Просыпался Дмитрий трудно, словно выныривая из бездны. И вот уже, кажется, видны солнечные лучи, но нет сил двигаться. Ужас от неминуемой смерти мутит разум, сковывая тисками безволия. Испугавшись безысходности, дернулся вперед и медленно открыл глаза. С трудом вспоминая, посмотрел вокруг себя. Все та же небольшая комната с покрашенными в салатовый цвет стенами, зарешеченное окно. Попытался встать, но не в состоянии побороть слабость, лишь слегка повернулся. Весь мокрый после пережитого кошмара, натужно застонал. В дверь вошли двое в белых халатах. Мужчина лет сорока, с залысинами и заостренными чертами лица, и женщина, статная, горделивая от осознания своей красоты. Дмитрий попытался сконцентрироваться, чтобы вспомнить, кто они и где находится, но мысли таяли, не доходя до понимания.
– А вот Ольга Викторовна, совершенно иной случай. – Заговорил мужчина. – Начну с истории болезни. По договоренности с родственниками проводим лечение шизофрении односторонними электросудорожными шоками. Мужчина тридцати пяти лет не выходит более полугода из тяжелейшего бреда. В него вплетено столько разнообразных символов, что не возможно, выделить основного ядра в потоке ассоциаций. Он утверждает, что является убийцей. Полностью уверен что совершал аморальные поступки. После правостороннего шока, когда поведением больного управляет в основном левое полушарие, доминантное по речи, он, отвечая на вопросы, описывает комплекс причин толкающих его к преступлению. Вот тут надо заметить, что защитно-психологический характер ложных убеждений, объясняет нам их бредовую форму.
Женщина жестом прервала рассказчика:
– А зачем при этом применять аминазин и препараты подавления?
Мужчина поморщился, явно вопрос был ему неприятен.
– Кое-кто не доволен длительностью лечения и подталкивает нас на крайние меры. Вот и Вас прислали заниматься конкретно этим случаем.
Ольга Викторовна сурово посмотрела на собеседника:
– Попрошу впредь прекратить медикоментозное воздействие на больного. Мне незачем общаться с идиотом. И распорядитесь провести курс релаксации. – Повернувшись, посетители вышли из палаты, оставив Дмитрия в покое.
Дня три его никто не трогал. Можно даже сказать, кормили досыта, холили и лилеили. Но, несмотря на такое обхождение, память возвращалась медленно, незаконченными отрывками. Выходя в коридор и, встречая сострадальцев, чувствовал, что знает их, но не мог вспомнить кто они и откуда. То же творилось и с собственной жизнью. Очередность и ощущение прожитого, будто кто-то нарочно перепутал. Догадываясь, что испытывает последствия воздействия таблеток, инъекций и различных терапий, особо не напрягался, понимая, что единственное лекарство – время. С трудом, к концу недели, из бессвязного бреда стали складываться хоть немного понятные построения. Даже внешне произошли изменения, из немощного сгорбленного существа с затравленным взглядом, пришел к своей прежней форме, выпрямив плечи и подняв голову. А обретение сознания, позволило проанализировать ситуацию. Дмитрий прекрасно понимал, что возвращают его к разумной жизни отнюдь не за красивые глаза, и вести себя стоит очень осторожно. Внутренняя интуиция тревожно подсказывала, что на этот раз цена ошибки, возможно смерть. Его особо не страшил подобный исход, он был готов к нему давно. А вот понять, кто стоит за всем, что с ним произошло, хотелось до безумия. И он спокойно готовился к встрече с яркой холодной женщиной со стальным цветом глаз. Он видел ее мельком, ловя на себе изучающий, внимательный взгляд. А как только здоровье позволило почувствовать себя мужчиной, оценил женские достоинства. Она манила с первого взгляда, притягивая осанкой, походкой, чуть влажными губами. И только глаза приоткрывали суть опасной красоты. Все предыдущие специалисты, работавшие с Дмитрием, показались ему просто коновалами, в сравнении с утонченной, расчетливой дамой, обладающей властью решения в последней инстанции. Дмитрий, в который раз попробовал понять, что же произошло. Внезапно скончался Наум Максимович, хотя для своих преклонных лет обладал хорошим здоровьем. Последние годы почти не практиковал, но активно консультировал. Дмитрия устраивало подобное течение дел. Они продолжали раз в неделю разбирать юридические нюансы, исследуя тонкости защиты, и вынося собственные приговоры. Как правило, оценка Наума, всегда совпадала с решением суда. Дмитрию же оставалось либо соглашаться, либо думать о пересмотре дела. То, что Наум знал о выбранной Дмитрием профессии, не сомневался, хотя за долгие годы, они не разу не говорили на эту тему. Но теперь, после странных событий, выходило, что за всем стояли еще какие-то люди. Буквально на следующий день после похорон, за ним приехали, сделали насильно укол, и очутился он в закрытой частной психиатрической клинике с необходимым диагнозом и интенсивным лечением. Его ни о чем не спрашивали, а наоборот, настойчиво убеждали, что он жертва навязчивого бреда. Попытки доказать обратное, признавались припадками, которые незамедлительно подавлялись. В результате у него не хватало даже времени подумать. Довольно быстро его сделали слабоумным идиотом. И сейчас, впервые за полгода, привели в божеский вид и, по большому счету, Дмитрия перемены пугали. К исходу второй недели впервые вызвали на беседу. Два дюжих санитара доставили к кабинету и, дождавшись разрешения, ввели в помещение. Пока усаживали в кресло и подключали датчики, спокойно смог оглядеться. Во-первых, удивило множество аппаратуры, также заметил камеру и закрепленные микрофоны. За столом напротив, спокойно наблюдая за суетой, сидела снежная королева. Пощелкав клавишами и настроив аппаратуру, жестом отпустила санитаров. Выдержав паузу, представилась:
– Меня зовут Ольга Викторовна. Некоторое время мне придется заниматься Вами. С помощью необходимых приборов, попытаюсь установить истинную степень Вашей болезни. После чего дам свои рекомендации. Правда, если Вы не возражаете?! – последние слова были сказаны таким тоном, что Дмитрий понял, его протесты не примут к сведению. Вопрос скорей был проформой от щедрот душевных. Но, все равно, он попытался убедиться в своей догадке.
– Извините, аппарат случаем не детектор правды?
– Ну, в какой то мере, в бытовом понимании, да. – Согласилась Ольга Викторовна.
– Тогда извините! А психа на нем, зачем диагностировать? Он же больной! – возмутился Дмитрий.
– Позвольте мне решать, каким методом пользоваться! – со сталью в голосе, прервала дискуссию доктор, и предложила: – Давайте, не теряя времени, начнем. – Заглянув в тетрадь, лежавшую на столе, задала заранее подготовленный вопрос: – Вот Вы утверждаете, что впервые убили человека около десяти лет назад. Как и при каких обстоятельствах, совершили преступление?
Услышанное, повергло в шок Дмитрия. «Откуда они знают? Ведь я никому никогда ничего не рассказывал!» И, желая потянуть время, возмущено заорал:
– Да что Вы ахинею несете?! Какие убийства? Сначала таблетками нашпигуют, заморочат голову, а потом, здрастьте приехали! – И, имитируя приступ ярости, истошно заорал: – Караул! Насилуют! – И забился в кресле, пытаясь избавиться от пут.
В комнату влетели санитары, и умело зафиксировали буйного, а грациозно подошедшая Ольга Викторовна, сделала укол пациенту. Дмитрий обмяк. Непомерная усталость волной накрыла тело, напрочь отбив желание буйствовать и сопротивляться. Обретенное чувство, похожее на усталость пловца плывущего длинную дистанцию, было знакомо Дмитрию, и он уцепился, решив для себя терпеть, не подавая вида, что способен справиться с безволием. Заметив разительные перемены в поведении больного, Ольга Викторовна позволила себе улыбнуться:
– Мой совет Вам, Дмитрий, отнеситесь серьезно к происходящему. Если мне не удастся наладить с Вами диалог, я буду считать свою миссию невыполнимой. В оправдание своего провала мне придется доложить, что функциональные изменения деятельности мозга, в результате электрошоков и медикаментозных блокад, не обратимы. И вернуть Вас к нормальной жизнедеятельности невозможно. – Она резко подошла к Дмитрию и, наклонившись вплотную, решительно вглядываясь в помутневшие глаза, убедительным тоном пояснила: – А во избежание раскрытия обмана, я буду вынуждена превратить тебя в идиота, в слабоумного кретина, не способного членораздельно говорить. Ты будешь мочиться под себя, и, не понимая ограничительных различий, пожирать собственные экскременты. Тебя отправят в захудалую психушку, где ты сдохнешь, гния в нечистотах.
Заметив что Дмитрий задыхаясь судорожно хватает ртом воздух, позвала санитаров и те, развязав сердешного, подхватив под руки, отволокли в палату. День понадобился отойти от последствий укола. Как только силы к нему вернулись, он вышел в коридор, пытаясь хоть немного развеяться и найти правильное решение. Все что сказала эта стерва, он воспринял серьезно. С родственниками прекратил общение уже давно. Семьи и близких людей, по существу, не было, и с этой стороны ждать помощи не имело смысла. Закончить жизнь по рецепту доктора жутко не хотелось. «Значит, необходимо узнать альтернативу!» – почему-то вслух произнес Дмитрий, и тут же к нему подлетел невысокий мужичок в больничной пижаме. Скорчив гримасу, и приглаживая всклокоченные волосы, радостно представился:
– Вася. Под этим именем зафиксирован в данном заведении. С сегодняшнего дня определен в Вашу палату. – Заметив удивление, схватил за рукав, и, настойчиво дергая, подвел к окну. – Вы, Дмитрий, не удивляйтесь. За нами наблюдают. Тут везде камеры. А я вовсе не Вася, а Фрол. Мы были с Вами знакомы, правда, в другом плане существования. Скорее всего, Вы не помните, но это не столь важно. Главная моя задача, потрясти Ваше воображение сейчас, чтобы в будущем Вы меня не забыли. А Васю приставили за Вами шпионить, очень Вы персона важная.
