4
Выпуск очередных университетских групп разочаровал Адама официальной сухостью.
Готовились к празднику основательно, последние полвесны говорили только о нем. Однако вопреки ожиданиям не произошло ничего необычного, что смутно предполагалось и что следовало запомнить на всю жизнь, если не считать первого в долгой истории университета появления на торжестве девушек. В последний год после шумных дебатов в Сенате, доходивших до обвинений сторонников перемен в небрежении к вековым традициям исступленных, набрали первую девичью группу – в качестве эксперимента.
В просторном актовом зале, заполненном едва на треть, девушек посадили поодаль – всех вместе. Их было ровно двадцать – именно такая численность учебной группы полагалась по университетскому уставу.
Адам слушал напутственную речь ректора невнимательно, автоматически убеждаясь в неточном ее соответствии новейшему лингвистическому канону, – ограниченное число эпитетов, никаких финтифлюшек вроде бесчисленных причастных и деепричастных оборотов, никаких неуклюжих метафор, только слова первого смысла, как их назвали и узаконили при последней модернизации языка. Звуки мерно исторгались из мягкого безвольного рта ректора, высокопарные комплименты, которыми он щедро одаривал слушателей, были знакомы по его выступлениям на общие темы на протяжении многих весен, утверждение, что последний выпуск оказался самым удачным из множества выпусков, которые ректор напутствовал за свою долгую жизнь, выглядело пустой банальностью. Определенно речь была заучена наизусть и повторялась из весны в весну с незначительными вариациями.
Адам решил, что ничего нового не услышит, и перестал слушать. Все его внимание сосредоточилось на девушках. Прежде он никогда не думал о них, обучаясь сначала в университетском пансионе, затем в университете. Хотя, конечно же, подозревал об их существовании, но вблизи никогда не видел. Потому теперь, вынужденно оказавшись в одном помещении с ними, он попробовал разобраться, каково назначение этих существ, несомненно, живых людей, так отличавшихся от привычных девушек-роботов, но отличавшихся также и от людей-мужчин.
Энтузиазм, с каким сокурсники приняли перемены. показался ему странным и озадачил. Они почему-то решили, что вот оно – будущее, о котором все втихую мечтали, и прекрасное это будущее вызревает у них на глазах. Они обнаружили, наконец, вещественное подтверждение загадочным периодам Закона, где туманно, что было свойственно главному документу исступленных, упоминалась вторая составляющая человечества – его сокровенная половина, и даже, что вызывало активный протест, лучшая половина. При этом назначение этой половины для предстоящей жизни объяснялось скупо и довольно туманно: прежде всего, как принадлежность единственно возможного способа продолжения человеческого рода, впрочем, в представлении исступленных, явления совершенно необязательного и отчасти предосудительного.
Однако лучшая половина на первый взгляд оказалась далеко не лучшей. К тому же никак не удавалось рассмотреть эти живые тени с изможденными темными ликами, наполовину скрытыми крыльями капюшонов. Ходили они, понурившись, перетекая медлительным бесшумным ручейком из одной аудитории в другую, непременно в сопровождении двух надзирательниц, старых строгих матрон в черных хитонах, не спускавших с девушек настороженных глаз. После занятий их увозили в неизвестном направлении и где-то прятали.
Пытливый ум Адама, природными свойствами которого были постоянные размышления, сопоставление жизненных и научных фактов, отныне преследовал его неизвестно откуда взявшимся напряжением, немедленно возникавшим одновременно с мыслью об этих загадочных существах – девушках.
Начал он с самого простого – попытался сравнить их внешние антропометрические параметры со своими собственными, но никакой ясности не обрел, поскольку ничего общего, кроме прямохождения и на первый взгляд одинакового числа членов, видимых при поверхностном наблюдении, не обнаружил. Что же касается внутреннего устройства их тел, функционального назначения отдельных органов, здесь оставалась полная неясность.
Размышлять дальше, основываясь только на предположениях, он не хотел. При такой серьезной недостаточности и недостоверности информации существовал риск напрасно потратить время, пустив исследования по ложному пути.
