младший оказался приземистым крепышом с близко посаженными глазами и клювом на пол-лица. Когда же он встал из-за стола, приветствуя посетителей, оказалось, что спину его венчают черные перепончатые крылья.
– Что вам угодно?
Ни слова не говоря, я выложил на стол диадему, украшенную дюжиной алмазов чистой воды, а также горсть золотых колец.
– И это все? Да будет вам известно, молодой человек, – мы работаем по-крупному.
– Я в курсе. – Наблюдая за тем, как узкая, покрытая бурыми роговыми пластинами, четырехпалая клешня неспешно подбирается к диадеме, я позволил себе короткий вымученный смешок. Ведь, несмотря на внешнее безразличие, ворон-переросток весьма заинтересовался небрежно разбросанными по мраморной столешнице лакомыми побрякушками, в этом никаких сомнений нет!
– Сколько у вас этого… такого… барахла?
– Таким барахлом под завязку забит весь трюм моего транспортника. Так что будьте столь любезны, давайте немедленно перейдем к делу, поскольку в мои планы входит как можно быстрее покинуть эту гостеприимную планету. Надеюсь, мы с вами правильно поняли друг друга?
– Да-да, несомненно!
– Илья, а можно я в коридоре подожду? С детства терпеть не могу присутствовать при проведении всяческих сделок!
– Ну хорошо, иди. Только из вестибюля – ни ногой! Ты меня поняла?
Мимолетный кивок, утвердительная улыбка, и моя спутница исчезла за глухо лязгнувшей дверью кабинета. Мы же с моим партнером, нахохлившись словно два боевых сокола перед битвой, принялись с энтузиазмом обсуждать детали предстоящей финансовой операции. Уже вечерело, когда я переступил наконец порог злополучного кабинета. Переговоры прошли вполне успешно: правый карман моего пиджака оттягивала внушительная пачка банкнот – плата за предоставленные образцы товара. В левом же с комфортом расположилась копия предварительного договора, по которому клювокрылый (так я мысленно именовал это пернатое чучело) обязан был в течение двух суток выкупить у меня за кругленькую сумму все имеющиеся на борту украшения из драгметаллов, включая даже золотой трезубец, найденный в каюте капитана. Какая удача, что перед выходом я додумался воспользоваться визуализатором и в подробностях запечатлеть умыкнутые у карликов трофеи!
Я успел протопать по улице два квартала, прежде чем уяснил, что чего-то все-таки не хватает. Похлопал по карманам: деньги на месте, договор тоже. Карта? Да вот же она! Чуть помятая, но не критично, ею вполне еще можно пользоваться. Ускорив шаг, не оглядываясь поспешил в сторону космодрома, но неприятное ощущение не проходило. А может, всему виною предвечерняя мгла, наползающая на город с пугающей, воистину неземной скоростью?
– Господи ты боже мой! Эльвианора!.. – Озарение пришло внезапно, словно ушатом холодной воды окатило. – Эльви! – заорав как резаный, я заметался в поисках пропажи. – Эльви-и-и!!!
Ни-че-го… Только стайка прохожих, вспугнутая криками мечущегося безумца, торопливо обходит меня стороной, бросая украдкой взгляды, полные укоризны.
– Эльви-и-и!!!