Часть вторая
Май. Шахматная партия
12
Кресло, трон из потемневшего дуба в кожаной обивке, выглядело даже внушительнее его хозяйки – полной темноволосой белой женщины, которая, постукивая ручкой по оправе бифокальных очков, изучала заполненный Каролиной формуляр. В конце каждой страницы Вики Юинг взглядывала поверх очков, а затем утыкалась в следующий лист.
– Вы не заполнили графу «Экстренные контакты».
Каролина посмотрела на пустую строчку и подумала о матери. Еще мелькнула мысль о Дюпри.
– У меня есть мужчина. Джоэл Беланджер, – сказала она. – Адрес тот же.
Доктор Юинг вписала имя и, сняв очки, взглянула на Каролину:
– Вы также не заполнили целый раздел, в котором предлагается описать вашу проблему… ваши тревоги….
Каролина встала, взяла со стеллажа медицинский справочник в мягкой обложке и осмотрела расхлябанный корешок:
– Похоже, вы сюда заглядываете.
– Бывает. Мы говорили о вашей проблеме.
– По-моему, нет никакой проблемы.
– Прекрасно. Значит, выдался легкий день. Но поскольку у нас еще сорок минут, может, поговорим о том, почему вы здесь?
На секунду Каролина задумалась.
– Я здесь, потому что мой сержант считает, что женщина не способна справиться с гнетом детективной работы.
– А вы способны?
– Я шваркнула парня мордой о камин. Наверное, зря.
– Это было в прошлом месяце? В тот день умерла ваша мать?
Каролина кивнула:
– Три недели назад. Что это за кресло такое?
Доктор Юинг поерзала на кожаном сиденье:
– Отец страшно обрадовался, что в семье есть врач. Я бы избавилась от подарка, но боюсь – вдруг отец заглянет.
Каролина посмотрела в справочник, открывшийся на странице о клептомании. Потом оглядела кабинет и усмехнулась:
– Профессиональные услуги. Забавно. Кто-нибудь приходит разобраться с налогами? Или удалить бородавку?
Доктор Юинг улыбнулась:
– Нет.
– Значит, единственная услуга – вправка мозгов. Но это лишь одна услуга. Может, вернее назваться «Профессиональная услуга»?
– Я консультирую правоохранительные учреждения: поведение преступника, психологические
травмы жертв… Бывает, подхалтуриваю вправкой мозгов. Выходит, множественные услуги. Ладно, будет вам. Сядьте.
Каролина села, и тут вдруг оказалось, что сеанс не такая уж тягомотина, а докторша – забавная, славная тетка. Они поговорили об ужасном апреле. Инцидент с Тормозом Джеем доставил немало хлопот: тот заявил, что после «изуверства» у него упало зрение и возникли головокружения. Газетчикам полицейское начальство сказало, что «подозреваемый зацепился за детектива», но адвокат Джея грозил иском к городской администрации. Прокурор предложил сделку: никаких исков, и тогда он снимет обвинение в сбыте наркотиков. К счастью для Каролины, прокурор отказался снять обвинение в жестоком обращении с ребенком, и потому Тормоз Джей все равно получит срок.
Каролину отстранили от работы на неделю, которая так и так ушла бы на горестные хлопоты и траур, и записали в ее личном деле, что она нарушила «правила применения силы». Каролина предполагала, что если б не смерть матери, ее бы просто вышибли из полиции. Но, по чести, мамина кончина и жестокость к Джею не имели ничего общего.
– Вы правда так думаете? – спросила доктор Юинг.
Каролину вдруг одолела сонливость. За эти три недели она не могла уснуть больше чем на час или два, словно все еще пыталась застать маму в момент ухода.
– Не знаю, – наконец сказала Каролина. – Будь это кто другой, я бы, наверное, согласилась, что связи нет. Но тогда я думала лишь о том, как эта сволочь измывается над ребенком. И просто хотела ему врезать.
– У вас есть дети?
– Нет.
– Вы упомянули мужчину…
– Он немного моложе меня, однако в сыновья не годится.
Доктор Юинг рассмеялась:
– Я не об этом. Насколько он моложе?
– Не понимаю, как это связано с моей психикой.
– На пять лет?
Каролина пожала плечами и улыбнулась в пол.
– На десять?
– Хорошо. Ему шесть лет. Он первоклашка.
Доктор Юинг глянула на часы и добродушно усмехнулась:
– Мы перебрали пять минут. О вашем мужчине поговорим в следующий раз.