Он, например, не брался утверждать, что девушки теплокровны, не коснувшись их тел. Но как это сделать, если они всегда на расстоянии и подойти к ним вплотную невозможно. Не составляло труда измерить температуру тела дистанционно, но из-за чудовищных балахонов, укутывавших девушек с головы до пят, результатом измерения будет интегральный параметр, пересчитать который в температуру тела едва ли удастся. Действительно, как было вычленить из общего температурного фона температуру тела, наверное, небольшой массы, к тому же скрытого под теплоизолирующим экраном неизвестной поглощающей способности и теплоемкости. Скорее всего, почти такой же результат даст измерение температуры среды, где никаких девушек нет. К тому же не было изначально известно, излучают их тела теплоту или поглощают ее.
Первым делом он построил и просчитал упрощенную термодинамическую модель человеческого тела, окруженного тепловым экраном. Но, скрупулезно выполнив расчет, он получил результат, абсурдность которого очевидна. Выходило, что девушки поглощают тепла больше, чем излучают, то есть идет непрерывный процесс накопления энергии, который должен закончиться катастрофой. Причиной досадной ошибки, вынужденно признал Адам, были недостоверные исходные данные, ведь он не знал многого из того, что необходимо было знать точно. В частности, негде было взять подлинные тепловые параметры экрана. Наконец, он не знал, какова удельная теплоемкость собственно тел девушек, такая же, как у него, или существенно отличается.
Вопросам не было числа. Как он ни старался ответить на них, привлекая скопленный малый опыт и логику, как ни замещал истинные значения параметров предполагаемыми, как ни оправдывался, что допущения приняты временно и служат единственно для того, чтобы получить предварительный ориентирующий ответ, он вынужден был признаться самому себе, что избранный путь не ведет к цели.
Но Адам не пал духом, он был терпелив. Он верил, что решение будет найдено, нужно только думать и думать.
В конце концов, он пришел к выводу, что задача решается однозначно, если измерения выполнить в три этапа. Сначала измеряется интегральное излучение из области пространства, где не менее минуты находится одна девушка. Затем через минуту к первой девушке должна присоединиться вторая, наконец, спустя еще минуту, третья. Методически такой подход выглядел безупречным. Аналогично решались задачи элементарной математики, когда число уравнений в результате искусственных преобразований сводилось к числу неизвестных. Однако Адам, зная, как осуществить сложное измерение, не представлял себе, как организовать упорядоченное перемещение объектов, с которыми отсутствует прямая связь и которыми не получится управлять.
И все же сдаваться он не собирался. Присмотрел в лаборатории термодинамики подходящий прибор, запомнил, где тот находится, – в каком отсеке и на каком стеллаже. Оставалось под благовидным предлогом на время позаимствовать его. Не беда, что придется малость присочинить, упрашивая строгого смотрителя. Он понимал, что задача науки состоит в том, чтобы отвечать на поставленные вопросы, самоотверженно преодолевая преграды на тернистом пути ученого. Так его натаскивали с младых ногтей, и так он привык думать. Впрочем, этому учили всех исступленных, не разбираясь, учатся они в университете или просто работают, не получив никакого образования, кроме обязательной средней школы.
План исследования сложился, оставалось осуществить его.
После торжественной части и поспешного скомканного ужина в столовой, где каждому из выпускников поднесли по первому в их жизни бокалу пенистого напитка с горьковато-сладким вкусом, обильные газы которого остро ударили в нос, состоялась его встреча лицом к лицу с юной патрицианкой, заметно выделявшейся размашистой смелостью среди остальных студенток необычной университетской группы.
Она решительно, точно они были давно знакомы, подошла к нему, назвала свое имя – Тея и заявила с вызовом, исключающим какие-либо сомнения, что выбрала его давно и навсегда. И следом строго предупредила, что даже коснуться ее он пока не смеет – для него счастливые времена еще не настали. Единственное, на что он может рассчитывать на первом свидании, это посидеть с нею рядом на диване в вестибюле на некотором все же отдалении друг от друга. И обязательно перед камерой, которая передаст их изображение в Сеть. А уж кто посмотрит картинку – он должен догадаться сам. Она уверена и в этом нет никакой тайны, – в Сети весь вечер будет ее отец, великий и непогрешимый господин Координатор. Он ревниво следит за единственной своей дочерью особенно теперь, когда девушкам разрешили учиться наравне с юношами. Напоследок она обещала встретиться с ним еще раз на большее время, после того как ей поменяют кровь и сделают простую пластическую операцию.
Адам с ужасом смотрел на девушку, не умея скрыть отвращения. Свидание, продолжавшееся всего несколько минут, показалось ему бесконечным. Он молчал, у него не было слов. Наконец пришло облегчение – девушка поднялась, накинула капюшон, скрывший ее лицо, и, не попрощавшись, обиженная, пошла прочь.