Дмитрий попытался освободиться от дурака, вырвав руку из цепкого захвата. Но Вася-Фрол вновь залопотал, находясь в плену бреда:
– Дмитрий, подумай, ведь происходящее не твоя жизнь! Если она приносит тебе столько несчастья. Ты не произвольно вытолкнул истинного хозяина, в небытие или, того хуже, уничтожил своим присутствием. Все испытания в твоей жизни предназначены другому и скорей всего он адаптирован к ним, и способен принять правильное решение. Дмитрий опешил от такого напора, с интересом поглядывая на суетливого Васю. Решив все же уйти, попытался воспользоваться банальным предлогом:
– Хорошо, хорошо, успокойся! Я пойду, у меня голова от таблеток болит.
Собеседник замер и, почесав за ухом, громко заявил:
– Голова не жопа, завяжи и лежи. – Затем, спохватившись, извинился: – Это не я, это Вася. – Окончательно запутавшись, кто изрек подобный перл, плюнул, и пошел по коридору.
Дмитрий, поглядывая в след странному доброходу, заметил санитара, стоящего неподалеку. Подойдя, поинтересовался Васей-Фролом. Тот засмеялся:
– Веселый пациент, пыхтелка! Тронулся умом. Раскатывает кусочки черного хлеба до состояния пластилина и ходит по улицам, предлагая прохожим покурить дури. Заинтересовавшимся лицам показывает солидный кусок, похожий на гашиш. Как не странно, всегда находились желающие. Пыхтелка не понимая разницы, частенько предлагал услуги и работникам милиции, за что неоднократно задерживался. Но, со временем заметив, что число желающих раскумариться растет, а жалоб на качество товара не поступает, решили изолировать психа. – Санитар, похлопав Дмитрия по плечу, весело спросил: – Ну, что?! Покурил черняшки! Ничего, здоровее будешь.
И все же, что-то было в словах безумного пыхтелки. Они беспокоили Дмитрия. Если допустить, что он занял чужое место в жизни, то истинным хозяином, несомненно, являлся Юрка, сын Наума. Воспоминания накатили, подмяв Дмитрия. Отношения у Юрки с отцом не складывались. Он вел веселую, беззаботную жизнь, решив для себя, что отец обязан финансировать его причуды. Все чаще и чаще между ними вспыхивали конфликты. Дмитрий, выступая буфером, пытался погасить пламя обоюдной неприязни. В конце концов, Наум купил сыну квартиру и, выделив ежемесячную ренту, разрешил таким образом ситуацию. Юрку подобные отношения вполне удовлетворяли, и, предоставленный сам себе пустился во все тяжкие. Дмитрий все чаще встречал его пьяным, или под кайфом. А затем, произошло трагическое несчастье. Дмитрий был на сборах в другом городе, готовясь к кубку Европы. Когда вернулся, Наум сообщил, что Юрка повесился, якобы от неразделенной любви. Они вместе по праздникам посещали кладбище, но внешне Наум особо не переживал, да и Дмитрий трагедию воспринял как-то буднично. Только сейчас захотелось разобраться в происшествии. Но серьезность собственного положения, доминируя, заставила отмахнуться от ненужных воспоминаний. Необходимо было сконцентрировать все внимание на собственной судьбе. По неизвестной причине, ему позволили, за прошедшие полгода, обрести ясное сознание и он отчетливо понял, что может быть испытывает последний проблеск, или того хуже, последние дни разумной жизни. И как озарение, возникло решение – лучше умереть, чем прибывать при жизни в скотском, не контролируемом, страшном бреду. Он стремительно подошел к закрепленной на стене камере, и, не сомневаясь в том, что его слышат, громко произнес:
– Ольга Викторовна! Я готов с Вами сотрудничать. – И, с облегчением, словно свалив непосильную ношу, направился к себе в палату.
В комнате его радостно встретил Вася-Фрол, предложив по поводу новоселья раскумариться, продемонстрировав две сигареты и внушительный кусочек, какой-то черной массы, ласково названной Васей «крапалик». Дмитрий попытавшись избежать процедуру курения черного хлеба, обречено заявил:
– С превеликим удовольствием. Но одна беда – меня не цепляет.
Но Вася, неоднократно встречаясь с подобной формулировкой, с увлечением принялся убеждать:
– Дорогой Вы мой человек! Это иллюзия, что план не цепляет. Если на самом деле было так, то конопля вырастала бы с клен. А так ей, выше пупка подрасти не дают, – И весело засмеявшись, заколотил руками по коленям. Но через минуту, резко оборвав смех, серьезно поинтересовался: – Гражданин, Вы случайно не в курсе, почему меня иногда каким-то Фролом называют.
– Потому что с головой не дружишь! – с раздражением пояснил Дмитрий.
– Ах да! Запамятовал, в каком заведении нахожусь. – Тут же согласился Вася. – Значит, слушай сюда, горемычный! – принялся за прежнее увещевание новоявленный сосед. – Был у нас случай, пригласили меня в одну одиозную компанию, думаю богема, не ниже. Ну, состав уважаемый, в основном люди искусства, киношники. Сидим в комнате, как водится, двинули парочку косячков, а качество отменное, чума! Все плавают в кайфе, разговор ни о чем, с улыбочкой. Хозяину перед вечеринкой сантехник унитаз починил, тот его, с дури, пригласил в коллектив отметиться. Парень молодой, здоровый бычара. Интеллект, соответственно, на уровне ЖЭКа. Он с лету цепанул косяк от начала до конца, убил в три затяжки, и заявляет что его типа, кайф не цепляет. Ему тут же водки стакан. Он принял и затих. А нас по каскадерным делам поволокло. Каждый какой-нибудь трюк рассказывает, и знаешь, по теме, в жилу. И вдруг встает долдон сантехник молча выходит на центр комнаты, подождал пока все затихли, и, так уверенно, заявляет: «Вы когда-нибудь видели, как падают настоящие каскадеры?», и, не ожидая ответа, прижимает ласты к телу и, не сгибаясь, штангой, об пол. Поверишь, нас кровью обрызгало. Девки в крик, мужики в шоке, а бычара лежит пластом без сознания. А ты говоришь, не цепляет! – и опять, неожиданно разразился неистовым хохотом.
– Да, Вася. Богатая у тебя биография! – похвалил рассказчика Дмитрий.
Тот неожиданно замолчал и, удивленно посмотрев по сторонам, с жаром зашептал:
– Я Фрол. Мне с безумным Васей справляться сложно. Ты Дмитрий запомни, я был здесь с тобой. У тебя сейчас состояние, как похмельный синдром. Это проекция нереализованного движения. Постарайся не противиться ходу событий.
– Дмитрий поморщился от раздражения:
– Фрол! Ты совсем плохой! Сидел бы там где-нибудь в темном уголке, пусть за тебя Вася говорит. С ним куда веселее. – И, с сожалением добавил: – Вот вам, дуракам с раздвоенной психикой, совсем тяжело.
Утром за Дмитрием пришли. В сопровождении двух крупных санитаров проводили в знакомый кабинет, усадив в кресло, опутали проводами и датчиками. Вошла Ольга Викторовна, горделиво поглядывая на притихшего пациента. Выдержав паузу, встряхнула головой, разметав великолепные волосы по плечам:
– Вижу, разумное начало восторжествовало. Так что Вы хотели мне сообщить?
Дмитрий любуясь величавой женщиной, на секунду забыл, где находится, очарованный образом совершенного создания.
– Поверить не могу, что красота может быть палачом!
– Давайте оставим лирику. – Не сдержав улыбку, заметила Ольга. – Хотя, в основе многих несчастий, лежит красота. Но это отступление. Если можно, поговорим по существу. Чтобы облегчить Вашу задачу, изложу свою позицию. На основании Ваших сведений, мне предстоит решить, является изложенное правдой или ложью. В случае положительного решения, в Вашей судьбе могут произойти кардинальные изменения. Отрицательный результат автоматически превращает Вас навеки в идиота. Как это делают, Вы уже знаете. Выбор за Вами.
– Я все обдумал. – Отозвался Дмитрий. – Только после всего, услышанного принимая решение, помните, ответственность за последствия ложатся на Ваши плечи. Надеюсь материалом Вы владеете, и не надо рассказывать предысторию.
– Да. – Согласилась Ольга Викторовна. – Мы в курсе известных событий Вашей биографии. Но ничего не знаем о тайном. Утверждение заказчиков, что Вы являетесь величайшим убийцей современности. Лично мне кажется фантазией. Нам предоставили справки из компетентных органов там о Вас не имеют представления. По официальным данным Вы весьма добропорядочный гражданин. Я вынуждена признать, что удивлена суровыми мерами в отношении Вашей персоны.
– Спасибо. – Искренне поблагодарил Дмитрий. – Но, в отличие от Вас, доктор те, кто затеял эту бадягу, знали что делают. Перед самой смертью Наума я стал догадываться, что не только он участвует в моей судьбе. А после кончины Наума правильно сделали, что меня изолировали. По крайней мере, я поступил бы подобным образом.
– Давайте попробуем разобраться. – Располагаясь за столом, остановила Дмитрия Ольга. – Повторяю, моя задача отделить правду от лжи. О чем идет речь, меня в известность не поставили. Я предлагаю Вам озвучивать конкретные факты, которые, как Вы считаете, интересуют моих заказчиков. Договорились?
