Глава 7
– Это наш человек, все об этом знают, – грянуло утверждение, призывая в свидетели деревья с пожелтевшей листвой и безлюдный пригорок.
В упрямо нахмуренных лицах, в угрожающе расправленных лопатках и плечах, натягивающих ткань хорошо сшитых черных костюмов, читалась уверенность и желание подтвердить свои слова другими словами, сказанными еще громче, а если не хватит и их, то силой и жестокостью.
– Я не заключал такого соглашения. – лениво, с тщательно скрытой усмешкой прозвучало в ответ.
Острые стрелки бежевых брюк насмешливо дрогнули от расслабленного движения левой руки, чуть отставившей в сторону гнутую рукоять позолоченной трости.
– Это было до тебя! – взял слово второй из двух нахмуренных парней.
– Но теперь я здесь. – Свободная рука небрежно обозначила полукруг. – И со мной вы не договаривались.
– А мы с тобой договариваться и не должны! Мы договорились с ним! – последовал резкий указующий жест в сторону высококлассного специалиста, безмолвно и безропотно наблюдавшего за происходящим через массивную оправу очков и прижимавшего к груди объемистый чехол.
– Ты им что-то должен? – Конец трости указал на специалиста.
Тот замешкался, но затем отрицательно мотнул головой.
– Он вам ничего не должен, – последовала светлая улыбка. – Так не пора ли вам удалиться?
– Да не важно, что он там думает! – гаркнули парни, демонстративно потирая кулаки.
– Важно то, что думаю я. – Трость заняла свое место, и на нее легли обе ладони. – Теперь это мой человек, и с ним буду работать только я.
– Да ты кто такой! – дернулся вперед первый парень, посчитав, что время слов прошло.
Трость резко выстрелила по мениску нападавшего, тут же была перехвачена посередине и резко притянута вместе с врагом, пойманным за шею дугой рукояти.
– Стоять! – Другая рука взлетела в останавливающем жесте навстречу второму ринувшемуся вперед собеседнику.
Но в прозвучавшей команде оказалось достаточно воли, чтобы тот замер, словно наткнувшись на стену, и с запоздалым испугом посмотрел на товарища, стоявшего на коленках и под неудобным углом смотревшего снизу вверх.
– Я тот, кто решает здесь все, – с холодной жестокостью был дан ответ. – Даже то, как ты будешь дышать.
– Да пошел ты! – дернулся пленник трости, пытаясь взмахнуть рукой, но тут же скривился от боли в шее.
– Вдох, выдох, вдох, выдох, – спокойный тон озвучивал движения кадыка.
Парень ожесточенно задышал, пытаясь поспорить с указами противника, но куда там – слова коротки, надо запоздать, сбиться. Тогда он решил проявить волю и не позволил свершиться новому выдоху, с вызовом глядя на соперника, озвучившего новый приказ. Прошла минута, кожа покраснела. Еще тридцать секунд, и он с шипением выпустил остатки воздуха.
– Ну же, я разрешаю тебе вдохнуть, – ободряюще предложили ему.
Парень не выдержал и с жадностью сделал вдох. Тут же трость отпустила шею, и он смог рухнуть на выставленные вперед руки, опираясь о сырую сентябрьскую землю.
– Дыши и не трогай мое. – Последовал хлопок тростью по плечу и обращение ко второму. – Забирай его.
Тот дрогнул, отходя от неведомо из-за чего наступившего ступора, настороженным полушагом приблизился, не сводя взгляда с бежевого костюма и уголка выглядывающей из-под пиджака белоснежной сорочки, помог товарищу подняться и быстрым шагом повел его к выходу из парка, оглянувшись только единожды, перед крутым поворотом.
– Ты как, все в порядке? – спросил я Артема, признанного специалиста по математике восьмого «А», как-то странно поглядывавшего на меня с нижнего яруса веток разлапистого дуба – не того же самого, но тоже вполне подходящего для восхождения и обороны от тех, кто полезет следом.
