Глава 6
Ефросинья снова и снова проваливалась в колодец, в воронку, в кратер вулкана – во все, где есть глубина. Везде она встречалась с невидимым духом и везде тщетно пыталась оправдаться, что все еще пьяна, что не образумилась с их последней встречи и по-прежнему не влюблена.
– Это так быстро не делается! – говорила Фрося.
– Тебе сколько лет?
– Ну…
– Под сорок! И до сих пор ангел тебя не поцеловал? Любовь не испытала? Ущербная ты, Фрося!
– Я исправлюсь! – плакала она.
– Да нет у тебя времени исправляться! Противно тебе, пьяной, шанс давать. Я же не всем даю шанс, а вот тебе просто не хочу! – капризничал дух.
Слезы все лились и лились из глаз Ефросиньи. Одни дорожки уже высохли, полились другие слезы, смачивая засохшие и прокладывая новые. Вдруг она увидела темный низкий потолок и обнаружила, что лежит на очень широкой кровати под бордовым балдахином, которая находилась посреди комнаты со светлыми стенами и совершенно нестандартной формы окнами с мозаичными стеклами. Высокий статный мужчина стоял у окна и курил. Дым окутывал его голову и черные волосы с проседью.
Ефросинья захлопала ресницами. «Не с ним ли я разговаривала? Нет, бог не может курить… О чем это я?»
И тут ее сознание пронзила неожиданная мысль – мужчина был ее первой любовью Владом Светловым.
«Вот и встретились… – похолодела Фрося. – Знала бы раньше, что как только помру, увижу его, давно наложила бы на себя руки! А зачем он меня здесь ждет? Попросить прощения? Нет! За что, собственно? Кстати, надо напомнить духу, что и мое сердце способно наполняться любовью. Молодчина, Влад. Обеспечил мне проход, надеюсь, в рай. Вот не знала, что и он уже… того…»
Ефросинья зашевелилась, и мужчина сразу же обернулся, окинув ее очень внимательным и серьезным взглядом. Выкинул окурок в окно, подошел, присел к ней на кровать. Фрося смотрела на него во все глаза. Конечно, Влад изменился, возмужал, но остался абсолютно узнаваемым. И все таким же красивым и харизматичным. Не спрашивая ее разрешения, он взял ее руки в свои, и Фрося моментально ощутила тепло его ладоней.
«Странно, а я думала, что мы там все холодные и бестелесные…» – мелькнуло у нее в мозгу.
– Здравствуй, Фрося! – сказал Светлов неизменившимся низким голосом.
Она отдернула руку и сжалась в комок, словно ее стукнули.
– Ты не узнала меня? Это же я, Влад.
Ефросинья попыталась встать с кровати – и моментально повалилась назад, так как ее безумно зашатало. Влад подхватил ее под руки.
– Ты куда собралась-то?
– Мне все равно. Туда, где тебя нет. Если я в раю, значит, в ад. Если в аду, то в рай.
– Тебе совсем плохо, ты должна полежать…
– Полежу я на кладбище! – отвернулась от него Ефросинья, уже поняв, что все еще находится на этом свете, раз у нее так сильно бьется сердце и потеет спина при виде любимого когда-то мужчины.
Сколько раз ей представлялось, как они встретятся. Как Влад падает перед ней на колени и слезно просит прощения за все. Говорит, что был не прав, что он просто конченый дурак, раз ушел от нее, что все время думал только о ней и с ума сходил от любви к ней. Но она не прощает его, потому что простить смерть своей души и сердца невозможно. И гордо уходит, а Влад заканчивает жизнь самоубийством. Наконец-то она отомщена! Отлились ему все ее слезы! А на душе становится тепло, хоть и не весело…
Но вот совершенно внезапно они действительно встретились, Влад даже уже держал ее за руку, только почему-то не бьется в конвульсиях, прося у нее прощения.
– Фрося, мы не виделись лет пятнадцать. И я очень рад снова тебя видеть.
– А я не очень…
– Отчего ты такая агрессивная и злая?
– А ты чего ко мне пристал? Где я вообще? Почему ты тут? – вспылила Ефросинья, просто-таки чувствуя, как к ее голове прихлынула вся кровь ее организма. Сразу же стало жарко и душно.