И только тогда Адам подумал, что не следовало так бесцеремонно отталкивать Тею. Нужно было попросить ее руку и определить температуру тела. Он знал, что температуры тела и руки различаются на восемнадцать-двадцать градусов. Заодно можно было незаметно потеребить балахон, определив хотя бы приблизительно фактуру и плотность ткани. Растерявшись, он ничего этого, не сделал. Было обидно, что первый же тщательно подготовленный эксперимент окончился досадной неудачей.
Напоследок Адама поразил куратор их группы. Прощаясь, он заулыбался сочувственно и неожиданно тепло и торжественно поздравил его:
– Дорогой Адам, от всей души желаю тебе успехов в личной жизни. Тебе очень повезло, что сама Тея выбрала тебя в супруги. Помни: личная жизнь исступленного коротка…
Напоследок он нестрого погрозил ему пальцем, и, грустно вздохнув, отвернулся.
– Но я ее не выбирал, – попробовал возразить Адам. – У меня и мысли не было…
– Да будет тебе, – с нескрываемой завистью выговорил куратор и продолжал непререкаемым чеканным тоном: – Запомни, дочь господина Координатора выбирает сама – имеет право. К тому же, как мне сказали, вы были обручены еще в детстве. Существует такой обычай. Не слышал?
– Что-то слышал… кажется, – сказал Адам.
– Обычай очень древний и прекрасный. – продолжал куратор и объяснил: – Так поступают, когда хотят прочно, на поколения связать две сильные личности. А ты забыл, что у тебя есть невеста. Это не делает тебе чести, Адам. А вот Тея помнит и столько вёсен думает о тебе… Не знаю, почему близкие не сочли нужным напоминать тебе время от времени об этом событии.
– Меня не спрашивали, когда затевали… это… – неуверенно выговорил Адам. – Я надеюсь, что хотя бы теперь меня спросят… Для порядка.
Он подумал, что уж очень странно начинается его взрослая жизнь – с полного и безапелляционного лишения самостоятельности и свободы выбора. К тому же он не знал, кто именно должен его спросить.
– Спрашивать тебя? Зачем? – спросил куратор холодно. – Ты сам должен помнить и понимать, что это нужно, прежде всего, тебе самому.
Адам по инерции подумал, что теперь его обязательно накажут, и он не сможет оставаться первым в группе еще на одну весну. Он включил все свои мыслительные способности, решив опереться на непререкаемый первоисточник.
– И все-таки я верю, – сказал он вежливо, но твердо, – что мое право выбора жизненного пути остается за мной. В соответствии с четвертым пунктом восьмого раздела Закона.
Куратор пропустил доводы Адама мимо ушей, продолжая рассматривать юношу. Он не желал признаться себе, что перед ним не один из его подопечных, полностью зависящий от его воли, а взрослый и со вчерашнего дня совершенно самостоятельный исступленный, навсегда освободившийся от его опеки и перешедший под защиту Закона.
– О своем упрямстве, Адам, ты еще пожалеешь, – наконец произнес он жестко. – Очень пожалеешь.
Резко развернулся и пошел к выходу. Маленький, жалкий, заметно уменьшающийся по мере удаления, но такой страшный человек, которого Адам к стыду своему всегда, с самых первых времен учебы до трепета опасался и от которого, сколько помнил себя, готов был в любой момент получить нагоняй.
Так завершился день странных открытий, в котором не нашлось места Герду, единственному его другу, и это обстоятельство огорчало.
Он давно не видел Герда. При последней встрече тот объявил с непривычной серьезностью, что приступает к исполнению важного задания, говорить о котором ему запрещалось, и что теперь какое-то время они будут видеться реже. Герду предстояло работать и жить во дворце Владетеля – единственная подробность, ставшая известной Адаму.
Вечером, вернувшись из университета, Тея рассказала отцу о встрече с женихом, не упустив особенно обидевших ее подробностей. Координатор внимательно выслушал дочь, задал несколько наводящих вопросов, свидетельствующих о том, что его основательно зацепило это происшествие, и, прощаясь на ночь, попросил ее не расстраиваться из-за пустяков.
Оставшись один, он рассудил холодно после краткого анализа, что не допустит, чтобы какой-то безродный мальчишка пренебрег его дочерью и избежал наказания. Адам ответит за свой поступок. Отныне он будет под постоянным надзором и непременно получит свое – по заслугам.