Глава 2
Я лежу на чем-то холодном и твердом – именно такой сделал вывод, когда заставил себя пошевелить рукой, превозмогая острую боль в суставах. Откуда боль, кстати? Последствия попавшей мне на кожу парализующей слизи? Возможно. Но с этим буду разбираться позже, а сейчас меня в первую очередь интересуют всего две вещи: где я, и что с Эльвианорой: жива ли она. У меня до сих пор стояло перед глазами ее белое как мел лицо. Стоп, а может, это был всего лишь сон? Космическая красотка на каблуках-шпильках, карлик с лицом обиженного мопса?.. Сейчас я проснусь, умоюсь, побреюсь и побегу на работу, а сон мой очень скоро развеется как дым, оставив о себе в качестве напоминания лишь капельку горечи. А что, эта гипотеза тоже имеет право на жизнь… вот только глаза открывать почему-то подозрительно не хочется, умом-то понимаю ведь, что все не так просто. А, ладно: была не была… Тяжко вздохнув, все-таки заставил себя разлепить веки. Ага, сон… держи карман шире. Я в каком-то помещении, похожем на хлев, судя по запаху. Помещение сравнительно невелико, шагов пятнадцать в длину, а в ширину и того меньше, как минимум вдвое. Всю его площадь занимают кое-как сколоченные деревянные нары, причем дерево, похоже, не потрудились даже обтесать как следует – там и сям торчат сучки да заусенцы. Нет, не хлев это, обманул меня нос. Самый обыкновенный барак, в котором содержится вовсе не скот. Впрочем, судить за это мой нос явно не стоит, ведь он был введен в заблуждение миазмами человеческих испражнений, доносящимися из дальнего, затемненного угла помещения, которые, смешиваясь с запахом немытых тел, и создавали этот всепроникающий «аромат».
Ничего не скажешь – мило. А главное – никаких ненужных излишеств. Лично мне спартанская обстановка всегда импонировала. Да ладно: шучу, конечно, шучу. А что мне еще остается? Не пялиться же в единственное на весь барак окно со щелями шириной в палец, из которых нещадно сифонит морозным воздухом? К тому же и далековато оно от меня, нары-то мои у противоположной стены, аккурат рядом с массивной входной дверью, сделанной из неизвестного мне серебристого металла.
Стены… Только сейчас я обратил внимание на то, что материалом для них послужила какая-то странная пористая порода, причем они монолитны, ни единого шва не наблюдается; как и на самом потолке, впрочем. Что стены, что потолок – грязного сероватого цвета с отчетливо видимым налетом копоти. Откуда копоть – догадаться несложно, если повернуть голову чуть правее: там, ближе к середине барака, выложен небольшой очаг, почерневший от частого использования.
Барак, как про себя я назвал это убогое помещение, был абсолютно пуст. Не считая меня, конечно. Плохой знак, очень плохой. Остается лишь надеяться, что Эльвианору поместили в какое-то другое, более приличное место.
Ладно, хочешь не хочешь, а пора вставать. Осмотреться, проверить на прочность стены, окно да дверь своего нового жилища. Я свесил ноги с нар, встал, потянулся, разминая затекшие мышцы. Тишина, на мои телодвижения никто не реагирует. Тюремщикам наплевать, чем занимается их пленник. А может, оно и к лучшему: после того как я измочалил напавшего на мою спутницу «мопса», ожидать приличного приема с их стороны было бы полнейшей глупостью.
Подошел все-таки к окну. Вид из него открывался так себе, на троечку: унылая равнина, покрытая слоем бурой растительности вроде травы, полоска леса вдали, где-то у самого горизонта. Ну вот и все, пожалуй, не считая узкой ленты дороги с растрескавшимся покрытием. На вид она казалась не то чтобы неухоженной, а скорее древней, от нее так и веяло чередой пролетевших тысячелетий. Куда она ведет, кто те безвестные строители, что соорудили ее посреди этой убогой пустоши, – откровенно говоря, на это мне было начхать. А вот на оконное стекло – нет. Поковырял его ногтем, саданул кулаком, а затем, разогнавшись как следует, в прыжке приложился к нему ногой. Реакции – ноль. Зато теперь становится понятным отсутствие металлической решетки.
