Глава VI
в которой главный герой освещает факелом мрачные стены и загадочные глыбы, находит относительно крепкую верёвку и борется со страхом высоты
После того как мы вернулись к перепутью, Юрьевич сделал мне знак остановиться.
– Ну что, попробуем поджечь? – он достал из кармана зажигалку.
– Давайте – ответил я, подставляя факел.
В первые мгновения казалось, что древнее орудие освещения не примется и так и останется совершенно бесчувственным к огню. Но постепенно с какой-то грациозной плавностью огонь охватил весь факел целиком.
– Смотри-ка, – сказал Воронин, – практически не дымит.
Никогда раньше в той жизни, на поверхности, я не задумывался над тем, какая громадная разница между светом от фонаря и светом, к примеру, обыкновенной свечи. Насколько уютнее последний, который живой игрой своего пламени относится к себе, словно к одушевлённому существу. Мы невольно повеселели, погасив свои коногоны, и залюбовавшись настоящим, живым огнём.
– Теперь будешь отвечать за освещение, Дима, – улыбнулся Юрьевич. – Посвети-ка сюда. Он достал из бокового кармана фонендоскоп и, сосредоточенно приладив его к ушам, начал прослушивать сначала стену, потом пол.
– Вроде, тихо, – сказал он, аккуратно пряча прибор обратно в карман. – Ну, пошли, – и мы, стараясь как можно тише ступать по гулкому железу, перешли по мостику канал. Сразу за ним ход сужался так, что двоим ещё можно было идти плечом к плечу, третий бы не поместился. Вскоре мы подошли к ещё одной развилке; первый ход шёл далее прямо, второй же под острым углом по отношению к тому пути, которым мы пришли, вёл практически в обратную сторону, на юг, или, если точнее, на юго-восток, под сильным наклоном уходя вниз. На полу мы увидели громадные шестерёнки. Их было несколько, каждая из них разного диаметра, но разбиты были все.
– Запоминаем шестерёнки, Дима. Кстати, как думаешь, твой Центр по уровню выше или ниже нас?
– Честно, не знаю, – ответил я.
– Мне кажется, что выше… Так что давай спустимся вниз по этому ходу, посмотрим, но далеко отходить не будем, вернёмся и пойдём прямо, – и мы пошли по штреку, который вёл вниз. Я ступал первым, освещая факелом путь, а Юрьевич следовал за мной, беспрестанно прислушиваясь. Оба мы старались при движении производить как можно меньше шума.
Так мы прошли минут пять. Ход перестал спускаться, плавно превратившись в горизонтальный. Я уже, было, внутренне посетовал на его однообразность, как вдруг заприметил впереди себя нечто вроде белых верёвок по бокам штрека. Воронин, увидев их одновременно со мной, прикосновением руки остановил меня. Вокруг нас царила абсолютная тишина, если не считать мерного потрескивания факела. Однако Юрьевич снова достал свой фонендоскоп и повторил операцию прослушивания.
– Что это, товарищ майор? – на этот раз набрался смелости я.
– Это, Дима, паутина, – он взял из моих рук факел и поднёс их к тому, что я сначала принял за скопление белых верёвок.
Я подошёл ближе и широко распахнутыми глазами уставился на удивительные толстые полупрозрачные нити, переплетённые между собой с обоих концов прохода. Очевидно, ранее они представляли собой единое полотно, пока не помешали кому-то или чему-то пройти.
– Вокруг тихо, но пошли лучше обратно к шестерёнкам… – сказал мой спутник. – Держи факел.
Мы вернулись обратно и пошли по штреку, который вёл прямо. Впрочем, вскоре ход завернул налево таким образом, что мы стали двигаться на запад. Это не понравилось моему ведущему. Он хмуро смотрел на свой компас и недовольно качал головой из стороны в сторону. Мы шли довольно долго. Сначала я не понимал причин его недовольства, но когда услышал шум падающей воды, дошло и до меня. Вскоре мы вышли к каналу.
– Ну вот, – сказал Юрьевич, – мы вышли к водопаду. Кстати, именно здесь, – он показал на поверхность канала, недалеко от места падения воды, – мы тебя и нашли.