– Ты ведь сама приехала ко мне… – растерялся мужчина.
– Я?! Ты с ума сошел! Что вообще произошло? Что ты сделал со мной? У меня провал в памяти!
Влад отошел к окну, ворча:
– Да, да, именно ты ко мне приехала, а не я к тебе. Чего теперь злишься?
– Чтобы я к тебе приехала? Никогда в жизни! – захлебнулась от возмущения Фрося. – Лучше смерть!
И тут Владислав рассмеялся. Это было так похоже на него. В этом был весь он. Его потрясающая улыбка, знакомые ямочки на щеках… И даже седина в волосах не состарила его ни на йоту.
– Зная твой характер, Фрося, я тоже был весьма удивлен. Сижу вечером, никого не трогаю, ничего лишнего не делаю. И вдруг звонок в дверь. И кого я вижу, открыв ее?
– Не знаю, – передразнила его Ефросинья.
– И не догадаешься никогда. А вижу я… лося, – ответил он ей.
– Да что ты говоришь? Не знала, что ты стал так пить, что к тебе лоси приходят, – прищурила глаза Ефросинья.
– Так лосем ты была, – продолжал улыбаться Влад.
– То есть жизнь тебя помотала, раз ты совсем дурачком стал… – покачала головой Ефросинья. – Я ведь и огреть тебя могу! Не веришь? Могу, уж поверь! Я, конечно, не помолодела за это время… Кстати, говоришь, пятнадцать лет прошло? Нет, шестнадцать, дорогой, и пять месяцев! Короче, много воды утекло, но я все равно не думаю, что выгляжу как лось. Только у меня настолько к тебе все умерло, что я даже не обижаюсь! – заявила она, разглядывая мозаичный паркетный пол.
– Ты и раньше выглядела хорошо, и сейчас выглядишь отлично. А вот что с тобой произошло за эти годы? Какая жизнь была у тебя? Все вопросы, которые ты задала мне, я бы с большим удовольствием переадресовал тебе. Когда ты заявилась сюда, ты, во-первых, была пьяная до такой степени, что тебя держал таксист.
– Таксист? – переспросила Фрося, машинально сев в кровати.
– Что, не помнишь? Да, таксист внес тебя на руках. А во-вторых, ты была в костюме лося, как я уже говорил. И не надо на меня так смотреть, вот в углу твоя одежда лежит, – мотнул головой Владислав.
Ефросинья, совершенно ошарашенная, посмотрела на старинное резное кресло со слегка обшарпанной бархатной обивкой цвета красного вина. На нем валялась коричневая шкура с большими рогами. Конечно, шкура была не настоящая, а плюшевая.
– Я пришла в этом?.. – оторопела Фрося.
– А ты видишь здесь другую одежду?
– Ты не разыгрываешь меня? Всегда ведь любил так делать… – совсем стушевалась Ефросинья, натягивая на себя шелковую простыню нежно-абрикосового цвета. Ведь сидела она в комплекте нижнего белья, не в самом эротичном, а в очень даже скромном и обычном.
– Мне не до розыгрышей, я был в шоке, – заверил ее Владислав. – Я, конечно, сразу же тебя узнал, поэтому и принял. Я бы принял тебя, Ефросинья, и в шкуре осла, и тигра, и верблюда. Но я был очень удивлен. Но ответить на мои вопросы было некому. Ты была практически без сознания, несла какой-то пьяный бред: «Вы классные ребята! Мы здорово зажгли! Горько!» А таксист только и бормотал, что тебя засунула к нему в машину парочка молодых людей на вокзале, попросив отвезти по адресу. И еще пожелав тебе счастливого пути. И вот ты здесь, и очень странно, что сама ничего не помнишь, – пояснил Владислав.
Ефросинья немного сконцентрировалась.
– Пили мы в поезде сильно… Точно! Я же вообще-то не пью, а тут все внове – путешествие… ощущение свободы… Да еще в попутчиках оказались молодожены. Границу прошли, и тут снова началось… Мы еще в фанты играли, а у ребят были с собой костюмы. Со свадьбы, что ли. Наверное, мне загадали одеться в лося? – совершенно по-глупому хлопнула она ресницами.