Уяснив, что из места моего заточения просто так не выбраться, я почему-то сразу успокоился. Вновь забрался на свои нары, прикрыл глаза, представляя, что нахожусь где-нибудь на курорте, а свежий морской бриз, играя, теребит мне волосы, брызгает на лицо крупицами солоноватой влаги…
– О слава Великому Терихоандронасу, вы живы!!!
– Да жив, жив… – пробурчал я словно последний зануда, хотя было чертовски приятно ощущать, как тонкие девичьи руки обвиваются вокруг моей шеи, а солоноватые капли влаги на поверку оказываются вовсе не игрой моего заспанного воображения, а самыми что ни на есть настоящими слезами, пролитыми, между прочим, в честь моего внезапного восставания из мертвых. – Господи, да что это с тобой? Ты почему вся такая грязная? – Я соизволил наконец открыть глаза и теперь потрясенно таращился на Эльвианору.
Да-а-а… от внешнего лоска моей спутницы не осталось и следа: волосы растрепанные, мокрые, некогда белая футболка уже далеко не белая, да и сама девушка мало того что мокрая с головы до пят, так еще вся извазюкана в какой-то глинистой грязи отвратительного рыжеватого оттенка. К тому же она была не одна – мои нары обступили штук пятнадцать существ настолько между собою не схожих, что человека с более слабой нервной системой наверняка хватил бы удар, случись ему вдруг оказаться на моем месте. Одно из них, например, которое третье слева, щеголяло чудесным расписным панцирем, я успел как следует рассмотреть его, когда оно повернулось к своему соседу – миниатюрной хрупкой особи с лицом обиженной мартышки, у которой только что отобрали банан, и пробулькало ей нечто настолько невразумительное, что вот так, с ходу, я бы затруднился и повторить. К моему удивлению, «мартышка» ответила, причем на своем языке, но видно было, что они распрекрасно поняли друг друга. Ну, все понятно: видимо, все разумные существа в этой части галактики пользовались услугами симбионтов-переводчиков, как и Эльвианора.
– Эльвианора… Эльви, ты так и не ответила.
– Со мной? Ничего. Мы работали. – Девушку била крупная дрожь. Ого, да она не на шутку замерзла – а я-то, идиот, терзаю ее сейчас своими тупыми вопросами!
Мои свитер и куртка оказались слишком велики для нее, но это сейчас не имело никакого значения. Зато они были теплыми – вот что главное. Теплыми и сухими.
Когда моя подопечная немного отогрелась и смогла, наконец, разговаривать связно, я узнал от нее, что же это за место и какая нам всем уготована участь. Итак: занесло нас, по милости капризного господина Случая, на планету, носящую непримечательное имя Гнерия, планету-призрак, жители которой давным-давно вымерли вследствие то ли природного катаклизма, то ли войны, развязанной при помощи неизвестного оружия. Как бы то ни было – результат налицо. Почва планеты оказалась заражена каким-то вирусом, благодаря которому все живое умирало на ней весьма быстро. Три месяца – вот максимальный срок жизни, отпущенный любому биологическому организму, если уж его угораздило попасть на ее безжизненные просторы. Отсюда, кстати, рыжеватый цвет – и почвы, и самой растительности. Планета-склеп, в которой безраздельно владычествует вечная осень.
Теперь о главном: карлики, захватившие нас, оказались не кем иными как черными археологами. А мы, то есть все присутствующие, должны были выполнять за них грязную работу. Бесплатная рабсила, удел которой – извлекать все ценное из-под обломков погибшей цивилизации, а потом, в один не прекрасный момент, каждый из нас опустится наземь мешком загноившейся подрагивающей плоти для того, чтобы больше никогда не встать. Нечего сказать, «приятная» перспектива.
– Хорошо. А что касается наших хозяев – они тоже умирают?
– Нет. Точнее, умирают, конечно. – Эльвианора с тоской смотрела сейчас на свои обломанные ногти, под которые намертво въелась вездесущая рыжая грязь. – Они работают вахтовым способом, по неделе. Кто отработал – больше сюда не возвращаются.
Вот оно как, значит. Неплохо устроились, сволочи.
– А эти? – Я обвел взглядом окружающих меня (как бы правильно их назвать… то ли людей, то ли нелюдей). – Эти-то как сюда попали?
