Глава 9
Нежное письмо Наполеона к Марии-Луизе приводит к падению империи
Никогда ничего не пишите!
Вечером 22 января 1814 года до Наполеона дошли очень тревожные сведения. Армии коалиции прошли через Туль и двигались на Барле-Дюк. Для того чтобы поразмыслить над ситуацией, он отправился принять горячую ванну. Спустя полчаса, покрасневший, как рак, в домашнем халате, он приказал принести к нему карты. Затем покачал толовой и пошел к императрице.
– Папаша Франц поступает очень плохо, – сказал он. – Он движется со своими войсками на Париж. Ну, что вы на это скажете?
Мария-Луиза опустила голову. Ее смущение тронуло императора, он обнял ее, поднял, отнес на кровать и незамедлительно и с обычным для него пылом доказал ей, что коварство Франца I ничуть не повлияло на те добрые чувства, которые он к ней питал.
Вся ночь была посвящена самому сладостному из франко-австрийских союзов…
А наутро следующего дня император из донесений узнал о том, что австрийцы и русские подошли к Сен-Дизье. Ситуация стала весьма драматической, и Наполеон решил, что будет полезно устроить небольшое представление. В десять часов утра он собрал всех маршалов и офицеров национальной гвардии в одной из гостиных дворца Тюильри. Затем явился туда с Марией-Луизой и королем Римским и воскликнул тоном, вполне подходившим для театра:
– Господа! Часть территории Франции захвачена. Я собираюсь возглавить мою армию. Надеюсь, что с Божьей помощью и благодаря доблести моих войск мне удастся отбросить врага за пределы страны.
Затем, взяв одной рукой руку императрицы, а другой – руку сына, добавил:
– Доверяю вам все самое дорогое, что у меня есть на земле. Может случиться так, что во время задуманного мною маневра войск враг подступит под стены Парижа. Если это случится, помните о том, что через день-два я спешно приду вам на выручку. Будьте в этом уверены и не верьте никаким слухам.
Глубоко взволнованные офицеры поклялись в том, что до смерти будут верны императору. Затем каждый из них приблизился к нему, чтобы его подбодрить.
Вечером гонец принес Наполеону известие о том, что казаки приближаются к Монтеро.
Новость эта его нисколько не обрадовала, он сохранял огорченное выражение лица до самого сна.
24 января, поняв, что дело принимает очень плохой оборот, Наполеон решил встать во главе войск. Но перед этим он заперся в своем кабинете и поспешно сжег все свои тайные документы. За час пламя съело компрометирующие письма, списки его агентов, проекты договоров…
Когда он со всем этим покончил, то позвал к себе брата Жозефа, которого до этого изгнали из Испании и которого он утром сделал генерал-лейтенантом империи.
– Может случиться так, – сказала он брату, – что я не вернусь. Поручаю тебе позаботиться об императрице и о моем сыне.
Швырнув в огонь наброски какой-то речи, он добавил:
– Если я сейчас смогу победить, никогда больше не буду воевать. Это такое ужасное дело… Я стану заниматься только делами моего народа.
Мысль неплохая, но несколько запоздалая…
Затем он отправился в покои императрицы.
– Милая Луиза, я немедленно выезжаю в Витри-ле-Франсуа для того, чтобы остановить врага. На сей раз мы будем биться за Францию.
Мария-Луиза бросилась в его объятия. С глазами полными слез она прошептала:
– А когда ты вернешься?
Наполеон помолчал немного, а потом серьезным голосом ответил:
– Это, моя дорогая, знает только Господь Бог!
Затем он поцеловал короля Римского, прижал в последний раз к груди императрицу и стремительно вышел.
Больше увидеть их ему не было суждено…
Спустя некоторое время после прощания Наполеон покинул Тюильри. Вечером он был в Шалоне. 27 января он дал войскам коалиции бой при Сен-Дизье. 29-го он едва не погиб в стычке с казацким разъездом. 30-го он был вынужден защищать Бриен, городок, в котором он некогда руководил во дворе военного училища битвой с применением снежков…
Несмотря на то что противник имел десятикратное превосходство, император в феврале сумел одержать победы у Монмирая, Шампобера, Шато-Тьерри и Бошама. 20 февраля он дал битву при Монтеро. Именно там он узнал о предательстве Мюрата…
В марте с армией, которая уменьшалась, словно шагреневая кожа, он бился под Лаоном, под Реймсом, под Арси-сюр-Об.
Именно тогда он понял, что, если будет продолжать двигаться на юг, войска коалиции обойдут его и двинутся на Париж.
И он задумал маневр: направиться на север, чтобы преследовавший его противник двинулся вслед и удалился от столицы. Довольный тем, что придумал, как провести войска коалиции, он поспешил поделиться своим замыслом со своей дорогой Марией-Луизой.
