Дом неземных достоинств
– От этого дворника у меня мурашки по спине, – сказала Рут, вернувшись днем домой.
Я оторвал взгляд от пишущей машинки, когда она положила пакеты на стол и посмотрела на меня. Я уничтожал второй черновик рассказа.
– От него у тебя мурашки, – повторил я.
– Да, именно, – сказала она. – От того, как он подкрадывается. Он просто какой-то Питер Лорре[2].
– Питер Лорре, – повторил я.
Я все еще обдумывал сюжет.
– Милый, – умоляющим тоном продолжала она, – я серьезно. Он мерзкий тип.
Я, моргая, вынырнул из сгустка творческого тумана.
– Детка, но что же бедняга может поделать со своим лицом? – спросил я. – Наследственность. Будь к нему снисходительней.
Она плюхнулась в кресло у стола и принялась выкладывать на стол всякую бакалею, ставя банки друг на друга.
– Послушай… – произнесла она.
Я нутром чую, когда она вот-вот заведется. Этот ее убийственно серьезный тон, которого она даже не сознает. И который, однако, появляется каждый раз, когда она готова поделиться со мной каким-нибудь из своих «откровений».
– Послушай… – повторила она. Драматический повтор.
– Да, дорогая, – отозвался я.
Я уперся локтем в крышку пишущей машинки и терпеливо смотрел на нее.
– У тебя такое лицо… – сказала она. – Вечно ты смотришь на меня как на какую-нибудь умственно отсталую или кого-то в том же роде.
Я улыбнулся. С трудом.
– Ты еще пожалеешь, – сказала она. – Однажды ночью этот тип прокрадется к нам с топором и отрубит нам головы.
– Он просто несчастный человек, который зарабатывает на жизнь как умеет, – сказал я. – Моет полы, поддерживает огонь под котлами…
– У нас отопление на мазуте, – сказала она.
– Но если бы у нас был котел, этот человек следил бы за ним, – сказал я. – Давай проявим сострадание. Он трудится, так же как и мы. Я сочиняю рассказы. Он моет полы. Кто знает, какой труд более ценен?
Она смотрела понуро.
– Ладно, – произнесла она, показывая жестом, что сдается. – Ладно, если ты не желаешь смотреть фактам в лицо.
– Каким фактам? – напирал я.
Я решил, что лучше позволить ей выговориться, пока ее идеи не прожгли ей в мозгу дыру.
Она прищурила глаза.
– Послушай меня, – сказала она. – Этот человек находится здесь не случайно. Он вовсе не дворник. Я не удивилась бы, если…
– Если бы этот многоквартирный дом оказался просто прикрытием для тайного игорного притона. Прибежища врагов общества. Подпольного абортария. Логова фальшивомонетчиков. Явки киллеров.
Она была уже в кухне, с грохотом рассовывала жестянки и коробки по шкафам.
– Ладно, – сказала она. – Ладно. – Этаким терпеливым тоном, означающим «если тебя убьют, то мне можешь не жаловаться». – Не говори потом, что я не предупреждала тебя. Раз уж я вышла замуж за непробиваемую стену, ничего не поделаешь.
Я подошел к ней и обхватил руками за талию. Поцеловал ее в шею.
– Прекрати, – сказала она. – Ты не собьешь меня с толку. Этот дворник, он…
Она развернулась.
– Ты, видимо, серьезно? – произнес я.
Лицо ее потемнело.
– Да, дорогой, именно, – сказала она. – Этот человек очень странно на меня смотрит.
– Как?
– Ну… – Она задумалась, подыскивая слово. – С… с… предвкушением.
Я хмыкнул:
– Не могу его за это винить.
– Да будь же серьезнее.
– Помнишь тот раз, когда ты решила, будто молочник – убийца с ножом, посланный мафией? – спросил я.
– Мне плевать.
– Ты читаешь слишком много всякой ерунды, – сказал я.
– Ты еще пожалеешь.
Я снова поцеловал ее в шею.
– Давай поедим, – предложил я.
Она застонала:
– И почему я вообще что-то тебе рассказываю?
– Потому что ты меня любишь, – объяснил я.
Она закрыла глаза.
– Сдаюсь, – произнесла она спокойно, с долготерпением святого, поджаривающегося на огне.
Я поцеловал ее:
– Ну хватит, детка, у нас и без того хватает хлопот.
Она передернула плечами:
– Да, ну хорошо.
– Вот и славно, – сказал я. – В котором часу зайдут Фил с Мардж?
– В шесть, – сказала она. – Я купила свинину.
– Пожаришь?
– Мм…
– Я буду только «за».
– Ты и так уже «за».
– В таком случае возвращаюсь к своей машинке.
Пока я выжимал из себя очередную страницу, я слышал, как она разговаривает сама с собой на кухне. Всего я не разобрал. Однако сквозь бормотание время от времени всплывало мрачное пророчество: «Прирежет прямо в постели или еще что-нибудь».
– Нет, все это очень подозрительно, – заявила Рут, когда все мы тем же вечером сидели за столом.
Я улыбнулся Филу, и он улыбнулся мне в ответ.
– И я того же мнения, – согласилась Мардж. – Кто вообще когда слышал, чтобы пятикомнатная квартира с мебелью сдавалась всего за шестьдесят пять в месяц? Плита, холодильник, посудомоечная машина – просто фантастика!