– Ага, – ответил он, спрыгивая на землю. – Только у меня портфель в классе. С собой вот – скрипка только, – шмыгнул он носом, очищая чехол от сора и пыли.
– А зачем портфель? – удивился я.
– Ну ты математику списывать будешь?
– А? Нет, – отмахнулся я и оперся о трость, оберегая левую ногу.
Вчерашний прыжок закончился небольшим переломом, не замеченным в момент удара о землю. Вот когда я попытался встать, тогда и почувствовал, да так, что после второй попытки пришел в сознание уже в гостиной, с обрезанными до шорт брюками и закрепленным на левой ноге самодельным бандажом из косяка входной двери. Имелись вроде другие подходящие палки, но учитель отчего-то решил, что лучше позаимствовать именно эту деталь. Зато, когда приехали доктора, было уже открыто. Ничего страшного, заживет.
А еще мне одолжили трость – я с гордостью посмотрел на золоченую рукоять и лакированное основание. Правда, очень просили вернуть в целости, потому что это заготовка под новый папин заказ. А еще просили не направлять в трость Силу и не нажимать на… Но тут учитель сделал страшные глаза, а папа Миша осекся и расхотел рассказывать, на что именно нельзя нажимать. Ничего, потом выясню. Интересно ведь!
– Тогда зачем ты все это сделал? – всерьез удивился Артем.
– Не надо было? – поднял я бровь и тихонечко зашагал к выходу.
– Да меня не расстраивает особо, – пожал он плечами. – Пусть списывают. Вот только тетрадки при этом мнут.
– И желудями кидаются?
– Я в них тоже кидал. – Артем гордо приосанился. – И попадал чаще!
– Понятно, – скептически глянув, я вновь перенес вес на трость.
– Так… зачем? – лучась вежливым любопытством, повторил он вопрос.
– Мне в команду на соревнования человек нужен. Вот, хотел тебя спросить, сказали – ты в парк ушел, репетировать.
Большая перемена все-таки – многое можно успеть. Я два класса успел обойти со своим предложением, только вот не соглашался никто.
– Так у тебя же нога. – Он указал взглядом на негнущуюся и загипсованную конечность под штаниной.
– Заживет максимум за месяц, – отмахнулся я. – Дело знакомое.
– Ломал уже раньше? – с интересом уточнил Артем.
– Ага. Только не себе.
– О…
– Но сроки от этого не меняются. Так что – месяц, успеваем. Ты с нами?
– Знаешь, я… не сильно люблю соревнования.
– Да там ничего делать не нужно будет, – принялся я убеждать его. – Мне просто надо собрать необходимое количество участников.
– Все равно вряд ли, – честно признался математик. – А кто в команде?
– Федор из второго «Б» и я. С тобой будет четверо.
– Э-э…
– Еще одно место в резерве, – солидно сообщил ему. – Так что находим пятого – и можно записываться.
– Второклассник, хромой и скрипач, – тихо пробормотал Артем.
– О, так ты с нами? – воодушевился я.
– Я пока прикидываю, кто будет четвертым в ряду. И, кажется, вряд ли сегодня усну из-за этого…
– Нормальная соберется команда, не хуже этих, – мотнул я головой в сторону проглядывающего сквозь листву корпуса школы.
– Не хуже пятерых одиннадцатиклассников с рангом «ветеран»? – чуть иронично наклонил он голову.
– А там можно будет применять Силу? – заинтересовался я.
– Папа говорит, что нельзя, со всех возьмут слово. Но еще он сказал, что сложно запретить собаке кусаться.
– Это да. – Я украдкой потер ягодицу. – Но у нас будет другой козырь! Во-первых, твоя снайперская винтовка.
– Э-э… – обескураженно посмотрел на меня товарищ.
– Да ладно тебе, все мы фильмы смотрим. Но считай, что я ничего не говорил, – подмигнул ему.
– Там скрипка! – возмущенно воскликнул Артем.
– Как скажешь, напарник.
– Я серьезно! Показать? – Он нацелился расстегнуть застежки на чехле.
– А дашь пострелять?
– Нет!
– Тогда не надо.
