2. Дар Живы
Ветер на Лысой горе живёт своей собственной жизнью. Здесь он и леший, здесь он и бог Стрибог. Каждый из них разговаривает с вами на своём языке – языке ветра. Но не всем удаётся понять, что же они хотят вам сказать.
Иногда они действуют попеременно: когда один из них неистовствует, другой благоразумно умолкает. Если леший, к примеру, заигрывает с верхушками деревьев, Стрибог в это время почивает на нижних ветках. Если же леший спускается вниз, Стрибог тут же перебирается наверх.
Иногда они оба отсутствуют, полностью уйдя в себя, а иногда просто над вами издеваются. Вот, к примеру, посмотрите: стоят вон на пригорке рядом две осины. Видите, на одной из них все листья дрожат до единого, а на другой – полный штиль, ни один листочек ни шевельнётся. Попробуйте догадаться, что это означает?
Но чаще всего они действуют заодно, при этом главная их задача – заставить именно вас дрожать на Лысой горе, как осиновый лист.
Лёгкое дуновение ветерка, колыханье серёжек на берёзе, – и вот вы уже волнуетесь непонятно отчего.
Вот леший подул сильнее, зашелестел, зашумел в ветвях, – вам становится слегка не по себе. Затем наступает очередь Стрибога. Вот он вдруг закружился перед вами, завивая листья в воронку, при полном штиле вокруг – это наверняка вызовет у вас тревогу.
Вы отойдёте в сторону, влево, вправо, назад, но они не отстанут от вас ни на шаг. И эта игра приведёт вас в явное смятение. Когда же они начнут в открытую преследовать вас, – вот тут вас уже охватит настоящая паника.
Вы попытаетесь скрыться от лешего за могучим дубом, но именно под ним вам станет ещё страшнее от его зловещих завываний. Стрибог же придёт в такую ярость, что станет расшатывать вековой дуб из стороны в сторону, призывая на помощь Перуна. А когда тот внезапно с треском разорвёт у вас перед глазами небо, ослепляя молнией, а затем оглушая громом, вот тогда вы уж точно затрепещите от ужаса.
Поднимаясь по тропинке, Майя вскоре заметила, что шум от трассы исчез вовсе. Они с Живой зашли в широкое ущелье между двумя возвышенностями, куда не доходило ни звука. Неба в Ведьмином яру почти не было видно. Сомкнутые кроны дубов, грабов и грабовой поросли закрывали собой всю синеву. Редкие солнечные лучи пробивались сквозь лиственный покров.
Склоны глубокого оврага укрывал пёстрый ковёр первоцветов. Белым цвёл ряст, жёлтыми пятнами выделялись анемоны, фиолетовым огнём светились фиалки, а пролески сияли голубыми гроздями.
Пели песни друг другу иволги, щебетали воробьи, постукивали дятлы. Дожидаясь ночи, спали в своих дуплах совы. Нетопыри прятались в щелях под отставшей корой.
Майя и Жива шли по тропинке, периодически громко выкрикивая на обе стороны:
– Зоя! Зоя!
– Вряд ли она могла сюда забежать, – засомневалась Майя.
– Всё может быть, – пожала плечами Жива.
Она полной грудью вдохнула воздух и поделилась своими ощущениями:
– Я просто оживаю, когда захожу сюда.
Майя также вдохнула полной грудью и подтвердила:
– Да, здесь так легко дышится.
– Хотя считается, что именно здесь самое опасное место Лысой горы, – сказала Жива. – Именно сюда стекается всё тёмное, что есть на вершине.
– Опять ты начинаешь меня пугать, – укорила кузину Майя.
Жива улыбнулась:
– А хочешь, я покажу тебе, чему уже научилась.
Присев на корточки, она подвела руку к травинкам, и те вдруг пришли в движение, словно от дуновения ветерка. Майя заметила некую странность: ветра нет, а травинки колыхались, причём только под ладонью Живы.
Жива поднялась и провела рукой над веткой осины. Там, где прошлась её ладонь, листики завибрировали.
– Ничего себе, – удивилась Майя.
– А теперь попробуй ты, – предложила Жива.
Майя провела рукой над веткой, но листья почему-то остались недвижными.
– И как это тебе удаётся? – недоумённо пожала она плечами
– Ничего, не всё сразу, – утешила её Жива, – для начала тебе надо научиться кричать. Закричи, что-нибудь. Только со всей силы!
– А-а! – крикнула Майя.
Крик у неё получился каким-то глухим, отрывистым и невыразительным.
– А теперь послушай меня, – улыбнулась Жива и, вдохнув полной грудью, заорала:
– А-а-а-а-а-а!
Примерно с минуту она вопила с такой силой, что у Майи даже уши заложило. По листве прошло движение, затем, ни с того ни с сего, вдруг поднялся ветер, да такой сильный, что от его порыва вздрогнули ветки и взметнулся кверху чёрный пластиковый кулёк. В верхушках деревьев отчётливо загудело:
– У-у-у-у-у-у!
Кулёк летал там, как птица.
Но стоило Живе умолкнуть, как ветер в ту же секунду стих, и кулёк плавно опустился на землю.
– Жуть, – потрясённо произнесла Майя.
Некоторое время она шла молча, впечатлённая увиденным и услышанным.
– Представляю теперь, как ты кричала, когда к тебе пристали те трое.
– Ну, тогда я верещала так, – улыбнулась Жива, – будто меня резали. Естественно и вихрь возник соответствующий. Тот момент я никогда не забуду. Вон, до сих пор ещё лежит, – кивнула он на поваленное дерево.
Впереди, нависая сучьями над тропинкой, преграждал им путь чёрный высушенный скелет мёртвой акации.
– Когда это дерево на них повалилось, они рванули так, что только пятки засверкали.
Внезапное ускорение назад, сдвиг, – и чёрный скелет акации в обратной ретроспекции поднялся с земли и встал на место. А возле него оказались трое парней, которые с удивлением смотрели на орущую Живу, на возникший невесть откуда ураганный ветер, поднявший в воздух опавшие листья и вовсю раскачивающий верхушки деревьев. Парни в ужасе бросились наутёк, а надломленная посередине иссохшая акация с треском упала на то самое место, где они только что стояли.