– Хорошо. – Согласился Дмитрий. Помолчав, вздохнул, и заговорил: – Первый раз убить, мне захотелось, слушая исповедь грибника. Он упивался своей изобретательностью, временами сожалея о допущенной ошибке. Наум был мастер разводки. Он заставлял преступников в красках описывать злодеяние. Тщеславный урод, полностью доверял своему адвокату, и, не имея возможности с кем-нибудь поделиться, выплеснул на него содеянное. До этого, я неоднократно слышал излияния душегубов, с более кровавыми подробностями. Но почему именно тщедушный человечишка своим признанием взорвал мои морально-нравственные устои, не знаю. Может, суммировались все негативные посылы вызвав душевный кризис, или просто пришло время. Но сидя за книжным шкафом, и слушая писклявый голос, твердо решил – в классе хищников, существующих за счет чужих жизней, я поборюсь за царство. Моими жертвами станут они, опасные и коварные. У меня не было никаких внутренних сомнений. В одночасье я стал одним из них. Наверное, лев точно так же убивает антилопу, не сожалея о страданиях. После ухода ретивого отравителя, я взял его дело и углубился в изучение. Обладая сведениями о жертве, мне не составило труда следить за ним. Подготовка продолжалась три месяца. Я установил все маршруты, привычки грибника. Обложился книгами специального назначения. Мое решение подвигло меня на выбор профессии. Я заявил Науму, что хочу учиться на медика. И он, не обсуждая, одобрил мое решение, и за три дня устроил в медучилище. С первой жертвой, скорее всего, повезло. Он упивался содеянным, пожиная плоды преступления. Захаживал в казино, покупал проституток, особенно его тянуло на тусовки. Скорее всего, он чувствовал некоторое родство с постоянными участниками дурных празднеств, так крысы из одной стаи жмутся друг к другу. Он мог часами проводить на презентациях пива или юбилеях журналов и радиостанций. Мне даже доставляло удовольствие, стоя рядом, наблюдать за поведением объекта. Особенно повезло с квартирой, где обитал упырь. Она находилась на девятом этаже четырнадцати этажной башни, балконом, почти вплотную, выходя к площадке пожарной лестницы. Необходимо было преодолеть всего каких-то два метра, чтобы проникнуть в его логово. Я сразу понял, что трюк можно сделать, зацепившись стальным крюком за ферму перекрытия. После решения, окончательный план уничтожения созрел. Мне надо было дождаться, когда отравитель покинет лежбище, попасть туда, и действовать. Но осуществить задуманное хотелось в момент торжества душегуба, когда он выиграет суд, в чем я нисколько не сомневался. Для полного счастья оказалось убивец не оставил своей пагубной привычки, собирать грибы. Воистину любил лесной продукт. Мне пришлось внимательно изучить литературу об уникальных созданиях. Оказалось, что в руках опытного знатока, грибы являются смертельным оружием. И вот суд состоялся. Наум блестяще выиграл процесс. Вечером, торжествующий душегуб, привез премиальную часть гонорара и, счастливый в своей безнаказанности, даже порывался поцеловать Наума. Закрытая после его ухода дверь, явилась сигналом к действию. Все было давно готово. Выжимка из ядовитых грибов под кодовым названием «Коктейль грибника», стальной прут длинной в полтора метра с крюком на одном конце и петлей на другом, а главное, день охоты совпал с праздником одной крупной радиостанции. Толкучка по этому поводу намечалась в Лужниках с обильным употреблением алкоголя. Я был полностью уверен, упырь не упустит возможности побывать на тусовке. Прихватив все необходимое, без спешки прибыл к месту действия. Подождал, когда уродец, что-то напевая, отбыл на гулянье, поднялся на девятый этаж. Выйдя на балкон пожарной лестницы, крюком зацепился за металлическую балку и, подтянувшись, на секунду завис на смертельной высоте, слушая как сверху, и снизу обсуждают свои домашние дела соседи. Мне даже доставило удовольствие, закрыв глаза, висеть в пустоте, наслаждаясь адреналиновым возбуждением. Но дело, прежде всего. Перемахнув через перила, вошел в незапертую балконную дверь, и, оказавшись в квартире, прошел на кухню. Обнаружив в холодильнике кастрюлю с грибным супом, лишний раз убедился, что с первой жертвой мне везет. Тем же маршрутом покинул место преступления, и уже через час был дома. По прошествию трех дней, Наум, как бы, между прочим, за завтраком, небрежно обронил, что недавний клиент скоропостижно скончался, отравившись грибами, и назидательно предупредил, что любая страсть, пагубна изначально. Но мне это было уже не интересно.
Дмитрий замолчал, внимательно поглядывая на Ольгу Викторовну.
– Хорошо. – Первой отреагировала на паузу врач. – Приборы показывают, Вы не лжете. – Затем, впервые явно смущаясь спросила: – А сколько их всего было?
Дмитрий улыбнулся:
– После сотни, счет сбился. Но думаю, около двухсот.
Ручка выпала из рук врача и, подскочив на столе, упала на пол. Ольга, неловко наклонившись, ударилась головой о край стола и, от неожиданности ойкнув, рукой стала тереть ушибленное место. Дмитрий, сострадая, пожалел:
– Не очень больно?
Врач, на секунду потеряв самообладание, в сердцах выпалила:
– Стольких на тот свет отправили! Хотя бы не юродствуйте.
Дмитрий, как не странно, не обиделся, напротив, даже улыбнулся:
– Я уничтожал только себе подобных. И был первым среди равных.
– А не боялись ошибиться?
– Нет. Перед Вами именно тот случай, когда преступники сами признавались в содеянном. И в основе моего решения, не стояла месть. Я просто не терпел соперничества.
– Но это ужасно! Для Вас доминирующим в совершении убийства, являлось тщеславие.
Дмитрий даже удивился:
– А что в этом плохого? Вот Вы, царь-женщина, и в любой компании, почувствовав соперницу, любым путем готовы утвердиться в превосходстве. И в Вашем случае критерием победы является внимание мужчины. Признайтесь, сколько раз, просто из тщеславия, Вы доводили пары до разрыва, скандалом утверждая свое величие, а добившись результата, бросали объект, теряя к нему всякий интерес. Среди моих «клиентов» в основе победы лежала смерть. Мне первому была дана возможность состязаться в очном поединке.
– Хорошо. – Подумав, согласилась Ольга Викторовна. – Мне необходимо время проанализировать полученную информацию. Впрочем, не буду скрывать, я обязана доложить результаты. Так что отдыхайте пару дней.
Дмитрия проводили в палату. Оставшись один, он почувствовал себя легко и беззаботно. Наверное, принятое решение, освободило от сомнений. Но недолгому счастью помешало появление Васи-Фрола. Заглянув в палату, и обнаружив там вернувшегося соседа, тот радостно заулыбался и полез целоваться.
– Брателло, живой! Вовремя тебя подогнали! – Он выглянул в коридор, проверяя, что никто не слышит. Понизив голос, предложил: – Есть шанс, измену подловить колесами.
Дмитрий, не понимая о чем речь, переспросил:
– Какие колеса в дурке?
Вася подсел рядом и, заломив руки, затараторил:
– Поясню. Мной проведена огромная работа с местным контингентом. Путем хитроумных комбинаций, удалось выяснить, какому бедолаге, какие медикаменты назначены. Проще говоря, адресная работа с клиентом предполагает бартер.
Дмитрий, уже немного утомленный бурным фонтаном глупости, решил просто отмахнуться:
– Ты, Вася, намного лучше второй своей половины по имени Фрол, и нравишься мне больше. Но место накладывает свой отпечаток. Слоится у тебя в голове, явно слоится! Какой бартер?
Вася, теряя терпение, аж подпрыгнул на месте:
– Да все просто! Сейчас таблетки раздавать будут. Тебе, в неограниченном количестве, витамины есть позволено. Я с ущербными, кому горькие пилюли глотать приходится, договорился поменяться на сладенькие и кисленькие. А мы с тобой составим коктельчик, глотнем, и сорвем башню добытым ураганом.
И так Дмитрию захотелось нырнуть в бредовую аферу, что тут же пошел в процедурную палату, и затребовал дневной рацион положенных ему витаминов. Бесценный груз был передан Васе и тот, мухой, кинулся исполнять задуманное. Обмен происходил мгновенно. Сказывалась кропотливая предварительная работа. Вскоре добытый трофей был доставлен в палату. Разложив таблетки на одеяле горками по цвету, Вася принялся творить, комментируя свое искусство. Он был профи по определению наркотических свойств в окружающей среде. Вступительными словами: «Заторчать можно даже от металлического лома, если знать, как им пользоваться», он начал свою лекцию:
– На сегодняшний день мы имеем: нуксирон, паркопан, демидрол и циклодол, исходный материал предлагает нам не богатые варианты возможностей. Есть шанс вырубиться и полетать или альтернатива, летать вырубленным. Выбор за Вами, товарищ! – обратился доморощенный фармацевт к сидящему Дмитрию. Тот, находясь в сомнениях пытался рассуждать, приводя доводы «за» и «против»:
– Ну, сожрем мы эту гадость. Хуже не будет. Здесь и не такой отравой пичкали. Хотя, если подумать, организм уже адаптировался к подобным веществам, какой смысл травиться еще раз, все равно не вставит.