– Потому что там скрипка! – тряхнул он чехлом.
– То есть первым делом мы выведем противника из себя. Это первый козырь.
– А? – Ярость на лице сменилась недоумением. – То есть…
– А второй наш козырь – несчастный случай, – не дослушал я его, заметив тех самых двух парней, решительно шагающих прямо ко мне.
Даже пиджаки скинули, рукава закатали, а один из них обзавелся сучковатой палкой в метр длиной.
– За реваншем, похоже, – заприметив их, сглотнул Артем и прижал к себе чехол, желая уберечь скрипку от грядущих событий.
– И мы делаем так. – Я резким жестом выпрямил руку, выпуская трость из ладони.
Тяжелая, отлично сбалансированная, она сделала всего два оборота до того, как врезать двум мстителям по лбу.
– Э-т-то ты к-как… у-удачно, – после паузы в десять секунд вымолвил мой напарник, глядя на лежащие на земле тела.
– Это не я, – поучительно поднял палец. – Это – несчастный случай.
– Несчастный? – нерешительно повторил он.
– Но ведь явно не счастливый, верно?
– Д-да. Но они ведь знают, что это мы?
– Если правильно ударить палкой по голове – не вспомнят. Рекомендация специалиста, – веско поднял я палец. – Так что – несчастный случай. И, будь так добр, принеси трость, – чуть виновато показал я на свои ноги. – Без нее ходить сложно.
– А есть третий козырь? – спросил Артем, оглядев соперников и подняв тросточку.
– Разумеется, есть! Но его я открою только своей команде.
Приятель хмыкнул и не торопясь подошел, серьезно о чем-то раздумывая.
– Ладно, если вас запишут, считай, я с вами, – решительно обратился он ко мне. – Что за козырь?
– Бранд.
– Бранд? – поднял он брови.
– Бранд, – солидно подтвердил я.
– А кто… кто такой Бранд?
– Боевой робот аннигилятор номер два.
– А-а… – округлил он глаза и с неподдельным интересом уточнил: – А что с первым?
– Инвестор заморозил финансирование. – И я поправил я бабочку на белоснежной сорочке.
– Да ну? – блеснуло сомнение в линзах очков.
– Папа не дает алмазы, – повторил я фразу и вздох Федора.
– Мне папа тоже не дал бы алмазы, – признался Артем.
– А в сережках сестер только рубины.
– И сережки не дали бы.
– Ну мы их потом вернем, – пробормотал я еле слышно и тут же повысил голос: – Извини, дела. Спасибо! Удачи!
И заковылял в сторону корпуса, но не к входу, а к левому крылу, где, как рассказывали на вводном уроке, крепились самоспасы – это такие лебедки на самой крыше, веревки которых тянулись возле окон до уровня второго этажа, на случай «пожара, эвакуации или еще какой-то беды». «Еще какая-то беда» случилась лично со мной.
Перехватив трость, с интересом глянул на самый верх, рассматривая угловатые выступы распределительного устройства. А затем – на свою ладонь, где уже сияла ярким светом любопытства моя «искра».
– Должен же там быть обратный режим? – поделился я с ней догадкой, и та, воодушевленно мигнув, отправилась это выяснять.
Механизм глуховато зажужжал с высоты и размотал пару метров каната на землю.
– Хм, – еще одна искра взлетела ввысь.
На этот раз лебедка замотала канаты в нужном направлении, вроде и неспешно, но в целом достаточно шустро – только и успел поставить ногу в самодельную петлю.
– Бонжур, – поздоровался я с классом французского на втором этаже и медленно поехал на третий.
– Та-ак, – узнал знакомые очертания кабинета директора и с довольством констатировал: – Вроде никого.
Новая искра отправилась останавливать самоспасы. Вышло не совсем удачно – сверху что-то хлопнуло, дыхнуло гарью, прямо как на том корабельном насосе. Зато веревка остановилась.