– Эти? В точности такие же неудачники, как и мы. Кто-то потерпел аварию, кого-то похитили, кого-то продали в рабство родственники. Поверьте, не все разумные существа во Вселенной достаточно цивилизованны.
– Даже так? Ну ладно, учтем.
Что учтем? Зачем учтем? Выбираться отсюда надо. Выбираться, причем как можно быстрее. Разум мой заработал с утроенной силой, просчитывая всевозможные варианты бегства. Нет уж, ни за что на свете я не позволю умереть ни себе, ни этой… блондинистой стерве, растерявшей почему-то разом всю свою стервозность.
Мои суматошные размышления прервали нежданные гости. Что-то в двери нашего барака щелкнуло, а затем она распахнулась во всю ширь, пропуская через себя небольшую процессию. На этот раз карликов было четверо. Двое из них тащили металлический чан, доверху наполненный каким-то варевом, остальные, судя по всему, исполняли роль охранников, в руках у обоих зажаты в точности такие же ящерицы, что и та, с которой нам уже «посчастливилось» познакомиться в день нашего пленения.
Ба! Да это же мой старый знакомый! Действительно: морда одного из охранников полностью перемотана бинтом, одни лишь глаза торчат. Мне вот сейчас кажется, или этот упырь и правда замыслил по отношению к моей персоне что-то недоброе? Мумия недоделанная.
Чан поставлен на пол возле очага, и вся четверка неспешно возвращается обратно. Господи, да неужто все обойдется? Я позволил себе спокойно вздохнуть лишь тогда, когда дверь захлопнулась за их спинами.
Не прошло, однако, и пяти минут, как она вновь распахнулась. На этот раз карлики были во всеоружии. Один держал в руках какую-то длинную палку с петлей на конце (похожие приспособления используют в зверинцах для усмирения диких животных), остальные трое вооружились чертовски знакомым мне оружием – самыми что ни на есть наиобыкновеннейшими бейсбольными битами.
– Илья!!!
Крик моей подруги по несчастью слегка запоздал. Не знаю уж, как я умудрился пропустить этот подлый удар локтем под дых – видимо, оружие в руках карликов пробудило во мне ностальгию по покинутой Земле, но прийти в себя мне уже не дали. Петля обвилась вокруг моей шеи и стала затягиваться, затягиваться, затягиваться… Сам же я оказался прижатым к стене и, пока один из мучителей продолжал удерживать меня на своей рогатине, остальные трое принялись заниматься тем, ради чего сюда и пришли. Удар сыпался за ударом: по голове, по почкам, по… Вообще, нет ничего более унизительного, чем быть избитым четверкой недомерков, самый высокий из которых макушкой достает тебе максимум до пупка.
Когда тело мое превратилось в сплошной кровоподтек, а руки безвольно опустились, не в силах блокировать бесчисленные удары, карлики соизволили-таки оставить меня в покое. Что было потом – не помню. Помню только пол, который приближался к моему лицу с головокружительной скоростью, но мне было уже абсолютно все равно.
– Илья, проснитесь! – Ну вот, кто-то вновь бил меня по щекам. Кажется, это уже входит в привычку. С того момента как меня угораздило познакомиться с этой девицей, я то и дело попадаю в разные передряги.
– Ну что там опять?
– Нам пора на работу.
– Да неужто? А я-то грешным делом подумал, что сегодня выходной!
Мой сарказм, к несчастью, никто не оценил. Туговато что-то с юмором у моих сокамерников. Но вставать было надо. Надо. Уже раннее утро, вот-вот за нами явится привычный эскорт из четырех охранников, а в том, что они не умеют ждать, я уже имел удовольствие неоднократно убедиться на собственной шкуре. Сегодня пошел уже пятый день, если я не ошибаюсь, со времени нашего пленения. Или шестой? Голова моя соображает сейчас весьма слабо, уж очень часто к ней прикладывались палкой.
– Илья!
– Ну хорошо-хорошо, встаю.
Я заставил себя приоткрыть синюшные щели, в которые превратились мои глаза, и в очередной раз мысленно проклял мстительного карлика, являвшегося каждый вечер по мою душу. Не знаю почему, но вчера он зверствовал особенно рьяно.