– Ты меня спрашиваешь? – изумился Владислав. – Я не знаю! Меня там не было!
– Хорошо, а где моя остальная одежда? – поинтересовалась она и снова натолкнулась на знакомый насмешливый взгляд.
– Ты сама сказала, сколько лет мы не виделись? То-то же! Я не знаю ничего ни про тебя, ни про твою одежду…
– А мой чемодан? – Глаза Ефросиньи стали совсем громадными. – Таксист принес мой чемодан?
– Нет, он мне отдал только тебя в костюме лося.
– А мы вообще где? – спросила Фрося.
– В смысле?
– Я ехала в Краков.
– Ты в Кракове.
– Но я понятия не имела, что ты живешь здесь, в Польше. Как я могла оказаться у тебя? – недоумевала Фрося.
– Таксист привез тебя по адресу, который ему дали, – протянул ей листок Владислав.
– Ну да, я ехала к Людвигу Люцеусу, все верно. А при чем тут ты? Только не говори, что это ты и есть!
– Я его зять, – представился Владислав. – Я женился на его дочери…
– Стоп! Можешь не продолжать, я все поняла. Это самое нелепое совпадение, случившееся в моей жизни! А теперь прощай. Мне только надо передать твоему тестю кое-какие бумаги моего отца.
– Это невозможно. Дело в том, что мой тесть умер около двух лет назад, – пояснил Владислав, внимательно разглядывая Ефросинью.
Повисла неловкая пауза.
– Надо же, не успела!
– Прости, на меня так много всякого сразу навалилось, что я не сообщил твоему отцу, хотя был в курсе, что они дружили.
– Это ничего бы не изменило, – отмахнулась Ефросинья. – Ведь мой отец тоже умер два года назад.
– Извини, Фрося, не знал. Я очень уважал его.
– Я помню. Но я…
– Понимаю, ты не хотела меня видеть. Даже не хотела думать обо мне. Больше скажу – не хотела даже подумать о том, чтобы подумать обо мне.
– Давно ты за границей, изъясняться стал – хуже некуда! «Подумать о том, чтобы подумать…» – передразнила Фрося и отвела глаза.
Она знала, насколько ее покойный отец любил и ценил своего талантливого ученика Влада. Дело в том, что учились они с Владом в одном университете, но на разных факультетах. Ефросинья на факультете иностранных языков, а вот Владислав на факультете физики и кибернетики, где читал лекции профессор Кактусов. И познакомилась Ефросинья с Владиславом сначала заочно. Отец дома за ужином, за которым собиралась вся семья, просто взахлеб рассказывал о своем талантливом ученике.
– Просто потрясающий парень! У него отличное логическое мышление! Для него вся программа института – пройденный этап. Попомните мое слово – мир его еще узнает! У него все будет супер… если не подведет характер.
– А что у мальчика с характером? Он безволен? – поинтересовалась супруга Зинаида Федоровна, ставя супницу на стол.
– Небось, какой-то конченый ботан? – уточнила Ефросинья.
– А вот и не угадали! Наоборот, парень абсолютно неуправляемый. Гордый и свободолюбивый. Не посещает занятия, особенно по предметам, которые ему неинтересны. Постоянные прогулы! Я устал отмазывать его от претензий деканата. Парень курит, иногда хамит и дерзит, ездит на мотоцикле, носит длинные волосы.
– Не люблю таких, – нахмурилась Зинаида.
– Скорее, боишься и не понимаешь. А я люблю неординарные личности, – возразил жене профессор.
А вскоре его ученик зашел к ним в гости и встретился взглядом с Фросей. Что сыграло для нее роковую роль.
Сам Кактусов поддержал их дружбу, хоть и переживал за дочь, понимая сложность характера своего любимца и то, что молодые люди очень разные по характеру.
– Как бы ты не обожглась… – предостерегал он дочку.
– А все ты! Привел своего уникума в наш дом, и что теперь? – восприняла в штыки нового знакомого Зинаида Федоровна, и все по тем же причинам. – Не пара они! Задурит девчонке голову и бросит! А еще и, не дай бог, беременную оставит! А тебе-то все равно, скажешь, что внуки будут архиодаренные!