Вася, молча слушая умные поучения, не прекращал составлять комбинацию из таблеток по цвету и свойствам. Закончив приготовления, восхищенно посмотрел на две равные горочки, и удовлетворенно констатировал:
– Смею не согласиться с Вами по поводу сомнений о возможностях химических элементов. Но в одном Вы правы, по силе духа человеку нет равных в поднебесной. И в этом кроется, иной раз, несоответствие его восприятия. Определяя неведомое как враждебное, человек мобилизует свой организм к активной обороне, не позволяя действовать ни алкоголю, ни наркотикам. А вот с атаса, когда не ждет он подвоха, с кефира балдеет. Вот Вам пример, мы как-то раз, с бадуна глаза открыть не могли, дышали с трудом. Послали соседку, бабку полуслепую, за пивом, пообещав вознаграждение. Приволокла она с десяток бутылок. Похмелились и ожили, запрыгали, засмеялись, а когда все ушли, обнаружили мы с хозяином, что поправляли здоровье безалкогольным пивом, закупленным бабкой. Парадокс, а действует! Значит и яд, и противоядие у нас в башке, а не снаружи. Показателен случай, произошедший не так давно со мной и моим другом Серегой. Были мы на точке в компании озорных девчонок, провели бессонную ночь. Под утро, возвращаясь домой, решили снять усталость, забив косяк толщиной с большой палец. Смастерили конструкцию, а взорвать решили в такси, по дороге в родные пенаты. Ловим машину, останавливается желтенькая волга, за рулем мужик, мордастый, матерый бык, и что интересно, с фуражкой таксиста на колокольне. Ну, садимся, и в вежливой форме просим за дополнительное вознаграждение разрешить нам дунуть на заднем сидении. Тот: «Без базара!» и по газам. И едем мы по Москве в воскресенье, день солнечный, машин мало, красота. Мы закурили, а молотобоец вдруг заявляет: «Вот сколько лет вожу таких как вы, ну какой кайф в папироске? Пробовал пару раз. Ну, „Беломор“, как „Беломор“. Что вы веселитесь, как чукчи в Сочи?! Лучше, как мужики, выпейте по пузырю водки, отдохните душой и телом». При этом поворачивается к Сереге, цап у него изо рта штакетину, отгрыз мундштук, сидит курит. Мы обомлели. А он разглагольствует: «Что вы нашли в поганой траве? Вот водка, продукт полезный, организму необходимый». А сам, так, между прочим, в четыре затяжки уложил наш косячок и выбросил бычок в окно. Мы обалдевшие, слово сказать от возмущения не можем, а впереди, метров триста, стоит троллейбус на остановке. Вдруг бычара прерывает нравоучение, и серьезно заявляет: «Интересно, что будет, если я ему сейчас в жопу врежусь?». Припал к рулю и по газам. Мы от ужаса вжались в сиденье, а Гастелло со всего лету, как дал, аж стекла полопались. Что тут началось! Этот баран вылез, глазами лупит, не поймет что происходит. Водила из троллейбуса с монтировкой бежит, пассажиры высыпали, гвалт, шум! Мы тихонечко в панике выползли и деру. Вот тебе результат. Пока живоглот ждал прихода, его не было. А как только уверился в своей силе, приход и накрыл.
Дмитрий, с интересом прослушав лекцию о жизни наркоманов, неожиданно согласился с Васей и, приняв протянутую горсть химикатов, проглотил, запив водой. Через некоторое время лицо Васи изменилось, обретя совершенно незнакомые черты. Дмитрий, оглядевшись вокруг, заметил, что временами стал пропадать цвет, и он видит мир в черно-белом изображении. Вскоре и со звуком стало твориться невообразимое. Он временами исчезал или менял скорость. Люди говорили медленно или тараторили, как пулемет. Затем он просто провалился. Вот так шел, и упал в бездонную пропасть. И паря в кромешной тишине, знал, что никогда не достигнет дна. Временами приходил в себя, куда-то шел, что-то ел, сознание фиксировало все мельком. Затем опять падал в бездну, и летел к вечности, ощущая тошноту и горечь. Очнулся не понимая сколько прошло времени. В палате никого не было, и стояла мертвая тишина. Затем вошел Вася и, словно рыба в аквариуме, открывая рот, беззвучно, что-то пытался сказать. Дмитрий потряс головой, и звук, словно сквозь вату, еле-еле стал слышен. Ему приходилось напрягаться, чтобы понять смысл сказанного. На этот раз Вася был Фролом, и с упорством пытался достучаться до сознания Дмитрия.
– Не стоит проводить подобные эксперименты. Тебя глушили такими дозами химикатов, что внутри произошли необратимые процессы. Организм может неадекватно отреагировать на подобные вторжения. Ты запросто можешь умереть.
Дмитрий, еще не совсем понимая о чем идет речь, болезненно поморщился.
– Мне кажется, я уже умер. Всю сознательную жизнь имею дело с живыми мертвецами. Каждый, так или иначе, убивает себя или окружающих. Мне Фрол подобное прекрасно известно. Особенно, если учесть, что последние десять лет пришлось проработать в морге санитаром. Там последствия деятельности человека освещались заключением патологоанатома.
На этом общение было прервано появлением двух санитаров, которые настойчиво попросили Дмитрия проследовать к врачу. Ольга Викторовна встретила пациента сурово, даже не улыбнулась на восторженное: «Здрасьте!». Дмитрия, как всегда, привязали проводами к креслу и подключили к приборам. Доктор что-то отметила в журнале и, не скрывая раздражения, сразу преступила к делу.
– Все, что Вы сказали, было проверено, и оказалось правдой. По крайней мере, сходятся все детали, что не бывает в случае навязчивого бреда. Мне даже подумать страшно, что Вы сможете выйти отсюда. Но, похоже, Вами заинтересовались очень влиятельные люди. Хотя, если честно, будь моя воля, я бы передала Вас компетентным органам. – Ольга Викторовна встала из-за стола и вплотную подошла к Дмитрию. Поправив руками волосы, неотразимо красивая, застыла с ожесточением вглядываясь в его лицо. А он по-дурацки улыбался, не в силах сдержать себя или хотя бы понять серьезность момента.
– Хорошо. Приступим к работе. – Холодно приказала доктор. – Мне дали справку о Вашей трудовой деятельности. Можно поинтересоваться, почему такой необычный выбор профессии.
Дмитрий от души засмеялся:
– Самая идеальная профориентация! Я до сих пор уверен, что лучшими убийцами в мире могут быть только судмедэксперты. Это были мои университеты. Я узнавал все о ликах смерти. Более того, мне показывали процесс в картинках. Когда, через год учебы в мед училище, я заявил Науму о своем желании работать в морге, он даже не удивился. Обладая обширными знакомствами, ему не составило труда устроить меня в подобное заведение. Мы продолжали играть в придуманную Наумом игру. Моя ошибка в том, что я до последнего дня думал, нас только двое. Теперь понимаю, заблуждался. Так что мой выбор, как нельзя лучше, соответствовал обстоятельствам. Плюс ко всему я чувствовал, рано или поздно придется вплотную столкнуться с жертвой. Ведь не всегда возможно действовать на расстоянии, и к встрече надо быть готовым.
– Убедительно. – Согласилась Ольга Викторовна. – Тогда приступим ко второй жертве.
– Да Вы что?! – возмутился Дмитрий. – Я не выдумывал, говоря, что их сотни. Прошло больше десяти лет. У меня сформировалась выборная память на профессию. Это как у проститутки, она помнит первого и последнего, а также особо выдающихся клиентов. Давайте буду говорить о том, что помню.
Ольга Викторовна побледнела, внимательно смотря на приборы:
– У Вас моя просьба вызвала учащение пульса и ускорение сердцебиения. А при повествовании об убийстве, стрелки даже не шелохнулись. Вы страшный человек, Дмитрий. Говорите все, что посчитаете нужным.