– Будет следующий раз?
– Вы не хотите?
– Если мне собираются платить за то, что я прихожу к вам и мы болтаем о своем, о девичьем, – что ж, прекрасно. Но если честно, я не понимаю, какой в этом прок. Вы только не обижайтесь…
– Нет, конечно нет.
– …но мне это не нужно. У меня был тяжелый месяц на работе и умерла мама. Вот и все. Конец истории. Хотите знать, обижена ли я на отца, который бросил мать? Разумеется. Переживаю ли, что годы уходят, и у меня, может, никогда не будет мужа и детей? Ежедневно. Осатанела ли я от облав на молокососов с наркотой? Вы даже не представляете, как я осатанела. Но только чокнутой все это было бы по барабану. Вы согласны?
Долгую минуту доктор Юинг смотрела на нее, чуть улыбаясь.
– Вы набросились на арестованного, который был в наручниках и лежал на полу. Ударили его головой о каменный камин. Полицейский не должен так поступать.
– Всякое бывает.
Помолчали. Доктор Юинг встала:
– Потерпите, Каролина. Иногда нужно два сеанса, чтобы вправить хорошие мозги.
13
С учетом города Кёр-д’Ален в Айдахо, университетских городков Чейни и Пуллман на юге и поселка Дир-Парк на севере население Большого Спокана достигало 450 000 человек. Если допустить, что половина из них – женщины, оставалось 225 000 мужчин, и половине из них от шестнадцати до пятидесяти пяти – возраст, подходящий для серийного убийцы.
Дюпри предъявил блокнот Полларду и Спайви:
– То есть у нас 112 500 подозреваемых.
Поллард посмотрел на цифры как на творение сумасшедшего, но Спайви тотчас стал переписывать их в свой блокнот. Дюпри повернул страницу, чтоб Спайви было удобнее.
– Уточню, – сказал Поллард. – Ты собираешься допросить сто тысяч человек?
– Нет. Просто говорю, что в городе такого масштаба это реально.
– Вон как.
– Может, «реально» – не точное слово. Однако наша нынешняя тактика ничуть не лучше. Уже три недели проверяем телефонные наводки и перебираем протоколы опросов. Пропади оно пропадом. Давайте заведем досье на всех. Сто тысяч подозреваемых.
Поллард так смотрел, словно Дюпри заговорил по-французски.
– Поймите, серийный убийца не может действовать в городе меньше Спокана. Вы когда-нибудь слышали о серийных убийствах в поселках? Уже после первого случая старина Энди возьмет за жабры чудаковатого цирюльника Флойда и упечет его в каталажку, а тетушка Би станет носить ему передачи. В мегаполисе может набраться миллион подозреваемых. Сто тысяч кажется много, но если десять детективов допросят по десять человек в день? Бабах, и через сто дней мы раскроем все преступления.
Поллард пытался понять, в чем юмор, Спайви все принимал за чистую монету. Так и не дождавшись концовки анекдота, Поллард одним глотком допил кофе, смял пластиковый стаканчик и встал.
– Ты меня беспокоишь, старик, – сказал он. – Пойду допрашивать ломбардщика. Похоже, банк ты не сорвешь.
После того как Дюпри возглавил группу по серийным убийствам, его дела, включая два убийства от Ленин Райана, перешли к Полларду.
Тот вышел из кафетерия, и Дюпри посмотрел на Спайви, который внимательно изучал цифры в блокноте.
– А как быть с проезжими – дальнобойщиками, всякими иногородними?
Дюпри разглядывал юнца. Короткие темные волосы, челочка; дуги густых бровей, из-за которых на лице застыло вечное изумление. Дюпри пожаловался лейтенанту, но тот стал защищать Спайви – мол, он лучший из кандидатов, с отличием закончил колледж. Парень, дескать, серьезный и усердный, и если Дюпри проявит терпение, он, может, и сам кое-что переймет от напарника.
– Мы не будем допрашивать сто тысяч человек, – сказал Дюпри. – Я вроде как… проиллюстрировал, насколько сложно отыскать убийцу.
– А, шутка. – Спайви скривился в ухмылке и подмигнул, словно помог разыграть недотепу Полларда.
Дюпри встал, отслоил долларовую купюру и обернул ею свой недоеденный пончик. Следом за ним Спайви пересек дворик, разделявший суд и Управление общественной безопасности. Дюпри набрал короткий код, и дверь, зажужжав, впустила их в вестибюль, общий для разных следственных подразделений.