– Девочки, – призвал я, – давайте не будем уходить от сути вопроса. Надо радоваться такой удаче.
– О! – Рут тряхнула хорошенькой светловолосой головкой. – Если тебе кто-нибудь скажет: «Слушай, старик, вот тебе миллион долларов», ты ведь, скорее всего, возьмешь.
– Я наверняка возьму, – сказал я, – а потом побегу со всех ног.
– Какой же ты наивный! – сказала она. – Тебе кажется, что люди… люди…
– Достойны доверия, – подсказал я.
– Ты думаешь, будто каждый из них Санта-Клаус!
– Все-таки это действительно несколько странно, – вставил Фил. – Подумай об этом, Рик.
Я думал об этом. Пятикомнатная квартира, новенькая, обставлена прекрасной мебелью, посуда… Я поджал губы. Можно позабыть обо всем, сидя за пишущей машинкой. Может быть, они правы. Я кивнул. Я принимал их доводы. Но разумеется, не сказал об этом вслух. Чтобы испортить мою и Рут невинную игру в войну? Ни за что.
– А мне кажется, они берут слишком дорого, – заявил я.
– О боже! – Рут приняла это за чистую монету, как и всегда. – Дорого? А пять комнат! Мебель, посуда, постельное белье… телевизор! Чего тебе еще надо – бассейн?
– Ну, может, самый маленький, – произнес я смиренным тоном.
Она посмотрела на Фила и Мардж.
– Давайте обсудим все спокойно, – предложила она. – Давайте сделаем вид, что четвертый голос, который мы слышим, – это просто ветер за окном.
– Ну вот, я ветер за окном, – сказал я.
– Послушайте, – Рут вернулась к своим предсказаниям, – а что, если это место совсем не то, чем кажется? Я имею в виду, может, им просто нужны люди для прикрытия? Это объясняло бы низкую цену. Помните, как все кинулись сюда, когда начали сдавать квартиры?
Я помнил, точно так же как и Фил с Мардж. Единственная причина, по которой мы заполучили эту квартиру, состояла в том, что мы случайно проходили мимо, когда дворник вывешивал объявление о сдаче внаем. Мы сейчас же вошли. Я помню наше изумление, наш восторг от цены. Мы решили, что настало Рождество.
Мы оказались первыми квартирантами. На следующий день дом превратился в осажденный форт Аламо[3]. Снять здесь квартиру было уже совсем непросто.
– В общем, есть в этом что-то странное, – завершила Рут. – Кстати, вы обратили внимание на нашего дворника?
– От него мурашки по спине, – осторожно вставил я.
– Это точно, – засмеялась Мардж. – Господи, он просто сошел с экрана. Такие глаза! Он просто вылитый Питер Лорре.
– Вот видишь! – торжествующе воскликнула Рут.
– Детишки, – произнес я, взмахнув рукой в знак вынужденного примирения, – если что-нибудь нехорошее и происходит у нас за спиной, пусть себе происходит. Нас никто не заставляет принимать в нем участие или страдать из-за него. Мы живем в отличном месте за отличную цену. Так что же нам теперь делать – докопаться до сути и все испортить?
– А что, если это заговор против нас? – спросила Рут.
– Какой заговор, детка? – удивился я.
– Не знаю, – сказала она. – Но я чувствую что-то.
– Помнишь тот раз, когда ты чувствовала, что в ванной завелись привидения? – поинтересовался я. – Так то была мышь.
Она принялась собирать тарелки.
– Ты тоже замужем за слепцом? – спросила она Мардж.
– Все мужчины слепцы, – сказала Мардж, сопровождая мою несчастную провидицу на кухню. – С этим приходится мириться.
Мы с Филом закурили.
– Ну а теперь шутки в сторону, – сказал я так, чтобы девочки не услышали. – Как ты считаешь, здесь что-то не то?
Он пожал плечами.
– Не знаю, Рик, – сказал он. – Совершенно очевидно только одно: это чертовски странно – платить за такое жилье так мало.
– Угу.
Да, подумал я наконец всерьез.
Странно это все.
Следующим утром я остановился поболтать с нашим участковым. Джонсон пешком патрулирует окрестности. Он говорил мне, что в нашем районе имеются банды, сложная дорожная ситуация, да и за детьми необходимо приглядывать, особенно после трех часов дня.
Он славный парень, этот Джо, весельчак. Я каждый раз останавливаюсь с ним поболтать, когда куда-нибудь выхожу.
– Моя жена подозревает, что в нашем доме происходит что-то противозаконное, – сказал я ему.
– И я подозреваю то же самое, – сказал Джонсон чертовски серьезным тоном. – Я невольно прихожу к выводу, что за этими стенами шестилеток заставляют плести корзины при свете свечей.
– Под надзором горбатой старой карги с кнутом, – добавил я.
Он печально кивнул. Потом огляделся по сторонам с заговорщическим видом.
– Но только ты никому не говори, – попросил он. – Я хочу сам раскрыть это дело.
Я похлопал его по плечу.
– Джонсон, – сказал я, – твоя тайна умрет вместе со мной.
– Я тебе так благодарен, – сказал он.