И Фрося знала, что когда они с Владом расстались, отец хотя и перестал говорить о нем, чтобы не травмировать дочь, но хорошего мнения о нем не поменял…
Ефросинья вернулась мыслями в настоящее время.
– Вот как получилось, значит. Папа за несколько дней до смерти уговаривал меня съездить к своему польскому другу. Потом умер, я закрутилась, впала в депрессию, забыла о его просьбе. А тут случайно увидела папку, о которой он говорил, и подумала, что надо выполнить последнюю волю отца, если это было так важно для него. И вот – на тебе! – развела Фрося руками. – Ладно, пойду я…
– Куда? – удивился Владислав.
– Куда-нибудь. Не имею желания знакомиться с твоей женой. Ой, я же должна была отдать листы с непонятными для меня цифрами твоему тестю! Но если его уже нет, а ты тоже физик, то, может, они тебе пригодятся? Давай я папку тебе оставлю, хоть частично исполню свой долг…
Ефросинья застучала по своим бокам, словно в поисках карманов, и тут ее как будто паралич разбил. Она замерла почти на полуслове. Но через минуту отмерла и закричала:
– Влад! У меня же нет ни этой папки, ни вещей! Где мой чемодан? Господи, а где мое все?! Ты правду сказал, что меня привезли без вещей?
– Главное, успокойся!
– Меня обворовали, а ты говоришь «успокойся»? Конечно, тебе-то что. Ты даже не вызвал полицию, а только смеешься надо мной!
– Фрося, я же не мог знать, что тебя обворовали. Ты приехала на такси пьяная, в костюме лося. Я подумал, что ты остановилась где-то в городе и решила меня разыграть.
– Хорош розыгрыш! Я же прямо с поезда! – Ефросинья мрачнела с каждой минутой. – Меня ограбили! Украли все вещи! Там же деньги, Влад, целых полмиллиона рублей! Господи, это же аванс, я еще должна его отработать! Взялась за то, чего никогда не делала, и теперь, получается, мне предстоит писать чертов роман, можно сказать, бесплатно! Вообще-то деньги нужно было отдать человеку, у которого мама одолжила мне на операцию, я их взяла с собой на всякий случай, ведь впервые ехала за границу…
Ефросинья с каждой минутой все больше осознавала отчаянность своего положения и уже не знала, за что ей хвататься, за голову или за сердце.
– Воды? – спросил Владислав.
– Кофе бы…
– Тогда идем.
Светлов помог ей встать и повел в неизвестном направлении, минуя просторные комнаты, по бесконечным коридорам с подсветкой на стенах и потолками с лепниной, со старинной мебелью…
– Что это? Коттедж? Дом? – спросила Фрося.
– Скорее поместье. Очень старое и красивое.
– Хорошо живешь…
– Не жалуюсь, – покосился на нее Влад.
– Прислуги много?
– Пара-тройка человек в доме, садовник, и все.
– «Пара-тройка человек…» – передразнила его Ефросинья. – И у каждого ребенка по няньке?
Владислав промолчал. Наконец они пришли в красивую и просторную круглую комнату с большим круглым столом посередине и висящей над ним круглой же люстрой с хрустальными подвесками. Высокие стулья, обитые темно-зеленой кожей и с резными подлокотниками, как бы сами, лучше всяких слов, приглашали усаживаться и располагаться поудобнее.
– Ты садись, а я сейчас… – сказал Владислав и скрылся за одной из трех дверей.
Но Ефросинья, пребывавшая в состоянии сильного душевного волнения, не могла находиться на одном месте и двинулась по периметру комнаты, осматривая все, что попадалось на глаза, затуманенные слезами. Огромные книжные шкафы, конечно же, немедленно привлекли ее внимание.
«Потрясающее собрание! – сразу оценила библиотеку Фрося. – Девятнадцатый, двадцатый век… поэзия… Как же я все-таки это люблю! Это – мое!» Она тут же взяла томик со стихами на английском языке и погрузилась в чтение. Кактусова могла провести в таком состоянии, уходя в себя, и час, и два, и три. Потому что вчитывалась в каждое слово с профессиональным интересом, очень вдумчиво, словно заранее прикидывая, как бы этот текст лег на русский язык.