– Вот сбили меня. Теперь надо напрягаться. – Задумался пациент, никак не отреагировав на реплику врача. – После первого, по-моему, был лихой водитель. Он специально задавил соседку из-за комнаты в коммуналке. Дождался, когда она в изрядном подпитии после именин переходила дорогу в неположенном месте, и нету старушки. Наум его оправдал. Хитрован отделался лишением прав на два года. С каким ликованием водила смаковал победу, особо наслаждаясь результатами преступления. Комнату усопшей, за незначительную взятку, присоединил к себе, и квартиру продал за баснословные деньги. С ним проблем не было. Жадный хомяк, в багажнике своей новенькой машины, возил канистры с бензином. Оставалось только вычислить, когда он ночью уезжает с дачи в город. Затем разбить задний фонарь. Открыть бензобак, открутить лампочки стоп сигнала и, выдернув плату с проводами, засунуть в горловину. О случившемся «несчастии» опять сообщил Наум. Так, между прочим. Правда добавив: «В руках неопытного автолюбителя, машина – смертельное оружие». Далее пошла череда душегубов. Я набирался опыта и профессионализма, стремясь, по возможности, отвечать тем же оружием, с помощью которого они добивались своей цели. И главное никогда не спешил. Мне даже доставляло удовольствие предварительная подготовка, с маскировкой и слежками. В моем распоряжении были все детали жизни клиента, вплоть до мелких слабостей и привычек. Наум являлся виртуозом своего дела, заставляя в подробностях описывать нужные детали. Затем мы вместе с ним составляли психологический портрет, проецируя возможное поведение клиента в тех или иных ситуациях. Все было просто. Но года через три мне пришлось столкнуться с достойным противником. Я почувствовал озноб сразу, как только он вошел в кабинет. Клиент был волк-убийца, доведший инстинкты и чувство самосохранения до совершенства. Первым делом живоглот подошел к книжному шкафу, прислушиваясь и поглаживая препятствие, за которым явно чувствовал опасность. Мне впервые пришлось затаиться, испытав страх от присутствия рядом смертельного соперника. Сквозь прозрачное с моей стороны зеркало, я видел перед собой кряжистого, чуть сгорбленного мужчину лет сорока, с подвижными, неестественно огромными руками. Особенно глаза, застывшие, напряженные, со змеиным взглядом, готовым сломить волю жертвы. Даже Наум лишился своего привычного хладнокровия. Он закашлялся, произнося свою дежурную фразу: «Прежде, чем я начну Вас защищать, мне необходимо знать правду». Именно невинная фраза рассмешила грозного гостя. Он отошел от шкафа, переключив внимание на адвоката. По делу выходило его задержали не далеко от места преступления, опираясь на приметы очевидцев. Он и не отрицал, что выходил из дома, где произошло убийство, но оправдывал случившееся ошибкой адреса. Были еще незначительные косвенные улики, но фундаментальной доказательной базы у следствия не существовало, что позволило обвиняемому выйти под подписку. Даже мне было ясно, что это стопроцентно выигранное дело. Тем не менее, Наум расколол клиента на откровенность. Выходило, уже долгие годы этот документально заверенный благополучный гражданин, в свободное от работы время, режет людей без зазрения совести. Когда его подпирало, он находил одинокого алконавта, покупал спиртное и предлагал выпить. А далее, в разгар застолья, зверски убивал хозяина, удовлетворяя свою кровавую похоть. Насытившись чудовищным развлечением, поджигал квартиру вместе с трупом, скрывая следы преступления. Сколько жертв на его счету не помнил, да и неважно. Каждый раз он просто удовлетворял свою потребность в охоте. Мы были с ним похожи. Только убивец промышлял среди овец заблудших, а я выслеживал ему подобных. Наум терпеливо вытягивал из злодея подробности, пытаясь нащупать жизненный ритм. Но душегуб был странный субъект. Он ненавидел людей, объявив миру войну. Жил среди врагов, готовый к бою. Я заметил это сразу, как только начал за ним следить. Он даже передвигался по улице как-то странно, на полусогнутых, подавшись вперед, в любую минуту ожидая нападения. Руки не на секунду, не прекращали движения, словно щупальца у осьминога. Жил живодер на последнем этаже в мансарде. Свою квартиру превратил в бункер, перегородив переход с лестничной клетки в коридор, решеткой. Около двух месяцев я не мог подобраться к нему близко. Временами мне казалось, что застать урода врасплох не возможно. Уже прошел суд с оправдательным приговором, и он явно готовился к очередной охоте. Неприметно одевшись, небритый, он терся возле дешевых пивных, заводя знакомства с потерянными людьми, угощая их водкой. Вот-вот мог наступить роковой миг, когда еще один страдалец будет отправлен в мир иной. Отчаяние торопило меня, подталкивая к решительным действиям. Оборудовав на чердаке засаду, я часами наблюдал за окнами его квартиры в бинокль. И одна педантичная привычка все-таки дала мне шанс на успех. Приходя домой, на лестничной клетке, перед решеткой, он всегда снимал ботинки, и босиком подходил к двери. Именно эту деталь я использовал в своем плане. Десятки раз наблюдая ритуал заметил неизменную последовательность действий. Сначала он снимал ботинки, затем, правой рукой, брался за прутья, левой включал освещение, и только после открывал дверь. Этим я и воспользовался. За два часа до его появления поднялся к нему на этаж, и, отсоединив провода от лампочки, прикрутил к решетке. Коврик перед дверью обильно смочил водой. Сам, в резиновых сапогах и в перчатках, затаился справа от решетки в нише чердачной лестницы, сжимая в руке кусок трубы перемотанный изоляционной лентой. Была поздняя осень, темнело рано. Забившись в углу, в кромешной темноте, слышал, как возвращаются люди с работы, поднимаясь в свои квартиры. Страх мелкой дрожью колотился внутри. Еще ни разу не приходилось мне вступать в очный поединок. Когда услышал осторожные шаги, напрягся, пугаясь биения собственного сердца. Темным силуэтом противник возник на лестничной клетке. Замер, настороженно прислушиваясь и с жадностью втягивая воздух. Мне казалось, он чувствует мое присутствие. А когда злыдень наклонился, снимая ботинки, я даже расслабился от облегчения, что меня чуть не сгубило. В этот самый миг, он бросился в мою сторону, и нанес удар. Я почувствовал резкую боль в плече. В голове словно вспыхнули лампочки, и, со стоном, я упал на пол. Враг, не теряя времени, метнулся к решетке. Ударил сноп искр, с характерным звуком короткого замыкания. Его отбросило на перила, и, по инерции переворачиваясь, он полетел в лестничный проем. Преодолев расстояние шестого этажа, тело гулко ударилось о кафель пола, и все затихло. Дом погрузился в мертвую тишину. Несколько минут спустя, внизу заголосили, захлопали двери. Я, преодолевая тошноту, придерживая рукой рану, через чердак проник в соседний подъезд, спустился вниз, и, уже сидя в машине, разорвал майку и перевязал плечо. Первую медицинскую помощь мне оказали на работе. Оторвавшись от исследования очередного покойника, дежурный патологоанатом промыл и зашил мне рану, констатировав, что жизненно важные органы, не задеты, не задавая никаких вопросов. На следующий день, Наум заметив мою бледность, поинтересовался здоровьем, и, опять, между прочим, сообщил, что недавний клиент, в результате хулиганской выходки, трагически погиб. – Дмитрий прервался, ожидая реакции врача.
Ольга Викторовна, не скрывая своего ужаса и раздражения, громко выкрикнула:
– Вы точно такой же, как и он! Вы тоже зверь! Умный, опасный, расчетливый! Мне становится жутко, что Вас могут выпустить!
Дмитрий искренне рассмеялся:
– Вы, что, доктор, на самом деле такая наивная? Да Вас наняли убедиться, что я тот самый, неуловимый убийца. Для них подарок мое откровение. Следующим шагом мне предложат сотрудничество. Я больше всего уверен, что Вам рекомендовали ослабить режим в отношении меня, поощряя за откровенность. – Заметив, как Ольга Викторовна покраснела, захлопал в ладоши. – Меня вытащат отсюда! Таких спецов, единицы. – И, посуровев, добавил: – И все следующие жертвы получат автограф «О и В». В Вашу честь, доктор. И пусть совесть напоминает Вам об этом.
– Не сметь! – Ольга Викторовна выскочила из-за стола. – Не позволю! Никогда!
– Дай то, Бог. – Тут же согласился Дмитрий. – Только если меня решат отпустит, прошу снотворным уколите, а то сплю последнее время плохо. – Поймав на себе внимательный взгляд врача, попросил: – А теперь распорядитесь в палату отвести, устал очень.
Из неоткуда появились санитары и проводили в основной корпус. Дмитрий в коридоре заметил Васю, стоявшего у окна с надеждой поглядывающего на свободу сквозь решетку:
– Мечтаешь о воле, каторжник?
– Да нет. Какая разница, в какой тюрьме обитать. Там, ограниченый обстоятельствами, здесь пространством.
– О, вижу ты сегодня Фрол. – Констатировал перевоплощение Дмитрий. – Хотя, если честно, с Васей веселее. Он не напрягает, а ты, грузишь сверх меры.
– Естественно. Ты в глупости забыться хочешь. Боишься даже задуматься о себе. Вломился в чужую жизнь. А понять, почему не можешь.
– А что делать? – Всерьез заинтересовался Дмитрий.
– Не привыкать к плохому. Не нравится, уходи. – Резко повернувшись, ответил Вася. И, тут же понизив голос, предупредил: – Атас! К тебе врачиха идет!
Дмитрий, улыбнувшись, пошел на встречу к Ольге Викторовне. Она не пыталась даже скрыть тревоги. Вся возбужденная, с растрепанными волосами, подхватила Дмитрия под руку и заговорила:
– Вы оказались правы! Стоило мне связаться с заказчиком и передать материалы сегодняшней беседы, как поступило распоряжение перевести Вас. Но главное, документ подписан Министром.
Они зашли в комнату. Дмитрий сел на свою кровать, а Ольга Викторовна осталась стоять у двери, заложив руки за спину.
– Вы, совершенно вменяемый, и отдаете отчет во всем происходящем. Попытайтесь успокоить меня, что не все так страшно. – Попросила доктор.
А Дмитрий, любуясь женщиной, сбросившей с себя образ сурового эскулапа, не в состоянии отвести взгляд от лица, словно в наваждении, повторял:
– Какая Вы красивая!
– Да прекратите Вы! – Окриком оборвала Ольга.
– Хорошо. – Согласился Дмитрий. – Все просто и ясно. На сегодняшний день я являюсь одним из лучших исполнителей устранения жертвы естественным образом. За весь стаж работы, по теме, у меня не было ни одного прокола. Я уникум. И мое признание трактуется, как добровольное согласие к сотрудничеству. – И, вскочив, Дмитрий сорвался на крик: – Мне предложат работу по специальности! Доктор, Вам ясно? И не факт, что мне придется устранять убийц и преступников. Наумы умерли, да здравствуют Нероны!
Эта вспышка гнева подействовала успокаивающе на Ольгу Викторовну. Она поправила волосы, и, примирительно, попросила:
– Не стоит нервничать. Завтра утром за Вами приедут. – И, уже выходя из комнаты, спросила: – Вам снотворное сделать, или передумали?
Дмитрий ухмыльнулся:
– Конечно, доктор! Очень мне спать хочется. Устал страшно.
До самого вечера он стоял у окна, наблюдая за бессмысленной сутолокой людей, веселой возней птиц на соседнем дереве, и за тучами, плывущими в своем вечном движении. Ложась в постель, Дмитрий с улыбкой слушал болтовню Васи о дневной выручке таблеток и их полезных свойствах при правильном применении. Затем в палату буднично вошла сестра и попросила Дмитрия лечь на живот. Со словами: «Вам доктор прописал снотворное», сделала укол. Дмитрий закрыл глаза и, чувствуя, как медленно стихают звуки, стал проваливаться в темноту, все быстрее и быстрее увеличивая скорость падения. Последней мыслью было понимание, что он умер, и дальше ничего не будет. Очнулся с глубоким вдохом. Открыв глаза, какое-то время лежал, вглядываясь в потолок переливающийся нежным светом.