Мы засмеялись.
– Так как поживает супруга? – спросил он.
– Подозревает, – сказал я. – Любопытствует. Расследует.
– Все как всегда, – заметил он. – А значит, все в порядке.
– Точно, – сказал я. – Наверное, пора запретить ей читать журналы со всякой научной фантастикой.
– А что она подозревает? – поинтересовался он.
– Ну… – Я усмехнулся. – Это только предположение. Она считает, что рента слишком мала. Все кругом платят на двадцать – пятьдесят долларов больше, чем мы, как она утверждает.
– Это правда? – спросил Джонсон.
– Ага, – сказал я, тыча его кулаком в плечо. – Но только никому! Не хочу, чтобы об этом пронюхал арендодатель.
И я направился в магазин.
– Я так и знала, – сказала Рут. – Я знала!
Она впивалась в меня взглядом, отгородившись тазом с влажным бельем.
– Что ты знала, дорогая? – спросил я, опуская на стол пачку бумаги, за которой ходил на другой конец улицы.
– Это место просто прикрытие, – сказала она. Она взмахнула рукой. – Ничего не говори, – сказала она. – Просто послушай меня.
Я сел. Подождал немного.
– Да, дорогая, – сказал я.
– Я обнаружила в подвале машины, – сказала она.
– Какие именно машины, детка? Пожарные?
Она сжала губы.
– Ладно, хорошо, – произнесла она несколько раздраженно. – Я видела то, что можно пощупать.
Она действительно имела в виду то, что говорила.
– Но я тоже бывал в подвале, детка, – сказал я. – Как получилось, что я не видел там никаких машин?
Она огляделась по сторонам. Мне не понравилось, как она это сделала. Она озиралась так, словно действительно думала, что кто-то мог притаиться у окна, подслушивая нас.
– Потому что они под фундаментом, – сообщила она.
Я смотрел озадаченно.
Она вскочила на ноги:
– Проклятье! Пойдем, и я тебе покажу!
Она схватила меня за руку, и мы пошли по коридору к лифту. Она мрачно смотрела на меня, пока мы спускались, крепко зажав мою руку в своей.
– И когда ты их видела? – спросил я, стараясь не рассердить ее.
– Когда стирала белье в нашей прачечной в подвале, – сказала она. – То есть я имею в виду, уже в коридоре, когда несла белье обратно. Я входила в лифт и увидела дверь. Дверь была немного приоткрыта.
– И ты вошла? – спросил я.
Она посмотрела на меня.
– Да, ты вошла, – признал я.
– Я спустилась по ступенькам, и там был свет и…
– И ты увидела машины.
– Я увидела машины.
– Большие?
Лифт остановился, дверцы открылись. Мы вышли.
– Я тебе покажу какие, – сказала она.
Там была гладкая стена.
– Это здесь, – сказала она.
Я посмотрел на нее. Постучал по стене.
– Детка… – произнес я.
– Не смей ничего говорить! – отрезала она. – Ты что, никогда не слышал о дверях в стене?
– А в этой стене была дверь?
– Стена, скорее всего, выдвигается, – сказала она, принимаясь простукивать стену. По мне, так звук получался весьма солидный. – Проклятье! – произнесла она. – Я так и слышу, что ты хочешь сказать.
Я не стал этого говорить. Я просто стоял и смотрел на нее.
– Что-то потеряли?
Голос у дворника действительно был как у Лорре, тихий и вкрадчивый. Рут ахнула, застигнутая врасплох. Я и сам подпрыгнул.
– Моя жена считает, что… – начал я нервно.
– Я показывала ему, как правильно вешать картину, – поспешно перебила меня Рут. – Надо вот так, милый. – Она повернулась ко мне лицом. – Гвоздь должен входить под углом, а не прямо. Ну, теперь ты понял?
Она взяла меня за руку.
Дворник улыбнулся.
– Всего хорошего, – неловко произнес я.
Я ощущал, как он глядит нам вслед, пока мы шли обратно к лифту.
Когда дверцы захлопнулись, Рут порывисто обернулась.
– Ты что, совсем? – бушевала она. – Ты что, собирался заложить ему нас?
– Дорогая, что ты… – Я был ошарашен.
– Да ничего, – сказала она. – Там внизу машины. Громадные механизмы. Я их видела. И он о них знает.
– Детка, – сказал я, – почему бы не…
– Посмотри на меня, – приказала она поспешно.
Я посмотрел. Внимательно.
– Ты считаешь, что я сошла с ума? – спросила она. – Ну давай. Отвечай не колеблясь.
Я вздохнул.
– Мне кажется, это все твое воображение, – сказал я. – Ты все время читаешь эти…
– Тьфу! – буркнула она. Она была полна возмущения. – Ты, ты просто…
– Несносный тип, – завершил я.
– Я тебе покажу эти штуки, – пообещала она. – Мы спустимся туда сегодня ночью, когда дворник будет спать. Если он вообще когда-либо спит.
Вот тут я забеспокоился.
– Милая, прекрати, – сказал я. – Ты и меня выводишь из равновесия.
– Прекрасно, – сказала она. – Прекрасно! Я-то думала, что для этого потребуется ураган.
Весь день я просидел, глядя на пишущую машинку, и ничего не лезло в голову.