– А вот и мы! Прости, что задержался! – вывел ее из задумчивости голос Владислава.
Ефросинья оторвала взгляд от пожелтевших страниц. Рядом с Владом стоял невысокий кудрявый мужчина в мешковатом костюме странного грязно-песочного цвета.
– Фрося, познакомься, это помощник комиссара полиции Вацлав Бельских, мой хороший друг. Он, кстати, хорошо говорит по-русски. Хотя к чему это я? Ты же умничка, на многих иностранных языках, как на родном, говоришь.
– Очень приятно! – широким шагом направился к гостье из Москвы низкорослый мужчина. – Друзья Влада – мои друзья!
Он пожал ей руку и совершенно по-русски вытащил из внутреннего кармана пиджака бутылку. По внешнему виду – коньяка.
Тут же в комнату вкатилась заставленная посудой тележка, которую толкала красивая молоденькая девушка в форме горничной.
– А вот и еда. С дороги надо обязательно перекусить. То есть поужинать, – прокомментировал Светлов.
– Вы ведь не просто так пришли? – обратилась к Вацлаву Фрося.
– Да, мне позвонил Влад и рассказал, что с вами произошло. Я, как представитель власти, готов вас выслушать и помочь.
– И не просто выслушать, а запротоколировать! – поднял указательный палец хозяин дома.
– Конечно. Все, что вы сейчас расскажете, будет оформлено как совершенно официальная информация, хоть и полученная в неофициальной, так сказать, обстановке, – подтвердил Вацлав Бельских.
– Я пить не буду, – покосилась на бутылку Ефросинья. – Мне и так плохо… Похоже, все и случилось из-за того, что я напилась.
– Чисто символически! Это прекрасный коньяк из подвалов Влада! – чуть ли не облизнулся Вацлав, глядя на бутылку. – Он знает, что я люблю.
Горничная ловко накрывала круглый стол. Тарелки из белого фарфора с золотыми лилиями, серебряные столовые приборы… В белых салатниках с золотой каемкой два салата, выглядевшие как в дорогом ресторане, аппетитного вида окорок, ветчина и сырокопченая колбаса нескольких сортов… Тарелка с элитным, судя по буйной плесени, сыром, щедро сдобренным крупными грецкими орехами и виноградом… Круглая тарелка с трогательными канапе с красной икрой, креветками и еще какими-то морскими гадами, то есть, извините, морепродуктами… Затем горничная ненадолго удалилась и вернулась с минеральной водой, бокалами для коньяка и стаканами для свежевыжатого апельсинового сока, кувшин с которым уже красовался на столе.
– Я буду записывать нашу беседу, – сказал Вацлав и достал маленький диктофон.
– Все будете записывать? – усмехнулась Ефросинья. – И как мы есть и пить будем?
– Я потом вычленю нужную информацию. Это же не показания для суда, но повод мне все проанализировать, задуматься и помочь вам. Или можно говорить «тебе»?
– Можно «тебе», – вздохнула Ефросинья. – Вы знаете, мне причинили колоссальный материальный ущерб. Просто потрясающий!
– Какой именно?
– Полмиллиона рублей. Плюс моя одежда, вещи… Господи, документы! Там же был паспорт! Как мне теперь вернуться домой? Свяжите меня с посольством!
– Не волнуйся, свяжем и все сделаем… Но начнем по порядку. Сначала выпьем! – предложил Вацлав.
Они выпили, и Фрося закашлялась. Влад налил ей минеральной воды и протянул кусочек сыра.
– С… сп… спасибо… Ух, как зажгло! – прослезилась Ефросинья.
– Я бы на твоем месте не беспокоился, имея такого друга, как Влад, – обратился к Фросе помощник комиссара.
– Что вы имеете в виду? – не поняла та, сидевшая за столом в огромном махровом халате с чужого плеча за неимением другой одежды. Не костюм же лося, в самом деле, ей было снова надевать.
– Так Влад баснословно богат и является членом благороднейшего общества. Кому он только не помогал! И продолжает помогать! Начиная с тигров в тайге и заканчивая больными детьми в Африке. Что ему стоит помочь другу юности из Москвы?