Все мышцы протестующее заныли, когда я принял подобающее прямоходящим вертикальное положение и теперь терпеливо ждал, прислонившись к стене, когда же откроется тяжелая металлическая дверь, знаменуя собой начало нового трудового дня.
Ждать пришлось недолго. Вскоре нас уже вели по широкому коридору с многочисленными ответвлениями; я знал, что в конце него нас ожидает еще одна дверь, в точности такая же, как и дверь нашей тюрьмы. Вообще здание, в котором мы сейчас находились, на самом деле было огромно, а то помещение, что я поначалу принял за барак для заключенных, являлось лишь небольшой его частью.
Вот и долгожданный выход. До чего же приятно вдохнуть полной грудью прохладный, пахнущий свежестью воздух! В такие минуты я вновь ощущал себя живым. Наш транспорт – двадцатичетырехколесный вездеход с крытым брезентовым верхом – приветливо подмигивает нам фарами, словно мы не рабы, а самые обычные туристы, приехавшие поглазеть на мертвый город.
– Осторожно, Илья.
Эльвианора помогает мне взобраться в кузов по узким ступеням выдвижной лестницы и садится на скамью со мной рядом, готовая каждую минуту поддержать мое тело, если надумаю вдруг вновь потерять сознание. В последнее время такое со мной случается все чаще: видимо, измученный ежедневными побоями организм выражает таким образом свое недовольство.
Вездеход везет нас по городским улицам. Сейчас они пусты и безлюдны, но легко можно представить себе то время, когда на них бурлила жизнь. Кое-где все еще попадаются полусгнившие остовы машин – вездеход их опасливо объезжает, хотя свободно мог бы превратить в труху своим тупорылым носом и помчаться дальше, даже почти не сбавляя скорости. Но водитель осторожничает – улыбчивый карлик обожает свою машину, это заметно. Она для него как сестра, как… я бросаю косой взгляд на Эльвианору и вижу, что глаза ее полны слез. Ей наше маленькое приключение отнюдь не кажется забавным, это для меня, прожженного циника с шутовской улыбкой на посиневших губах, происходящее не более чем обычные трудовые будни. Пусть теперь и не на Земле, а здесь, на планете, название которой настолько прозаично, что постоянно так и норовит выскользнуть из памяти. Какая, по большому счету, разница? Я давным-давно привык, что жизнь моя ничего не стоит, я извечный должник и когда-нибудь непременно наступит тот день, когда придется заплатить по счетам.
– Эльви, почему я тебя могу понимать, а их нет? – Я кивнул на сидящего впритирку ко мне задумчивого субъекта – этакого шарообразного мохнатого то ли богомола, то ли кузнечика с очками в роговой оправе, оседлавшими идеально очерченный греческий нос.
– Вы имеете в виду профессора Буальвинара?
– Вообще-то я имею в виду всех их, – на этот раз я изобразил рукой широкий жест, охватывающий тот зоопарк, что ютился сейчас с нами в кузове вездехода. – У них ведь в точности такие же, как и у тебя, лингвины, если не ошибаюсь?
– Верно, лингвины. Только не такие. Мой лингвин… как бы это правильно сказать, он несколько необычный. Весьма редкий и очень дорогой вид, рыночная стоимость одного такого лингвина – примерно как у небольшой планеты, вращающейся вокруг солнца класса G.
Ну да, а я как-то уже успел и подзабыть, что подопечная моя – не дочь какого-то там олигофрена, а единственное чадо самого что ни на есть настоящего межзвездного диктатора.
– Ага, вот оно, значит, как? Ладно, теперь все понятно.
Вездеход внезапно резко притормозил, заставив замолчать нас обоих. Брезентовый полог его распахнулся, и в глаза вновь ударили назойливые лучи света. Неужели приехали? Рановато что-то, обычно нас катали минут сорок.
Место, в которое завезли нашу группу на этот раз, было совершенно иным, чем прежние. Ранее мы работали в центре города на завалах некогда гигантского высотного здания, от которого теперь сохранилась лишь часть фундамента. Остальные его составляющие превратились в труху, она толстым слоем покрывала как сам фундамент, так и дороги вокруг него. Что было довольно-таки удивительно, кстати, поскольку другие здания в этом квартале выглядели абсолютно нетронутыми.