Кроме беспокойства.
Я так и не понял. Говорила ли она серьезно? Ладно, думал я, я поверю в это. Она увидела в стене открытую дверь. Случайно. Это очевидно. Если под многоквартирным домом действительно стоят какие-то огромные механизмы, как она уверяет, значит тот, кто построил дом, совершенно точно не хочет, чтобы кто-нибудь о них узнал.
Седьмая Ист-стрит. Многоквартирный дом. И под ним громадные машины.
Неужели?
– У дворника три глаза!
Она вся дрожала. Лицо у нее побелело. Она смотрела на меня, словно ребенок, который прочитал первый в своей жизни рассказ ужасов.
– Милая… – начал я.
Я заключил ее в объятия. Она была напугана до смерти. Я и сам ощутил нечто похожее на испуг. И вовсе не потому, что у дворника имеется лишний глаз.
Сначала я ничего не говорил. Что тут скажешь, когда жена прибегает к тебе и сообщает такое?
Она еще долго дрожала. Потом она заговорила, тихим голосом, испуганным голосом.
– Я знаю, – сказала она. – Ты мне не поверишь.
Я глотнул.
– Детка… – произнес я беспомощно.
– Мы пойдем вниз сегодня ночью, – сказала она. – Теперь это важно. Там происходит что-то серьезное.
– Мне кажется, нам не стоит… – начал я.
– Я все равно туда пойду, – сказала она. Теперь ее голос звучал хлестко, балансируя на грани истерики. – Я тебе говорила, что там механизмы. Черт побери, там действительно какие-то машины!
Она снова принялась плакать, ее била сильная дрожь. Я уложил ее голову себе на плечо и стал гладить по волосам.
– Ладно, детка, – приговаривал я. – Ладно.
Она пыталась рассказать что-то сквозь слезы. Но у нее не получилось. Позже, когда она успокоилась, я выслушал ее. Мне не хотелось ее расстраивать. Я решил, что самым безопасным будет дать ей выговориться.
– Я шла по коридору первого этажа, – сказала она. – Я подумала, может быть, после обеда принесут какую-нибудь почту. Ты ведь знаешь, что иногда почтальон… – Она замолчала. – Это не важно. Важно то, что случилось, когда я проходила мимо дворника.
– Что же? – спросил я, заведомо испуганный тем, что последует дальше.
– Он улыбнулся, – сказала она. – Ты знаешь, как он улыбается. Приторно и зловеще.
Я пропустил это мимо ушей. Не стал спорить по этому поводу. Я по-прежнему считал, что дворник совершенно безобидный парень, который имел несчастье родиться с лицом прямо как от Чарльза Аддамса[4].
– И что дальше? – спросил я. – Что произошло?
– Я прошла мимо него. Я чувствовала, что меня уже трясет. Потому что он смотрел на меня так, словно знал обо мне что-то такое, чего не знаю даже я сама. Мне все равно, веришь ты или нет, но именно это я и ощутила. А потом…
Она передернулась. Я взял ее за руку.
– А потом?.. – переспросил я.
– Я ощутила, что он на меня смотрит.
Я тоже ощутил это, когда мы спускались с ней в подвал. Я понял, что она имеет в виду. Ты просто чувствовал, что этот парень на тебя смотрит.
– Ладно, – сказал я. – Я все понял.
– Этого ты не поймешь, – мрачно заверила она. Она секунду посидела неподвижно, затем произнесла: – Когда я обернулась, то увидела, как он удаляется от меня.
Мне передался ее страх.
– Я не… – начал я слабо.
– Голова у него была обращена в другую сторону, но он все равно смотрел на меня!
Я сглотнул комок в горле. Я сидел, окаменев, поглаживая ее по руке и не сознавая того.
– Как это так, милая? – услышал я собственный вопрос.
– У него глаз на затылке.
– Детка… – произнес я.
Я посмотрел на нее – да-да, вынужден признать – в испуге. Такой полет фантазии кого угодно приведет в смятение.
Она закрыла глаза. Вырвала у меня свою ладонь и сцепила руки. Поджала губы. Я увидел, как из-под ее левого века выкатилась слезинка и побежала по щеке. Она совсем побелела.
– Я видела его, – произнесла она тихо. – Господи помоги, я видела этот глаз.
Не знаю, почему я продолжал расспрашивать ее. Из мазохизма, наверное. На самом деле мне хотелось позабыть обо всем этом, сделать вид, что ничего не было.
– Но почему же мы никогда не видели его раньше, Рут? – спросил я. – Мы же видели его затылок много раз.
– Неужели? – сказала она. – Когда это?
– Милая моя, кто-нибудь должен был видеть. Ты же не считаешь, что никто и никогда не шел вслед за ним?
– У него волосы разошлись в стороны, Рик, – сказала она, – и, прежде чем я убежала, я увидела, как волосы сошлись снова, закрыв глаз так, что его стало не видно.
Я сидел молча. «Что тут скажешь?» – думал я. Что вообще можно сказать жене, когда она приходит к тебе и сообщает такое? Ты спятила? Ты сошла с ума? Или же старое доброе: ты слишком много работаешь? Вот только она не слишком много работала.
Хотя, может быть, и работала. Своим воображением.