За убойным отделом их встретила еще одна дверь с кодовым замком. Дюпри ввел номер, и они очутились в конференц-зале, ставшем командным пунктом группы. Три стола, развернутых друг к другу, уставлены календарями, телефонами, органайзерами и лотками с входящими-исходящими бумагами. На панели определителя номера высвечивались имя и адрес всякого звонившего стукача. В зале стояли три компьютера, секретарша принимала телефонные сообщения. После того как городские власти объявили вознаграждение в пять тысяч долларов за информацию о Споканском Сплавщике, звонили беспрестанно.
Флайшер, придумавший кличку, выиграл двадцать пять баксов. Его вариант имел все, что нужно для хорошего прозвища серийного убийцы: точность, звучность и, как говорят риелторы, местоположение, местоположение, местоположение. Все согласились, что прочие варианты – Прибрежный Убийца, Душитель из Мирной долины – хуже, а Мочило Споканских Шлюх отдает дурновкусием. Дюпри бросил пятерку в призовой фонд и предложил назвать убийцу Брэндоном (он где-то прочел, что сейчас это самое распространенное мужское имя), но уже в который раз никто не оценил его гениальность. Осчастливленные газетные и телевизионные редакторы призвали графиков, и те в творческом припадке выдавали на-гора эмблемы, карты событий и зловещие фоны для заголовков о Споканском Сплавщике. Осталось только сочинить песню-лейтмотив, думал Дюпри.
На стене, над картой речного берега, висели фотографии трех жертв. Ребекку Беннетт убили почти два месяца назад, в начале апреля. Все следы остыли, мало кто ее вообще помнил. Вторая относительно недавняя жертва – двадцатидевятилетняя проститутка Шарла Макмайкл, ее сбросили в ту же промоину, где нашли Ребекку Беннетт. Никто не помнил, когда последний раз видел Шарлу, и потому этот след остыл, как первый. На третьей фотографии была тридцатиоднолетняя портлендская проститутка Дженнифер Скэггз, которую последний раз видели живой пять недель назад.
Других таких женщин, чье исчезновение никого бы не обеспокоило, еще поискать. Все обставлено просто потрясающе. Никаких свидетелей. Никаких родительских звонков в полицию. Ни друзей, ни родни, никто не встревожился, даже сутенеры. Та же картина на месте происшествия: ни следов, ни отпечатков шин; убийца не оставил ничего, кроме сорока баксов каждой жертве. Никаких отпечатков пальцев на деньгах и телах – ногти сорваны, для пущей верности руки облиты хлоркой. Жертвы, похоже, подверглись насилию, но следов спермы, как ни странно, нет. Неизвестно, как убийца доставил тела. Прямо призрак какой-то.
От городской полиции делом занимались Дюпри, Лейрд и Спайви. Их группу усилили пронырливым детективом из ведомства шерифа, патрульным, а также мускулистым аналитиком Джеффом Макдэниэлом, который через два дня отбыл, обещав содействие из Куантико. На взгляд Дюпри, главный талант аналитика проявился в том, чтобы трапезничать с начальством и приударять за секретаршами. Макдэниэл сказал, что вернется и создаст «полный профиль» Споканского Сплавщика. Буду ждать затаив дыхание, пообещал Дюпри.
После того как обнаружили второй и третий трупы, жизнь на Ист-Спрейг-авеню, где трудились поколения проституток, практически замерла. Полицию захлестнула волна доносов, наиболее интересные переправляли в группу Дюпри. Ежедневно он и его коллеги набирали пачки сообщений, висели на телефоне и ездили допрашивать несуществующих друзей и родственников жертв. Большинство сообщений были откровенной дурью: «мой парень какой-то странный», «мой сосед смотрит порнуху». Но каждое приходилось проверять, ибо можно сильно оконфузиться, если через четыре месяца после ареста преступника какая-нибудь обывательница заявит телерепортеру, что сообщала в полицию о каннибале, смотревшем странные фильмы.
Однако жизнь постепенно входила в нормальное русло: шлюхи вновь фланировали по Ист-Спрейг, число звонков сократилось. Дюпри хватался за доносы как за соломинку, но вряд ли они могли что-нибудь добавить к уже известным фактам.
В лотке лежало штук двадцать-тридцать сообщений. Дюпри вытянул два: таксист «весь покрылся мурашками», когда вез пассажира, получившего УДО; шлюха ограбила брата звонившего, и этот брат затаил зло. Дюпри решил начать со второго сигнала – набрал номер и представился.