Теперь же, похоже, нас высадили где-то ближе к восточной окраине. Впрочем, откровенно говоря, мне было уже все равно. Без разницы, где работать, главное – прожить этот день и пережить вечер. Вот только привычного конвейера нигде не видно. А это уже настораживает. Я завертел головой в поисках чего-то неординарного и был вознагражден видом неторопливо выползающего из-за угла восьмилапого механизма.
– Что это? – Эльвианора тоже обратила внимание на странный аппарат и теперь во все глаза следила за тем, что же он сейчас будет делать.
Посмотреть действительно было на что. Вот эта махина подползает к двадцатидвухэтажной высотке, становится на задние лапы, будто принюхиваясь, а затем, словно уяснив что-то для себя, неторопливо отползает назад. Сейчас ее морда-блюдце весьма напоминает спутниковую тарелку: да она, в сущности, даже подражает ей – тоже поднимается к небу на шее-шарнире. Впрочем, нет, не к небу. Она направлена на верхние этажи так заинтересовавшего ее здания.
То, что происходит потом, больше похоже на кошмарный сон. Басовитое гудение машины, испускающей невидимые волны, сопровождается тихим шелестом мельчайшей красноватой трухи, что дождем осыпается совсем неподалеку от наших ног. Верхних этажей больше нет, и я с ужасом понимаю происхождение этой красной пыли.
– Оно поедает стены!
Блондинки иногда бывают особо догадливы. Сейчас Эльвианора всего лишь тремя словами умудрилась описать то действо, что разворачивалось перед нашими глазами. Да, машина действительно, можно сказать, поедала стены. Точнее – превращала их в труху, отправляя в небытие все артефакты погибшей цивилизации. Нетронутыми оставались лишь изделия из драгоценных металлов, ведь именно они интересовали наших захватчиков в первую очередь. Теперь я понял, почему на месте прошлых раскопок посреди квартала было лишь одно разрушенное до основания здание – карлики попросту уничтожили его точно таким же образом, как делают это сейчас. Очень скоро сюда доставят привычный конвейер, половина из нас будет зачерпывать ведрами пыль и загружать в его приемный бункер, а остальные примутся копаться в ней в надежде найти хоть что-нибудь стоящее, иначе ни обеда, ни ужина никому из нашей команды не видать.
В своих предположениях я не ошибся ни на йоту. Действительно: едва машина покончила со зданием и отправилась восвояси, издав напоследок победный гудок, как тут же из-за поворота вынырнул еще один вездеход с конвейером на прицепе.
Сегодня работа спорилась. Не знаю уж, по каким критериям выбирали здания наши тюремщики, но делали они это явно не по простому наитию. Я сам лично выловил из пыли штук восемь массивных браслетов, четыре броши с крупными бриллиантами и целых сорок два кольца. Среди моего улова было и еще кое-что: нечто такое, что совершенно не вписывалось в рамки наших прежних находок. Восьмигранник из странного материала, никоим образом не относящегося к драгметаллам. По виду он более всего походил на пластиковую детскую игрушку, практически ничего не весил и состоял из множества отдельных сегментов, испещренных непонятными символами на языке исчезнувшей цивилизации. Лично мне он более всего напоминал кубик Рубика, если не брать в расчет количество граней. Находка эта меня настолько заинтересовала, что я впервые позволил себе совершить поступок, который вполне мог поставить под угрозу как мою жизнь, так и жизнь моей подруги по несчастью, что стояла со мной сейчас бок о бок у ненавистного конвейера и рылась в трухе своими некогда ухоженными пальчиками. Да, я рискнул совершить кражу, уповая на то, что наши тюремщики побрезгуют, как всегда, проводить полноценный обыск по окончании трудовой смены и ограничатся лишь беглым наружным осмотром.
Восьмигранник был небольшим и легко уместился во внутреннем кармане куртки. Как ему удалось уцелеть после того как машина захвативших нас карликов в считаные минуты превратила в труху целое здание – вот вопрос, который терзал меня до того самого момента, как нас вновь поместили в брюхо вездехода и повезли к базе пришельцев.
– Эльви, давай я тебе сейчас покажу одну занятную вещицу, а ты мне скажешь, что это такое; идет?