– Так ты пойдешь со мной сегодня ночью? – спросила она.
– Хорошо, – сказал я ровно. – Хорошо, дорогая. А теперь пойди и приляг.
– Со мной все в порядке.
– Дорогая, иди и приляг, – повторил я твердо. – Я пойду с тобой сегодня ночью. Но сейчас я хочу, чтобы ты отдохнула.
Она поднялась. Пошла в спальню, и я услышал, как скрипнули пружины кровати, когда она села, потом подтянула ноги и легла на подушку.
Чуть позже я зашел, чтобы накрыть ее одеялом. Она смотрела в потолок. Я ничего ей не сказал. Сомневаюсь, что она хотела услышать что-нибудь от меня.
– Что мне делать? – спрашивал я у Фила.
Рут спала. Я украдкой выскользнул в коридор.
– А вдруг она действительно видела? – спросил он. – Разве такого не может быть?
– Да, может, – сказал я. – Но ты знаешь, что возможно и обратное.
– Слушай, тебе надо пойти вниз и взглянуть на дворника. Надо…
– Нет, – сказал я. – Мы ничего не можем сделать.
– Так ты пойдешь с ней в подвал?
– Если она будет настаивать, – сказал я. – Если нет, то не пойду.
– Слушай, – сказал он, – когда пойдете, зайдите за нами.
Я посмотрел на него с интересом.
– Ты хочешь сказать, что вас это тоже коснулось? – спросил я.
Он посмотрел на меня как-то странно. Я увидел, как дернулось его горло.
– Не… не смотри так и никому не рассказывай, – сказал он.
Он огляделся по сторонам, потом снова повернулся ко мне.
– Мардж говорила то же самое, – сказал он. – Она уверяла меня, что у дворника три глаза.
После ужина я вышел купить мороженого. Джонсон как раз совершал обход.
– Ты работаешь сверхурочно, – заметил я, когда он зашагал рядом со мной.
– Есть сведения, что местные банды что-то затевают, – пояснил он.
– Никогда не видел здесь никаких банд, – отозвался я рассеянно.
– Но они есть, – заверил он.
– Гм…
– Как жена?
– Прекрасно, – соврал я.
– Она по-прежнему считает, будто дом служит прикрытием для чего-то иного? – засмеялся он.
Я сглотнул.
– Нет, – сказал я. – Я ее переубедил. Но мне кажется, она с самого начала просто разыгрывала меня.
Он кивнул, и на углу мы расстались. По неизвестной причине у меня всю дорогу до дому дрожали руки. И еще я все время оглядывался через плечо.
– Пора, – сказала Рут.
Я застонал и перекатился на бок. Она ткнула меня локтем. Я проснулся словно в тумане и машинально взглянул на часы. Светящиеся цифры сказали мне, что сейчас почти четыре утра.
– Ты хочешь идти сейчас? – спросил я, слишком сонный, чтобы проявлять обходительность.
Последовала пауза, от которой я окончательно проснулся.
– Я иду, – произнесла она спокойно.
Я сел. Посмотрел на нее в полутьме, сердце начало колотиться и бухать как барабан. Во рту и в горле пересохло.
– Ладно, – сказал я. – Подожди, я только оденусь.
Она была уже одета. Я слышал, как она готовит на кухне кофе, пока натягивал одежду. Шума не было. Я хочу сказать, она не гремела там посудой, как если бы у нее тряслись руки. И говорила она связно. Но когда я взглянул в зеркало в ванной, то увидел в нем обеспокоенного мужа. Я умылся холодной водой и причесал волосы.
– Спасибо, – произнес я, когда она протянула мне чашку с кофе. Я стоял рядом с женой и впадал в панику на ее глазах.
Она не стала пить кофе.
– Ты проснулся? – спросила она.
Я кивнул. Увидел на кухонном столе фонарик и отвертку. Допил кофе.
– Хорошо, – сказал я. – Пошли выясним, что к чему.
Я ощутил прикосновение ее руки.
– Надеюсь, ты не… – начала она. Потом отвернулась от меня.
– Что?
– Ничего, – сказала она. – Нам пора идти.
Когда мы вышли в коридор, в доме стояла мертвая тишина. Мы были на полпути к лифту, когда я вспомнил о Филе и Мардж. Сказал ей.
– Нельзя медлить, – возразила она. – Скоро уже рассветет.
– Хотя бы подожди минутку, посмотрим, встали ли они, – предложил я.
Она ничего не сказала. Просто осталась у двери лифта, пока я ходил в другой конец коридора и тихонько стучал в дверь их квартиры. Никто не открыл. Я оглядел коридор.
Она исчезла.
Сердце у меня упало. Хотя я по-прежнему был уверен, что в подвале нет ничего опасного, меня это испугало.
– Рут, – пробормотал я, направляясь к лестнице.
– Подожди секунду! – услышал я громкий голос Фила за дверью.
– Не могу! – крикнул я в ответ, спускаясь по ступеням.
Оказавшись в подвале, я увидел открытый лифт, из которого лился поток света. Пустой.
Я огляделся вокруг в поисках выключателя, но не увидел ни одного. Пошел по темному коридору так быстро, как только мог.
– Милая! – встревоженно шептал я. – Рут, где ты?