Чуть приоткрытая форточка легко распахнулась, а там – подцепить ручку тростью и раскрыть большое окно – совсем не проблема. Осторожно шагнув с подоконника на ковер, подкрался к системному блоку секретаря и вставил злополучную флешку на прежнее место. Все-таки обещал – и на душе сразу стало легче. Прямо как вчера, когда после обещания медработник спрятал шприц обратно, в устрашающего вида чемодан.
Недобро хрустнул замок двери за спиной, будто бульдог раздробленной костью предыдущей жертвы. Спрятаться!
– Максим? – дыхнуло удивлением.
Негнущаяся нога, не совсем вписавшаяся в габариты мебели, предательски выглядывала из шкафа.
– О, а говорили – «Нарния», – вышел я из шкафа, с возмущением оглядел кабинет и вернулся обратно в шкаф – на этот раз целиком.
– Ма-акси-им! – глухо прозвучал рык через добротные дубовые стенки.
– А вот обратно – не работает, – цокнул я, выходя. – Можно воспользоваться вашей дверью?
– Нет!
– Тогда я на геометрию, – примерился к открытому окну.
– Стоять! Ты что тут делаешь?
– Да я вот, – замялся, не зная, с чего начать. – А вам не кажется, что что-то горит?
– Максим!
– Я по поводу той цифровой подписи, – смущенно указал на чуть выдвинутый из-под стола системный блок с флешкой.
Кажется, я впервые увидел, как волосы встают дыбом. Руслан замер на долгие две секунды, ринулся к шкафу возле стола директора, распахнул его и буквально вбил ключ в небольшой сейф, занимавший все пространство одной из полок. Взболтал там все рукой и ошарашенно обернулся, прижав ладони к шкафу и как-то странно глядя на меня. Очень захотелось кушать – не к добру.
– Я подумал, что ее может кто-то украсть… – привел довод в свое оправдание.
– И спер сам.
– Если вещь может украсть плохой человек, то хороший должен сделать это первым! – поучительно поднял я палец. – Чтобы отдать потом, конечно.
Руслан резко шагнул в мою сторону, да так, что я аж зажмурился. А когда открыл глаза, он уже выудил флешку и методично разламывал ее в руках. Железо! Руками! Тоже так хочу.
– Подпись скомпрометирована, так что была отозвана днем раньше, – сухим и спокойным голосом, совсем не вязавшимся с действиями, сказал он. – Но что вернул – молодец. Только в следующий раз просто отдай мне в руки, не надо лезть в окно.
– Хорошо, – завороженно качнул я головой, удивляясь несоответствию в поведении и совсем не зная, чего ожидать.
– Ты ведь понимаешь, что все это, – указал он на раскрошенные обломки железа и пластика на ковре, – просто так тебе не пройдет?
– Да, – понурился я.
– Сейчас ты дашь мне обещание, что будешь во всем слушаться свою новую соседку по парте.
– Мм, а…
– Никаких возражений слушать не желаю! – категорично махнул он рукой.
– Обещаю, что буду прислушиваться, – вздохнул я.
– Надеюсь, ты осознаешь, что это твой последний шанс… проявить разум. – Руслан смотрел исподлобья, скатывая в горошину то, что осталось от носителя информации.
– Да…
– Иди.
– До свидания!
– Через дверь иди.
– Ладно…
Как-то неловко все вышло…
– Максим, – задержал меня голос на пороге, – насчет соревнований…
Я обернулся и вопросительно посмотрел на него.
– Не переживай сильно. Если все пройдет успешно, в следующем году поучаствуешь. – Чуть виновато посмотрел он на меня.
И обломки куда-то подевались с ковра. Будто и не было ничего…
– У меня планы на этот год, – расправил я плечи.
– А как же нога?
– Как раз заживет, – уверенно хлопнул я тростью по носку ботинка. – Месяц до полигона.
– Там новый регламент на первом этаже вывесили. Первый этап соревнований через неделю. Танцы.
– Хм, – посмотрел я на ногу. – Ладно.
– Ладно? – вскинулся он. – А как же гипс?
– Есть варианты, – пожал я плечами. – Скажем, если у всех будет гипс…
– Максим!