– С прибытием! – Поздравил появившийся перед глазами Фрол. – Что-то ты мрачный.
– В таком кошмаре побывал! – Вылезая из ниши, заметил Дмитрий. – Да ты там присутствовал! Чего спрашиваешь? – Одеваясь, все допытывался у Фрола: – Все-таки это наркотик, или галлюцинагенная штука? Пока существовал виртуально, ничего о реальной жизни не помнил. Здесь, совершенно ясно, могу разделять реальность от фантазии. Скажи, сколько времени в забытьи плавал?
Фрол, внимательно наблюдая за Дмитрием, пояснил:
– От начала прошло две недели.
Они, лабиринтами, вышли из пещеры, и попали в утренний лес. Еще туман стелился по траве, весело плескалась река, и ветерок, легкими порывами игрался с кронами деревьев. Дмитрий, раскинув руки, рухнул под березу и в иступлении закричал:
– Спасибо, Господи, жуткий кошмар мне только приснился! Ведь на самом деле я и месяца не прожил у Наума. Меня устроили в общежитие института физкультуры. Я достойно выступал, отстаивая честь и славу Родины. Что там случилось с Наумом, понятия не имею. Так что все увиденное иллюзия. И никакой я не убийца. И никогда меня ножом не резали. Вот где у меня шрам? На, посмотри! – Дмитрий расстегнул рубаху и оголил плечо. Крик отчаяния разорвал тишину леса, вспугнув птиц. На плече красовался аккуратный рубец. Дмитрий поник, растеряно протягивая руки к Фролу. – Что же это? Как такое может быть?
– Давай-ка, прокатимся. – Предложил Фрол. И они, сев в лодку, поплыли к противоположному берегу. Здесь, расположившись на камне, Фрол настоял заняться рыбалкой, не обращая внимания на возражения Дмитрия. И только когда закинули снасти, принялся объяснять: – Я не знаю истинного назначения горы. Только с каждым погружением меняется твое миропонимание, а это влияет на тебя. Подумай только, пещера отголосок цивилизации, существовавшей задолго до нашей осознанной истории. Возможно, она и есть краеугольный камень человечества, и принцип действия надо искать не в механике и науке, а скорей в религиозных традициях. Буддизм, описывая продвижение человека к конечной точке существования, утверждает, что путем перерождения из жизни в жизнь необходимо очистить карму или свою сущность, утвердив закон космической справедливости. Только в этом случае исчезнет двойственность и, ты сможешь раствориться в беспредельном, познав создание и став созданием. Только столкнувшись с волшебной горой, понимаешь, что обрести истинное сознание, можно прожив сотни жизней за период существования на земле, и для этого не обязательно бесконечное число перерождений. Каждое мгновение в состоянии изменить жизнь кардинально. Достаточно обрести интуитивное восприятие, и ты полностью готов к трансформации, в награду получая вечность.
– Как это? – Удивился Дмитрий.
– Стоит поменять принцип осознания мира, и ты бессмертен.
– А для чего это нужно, Фрол?
– Мне кажется, мы столкнулись с единственным путем возврата к изначальной точке существования. По-моему, в корейской религии есть утверждение «Небо одно, земля одна и движутся они как единое тело». Конец бытия – возвращение к бесконечности. Начало и конец, одно и тоже. Поэтому существует заданность параметров. Движение ограничено принципом противоположностей. Пребывая в материальной форме, ты обречен, испытывать страдания и неизбежную смерть. Только пробуждение души позволит обрести гармонию счастья и бессмертие. Весь секрет, как этого достигнуть.
– Фрол слишком сложно! Неужели не существует более простого метода?
– Вера! Но при всей кажущейся простоте путь еще трудней. Наверное достигнув предела понимания я смогу ответить тебе, но скорее всего те кто знают не говорят, те кто говорят, не знают. Поэтому найди ответ сам.
– Хорошо. – Полностью успокоившись, согласился Дмитрий. – А сейчас что делать?
– Съезди к лесникам, развейся, потом приезжай, продолжим обучение. – по советовал Фрол.
Дмитрий, залез в лодку и вдоль берега, не спеша, поплыл к дебаркадеру. Оставшись один, никак не мог осмыслить произошедшие с ним перемены. Были очевидные переживания, словно в дурном сне. И, в тоже время, он точно знал хронологию событий с датами и адресами. Появились доселе неведомые профессиональные навыки, и что-то пока не совсем понятое, как проблеск, сродни предчувствию, только более ясное и последовательное. Дмитрий попытался определить для себя обретенное состояние и неожиданно сформулировал тревогу. Настоящее не может существовать без прошлого и будущего. Как свет без тьмы. Поэтому если хочешь узнать будущее, посмотри в прошлое. Настоящее является точкой, где информационные потоки будущего трансформируются в материальные формы прошлого. Если ты задумал ударить и ударил, реальные последствия в этот мир принесет удар, но важность имеет только замысел. Будущее наступает тенью. И, если обладаешь интуицией, понять и просчитать настоящее не составляет труда. Дмитрий затряс головой, впервые ему приходилось сталкиваться с такими сложными объяснениями, и это напрягало неимоверно.
– Вот угораздило вляпаться! – Громко прокричал мыслитель и эхо, подхватив, понесло по реке: Ляпаться, ляпаться… Что очень рассмешило Дмитрия, отпустив тиски внутреннего напряжения.
Причалив к дебаркадеру не стал подниматься по трапу, вместо этого предпочел позвать обитателей: «Саныч! Трифон!» Вскоре на зов откликнулись. К борту подошел Саныч, и, всмотревшись в незваного гостя, признал Дмитрия.
– О, кого мы видим! Ну, давай поднимайся, отшельник.
– А ты кого гуляешь? Вон, какой помятый. – Поинтересовался Дмитрий.
– Да, коммерсант один заехал, иметь его в кочерыжку. Третий день на ушах стоит.
В подтверждения слов, на палубу выкатилась компания – толстый мужичок с крепким круглым пузом, мордатенький, с коротенькими ножками, ухватисто прижимал к себе двух розовощеких, сбитых, в теле девиц. Замыкал компанию Трифон, аккуратно неся ковш, явно наполненный огненной водой. Все были изрядно пьяненькие и давно веселые. Хозяин праздника, кружась, заголосил: «Мужик! Штрафную!» Девки подпевая, завыли: «Пей до дна!» Трифон поднес ковшик и, умоляющим голосом, попросил: «Лучше выпей. Он все равно не отстанет». И Дмитрий, приняв посудину, совершенно уверенный, что противная жидкость чистая вода, мелкими глоточками осушил тару. Поступок вызвал восторг у присутствующих, особенно у толстопузика. Он, оставив барышень, подбежал к Дмитрию и, прихватив героя под локоток, потащил в кают-компанию, приговаривая: «Будем знакомы, меня зовут Вася. Восхищен поступком! Там же литр ядреной водки!» Дмитрий, попав в помещение, огляделся по сторонам. На столе также красовалась неистребимая бутыль с янтарной жидкостью. Дары леса, в изобилии, были представлены на пиршестве. Лучшие представители женского населения, под вечно модные слова Юры Шатунова «Белые розы», топтались в центре кают-компании. Заметив прибытие нового гостя, озорная девчушка с фигурой Винни-пуха, с визгом подлетела к нему и, уцепившись за руку, запрыгала словно мячик. Сраженный такой непосредственностью, Дмитрий, вымолвив: «Неужели», затопал вместе с ней. Вася, с визгом раскинув руки, колобком вкатился в общество девушек, тиская и прижимая их к добротному телу. Дурачились, как могли, пытаясь совместить твист с присядкой, и вальс с чечеткой. Наконец утомившись, расположились за столом. На правах хозяина Саныч, подняв стакан, оглядел притихшую публику и произнес: «Выпьем за раба Божия Дмитрия, странника, поселившегося на берегах славного Михайловского озера. Ура!» Все дружно подхватили клич и, опрокинув изрядную дозу, полезли целоваться. Дмитрий, от чего-то засмущался. Отпихивая не в меру ретивых поклонниц, попросил: «Саныч, мне с тобой поговорить надо» и первым вышел из кают-компании. На корме дождался егеря и без проволочек приступил к делу.
– Саныч, я здесь пожить хочу. Позвоню в Москву, тебе будут перечислять деньги. У Медвежьей пади, там, где река впадает в озеро, если можно, дом срубить надо, ну и иной раз к тебе на огонек отогреться приезжать стану. Ты, соответственно, учитывай свой интерес в материальном измерении.
Саныч крякнул, выслушав пожелание.
– Ну, что ж, решим проблему! Только хочу предупредить тебя. Мне еще дед сказывал, многие уходили в Тайгу жить, да как в воду канули. Странные тут места. Сколь живу, а сам понять не могу. – Договорить ему не дал явившийся со всей честной компанией Вася. Разгулявшийся не на шутку, он куролесил на весь объем кошелька. Оглядевшись по сторонам пьяным взглядом, телепузик нагло заявил:
– Саныч, неси ружье, мы сейчас охотиться будем!
– Вот принесла нелегкая! – Чертыхнулся егерь. – Только жрет, размножается и гадит. Такая порода развелась, живут по принципу – «за свои деньги, если не куплю, так испорчу». Как угомонить пузоглота, не знаю.
Сочувствуя, Дмитрий хлопнул Саныча по плечу:
– Ладно, пора отбывать. – И уже спускаясь по трапу, крикнул новоявленному охотнику: – Вася, ты по аккуратней. Браконьеры подумают, ты по ним стреляешь, в обратку картечью ответят. Скольких похоронили, не счесть!
Гость мгновенно оценил опасность и тут же отменил желание, заявив:
– Не хочу охотиться! Ограничимся танцами и купанием голышом.
Дмитрий, засмеявшись, на прощание помахал рукой, и, запустив мотор, отправился обратно.