Я обнаружил ее стоящей у двери в стене. Дверь была открыта.
– И вот теперь прекрати вести себя со мной так, словно я ненормальная, – произнесла она холодно.
Я разинул рот и ощутил, как к щеке прижалась ладонь. Моя собственная. Она была права. Там была лестница. И ярко освещенная до самого низу. Я услышал звуки. Металлическое позвякивание и странное жужжание.
Я взял ее за руку.
– Прости меня, – попросил я. – Прости.
Ее рука окаменела в моей.
– Ничего, – сказала она. – Сейчас это не важно. Во всем этом есть что-то странное.
Я кивнул.
– Потом, – сказал я, поняв, что кивка она в темноте не увидела.
– Пойдем вниз, – сказала она.
– Мне кажется, не стоит этого делать, – возразил я.
– Но мы же должны выяснить, – произнесла она таким тоном, как будто бы мы были ответственны за раскрытие этого дела.
– Но там внизу может кто-то быть, – сказал я.
– Мы только посмотрим, – сказала она.
Она потащила меня за собой. И наверное, я был слишком пристыжен, чтобы не пойти. Мы двинулись вниз. И тут меня осенило. Если она оказалась права насчет двери в стене и этих механизмов, должно быть, она права и насчет дворника, должно быть, у него в самом деле…
Я ощутил себя несколько выпавшим из реальности. Седьмая Ист-стрит, снова напомнил я себе. Многоквартирный дом на Седьмой Ист-стрит. Все настоящее.
Но я так и не смог убедить себя до конца.
Мы остановились внизу лестницы. И я молча смотрел. Механизмы, точно. Фантастические машины. И пока я смотрел на них, до меня начало доходить, что это за машины. Я и сам читал кое-что научное, но не фантастику.
У меня закружилась голова. Трудно быстро осознать подобное. Выйти из кирпичного дома и попасть в… в хранилище энергии. Я был сражен.
Не знаю, сколько мы там простояли. Но внезапно я понял, что нам надо выбираться отсюда, сообщить о происходящем.
– Идем, – сказал я.
Мы двинулись вверх по ступеням, и мой мозг сам работал как машина. Выдавая идеи, быстро и неистово. Все до единой безумные, все до единой приемлемые. Даже самые ненормальные.
И когда мы уже шли по коридору в цокольном этаже, мы увидели, что на нас движется дворник.
Было все еще темно, хотя в окна и начал проникать первый утренний свет. Я схватил Рут за руку, и мы метнулись за каменную опору. Мы стояли, сдерживая дыхание и прислушиваясь к звуку приближающихся шагов.
Он прошел мимо нас. Он нес с собой фонарик, но не водил лучом по сторонам. Он двигался прямо к открытой двери.
И вот тогда это случилось.
Когда он вошел в пятно света, падавшее из открытой двери, он остановился. Голова его была обращена в противоположную от нас сторону. Этот парень смотрел на лестницу.
Но в то же время он смотрел на нас.
Я вообще перестал дышать. Я просто стоял и смотрел прямо в глаз у него на затылке. И хотя этот проклятый глаз был вовсе не на лице, он улыбался. Мерзкой, самоуверенной, вгоняющей в дрожь улыбкой. Он увидел нас, его это позабавило, и он не собирался ничего предпринимать в связи с этим.
Он прошел в дверь, и она захлопнулась за ним, кусок каменной стены скользнул вниз и закрыл проем.
Мы стояли на месте, дрожа.
– Ты видел, – произнесла она наконец.
– Да.
– Он знает, что мы обнаружили механизмы, – сказала она. – Однако же не собирается ничего делать.
Мы все еще разговаривали, когда лифт поднялся.
– Может быть, на самом деле нет ничего страшного, – предположил я. – Может…
Я замолчал, вспомнив те машины. Я знал, для чего они.
– Что же нам делать? – спросила она.
Я посмотрел на нее. Она была в ужасе. Я обнял ее. Но я и сам был в ужасе.
– Нам надо убираться отсюда, – сказал я. – И побыстрее.
– Но надо собрать вещи, – возразила она.
– Мы соберем, – сказал я. – Уйдем до наступления утра. Думаю, они не смогут…
– Они?
Почему я так сказал? – задумался я. Они. Да потому, что их должно быть несколько. Не приволок же дворник все эти механизмы в одиночку.
Думаю, именно третий глаз дворника вызвал к жизни мою теорию. И когда мы зашли к Филу и Мардж и они спросили у нас, что происходит, я выложил им все, что думал. Рут это не особенно поразило. Она, совершенно точно, и сама думала об этом.
– Я считаю, что наш дом – космический корабль, – сказал я.
Они уставились на меня. Фил усмехнулся, но потом перестал улыбаться, когда понял, что я не шучу.
– Что? – переспросила Мардж.
– Я понимаю, это звучит безумно, – продолжал я, сознавая, что говорю сейчас тем же тоном, каким говорила Рут. – Но там внизу ракетные двигатели. Я понятия не имею, как они туда попали, но… – Я беспомощно развел руками перед этой теорией. – Все, что я знаю: там стоят ракетные двигатели.
– Но это же не значит, что дом – это ракета? – слабо произнес Фил, перейдя на середине фразы от утверждения к вопросу.