– Ничего не стоит, – без эмоций подтвердил Владислав, качнув головой.
– Вот вы к чему клоните! – вспыхнула Ефросинья. – Боюсь, я не смогу воспользоваться услугами этого господина. Мы с ним – не настолько друзья.
– Я чего-то недопонял? Вечер, вы вдвоем, причем женщина в халате, фактически неглиже… Я уж порадовался было за своего друга.
– Зря, – поджала губы Фрося. – Видимо, вы не дружите с его женой.
– С Розалиндой? – совсем растерялся Вацлав.
– Вот уж не знаю, как ее зовут. Я очень старый друг господина Светлова, можно сказать, еще из прошлой жизни, – не унималась Ефросинья.
– Розалинда Люцеус, – пояснил помощник комиссара.
– Оставим эту тему, – спокойно произнес Владислав, – и выпьем за знакомство! За новое знакомство!
– Знакомство заново? – хитро улыбнулся помощник комиссара.
Сказано – сделано.
– Ну а теперь поподробнее о том, куда делись твои вещи, – скомандовал Вацлав.
И Ефросинья, стараясь держаться абсолютно хладнокровно и спокойно, рассказала, как села в купе, как познакомилась с попутчиками, как напилась, как пересекли польскую границу и как очнулась уже без ничего в доме Люцеусов.
Вацлав захрустел каким-то экзотическим овощем.
– Все понятно!
– Что?
– Парочка молодоженов тебя и обчистила.
– Может, таксист? – возразил Влад.
– Вряд ли. Очень странно, если человек не помнит целого куска жизни. Это нехорошо. То есть если бы Фрося напилась, даже сильно, то все равно были бы хоть какие-то проблески, обрывки, куски… А когда память отшибает так вот напрочь…
– Это говорит о каком-то химическом вмешательстве? – догадался Влад.
– Точно! Скорее всего, в алкоголь что-то подмешали, – согласился помощник комиссара. – И если Фрося не пила, не ела с таксистом, а она с ним не пила и не ела, иначе помнила бы его, следовательно, это могли сделать только Игорь и Татьяна.
– Зачем? – удивилась Кактусова. – То есть понятно, зачем, но не верится. Такие милые люди, молодожены…
– Какая ты наивная, Фрося! – не выдержал Владислав. – Молодожены… Ты лично, что ли, их женила? Откуда ты знаешь? Наверняка они парочка обычных мошенников. Свадьба – легенда, чтобы расслабить бдительность таких вот доверчивых граждан.
– Но, возможно, идея обчистить тебя пришла к ним спонтанно. Вполне вероятно, что парень с девушкой не профессионалы, а совершили ограбление в первый раз, воспользовавшись моментом, – откликнулся Вацлав.
– А кого найти легче будет? – спросила Ефросинья.
– Конечно, дилетантов.
– Тогда выпьем за то, чтобы они оказались дилетантами! – поднял бокал Владислав.
– Мне нужно знать номер твоего поезда и купе, а также какие-нибудь приметы внешности этой парочки. Хоть помнишь, как «молодожены» выглядели? – покосился на Фросю Вацлав.
– Естественно. Таня ростом примерно сто шестьдесят пять сантиметров, хрупкого телосложения, но плечи широкие, талия узкая, длинная шея с родинкой справа. Узкое лицо, узкие губы, глаза серо-голубые, белая кожа, без косметики, веснушки. Игорь… – и Фрося набросала словесный портрет молодого человека под удивленными взглядами двух пар глаз.
– Так досконально? Поразительно! И фоторобот сможешь составить? – поинтересовался помощник комиссара полиции.
– Конечно! Могу даже нарисовать их сама, – с вызовом в голосе ответила Ефросинья, потирая пальцем спелый персик.
– Ага! Она неплохо рисует, может их изобразить в рамочке с ангелочками и розочками, – усмехнулся Влад.
– А ты много обо мне помнишь! – зыркнула в его сторону Фрося.
– Я все помню…
– А я вот все постаралась забыть!
– Ты всегда была гордячкой!
– Лучше быть гордячкой, чем шлюшкой!
– Шлюшкой жить легче!