Фрола нашел за домом, в огороде. Тот, неспешно окучивал грядки, что-то напевая себе под нос. Заметив вернувшегося квартиранта, сочувственно поинтересовался:
– Ну, как?! Отошел от пережитого?
– Отпустило немного. – Согласился Дмитрий. – Только вот пока ехал, все думал, а люди, с кем я общался, существуют, или нет?
– Самое интересное, что улицы, телефоны, все реально, но события, в которых ты принимал участие, явлены только тебе. Я по началу сам не мог понять, как все происходит, и кинулся проверять, что случилось с другими участниками. Механика приблизительно такая, будто кто-то снимает кино, актеры играют эпизоды, не зная сценария. Затем монтируется и проецируется полная версия одному главному герою. Все заложено в тебе, просто на определенном этапе ты делаешь поворот не влево, а вправо, и попадаешь совершенно на чужую улицу, где нет твоего дома, и где тебя не ждут. Ты и есть обладатель бесконечного множества жизненных вариантов. Ты в одном лице царь, нищий, герой и дурак, до кучи! И кажется чтобы понять и обрести гармонию необходимо прожить сотни вариантов умирая и возрождаясь. Именно «гора мира» позволила гиперборейцам при жизни обретать просветленный Дух.
– А для чего? – Спросил Дмитрий.
– Поверь мне, это единственная цель, ради которой живет человек.
– Эх, убедил Фрол Плиний-младший! Согласен на новое погружение. – Дурачась, засмеялся Дмитрий.
– Что-то ты зачастил, парень. Не все так просто. – Предупредил Фрол. – Хотя с тобой перемены происходят необычно, и надо думать, по каким-то причинам, не зря. Давай, денька два отдохни, и приступим.
Ближайшую неделю они занимались домашними делами: рубили дрова, ходили по грибы и травы, о чудесных свойствах которых Фрол много рассказывал. Жизнь без радио, электричества и прочих удобств цивилизации, угнетающе действовала на Дмитрия, вечерами он пытался занять себя чем-нибудь, пытаясь избегать пауз, когда активный мозг бунтует и взрывается от кажущегося безделья. Затем нашел себя в воспоминаниях, пытаясь анализировать события двух прожитых жизней. Но мысль о том, что их может быть сотни, и в прошлом нет ценности, без уверенности в правильном выборе, сводила на нет все попытки. Он внимательно наблюдал за поведением Фрола, тот не докучал своим присутствием, а жил мгновениями, принимая их от начала до конца. Он мог, увидев парящего коршуна, застыть и десять минут с улыбкой любоваться красотой полета. Все происходящее вокруг, захватывало его полностью, словно он не видел мир, а сам источал свет, будучи миром. Со стороны он казался сумасшедшим, потому что в каждом своем движении, был естественен, не подражая никому, и не одевая маску. Вскоре осознанность окружающего захватила Дмитрия, погружая в необычное состояние. Он, часами сидя не берегу, наблюдал за игрой мелких рыбок в воде, ловя себя на том, что знает, в какую сторону метнется та или иная. Предчувствие, интуиция, предвидение, пока мгновениями посещали его, но это было великолепное ощущение. Он поднимал голову, ожидая увидеть журавлей, и, замечая курлыкающий клин, испытывал величайшее наслаждение, словно создал сам миг счастья. Вскоре идиллия кончилась. Фрол позвал с собой, и вновь лабиринтами, они прошли в пещеру. Дмитрий, под руководством учителя приготовил нишу и, раздевшись, привычно занял место. Фрол, задвигая крышку, склонился над ним:
– Теперь попытайся уйти двадцатилетним. Помни, я буду рядом.
Дмитрий, вдыхая нахлынувший аромат мяты с кориандром, улыбнулся в предвкушении и громко заговорил:
– Я был кандидатом в сборную СССР по плаванию, когда меня забрали в армию. Распоряжением Министра обороны Гречко, персональным нарядом, был направлен в армейский клуб ЦСК ВМФ. Да еще так подло, чтобы подольше меня задержать, оформили моряком, на три года приписав к Краснознаменному Черноморскому флоту. Правда, все было на бумаге. Я остался в Москве, проведя всего один месяц, в первом флотском экипаже приняв присягу. А затем изнурительные тренировки и соревнования. Прошло два с половиной года. Служить мне оставалось совсем немного, когда меня вызвало руководство и поставило в известность. В Севастополе празднуют юбилей, круглую дату основания Черноморского флота. На празднике должны присутствовать члены Правительства, Министр. По случаю торжества намечался парад боевых кораблей и заплыв от места гибели революционного крейсера под командованием лейтенанта Шмидта до памятника, погибшим морякам. В марафоне принимали участие пловцы стран-участников Варшавского договора, но выиграть принципиально нужно русскому. Делать нечего, беру под козырек и на следующий день отбываю в город-герой Севастополь.
Дмитрий, словно шагнув в воспоминания, вышел на вокзале южного города. На такси добрался до Спорт-клуба и, разыскав начальника, доложил о прибытии. Тот, осмотрев цивильный костюм, побагровел от возмущения.
– Это что за вид?! Где форма? Распустили вас там в Москве! По документам Вы приписаны к бригаде подводных кораблей, срочно отбыть на место дислокации. Я распоряжусь, чтобы Вас экипировали. Завтра будете представлены Главнокомандующему Черноморского Флота адмиралу Горшкову. Вы понимаете важность задачи?
Дмитрий сообразил, что возражать опасно и, вспомнив как надо отвечать, рявкнул: «Так точно, товарищ командир!» Видимо до начальника дошло, что перед ним стоит сугубо штатский человек. Он почесал затылок и поинтересовался:
– В званиях хоть разбираться можешь?
– Да, если честно, не очень.
– Ох, попаду я с тобой в неприятность! – Запричитал капитан первого ранга. – Ну, хоть выиграть есть шанс?
– Смотря, кто поплывет. – Мудро заметил Дмитрий. – Месяц назад во Франции, марафон первым одолел. Но там было пятнадцать километров, а здесь три, совсем другое дело!
– Ну, ты, уж постарайся, сынок! – ласково попросил начальник.
– Отдам все силы за Родину. Только так, по другому не умею. – Заучено отбарабанил Дмитрий.
– Ну, ладно. – Успокоился военный. – Иди, утром за тобой прибудет машина.
Дмитрий, вместе с вестовым, посланным его сопровождать, прибыл на улицу матроса Кошки, в расположение бригады подводных кораблей. На контрольно-пропускном пункте их встретил дежурный офицер и проводил Дмитрия к командиру бригады. Пока ждали вызова, Дмитрий из окна строевой части наблюдал, как по плацу вышагивают матросы, подчиняясь командам офицера. Он впервые попал в расположение боевой части и внутреннее напряжение, порядок угнетающе подействовали на него. Вид грозных кораблей на рейде, звук отбиваемых склянок, романтикой окутывало, будоража воспоминания прочитанных книг о море и пиратах. Бравый офицер, нарушил идиллию, громко приказав: «Товарищ матрос, следуйте за мной!» Коридорами прошли к кабинету, постучав в дверь, офицер дождался разрешения и, посторонившись, пропустил Дмитрия. За столом сидел седой военный в кителе с орденскими планками на груди. Дмитрий замялся и, с трудом вспоминая, доложил:
– Товарищ капитан первого ранга! Матрос Угрюмов по Вашему приказанию прибыл.
– Да, лучше замолчи. – Отмахнулся комбриг. – Уже доложили. Ты у меня как бельмо в глазу. Два года старшим торпедистом в бригаде числишься, между прочим, офицерская должность. За тебя другие Родину защищают, ты понимаешь?
– Никак нет, товарищ капитан первого ранга. – Не выдержав, сдерзил Дмитрий.
– Что такое?! – Медленно поднялся из-за стола комбриг.
– За время службы мною для Отчизны добыто пятнадцать золотых, семь серебряных и девять бронзовых медалей на международных соревнованиях разного уровня. – Отчеканил Дмитрий.
– Лучше два пьяницы, чем один Москвич! – С отчаянием заметил начальник. – Ладно, говорун, завтра посмотрим, на что ты годен. А сейчас пойдешь, получишь форму и отдыхай.