– Мы пришли из того самого хода, про который вы мне говорили?
– Да, – вздохнул он. – Пошли обратно, Дима. Пойдём по штреку, который ведёт вниз. Конечно, можно снова пройти через наш лагерь, но зачем… К тому же намочим ноги. Не слышишь?
– Что? – после паузы спросил я, так ничего и не услышав.
– Голоса наших. Кстати, они тоже слышат нас и знают, что это мы. Ладно, не будем отвлекаться на пустяки, пошли.
По дороге Воронин загрустил. Мы оба отлично понимали, что вероятность того, что это диковинное, такое странное подземелье имеет выход в Систему, находясь в которой уже было более-менее реально пытаться найти учебный центр, была крайне мала. Значит, придётся подниматься вверх на поверхность по коллектору, для того чтобы потом выйти на Систему с помощью точки заброса, которую придётся искать впятером в условиях, когда один из нас ранен настолько тяжело, что находится без сознания и может умереть в любую минуту. Притом в местности, полной взбесившихся по непонятной причине патрулей Альянса. Всё это оставляло не так уж и много шансов на успешный исход предприятия. Хотя оставался ещё путь направо, к непонятным клацающим звукам, которые, как начинал догадываться я, издавало то же самое существо, которое имело самое непосредственное отношение к гигантской паутине.
– Дима, в Системе около Центра в последнее время не происходило ничего необычного? Никаких там… наблюдений, эксцессов, слухов, пусть глупых?
– Нет, – ответил я, догадываясь, что раз у нас никогда не было всякой подобной чертовщины вроде белых полупрозрачных верёвок, смахивающих на паутину, то логично предположить, что Система не имеет соприкосновения с лабиринтом этого необычного подземелья, выход из которого мы сейчас пытались найти.
Мы снова вернулись обратно к шестерёнкам и опять пошли по штреку, сходящему вниз. Прошли паутину. После неё шли долго, сосредоточенно, время от времени останавливаясь для того, чтобы мой ведущий смог «прослушать» окружающее нас пространство.
Спустя около полтора часа, отсчитывая от обломков разбитых шестерёнок, мы пришли к новой развилке. Два хода, образуя подобие буквы Y по отношению к штреку, которым мы пришли, уходили в скрытую мраком неизвестность. Мы остановились, Юрьевич поправил свой автомат, висящий на правом плече, и произвёл процедуру прослушивания. К этому времени я почувствовал сильный голод и усталость, однако старался держаться, равняясь на моего спутника, который если и испытывал нечто подобное, то ничем не выказывал этого.
Посовещавшись, мы направились направо. Вскоре штрек устремился вверх, и, конечно же, идти стало значительно труднее. Зато воодушевился Воронин, наверное, мы на самом деле были всё-таки очень глубоко относительно поверхности, раз он приободрялся всякий раз, стоило только нам начать хоть немного подниматься. После двадцати минут непрекращающегося подъёма мы остановились для очередной прослушки, после чего решили немного отдохнуть. Юрьевич достал сигареты и посмотрел на часы.
– Полдень… угощайся, – протянул он пачку мне.
– Спасибо, – искренно поблагодарил я, взял сигарету и с наслаждением закурил.
Затем мы допили чай из фляги майора.
– Окурок сюда, Дима, – сказал Воронин и протянул мне железный портсигар, который служил пепельницей.
Факел догорал.
– Зажигать второй будем, Александр Юрьевич? – спросил я, отбрасывая потухший.
– Пока нет, – ответил он. – Давай перейдём на наш свет.
Мы включили коногоны.
– Кто знает, может, пригодится потом… – после паузы задумчиво заметил майор.
Мы двинулись дальше. Без огня факела стало сразу как-то необъяснимо тяжелее и тревожнее. Причём, как подметил я, не только мне. После отдыха мы прошли совсем недолго, как ход закончился продолговатой залой, которая была построена так, что как будто бы были объединены три ранее отдельные друг от друга комнаты. Мы принялись за её исследование. На западе имелся ход. Войдя в него, мы обнаружили, что он заканчивается тупиком – круглым гротом, на полу которого валялась неизвестно как здесь очутившаяся железная вагонетка.
Конец ознакомительного фрагмента.