– А я не ищу легких путей!
– Брэк! – гаркнул, поочередно глядя на хозяина дома и его гостью, помощник комиссара. – Вы с ума сошли? Откуда столько злости? Сцепились словно две собаки!
– Извини, – стушевался Влад.
– А еще вы сейчас были похожи на пару супругов, проживших лет двадцать вместе и просто погрязших во взаимных претензиях, – выдохнул Вацлав.
– Простите, – в свою очередь извинилась Фрося. Но тут же не удержалась от язвительного замечания: – Привет Розалинде!
– Фрося, прошло столько лет! – снова возмутился Влад.
– Исковерканная жизнь не исчисляется прошедшими годами! Сломанная веточка перестает жить, даже если ее подвязать тряпочкой и поливать водой! – выпалила девушка.
Над столом повисло тяжелое молчание. Каждый из присутствующих подумал о своем. Ефросинья о том, не сболтнула ли она лишнего. Владислав о степени нанесенной им боли. А Вацлав о том, что он, оказывается, не очень хорошо знает русский язык, раз ничего не понимает про веточки и тряпочки.
– Все было очень вкусно, спасибо за душевный прием, – первой нарушила тишину Ефросинья.
– Фрося, я, честное слово, не знал, что сломал тебя. Ты же никогда даже не говорила, что любишь меня. Мы просто дружили. Я думал, ты быстро обо всем забудешь. Но сейчас вижу: раз ты до сих пор злишься, то значит, обижена на меня, и обижена сильно.
– Да плевала я на тебя! – выкрикнула Ефросинья с пунцово-красным лицом.
– А еда и правда вкусная, – робко вклинился в очередную их перепалку Вацлав, пытаясь вырулить беседу на безопасные рельсы.
– Ты все это записывал? – спросил Владислав у друга.
– Да, я не выключал диктофон, – кивнул помощник комиссара.
– Тогда запишите еще… так, для истории. – Ефросинья поднялась на ноги и опрокинула себе в рот рюмку коньяка. – Хочу заявить о преступлении! Жила-была одна девушка, очень ранимая и эмоциональная, и в своей юности имела неосторожность встретить принца, то есть мужчину, в которого влюбилась сильно, с полной самоотдачей, до последнего вздоха. Молодая дура была, доверилась ему! Она умела красиво объясняться, так как прочитала много правильных книг, но молчала о своих чувствах, потому что зачем говорить, когда и так все ясно. Первая любовь – это то, что навсегда остается с тобой… Та бедная девушка считала себя очень счастливой – ей ведь так повезло, если она так сразу встретила своего принца. Она восторгалась им. А принц был умен, красив и, что называется, чертовски обаятелен, к тому же с прекрасным чувством юмора. Этакий мужчина-праздник… И только им наша жертва жила, только с ним могла свободно дышать и улыбаться. А потом… потом, извините, она узнала о том, что ее любимый женился на другой. Вот так вот! Женился на другой и куда-то уехал, даже не объяснившись. Ну и кто он после этого, ее принц?
– Сволочь, – ответил Вацлав.
– Я тоже так думаю. Уехал, оставив ее с сердцем, облитым слезами и кровью. А девушка просто не смогла больше никому верить, испугавшись, что еще кто-нибудь поступит с ней точно так же, а второго обмана она точно будет не в силах вынести. За это должен кто-нибудь ответить? За ее слезы, боль, за не рожденных его детей, за отсутствие счастья?
Вацлав икнул.
– За это? Кхе-кхе… боюсь, что закон не предусматривает наказания за то, что кто-то кого-то бросил. Несчастную любовь никто не отменял, и страховки от нее нет. Есть, правда, одна лазейка, но она очень нехорошая.
– Можно поинтересоваться, какая именно? – с глупой улыбкой спросила уже сильно опьяневшая Ефросинья.
– Если бы героиня твоего рассказа, печально влюбленная, покончила бы счеты с жизнью и наложила на себя руки, то можно было бы попробовать вменить ее принцу статью за доведение до самоубийства. Хотя – очень маловероятно, что получилось бы. А так – ничего…
– Вот то-то и оно! Женщине жизнь изувечили, а ему – ничего! На самоубийство она не решилась, только лишь потому, что подумала о своих родителях. Те точно не пережили бы ее гибель. Вот она и выжила, если это можно назвать жизнью.