– Значит, – сказала Рут.
И я содрогнулся. Вопрос был решен. Она в последнее время постоянно оказывалась права.
– Но… – Мардж пожала плечами. – Зачем это?
Рут обвела нас взглядом.
– Я знаю, – заявила она.
– Зачем, детка? – спросил я, боясь услышать ответ.
– Этот дворник, – сказала она. – Он не человек. Мы же это знаем. Этот третий глаз объясняет…
– Ты хочешь сказать, что у него действительно три глаза? – с недоверием уточнил Фил.
Я кивнул:
– Да, три. Я сам видел.
– О господи, – пробормотал он.
– Но он же не человек, – продолжала настаивать на своем Рут. – Гуманоид, да, но не землянин. Он действительно может выглядеть так, как мы, за исключением третьего глаза. Но может оказаться совершенно другим, настолько другим, что ему пришлось изменить внешность. И завести себе этот дополнительный глаз, чтобы следить за нами, когда мы о том не подозреваем.
Фил провел по волосам трясущейся рукой.
– Это же безумие, – сказал он.
– Я видел ракетные двигатели, – сказал я. – Они действительно существуют. От этого никуда не деться.
– Слушайте, – сказала Рут, – должно быть, они представители внеземной цивилизации.
– О чем ты говоришь? – раздраженно спросила Мардж.
Было видно, что она здорово напугана.
– Детка, – слабо запротестовал я, – ты читаешь слишком много фантастических журналов.
Она поджала губы.
– Не начинай все сначала, – сказала она. – Ты считал, что я ненормальная, когда я начала подозревать, что с домом что-то не так. Ты говорил то же самое, когда я рассказала тебе об этих машинах. Ты утверждал это, когда я сказала, что у дворника три глаза. И каждый раз я оказывалась права. Так что, может, уже поверишь мне?
Я заткнулся. И Рут продолжила.
– Что, если они с другой планеты? – перефразировала она для Мардж. – Предположим, им нужны люди с Земли для каких-нибудь экспериментов. Для наблюдений, – быстро исправилась она, уж не знаю ради кого.
В идее о том, что над тобой станет ставить эксперименты трехглазый дворник-пришелец, не было ничего привлекательного.
– Разве есть лучший способ, – продолжала Рут, – наловить людей, чем выстроить космический корабль в виде многоквартирного дома, установить низкую арендную плату и подождать, пока он быстренько набьется народом? – Она смотрела на нас, не желая отступать ни на шаг. – А затем, – сказала она, – стоит только дождаться раннего утра, когда все крепко спят, и… прощай, Земля!
У меня голова шла кругом. Это звучало безумно, но что я мог возразить? Я трижды выказывал резонный скептицизм. Сейчас я не мог себе этого позволить. Не верить ей было рискованно. Кроме того, в глубине души я ощущал, что она права.
– Но чтобы целый дом? – произнес Фил. – Как же они смогут поднять его… в воздух?
– Если они с другой планеты, они, вероятно, опередили нас в космических технологиях на целые столетия.
Фил начал что-то возражать. Осекся, затем произнес:
– Но он же не похож на ракету.
– Дом может быть только оболочкой ракеты, – сказал я. – Наверное, так и есть. Может быть, сам корабль включает в себя только спальни. Это ведь все, что им нужно. Именно там окажутся все в ранний час, если…
– Нет, – возразила Рут. – Они не смогут отбить оболочку, не привлекая лишнего внимания.
Все мы замолчали, опутанные густыми клубами смущения и неоформившихся страхов. Неоформившихся – потому что нельзя представить, как выглядит то, о чем ты даже не подозреваешь.
– Послушайте… – сказала Рут.
И я содрогнулся. Мне хотелось сказать, чтобы она заткнулась и прекратила изливать свои жуткие пророчества. Потому что они слишком походили на правду.
– Предположим, что у нас есть дом, – сказала она. – Предположим, что он находится внутри корабля.
– Но… – Мардж была совершенно сбита с толку. И из-за этого сердилась. – Снаружи дома ничего нет, это же очевидно!
– Эти существа далеко опередили нас в научном развитии, – сказала Рут. – Может, они сумели сделать оболочку невидимой.
Мы все разом ощутили смятение.
– Детка… – сказал я.
– Это же возможно? – с напором спросила Рут.
Я вздохнул:
– Возможно. Но только возможно.
Мы помолчали. Потом Рут произнесла:
– Послушайте…
– Нет, – перебил я, – послушайте меня. Может быть, мы и несколько перегнули палку. Однако в подвале действительно есть двигатели, и у дворника действительно три глаза. На основании этого я делаю вывод, что у нас есть все причины линять отсюда. Прямо сейчас.
Хотя бы в этом мы оказались единодушны.
– Но мы должны сказать всем в доме, – заявила Рут. – Мы же не можем бросить их здесь.
– На это уйдет слишком много времени, – заспорила Мардж.
– Но мы должны, – сказал я. – Ты собирай вещи, детка. А я скажу остальным.
Я кинулся к двери и нажал на ручку.
Она не поддалась.
Меня пронзил панический страх. Я снова схватился за нее и как следует подергал. На секунду я, перебарывая страх, подумал, что дверь заперта изнутри. Я проверил.