– Тут сказано, что проститутка ограбила вашего брата.
Человек прокашлялся:
– Ага. Или стриптизерша, точно не знаю.
– Давно это было?
– Ну, пару лет.
– Он проявлял жесткость к женщинам?
– Отметелил свою подружку. За что и схлопотал срок.
– Так он в тюрьме?
– Угу.
– То есть сейчас он сидит?
– Ага.
– Когда его посадили?
– Пару месяцев.
Дюпри сник.
– Вы знаете, что последнее убийство произошло три недели назад?
– Да, но я подумал, может, его отпустили на побывку.
– На побывку.
– Ага. Я должен дать показания, чтобы получить награду?
Дюпри повесил трубку и пробил имя братца, который, как выяснилось, сидел уже три года. Распечатал справку и, снабдив ее розовым ярлыком, бросил в исходящий лоток.
Затем позвонил таксисту, тот не ответил. Дюпри потянулся к следующей карточке, но рука так и осталась на толстой пачке листков. Эта лотерея ничуть не лучше безумного варианта допросить всех мужчин в округе. Нет, подобного глухаря не припомнить. Обычно бывало так: обнаружен труп – и в течение суток ты выясняешь, кто убийца. Доказать вину – это уже другое дело, но подозреваемый налицо. Застрелена женщина – потряси ее мужа. Грохнули кабатчика – возьмись за его партнера. Завалили бандита – найди, кому он насолил. Можно составить график результатов расследования, основываясь на времени, потраченном на поиск подозреваемого. Нашел в первые двадцать четыре часа – девяносто процентов за обвинительный приговор. Семьдесят два часа? Вероятность шестьдесят процентов. Затем кривая резко падала. Но три недели? Шансы, что дело дойдет до суда, один к двадцати. Тем более что убиты проститутки. Стоило почитать телетайпные сводки из других городов, чтобы понять, как ничтожны шансы раскрыть это дело. В Портленде убили восемь проституток, в Ванкувере больше тридцати. Похоже, во всех городах расследовали убийства шлюх. И почему-то чаще всего на северо-западе страны. Спокан тоже имел шлейф схожих дел – за последнее десятилетие в городе убили около дюжины проституток. Последняя жертва – Шелли Нордлинг, с перерезанным горлом ее выбросили из машины. Ну и конечно, король подобных дел – Убийца с Грин-Ривер[8] на окраинах Сиэтла. Сорок девять женщин, почти все бывшие и действующие проститутки. Глухарь.
Конечно, группа Дюпри пыталась что-то делать: присматривалась к отсидевшим насильникам и тем, кто получил срок за избиение проститутки, устраивала облавы на шлюх и их клиентов и даже установила камеры наблюдения в местах съема жриц любви. Горстка детективов-женщин (среди них Каролина) шаталась по улицам, расспрашивала проституток и составляла списки опасных клиентов. Нынче особый отдел затевал постановку: женщина-полицейский (возможно, Каролина) встанет на углу, а копы задержат и допросят всякого, кто к ней подъедет. Но шансы на успех почти нулевые. Нет, ставка один к двадцати слишком оптимистична. Вернее будет один к пятидесяти, а то и один к миллиону. Конечно, Дюпри знал, что может изменить расклад. Новый труп. Новое место преступления с новыми уликами. А пока звонки наугад и ожидание очередного убийства.
Дюпри взял следующую карточку. Некая Аменд, проживавшая в районе Уэст-Сентрал возле реки, сообщала, что ее сосед часто уходит из дома в семь вечера и возвращается в два ночи. Дважды вернулся в компании женщин, которых Аменд назвала «непорядочными».
– Везунчик. – Дюпри перевернул листок.
И все? Он уже хотел отправить сообщение к исходящим, но взгляд зацепил фамилию соседа. Верлок. Что-то знакомое. Дюпри набрал номер Аменд, но та не ответила. Верлок. Дюпри постучал карточкой по очкам. Раскрыл телефонный справочник. Ага, есть – Верлок, Кевин. Имя крутилось в голове, не давало покоя. Дюпри пробил его в Национальном центре криминальной информации, но за Верлоком ничего не числилось. И все-таки имя знакомое. Конечно, сперва надо бы поговорить с соседкой, но после трехнедельного тупика искушение просто неодолимо. Дюпри глянул на лоток, полный карточек, и понял, что не сможет весь день копаться в бумажках. Иногда надо бить с лета. Он набрал номер.