– А чего ты так кипятишься? Она твоя знакомая, что ли? – удивился Вацлав.
– Ага! Очень хорошая знакомая! – хмыкнула Ефросинья.
Влад поднял голову и очень внимательно посмотрел ей в глаза.
– Думаю, тот человек, раз он нанес девушке такие душевные раны, все равно ответит если не перед человеческим судом, то перед божьим. А может, уже ответил, откуда ты знаешь? – задумчиво предположил помощник комиссара.
– Что-то не похоже. Он богат, счастлив, женат, имеет, наверное, кучу детей. И знаете, что в этой ситуации самое плохое? – спросила Фрося.
– Понятное дело! То, что он бросил ее! – хлопнул ладонью по столу Бельских, тоже размякший от выпитого.
– Нет, Вацлав, не это! – Фрося обращалась к другу хозяина дома, но смотрела на Владислава, радуясь тому, что сильно выпила, ведь на трезвую голову никогда бы не решилась говорить столь откровенно. Сейчас она открыла для себя и положительную сторону от приема алкоголя, а не только то, что человек может выпить, заснуть и очнуться без денег, вещей и документов. – Больше всего меня поразило то, как он поступил со мной – даже не объяснился! За что? Почему не посмотрел в глаза и не…
– Что? Не позвал на свадьбу? – усмехнулся Влад. – Тебе бы легче стало?
– Постойте? Минуточку! Фрося, почему ты теперь говоришь не о своей подруге, а о себе? Я что-то пропустил? – всполошился помощник комиссара. – Так это ты о себе рассказывала? Вот оно что! А я-то, дурак, сижу и ничего не понимаю… Влад, значит, ты когда-то бросил ее?
– Да, шестнадцать лет назад, – ответила ему за Светлова Ефросинья.
– А ты злопамятная, – все равно остался на стороне друга полицейский, проявляя мужскую солидарность. – Я прямо не верю. Влад совершенно не похож на человека, способного на такой поступок.
– Люди меняются, Вацлав, и у каждого своя правда, – заступился за себя Влад.
– Вот мне и хотелось бы услышать твою правду! – воскликнула Фрося.
– Теперь и мне тоже, – поддержал ее Вацлав.
– Может, в другой раз? – скривился хозяин.
– Влад, женщина только что призналась, что она тебя любила, а ты разрушил ее жизнь, и ты промолчишь? Ну же, заступись за нас!
– За нас? – уточнил Владислав.
– Она же теперь всем мужчинам не верит и всех считает способными на подлость. Ну же, говори!
– Хорошо. Речь идет о первой любви молодого человека и девушки очень умной, очень порядочной и очень красивой. Я считал так тогда, так же считаю и сейчас. Три года я ходил с ней за ручку! Но парню в восемнадцать и уж подавно в двадцать один год требуется кое-что еще… Гормоны бьют в голову и другие места, простите за откровенность. И когда я предложил своей девушке перевести наши отношения на следующий уровень, она осталась холодна.
– Я стеснялась, была неопытна.
– Я тоже! Если бы ты любила меня, мы вместе прошли бы этот путь. Но ты предлагала остаться друзьями. Или обижалась, или делала вид, что ничего не замечаешь. Для меня это было ужасно.
– Ты хотел секса? – фыркнула Фрося.
– Представь себе!
– Так это нормально для парня-то… – поддержал друга Вацлав. – Я бы три года не выдержал с женщиной, похожей на отмороженную рыбу.
– Я и не сомневалась, что мужчины друг друга поймут! – с горечью сказала Ефросинья.
– Больше скажу: я страшно расстроился тогда. Решил, что ты действительно питаешь ко мне исключительно дружеские чувства, и очень страдал…
– Я любила тебя больше всех!
– Ты никогда не говорила мне этого.
– Девушка не должна…
– Чушь! Когда сердце захлебывается эмоциями, человеку хочется кричать об этом всему миру! А ты не шла ни на какой контакт, ни на физический, ни на эмоциональный.
Конец ознакомительного фрагмента.