Дверь была заперта снаружи.
– В чем дело? – спросила Мардж дрожащим голосом. Было слышно, что у нее в горле рождается крик.
– Заперто, – сказал я.
Мардж ахнула. Мы переглянулись.
– Все правда, – сказала Рут, охваченная ужасом. – О господи, значит, все это правда.
Я кинулся к окну. А потом дом начал вибрировать, словно началось землетрясение. Зазвенела посуда, с грохотом падали полки. Мы услышали, как в кухне затрещал стул.
– Что происходит? – снова закричала Мардж.
Фил обнял ее, когда она начала рыдать. Рут кинулась ко мне, и мы стояли оцепенев и чувствовали, как пол ворочается под ногами.
– Двигатели! – внезапно выкрикнула Рут. – Они заводят их!
– Они должны прогреться! – высказал я дикую догадку. – У нас все еще есть время, чтобы выбраться!
Я выпустил из объятий Рут и схватил стул. По неизвестной причине я знал, что окна тоже автоматически заперлись.
Я швырнул стул в окно. Вибрации становились все сильнее.
– Быстрее! – закричал я, перекрывая шум. – На пожарную лестницу! Может быть, получится!
Подгоняемые паникой и угрозой, Мардж с Филом побежали по шатающемуся полу. Я почти вытолкнул их через зияющую в окне дыру. Мардж порвала юбку. Рут порезала пальцы. Я вылезал последним, с куском стекла, кинжалом засевшим в ноге. Я был так сосредоточен, что даже ничего не почувствовал.
Я продолжал подталкивать их, погоняя вниз по пожарной лестнице. Каблук Мардж застрял между двумя железными прутьями ступени и обломился. Туфля соскочила. Мардж захромала, едва не упав на выкрашенные оранжевой краской ступени, лицо ее побелело и перекосилось от страха. Рут, в мокасинах, топала следом за Филом. Я бежал последним, бешено погоняя их перед собой.
Мы видели в окнах других людей. Мы слышали, как сверху и снизу разбиваются стекла. Видели престарелую чету, спешно выбиравшуюся из окна и ковыляющую вниз. Они задержали нас.
– Прочь с дороги, быстрее! – в ярости закричала на них Мардж.
Они испуганно оглянулись через плечо.
Рут обернулась на меня, лицо ее совершенно побелело.
– Ты идешь? – спросила она быстро, и голос ее задрожал.
– Я здесь, – выдохнул я. Мне казалось, я вот-вот рухну на ступеньки, которым словно не было конца.
Дальше до земли спускалась отвесная лесенка. Мы увидели, как престарелая леди упала с нее с душераздирающим стуком и вскрикнула от боли, когда у нее подвернулась нога. Ее муж спрыгнул следом и помог ей подняться. Здание уже вибрировало с неистовой силой. Облачка пыли вырывались из щелей между кирпичами.
Мой голос слился с хором других голосов, все выкрикивали одно и то же слово:
– Быстрей!
Я увидел, как спрыгнул вниз Фил. Он поймал в объятия рыдающую от страха Мардж. Я услышал ее едва произнесенное «Слава богу!», когда она приземлилась, и они побежали по дорожке. Фил оглянулся на нас через плечо, но Мардж потащила его прочь.
– Давай я пойду первым! – быстро выкрикнул я.
Рут шагнула в сторону, я схватился за лесенку и спрыгнул, ощутив острую боль в стопах и легкую – в лодыжках. Поднял голову, протягивая к ней руки.
Человек, бежавший позади Рут, попытался оттолкнуть ее в сторону, чтобы спрыгнуть самому.
– Отвали! – зарычал я, словно дикий зверь, внезапно разъяряясь от страха и беспокойства. Если бы у меня было ружье, я бы тут же его застрелил.
Рут пропустила его спрыгнуть первым. Он поднялся на ноги, тяжело дыша, и побежал по дорожке. Здание тряслось и подергивалось. Теперь воздух вокруг был наполнен гудением работающих двигателей.
– Рут! – крикнул я.
Она спрыгнула, и я ее поймал. Мы восстановили равновесие и заковыляли по дорожке. Я с трудом дышал. В боку кололо.
Когда мы выбежали на улицу, то увидели, как Джонсон прохаживается между рассыпавшимися вокруг людьми, пытаясь согнать их в одну кучу.
– Ничего страшного! – говорил он. – Не пугайтесь!
Мы подбежали к нему.
– Джонсон! – сказал я. – Корабль…
– Корабль? – Он посмотрел на меня с изумлением.
– Наш дом! Это космический корабль! Он…
Земля яростно содрогнулась.
Джонсон развернулся, чтобы перехватить кого-то, бегущего мимо. У меня прервалось дыхание, Рут, ахнув, закрыла лицо руками.
Джонсон по-прежнему глядел на нас. Своим третьим глазом. В котором застыла улыбка.
– Нет, – с трудом выговорила Рут. – Нет…
А потом небо, которое до сих пор становилось только светлее, потемнело. Я повернул голову. Женщины от страха кричали во весь голос. Я смотрел по сторонам.
Сплошные стены заслоняли небосклон.
– Боже мой, – выдохнула Рут. – Нам не спастись. Это же целый квартал.
А потом ракеты начали взлетать.