Ответили после первого гудка:
– Кевин слушает.
– Мистер Верлок? Я Алан Дюпри, полицейское управление. Моя группа расследует убийство трех проституток. К нам поступил звонок, и мы решили поговорить с вами.
– Конечно. Чем могу служить?
Конечно? Дюпри опешил. Он ожидал, что человек будет отнекиваться, закроется и даже запаникует. Но дружелюбная готовность помочь застала его врасплох, и он стал блефовать:
– Понимаете, мы пытаемся раздобыть любую информацию, и тут всплыло ваше имя.
– Ясно. Один мой наряд работает на Ист-Спрейг. «Бухта Лэндерс», центр продажи катеров. Ребята все время гоняют шлюх – девчонки так и норовят забраться в катер. Могу вас с ними связать или показать дежурные журналы, если вас интересует.
– Журналы… Кхм.
– Сам-то я никого не вижу. Сижу в диспетчерской – это вроде как ночная смена.
– В диспетчерской? – промямлил Дюпри.
– Ну да, охранный бизнес. Вы же из-за этого звоните?
И тут Дюпри вспомнил.
Кевин Верлок был патрульным. Лет восемь-девять назад он остановил машину для обычной проверки и получил пулю в спину. Воистину захватывающий сюжет. Потом он открыл охранное агентство – его сотрудники патрулировали кварталы, где живут богатые старики, дежурили в школах, на концертах и деловых встречах. Дюпри замутило. Кевин Верлок был хороший коп и в охранники брал бывших копов. Но убийцей он не мог быть вовсе не поэтому.
– Алло?
– Да, извините. Тут секретарь приняла один звонок.
– И что? – не понял Верлок.
– Ужасно неловко… – Дюпри поскреб голову.
Кевин Верлок расхохотался:
– Господи! Небось вам миссис Аменд позвонила. Она считает меня серийным убийцей? Потеха. Чокнутая баба. Она от меня шарахается, даже когда я забираю газеты. Смехота.
– Пожалуйста, извините. Я увидел ваше имя, оно показалось знакомым, но я как-то не сообразил. – Дюпри медленно отложил карточку. – Я… прошу прощения.
– Нет, вы меня взяли. Надо было смекнуть, что попадусь. – Кевин ржал. – Сознаюсь. Этих женщин я переехал коляской.
После ранения Верлок был частично парализован и передвигался в коляске.
Дюпри уткнулся головой в столешницу, а Кевин заходился смехом:
– Мой подельник – слепой старик. Но он просто водила. Трупы таскаю я.
Дюпри терпел болезненные подначки от другого копа, прекрасно понимавшего, что коллега лопухнулся. Когда Верлок наконец отсмеялся, Дюпри распрощался как можно вежливее.
Он посмотрел на кипу карточек. Значит, вот так оно и будет? Таксисты в мурашках, зэки и бывшие полицейские в инвалидных колясках? Дюпри смахнул лоток со стола, карточки разлетелись по полу. Что самое интересное, никто из сыщиков и головы не поднял.
14
Девица уверяла, что ей двадцать, но явно врала. Блеклая худышка, короткие сальные волосы, глупые глаза, колечко в брови. Она жадно хлебала суп, купленный Каролиной, и, расправившись с булочкой из дрожжевого теста, цапнула цельнозерновой хлеб своей кормилицы.
– Я говорила о парне, который любит кусаться?
– Да.
– А про того, что подпалил меня зажигалкой?
– Ты сказала, его зовут Дэйв то ли Майк.
– Ага, чё-то вроде того. – Прикончив суп, девчонка разорвала пакетик с крекерами. – Еще один мужик дерет волосья. Прям клоками. Интересно?
Каролина кивнула и придвинула ей свой суп. Девица раз-другой глубоко вздохнула, еще подумала и, наконец, сообщила, что ее зовут Жаклин. Казалось, она примеряет имя, будто шляпку. Чтобы не отпугнуть, Каролина проглотила очередное вранье.
– Вы не хотите суп? – спросила Жаклин.
– Я не очень голодная.
Девица закинула в себя две ложки супа и лишь потом продолжила рассказ:
– Я была с ним раза три-четыре, что ли. Отдерет, заставит отсосать, а потом рвет волосья на шахне. Я такая, ты чё, я ж на работе. Надо брать с него побольше.
– Как его зовут?