– Я просто предположил! Да не переживайте, выиграем. Я ведь не один буду.
Не мне же все на себе тащить! Приз – он на всех рассчитан. Интересно, а какой он? Хотя ведь не в нем дело – главное с Пашей помириться.
– Кхм, – закашлялся Руслан чуть смущенно. – Понимаешь, там не только это нововведение. Я просто думал, что хватит и первого.
– Вы не хотите, чтобы я участвовал? – догадался и как-то разом погрустнел.
– Участвуй, конечно! – вскинулся он. – Просто… Вторая причина… она гораздо болезненнее. Стоимость регистрации каждой команды – двести миллионов…
– Я слышал, для княжества сделали исключение? – уточнил холодно.
– Верно, с нас не возьмут ничего. Поэтому мы берем залог в двести миллионов с каждого участника. С возвратом, разумеется.
– Н-но… зачем? – искренне воскликнул я.
– Вот когда ты устраиваешь игру, ты ведь сам выбираешь, с кем тебе будет интересно? Тут то же самое. Организаторы хотят играть с теми, у кого есть двести миллионов, – развел он руками. – Нам сделали непрозрачный намек, что будет невежливо нарушать финансовый ценз.
– Да какая разница, сколько у человека денег? – возмутился я.
– Деньги равны связям, военной мощи, возможности мстить и отстаивать свои права. Это сделано для того, чтобы участники не смотрели на команды нашего княжества сверху вниз и не позволяли себе подлости по отношению к ним.
– То есть надо двести миллионов? – отбросив ненужные подробности, подвел я черту.
– Увы. Думаю, в следующем году условия станут помягче, – успокаивающе произнес он.
– И если они будут, то вы обещаете записать меня в команду и не мешать? – настоял я на всякий случай.
– Обещаю, – грустно улыбнулся он.
– А это сколько килограмм денег?
– Мм, не знаю даже, – запнулся Руслан. – Килограмм двести?
– Отлично! Всего наилучшего!
Приободрившись, закрыл за собой дверь и выудил из кармана сотовый.
Чуть опешивший (впрочем, как после каждой беседы с Максимом) Руслан Артемьевич мотнул головой, выгоняя из ушей странные, явно послышавшиеся слова:
«Алле? Толик? Как там с заводом? Еще полгода на проект? Отлично! Грузи на «газель» двести миллионов и вези ко мне… Это килограмм двести-двести пятьдесят, весы там найди. Мне на месяц, есть верное дело. Ага, жду».
Потому что у ребенка не может быть двести миллионов! И их нельзя возить на «газели»!
Нет, ему точно послышалось. Или не послышалось? Тогда что за завод? И какой еще Толик? Нет у Самойловых никаких заводов, Толиков и двухсот миллионов на счету! О последнем Руслан знал точно, оттого обещание давал с легкой душой.
Значит, показалось.
И вообще – у него нога! Которую, посовещавшись, было решено лечить традиционными методами, чтобы Максим в полной мере ощутил ответственность за свои поступки. Ну и потому, что с ограниченной мобильностью Максим менее опасен для окружающих. Руслан скептически посмотрел на раскрытое окно и признал последний довод довольно наивным.
В общем, по всеобщему молчаливому согласию соревнования должны были состояться без Максима. Руслан искренне считал – к лучшему. Слишком жестокими могут быть высокородные дети: уровень опасности, особенно с такими призами, запредельно высок. Заодно три специально подготовленных клановых отряда не обидят его, выиграв.
Да и что переживать – не найдет он двести миллионов. Так что все нормально. Все будет хорошо.
Руслан поймал себя на том, что говорит успокаивающие слова вслух, как мантру, перемежая глубоким дыханием.
«Брр, совсем мозги плавятся, аж горелым пахнет… Или действительно пахнет?» – замер он, склонив голову.
«Внимание, пожарная тревога!» – развеял сомнения приятный женский голос.
– Ма-а-акси-им!
Стекла дрогнули от жуткого голоса, а где-то за дверью еще шустрее захромал отдельно взятый восьмиклассник.