И написал ей вот это письмо, которому суждено было изменить всю его судьбу:
«Друг мой, все эти дни я провел в седле. 20-го я был в Арси-сюр-Об. Неприятель напал там на меня в шесть часов вечера. В тот день я дал бой, в котором нашли смерть четыреста вражеских солдат. Я отбил у врага два орудия, но два и потерял, так что мы квиты. 21-го армия противника вступила в бой для того, чтобы прикрыть продвижение своих обозов на Бриен и Бар-сюр-Об. Я принял решение перейти Марну и напасть на его коммуникации для того, чтобы отбросить его подальше от Парижа и Сен-Дизъе. Прощай, моя милая, поцелуй моего сына.
Нап.»
И, даже не позаботившись о том, чтобы зашифровать это письмо, Наполеон вручил его нарочному…
Эту невообразимую неосторожность можно объяснить только любовью.
«В тот день, – пишет Жюль Бернар, – Наполеон поступил словно любящий муж, который хочет довериться любимой женщине. Перед тем как начать решительные действия, он испытал настоятельную потребность припасть к груди Марии-Луизы и поделиться с ней своими планами. Эта неосторожность и погубила его»35.
И вот спустя несколько дней императрица пригласила в свою гостиную в Тюильри герцога де Ровиго:
– Есть ли у вас какие-нибудь известия от императора?
– Нет, Ваше Величество.
– А вот у меня есть, и я вам сейчас их дам. Я получила их сегодня утром.
Министр полиции сделал удивленное лицо:
– Но никакой почты не поступало!
– Правильно, – сказала Мария-Луиза. – Почты не было. Вы удивитесь еще больше, если я вам скажу, что маршал Блюхер прислал мне письмо от императора, которое он среди многих других обнаружил в почте, которую перехватили вместе с посыльным. Честно скажу, по размышлении меня очень обеспокоили последствия, которые может иметь этот случай. Император всегда шифрует письма, которые он мне пишет. Со времени его отъезда все его письма я получала зашифрованными, но вот это, единственное, не было зашифровано, и в нем он сообщает мне о своем плане. Именно оно и попало в руки неприятеля. В этом я вижу неизбежность, которая приводит меня в уныние.
Мария-Луиза имела все основания для беспокойства. Письмо Наполеона было перехвачено неприятелем, переведено и прочитано Блюхером.
Прознав о тайных замыслах императора, военачальникам коалиции оставалось только изменить направление и двинуться на Париж, который теперь становился легкой добычей для них…
Так любовному письму суждено было привести к крушению империи…
Во время последних дней марта 1814 года, когда армии коалиции приближались к Парижу, Наполеон с напряженным лицом, на котором была написана боль, часто садился, прислонясь спиной к дереву. Обхватив голову руками, он по нескольку минут оставался, судя по всему, в состоянии глубокой печали.
Ворчуны глядели на него с состраданием, полагая, что его угнетает продвижение неприятеля. Вечерами они разговаривали об этом на бивуаках, восхищаясь тем, что их повелитель так близко к сердцу принимает боль своего народа.
Они, естественно, ошибались. Императора при остановках заставляла так страдать не столько складывавшаяся обстановка, сколько венерическая болезнь, которую он, к несчастью, подцепил до своего отъезда из Парижа36.
Несмотря на мучившую его болезнь, Наполеон, не ведая о том, что его план был раскрыт, силился увлечь за собой войска союзников. Он метался от Дулевана к Сен-Дизье, от Сен-Дизье к Витри, от Витри к Маролю…
Разумеется, безо всякого толку.
А в это время в Тюильри нарастала паника. Все укладывали вещи, жгли бумаги, паковали сокровища короны. Поскольку русский царь был уже в Бонди, а французские войска сражались в Роменвиле, в Сен-Дени и у заставы Клиши.
Вечером 28 марта собрался Совет под председательством Марии-Луизы с целью принять решение, следует ли регентше и королю Римскому уезжать из Парижа.
Первым взял слово военный министр Кларк. Очень встревоженный происходящими событиями, он высказался за немедленный переезд на Луару.
Его предложение вызвало протест остальных членов Совета, чье мнение выразил Талейран, заявивший, что отъезд Марии-Луизы отдаст Париж в руки роялистов и развяжет коалиции руки для смены правящей династии.
Князь де Беневан был прав. Оставшись в столице и лично встретив своего отца, императрица очень затруднила бы восстановление Бурбонов. Ее положение регентши заставило бы коалицию вести переговоры с ней, как с представителем законной власти. Вне стен Парижа она стала бы всего-навсего беглой государыней…
Кроме того, ее отъезд мог бы сильно разочаровать парижан, поскольку национальная гвардия поклялась императору защищать ее.
Встал государственный министр Буле де Ламерт:
– Ваше Величество, возьмите на руки короля Римского и покажите его народу. Проследуйте по улицам, по бульварам, посетите Городскую ратушу и дайте сигнал к героическим действиям. И тогда весь Париж возьмет в руки оружие и выступит против неприятеля…
Конец ознакомительного фрагмента.