29
Клаусу пришлось плыть не менее двух часов, все время забирая на восток, прежде чем он попал в теплое течение, которое само понесло его к «Дому лилии».
Клаус плыл по поверхности, но время от времени погружался под воду.
Теплое течение изобиловало мигрирующими морскими животными, среди которых попадались и не совсем безобидные.
Один раз Клаусом заинтересовались пятнадцатиметровые морские питоны. Они подошли настолько близко, что ему пришлось вертеться на месте с ножом в руках.
Видимо, добыча показалась питонам слишком подвижной, и они ушли, растворившись в глубине.
Во второй раз на Клауса едва не напала стая речных собак – больших хищных тюленей. Ему пришлось истратить на них один заряд пистолета, и, только сожрав своего раненого собрата, стая отправилась дальше.
По мере приближения к плавучей вилле все больше попадалось крупных тритонов. Они любили устраиваться вблизи людей и кормились отбросами, ленясь самостоятельно добывать пропитание.
Завидев Клауса, тритоны приближались к нему почти вплотную, но, видимо, не чувствуя приятных запахов, уходили. И хотя эти существа были безобидны, Клаус не расслаблялся – поблизости вполне могли оказаться и крупные хищники, охотившиеся на тритонов.
Примерно в полукилометре от «Дома лилии» Клаус заметил отходящий от причала катер. С того места, где он находился, судить о курсе катера было трудно, но можно было предположить, что охранники отправились осматривать район рифов.
Решив, что дальше двигаться в надводном положении опасно, Клаус вставил загубник и ушел под воду.
Распугав стайку придонных рачков, он спустился к самому дну, благо глубина здесь не превышала пяти метров.
Кое-где в расщелинах молодых рифов попадались лежки морских зверей, так что на всякий случай Клаус плыл с ножом в руке. Это был хороший нож, чем-то похожий на тот, что был у Клауса прежде. У него имелась даже алмазная пилка, на случай если придется перерезать металлический трос.
Клаус плыл, не совершая резких движений и стараясь экономить силы, поскольку регенерационный фильтр давал мало кислорода. Чтобы не сбиться с пути, он всплыл еще один раз и, мельком взглянув на виллу, решил добраться до стоявшей чуть в стороне скоростной яхты.
Уже через полчаса он вынырнул у противоположного от виллы борта яхты и, как следует продышавшись, снова погрузился под воду.
Несмотря на теплое течение, вода становилась все холоднее, и вскоре Клаус разглядел на песчаном дне первый ключ, над которым вились завихрения белоснежного песка.
Стараясь не думать о холоде, Клаус добрался до причала и всплыл в небольшой полости, как будто специально приготовленной для таких целей. Здесь можно было отдышаться и послушать, о чем говорили люди на причале. Как раз в этот момент послышался звук подходящего катера.
«Разведка возвратилась», – подумал Клаус, чувствуя, как холод пробирается даже сквозь утеплитель костюма.
Мотор заглох, поднятая катером волна заплескалась у стен пристани. Нос судна стукнул о причал, послышались голоса:
– Ну, чего там?
– Ничего, все облазили – везде мелко, но ничего не нашли.
– А ты, Джи, забирался сегодня в воду?
– Да, Генри, ощупал все, что можно. Ничего подозрительного…
– Может, радар ошибся, Жорж? – спросил Генри.
– Ошибиться он не мог, но, возможно, это была брошенная лодка.
– Ну хорошо, был там кто-то или нет, но смотреть нужно в оба. Джи, ты после обеда еще раз полезешь в воду, а Карл и Рауль будут все время рядом с девочкой, в особенности когда она сидит у воды…
«Так, – отметил Клаус, – это уже лучше».
Причал не походил на место, где сидят у воды, и Клаус снова погрузился в воду, чтобы пройти под виллой на другую ее сторону.
Под днищем плавучего дома было сумрачно и страшно холодно. Именно в этом месте подземных ключей было больше всего. Клаус не на шутку забеспокоился, успеет ли он что-то предпринять, прежде чем совсем окоченеет.
Будь у него кислородный баллон или мембранный аппарат, можно было поактивнее двигаться, но регенерационный фильтр не позволял тратить кислород столь расточительно.
Вскоре света стало больше, и Клаус пошел к поверхности.
Соблюдая крайнюю осторожность, он всплыл под решетчатой площадкой, сделанной, видимо, для того, чтобы поднимающаяся от воды прохлада позволяла господам спокойно дремать после обеда.
Клаус посмотрел на часы. Они показывали двенадцать с четвертью, а это означало, что скоро сюда должна была прийти Люция, дочь Солейн Гутиерос.