Дмитрий ладненько развернулся, попытавшись щелкнуть каблуками, но поскользнулся на ковре, и, в желании не упасть, пулей вылетел из кабинета, почти головой открыв дверь. Комбриг искренне засмеялся, крикнув вдогонку: «Аккуратней, вояка! Разобьешься». Дежурный по части отвел Дмитрия к баталеру, и тот, тщательно подбирая амуницию, экипировал матроса посоветовав походить по плацу часик, привыкая к обмундированию. Утром новоиспеченного матросика, в новенькой с иголочки форме, доставили в спортивный клуб, расположенный на площади адмирала Нахимова. Сюда же привезли и зарубежных спортсменов. Погрузив всю галдящую на разных языках мира толпу на десантную баржу, отдали швартовые и, выйдя из бухты, встали на рейде, ожидая команды к началу старта. Праздник открыли парадом. Гордо прошел большой противолодочный корабль, уверенно демонстрируя мощь вооружения, для наглядности, при выходе из бухты шарахнув холостыми из всех орудий. Стремительные катера запускали ракеты, подводные лодки пулялись торпедами, жужжали вертолеты, высаживая десант. Маленькая праздничная война, веселила несметное количество зрителей, вызывая восторг и аплодисменты. На трибунах приглашенный генералитет пыжился от гордости, важно надувая щеки и грозно сдвигая брови, при этом смахивая на изрядно ожиревших орлов. Воинственный пыл витал в дыму и грохоте, не находя достойного применения. И когда по окончанию демонстрации убийственной мощи диктор объявил, что сейчас будет дан старт заплыва на приз Главнокомандующего войск Варшавского договора с участием сильнейших спортсменов зарубежных стран, распаленная толпа заревела от возбуждения. Эта эмоциональная волна накрыла трибуны с почетными гостями. Представители вооруженных сил различных стран, принялись делать ставки на победителя соревнований, а разогретые спиртным вообще забыли о рамках приличия. Главнокомандующий Черноморским Флотом не на шутку сцепился с адмиралом флота ГДР, поставив на спор свой кортик против фуражки. Адьютант срочно связался с баржой и наш представитель, с выпученными от страха глазами, расталкивая участников, пробрался к Дмитрию и, обхватив за плечи, возбужденно зашептал: «Сынок! Выиграй, хоть кровь из носа! У тебя в руках честь флота! Там на берегу, наш командир голову за тебя против немца поставил!» И не находя больше слов, в сердцах выпалил: «Проиграешь, лучше утони!» Дмитрий опешил от такого напутствия. Но, посмотрев на трясущегося представителя, понял, что он не шутит. Объявили пятиминутную готовность, ветер усилился, нагоняя волну и уже не просто рябь, а приличные барашки разгоняли волны, с силой ударяя в борт корабля. Дмитрий оглядел участников и, заметив, как представитель немецкой команды, возбужденно общается со своим спортсменом, с огорчением отметил, заплыв дружбы, где все финишируют стадом, превратился в битву. Десантная баржа открыла борт, взлетела сигнальная ракета, и все, гурьбой, прыгнули в воду. Дмитрий, наученный опытом подобных соревнований, сразу попытался выбраться из толпы, пристроившись за шлюпкой сопровождения. Плыть было трудно, начинающийся шторм, набегающими волнами накрывал пловцов с головой. Буквально с первых метров выделилась лидирующая группа из пяти человек. Немец, скорей всего заранее договорившись с польским пловцом, попытался оторваться, разорвав группу по ходу дистанции. Дмитрий понял, что если маневр им удастся, догнать будет не возможно. Бороться с волнами, и корректировать направление одному, не реально. Мощными гребками приблизился к беглецам и, пристроившись рядом, поплыл, с трудом удерживая темп. В такой позиционной борьбе они миновали километр, далеко позади, оставив остальных участников. Плыть становилось труднее, волны, бьющие в лицо, сбивали дыхание, гребнем выбрасывая наверх, и накрывая следующей волной. Дмитрий особенно страдал от болтанки, будучи намного легче своих соперников. Это изматывало, отнимая все больше и больше сил. Он прекрасно понимал, что если что-то не предпринять, на финише, более мощные соперники, прибавив, сделают его с легкостью. Злясь от возможности проигрыша, с отчаяния, решился почти на авантюру. Подумав про себя, что вместо того, чтобы плыть, периодически поднимая голову выискивая ориентир направления, следует догнать шлюпку сопровождения и, встав в кильватор из последних сил держаться за ней, надеясь, что гребцы, стараясь оторваться от преследователя, приведут его к финишу. Дмитрий рванул, включившись на полную мощь. Свернув, поплыл к шлюпке, идущей параллельно группе. Хитрость явно удалась, шлюпка пытаясь оторваться, прибавила ходу, следуя по направлению к берегу. Дмитрий, сжав зубы, из последних сил держался за ней. Метров двести продолжалась безумная гонка. Основные соперники, прозевав рывок, отстали, потеряв из виду уплывшего далеко вперед Дмитрия. Теперь оставалось главное – держать темп, не давая преследователям догнать беглеца. Дмитрий, превозмогая усталость, рвался к победе, представляя себе, что вот также плыли восставшие матросы с потопленного корабля, еще не зная, что их будут расстреливать прямо в воде у самого берега. Яростными гребками разрывая воду, твердил себе, что если первым доплывет к памятнику погибшим морякам, то сохранит честь погибших, повторив их подвиг. Находясь в исступлении, даже не слышал рева трибун, финишируя в одиночестве. Выползая на песок Дмитрий даже не смог встать, Он лежал, тяжело дыша, полностью обессиленный. Его подхватили на руки и принялись качать в порыве радости, а он, зажавшись, боялся, что его вырвет. Понадобился час, чтобы участники соревнования пришли в себя, настолько трудной была дистанция. Все это время зрители не расходились, играл оркестр, город веселился на полную. Награждали на площади Нахимова, что явилось кульминацией праздника. Стоял рев, Дмитрий даже не слышал, что ему говорил восторженный командующий, с чувством пожимая руку. Только когда заиграли гимн, и Дмитрий в форме русского моряка застыл на высшей ступени пьедестала, толпа смолкла в величии момента. После всех церемоний, победителя отвезли в офицерский клуб, где по случаю торжеств были накрыты столы. Его передавали из рук в руки, тиская, словно праздничную игрушку на елке. В окружении звездных офицеров Дмитрию было довольно не уютно, а когда он оказался за столом по правую руку от командующего, то совсем поник. Зато хозяин стола не мог нарадоваться, с гордостью поглядывая на матроса, защитившего честь русского флота. Он явно не понимал, что Дмитрий, в виду сложившихся обстоятельств, впервые надел военную форму и не служит на корабле, разделяя тяготы морской службы. Поэтому, по-флотски, решил поощрить победителя. Повернувшись к начальнику штаба, приказал: «Досрочный отпуск на родину!». А затем, переполненный эмоциями, стукнув кулаком по столу, добавил: «А сначала пусть месяц в санатории для высшего командного состава отдохнет от невзгод», и, обращаясь ко всему столу, поднимая бокал, торжественно объявил: «Товарищи офицеры! За доблесть и честь победителя! Вот так служить надо Родине! Ура!!» Все троекратно поддержали клич, выпив стоя за смущенного Дмитрия. После окончания торжеств Дмитрия отвезли в часть и он, засыпая, с облегчением подумал, что завтра отбудет в Москву, в привычную обстановку. Утром ему приказали явиться к комбригу, и он с радостью направился в штаб, ожидая получить документы. Командир встретил на пороге кабинета и, улыбаясь, пожал руку.
– Герой! Во всех флотских газета на первой странице. Не ожидал! И мне от тебя перепало, командующий настоял готовить рапорт на присвоение внеочередного звания. – Садясь за стол, с легким раздражением произнес: – Столько лет, напрягаясь Родину защищал, не поощряли, а тут, на тебе! Матрос мне адмиральскую звездочку привез – пораженный случайной рифмой, опять весело засмеялся. – Ладно, приступим к делу. Приказано доставить тебя в санаторий. Пойдем на КПП, там ждет машина. Поедешь в Балаклаву, а там катером на Фиолент. Между прочим, я за свою службу ни разу там не был. Говорят место изысканное. Все, иди, и еще раз спасибо за нечаянную радость.
Дмитрий опешил от подобного развития событий. Переминаясь с ноги на ногу стоял у двери, не находя слов для возражений.
– Ну что еще? – Посуровел комбриг.
– Товарищ командир, мне в Москву надо, тренироваться. – Испуганно заметил Дмитрий.
– Отдохнешь месяц, и поедешь в свою столицу. На тебя уже документы выписаны. Все, исполняй!
Дмитрий обречено покинул кабинет, понимая, что возражать бесполезно. В строевой части его ожидал мичман, получивший приказ доставить матроса в Балаклаву. На машине около часа, добирались к месту назначения. Открывшийся вид базы подводных лодок, своими масштабами потряс Дмитрия. Эта удивительная бухта, скрытая среди скал, провидением была предназначена для военного использования. Мичман объяснил Дмитрию, что дальше придется идти катером, другой дороги в Фиолент, где расположен санаторий, попросту не существует. На пристани нашли нужную посудину и мичман, переговорив с капитаном, сдал Дмитрия на корабль. В ожидании отхода расположился на корме, и, забыв обо всем на свете, во все глаза рассматривал боевые корабли. Даже когда катер, минуя боные заграждения, выходил из бухты, Дмитрий все еще находился под впечатлением увиденного. Катер шел вдоль берега малым ходом, слегка покачиваясь на небольшой волне. Легкий ветерок, крик чаек и громады скал на берегу с причудливыми деревьями, растущими в расщелинах, наполняли Дмитрия восторженной эйфорией. Он даже попытался запеть, а когда меж скал открылась бухта с россыпью золотого песка, радость, блаженством, взорвалась внутри, заставив закричать от восторга. Он не заметил сколько шли, но когда катер стал причаливать к одной из волшебных бухт, не дожидаясь трал, прыгнул с борта в песок, еле сдерживаясь, чтобы не броситься в ласковое море. Вместо этого Дмитрий залез на камень и огляделся вокруг. Сосны и можжевельник, вереск и магнолии, буйно росли на берегу, создавая причудливый лес, с песчаными полянками и небольшими ручьями, стремящимися к морю. Среди нетронутой девственной природы располагалось несколько десятков аккуратных деревянных домиков, соединенных между собой тропинками, мощенные галькой. Ближе к воде стояли огромные армейские палатки, и как раз от одной из них, к катеру приближался мичман, в сопровождении пяти матросов. Дмитрий поспешил на встречу и попытался по-военному представиться местному начальству. Мичман не дал рта раскрыть, с лету приказав: «Потом поговорим. А сейчас помоги катер разгрузить». И Дмитрий, вместе со всеми, впрягся в работу, таская мешки и бесчисленные коробки. По ходу дела присмотрелся к своим товарищам, и отметил про себя одну странность: все матросы были представителями среднеазиатских республик и ужасно боялись мичмана. Вскоре закончили разгрузку и, мичман отпустил матросов коротко приказав: «Свободны!». И те, словно муравьи, быстро побежали к палатке. Мичман подошел к Дмитрию и, почесав затылок, оглядел гостя, явно конфузясь.
Конец ознакомительного фрагмента.