– Как-то обычно.
Каролина отложила блокнот:
– Майк то ли Дэйв?
– Вроде того.
– Фамилия-то у него есть?
– Наверняка. – Жаклин обмакнула Каролинину булочку в Каролинин суп.
– На чем ездит?
– На грузовике.
Похоже, все ее клиенты – белые водители Дэйвы то ли Майки.
– Грузовик-то американский?
– Кажись.
– Какого года?
Девица пожала плечами.
– Старый, новый?
– Почем я знаю.
– А цвет какой?
– Темный. Я не разглядывала.
– Сможешь описать мужика? Он высокий?
– Так, средний.
– Какого примерно возраста?
– Ой, старый. Лет тридцать-сорок, чё-то так.
– Нет, тридцать или сорок? Может, он лысый? Очкарик? В костюме? Длинноволосый? Одноногий? Носит попугая на плече?
– Не, ничего эдакого. Он такой, знаете… ну, обычный.
– М-да. А случалось, что клиенты отказывались платить? Или хотели тебя изнасиловать?
Жаклин рассмеялась, потом уставилась в суп и посерьезнела:
– Сколько там страниц в вашем блокноте?
Через полчаса Каролина оплатила счет и купила ей сэндвич на вынос. Она попыталась выяснить настоящее имя девицы, но та уверяла, что она Жаклин, просто не захватила никакого удостоверения. Каролина сунула ей свою визитку и попросила быть осторожной, работать с товарками и звонить, если что вспомнит. Или если кто-нибудь покажется подозрительным.
– В смысле?
– Ну вдруг подвалит такой, что просто жуть берет.
Жаклин глянула на визитку и хохотнула:
– Мэм, меня от всех мужиков жуть берет.
В машине Каролина пролистала записи – нынче она поговорила с шестью проститутками. Со страниц прыгали слова «укусил», «саданул», «зарезали», «удушили», «избили», истории о групповом изнасиловании под угрозой ножа, о пивных бутылках и пистолетных стволах в вагинах, о домогательствах дядьев, учителей и надзирающих чиновников. Имена, описания, детали сливались, от них перехватывало горло – все обычные мужики, Майки и Дэйвы. Может, поиск страшного извращенца – это ошибка? Может, проще отсеять всех нестрашных белых мужчин, разъезжающих в грузовиках? Мэм, меня от всех мужиков жутъ берет.
Каролина с ходу распознавала уличных шлюх. Она служила в отделе, который возник из старой доброй полиции нравов, занимавшейся проституцией, азартными играми и наркотиками – забавным собранием преступлений, некогда считавшихся пороками. В семидесятые наркотики стали бедствием и полицию нравов преобразовали в особый отдел, который сосредоточился на наркобизнесе, но иногда участвовал в облавах на проституток – какую-нибудь патрульную превращали в размалеванную шалаву и ставили на углу. Если никто из патрульных или студенток академии не соглашался уронить свое достоинство, Каролина лицедействовала сама. Копы подшучивали – мол, для шлюхи она слишком миловидна и пышет здоровьем. В кино шлюхи выглядели как Джулия Робертс и Джейми Ли Кёртис, но в жизни были уродливы, толсты, больны и издерганны. Даже самым приличным из них – кто работал в отелях и службах эскорта – не помешало бы принять душ.
Группа Дюпри попросила особый отдел о помощи, и Каролина, хоть не любила маскарады, знала, что вызовется сама, как вызвалась опрашивать шлюх – далеко не простое задание, ибо те всеми силами избегали копов. И вот нынче вечером она станет живцом – нарядится и займет позицию возле порномагазина и бара с гологрудыми официантками. Шлюшья вахта.
Весь день ее мучили мысли о фальши дешевого наряда, под которым спрятан микрофон, о губной помаде, пачкающей зубы, и необходимости отклячивать задницу, из-за чего наутро жутко ломило поясницу. Наверное, стоило спросить Жаклин, как она умудряется избежать болей в спине.
Странно уделять внимание тому, чего обычно даже не замечаешь. Спокон веку проституция считалась данностью, о которой и говорить-то не стоит. Многие наркодельцы приторговывали девочками – скажем, Паленый был сутенером парочки наркоманок, которых сдавал у себя на дому. И это было лишь фактом их биографии, графой в криминальном досье наряду с возрастом, местом рождения и работы. Пожалуй, большинство копов считали проституцию не преступлением, а его симптомом.
Конец ознакомительного фрагмента.