– Хорошо. – В голосе девушки прозвучала легкая заинтересованность, на миг вытеснившая привычную апатию.
– Держи. – Я передал ей восьмигранник и теперь с замиранием сердца ожидал, какой же она вынесет вердикт моей неожиданной находке.
– Даже не знаю. Похоже на детскую игрушку. И выглядит как новая… Где ты это нашел?
Надо же, она впервые обратилась ко мне на «ты»!
– Там же, где и все остальное. Ума не приложу, как она смогла уцелеть.
– Покажу ее профессору Буальвинару: может быть, он знает?
Богомол, похоже, не знал. Битых пять минут крутил безтолку мою находку в своих хитиновых лапах да озадаченно шевелил жвалами. Тоже мне, археолог.
Заинтересовались загадочным восьмигранником и все остальные. Он перекочевывал из рук в руки, из лап в лапы, из одной хватательной конечности в другую, но, судя по расстроенному лицу Эльвианоры, ни одно из существ так и не смогло дать вразумительного ответа на, казалось бы, совершенно простой вопрос: что это за штуковина такая и с чем ее едят? Единогласно сходились узники лишь в том, что восьмигранник выполнен из не известного в настоящее время науке неразрушимого материала, что он чрезвычайно легок и никак не реагирует на воздействие внешней среды. Ну или почти никак. Точнее – реагирует он только на мускульное усилие. Иначе говоря, его сегменты можно крутить, проворачивать в разные стороны. Этакий восьмигранный кубик Рубика с письменами, которые, стоило их поставить в определенном порядке, начинали светиться приятным лазурным цветом. Бесполезный в общем-то предмет в нашем весьма плачевном положении. Уяснив это, я вернул его обратно в карман и устало прикрыл глаза, желая отрешиться от мира и вздремнуть хотя бы чуток до прихода моего мучителя. Карлик непременно заявится вновь, а после того, как он со своими дружками покинет камеру, мне долго еще будет не до сна. А в вездеходе хорошо, в вездеходе безопасно, и даже почти не трясет…
Хлопок отдергиваемого брезентового полога заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Ну вот мы и приехали, кажется. Каким-то образом я умудрился прошляпить тот момент, когда провалился в сон, и теперь осоловело таращился по сторонам. Вездеход и впрямь стоял у здания, которое низкорослые уродцы превратили в свою базу. Все, конечная остановка. Сейчас нас вновь поведут по длинному коридору, заканчивающемуся знакомой до мельчайших царапин дверью.
– Тебе помочь? – Эльвианора тут как тут. Откуда только силы берутся в этом изнеженном хрупком теле? Видел бы ее сейчас родной папочка: некогда идеальной белизны футболка превратилась в грязную тряпку, на голове не прическа, а какой-то слипшийся бурый кокон, ноги в ссадинах, каблуки… а все, нет теперь каблуков. Вчера я самолично, своими руками, пообламывал их, чтобы она могла свободно передвигаться по пересеченной местности, не рискуя сломать при этом ноги.
Я отрицательно помотал головой:
– Сам справлюсь.
Тоже мне, помощница нашлась. Едва дышит, а все туда же. Да и идти-то, в сущности, совсем недалеко. Делай раз, делай два, делай три… Ноги словно чужие, но я упрямо передвигаю их. Передвигаю, потому что сзади уже пристроился безмолвной тенью один из дружков моего мучителя: стоит остановиться лишь на миг – и это будет ему прекрасным поводом для того, чтобы огреть меня по хребту своей битой. А вот и заветная дверь. Никогда не думал, что буду так радоваться тюремным нарам.
На этот раз карлик пришел не со своим привычным эскортом, а в сопровождении сухонького старикашки в белом больничном халате. Глумливая улыбка на его, если можно так выразиться, «лице» говорила сама за себя. Похоже, он измыслил нечто новое. А, в сущности, не все ли равно? Мною овладела такая апатия, что даже когда они впритык подошли к нарам, я никак не отреагировал. Просто молча наблюдал, как из кармана тщедушного доктора на свет появляется микроскопический контейнер с прозрачными стенками, а в нем… Что было в нем, впрочем, рассмотреть мне как следует не удалось. В мутноватой белесой субстанции плавала какая-то живность – вот все, что я успел понять до того, как истошно закричала Эльвианора.