Наваждение. Двенадцать лет назад (Дуглас Престон, 2010)

Глава 1

Мусалангу, Замбия

Оранжевое закатное солнце, словно лесной пожар, охватило пламенем африканский буш; над лагерем сгущался знойный вечер. На востоке, в верховьях Маквеле, на фоне неба вырисовывались зеленые зубцы гор.

На утоптанной площадке, в тени старых деревьев музаза, стояли в круг несколько брезентовых палаток; зелень образовывала над лагерем сафари изумрудный шатер. Сквозь листву пробивался дым от печи, принося дразнящий запах жареного антилопьего мяса и углей дерева мопане.

Под центральным деревом сидели за столом на складных стульях двое – мужчина и женщина – и пили бурбон со льдом. На вид тридцатилетние, одеты они были в пропылившиеся костюмы цвета хаки с длинными штанами и рукавами – для защиты от появляющихся по вечерам мух цеце. Мужчина, высокий и худощавый, отличался такой удивительной бледностью, что казалось, ему даже жара нипочем. Женщина, загорелая и спокойная, в отличие от спутника вяло обмахивалась большим банановым листом и потряхивала гривой каштановых волос, перехваченной сзади обрывком шнурка. Их негромкая речь, прерываемая иногда смехом, почти тонула в звуках африканского буша: гомон мартышек, пронзительные крики турачей, бормотание амарантов – и все это смешивалось со звяканьем кастрюль и сковородок, доносящимся с кухни. В обычные вечерние звуки вплеталось далекое рыканье льва.

Под деревом сидели Алоизий Пендергаст и его супруга Хелен, с которой он прожил два года. Срок сафари подходил к концу; они охотились в угодьях Мусалангу на антилоп – бушбоков и дукеров – в соответствии с программой снижения поголовья животных, принятой правительством Замбии.

– Еще стаканчик? – предложил Пендергаст, берясь за кувшин.

– Еще? – со смешком переспросила супруга. – Алоизий, ты покушаешься на мою добродетель?

– И в мыслях не держал. Хотел скоротать ночь, обсуждая с тобой категорический императив Канта.

– Вот как раз об этом меня мама и предупреждала. Выходишь замуж за парня потому, что он неплохо стреляет, а оказывается, что у него мозгов как у оцелота.

Пендергаст ухмыльнулся и отхлебнул бурбона.

– От африканской мяты в горле першит.

– Бедняжка Алоизий, соскучился по джулепу! Если возьмешься за работу в ФБР, которую предлагает Майк Декер, сможешь пить джулеп день и ночь.

Алоизий в задумчивости сделал еще один глоток и посмотрел на жену. Удивительно, как быстро она загорела.

– Я решил отказаться.

– Почему?

– Я пока не готов сидеть в Новом Орлеане со всеми вытекающими. Семейные проблемы, неприятные воспоминания… Хватит с меня этих бед, правда?

– Наверное. Не знаю. Ты ведь почти не рассказываешь о себе, даже теперь.

– Я не гожусь для ФБР. Не люблю жить по правилам. Тем более твои «Врачи на крыльях» то и дело летают по всему миру. Значит, пока ты работаешь в «ВНК», совершенно неважно, где жить, – был бы поблизости международный аэропорт. «Связь наших душ над бездной той, что разлучить любимых тщится, подобно нити золотой, не рвется, сколь ни истончится»[1].

– Раз привез меня в Африку, так не цитируй Джона Донна. Уж лучше Киплинг, что ли.

– «Каждая женщина знает все обо всем»[2], – продекламировал супруг.

– Пожалуй, и от Киплинга меня избавь. Чем же ты занимался в детстве – зубрил Бартлетта?[3]

– Среди прочего.

Пендергаст поднял глаза. Кто-то шел к ним по тропинке с западной стороны. Высокий африканец, местный житель, одетый в шорты и грязную футболку, с древней винтовкой на плече, опирался на рогатину. Подойдя к лагерю, он громко поздоровался на бемба, здешнем межнациональном языке; со стороны кухни его тоже кто-то приветствовал.

Африканец подошел к столу, за которым сидела чета Пендергастов. Супруги поднялись.

– Уму-нту у-мо уму-сума а-афика, – произнес Пендергаст приветствие и на африканский манер пожал теплую пыльную ладонь гостя.

Тот протянул вперед посох; в нем торчала записка.

– Мне? – Пендергаст перешел на английский.

– От окружного комиссара.

Пендергаст бросил взгляд на жену и взял записку.

Уважаемый мистер Пендергаст!

Мне нужно срочно связаться с вами по рации, в лагере Нсефу случилась беда, очень серьезная.

Алистер Уокинг, окружной комиссар,
Южная Луангва

P. S. Дружище, сами ведь знаете, что рацию надо держать включенной, где бы вы ни находились. Такая морока гонять к вам посыльных!

– Не нравится мне это, – заметила Хелен, смотревшая мужу через плечо. – Как понять «случилась беда»?

– Какой-нибудь турист подвергся домогательствам со стороны носорога.

– Не смешно… – сказала Хелен, однако хихикнула.

– Брачный сезон, сама знаешь.

Пендергаст сложил записку и сунул в нагрудный карман.

– Сильно подозреваю, что нашей охоте пришел конец.

Он направился к палатке, открыл коробку и начал собирать из погнутых частей антенну, которую отнес потом к дереву музаза и привязал к самой высокой ветке.

Спустился, установил на столе приемник, подсоединил к нему антенну и покрутил ручку, настраиваясь на нужную частоту. Передал позывные. Через секунду раздался сердитый голос окружного комиссара, скрипучий и пронзительный:

– Пендергаст, куда вы, черт побери, запропастились?

– Я в лагере, в верховьях Маквеле-Стрим.

– Вот проклятье. Я думал, вы возле Банта-роуд. Какого черта не держите рацию под рукой? Я уже несколько часов вас ищу.

– Можно узнать, что случилось?

– В лагере Нсефу лев загрыз туриста из Германии.

– Какой же кретин такое допустил?

– Да не виноват никто! Лев явился прямо в лагерь средь бела дня, прыгнул на туриста, который шел из столовой в свою палатку, и утащил бедолагу в буш.

– А потом что?

– Сами понимаете что! Жена в истерике, весь лагерь на ушах. Пришлось вызывать вертолет, эвакуировать клиентов. Обслуга – те, кто остался, – перепугана насмерть. Погиб известный в Германии фотограф… Такая беда для бизнеса!

– Льва-то выследили?

– У нас есть и охотники, и стволы, только за этим львом никто в буш не пошел – ни опытные стрелки, ни те, кто посмелее. Потому-то нам и нужны вы. Необходимо выследить этого гада, ну и… собрать останки бедняги немца, пока еще есть что хоронить.

– Так вы даже и тело не отыскали?

– Да никто не желает этим заниматься! Сами знаете, браконьеры перебили слонов, и вокруг лагеря Нсефу теперь сплошные заросли. Нам нужен чертовски опытный человек. И незачем напоминать, что, согласно вашей профессиональной лицензии, вы должны, если потребуется, разбираться с такими вот людоедами.

– Понятно.

– Вы где оставили машину?

– У солончаков Фала.

– Так поторопитесь. Хватайте стволы – и вперед.

– Мне отсюда сутки добираться. А точно никого нет ближе?

– Никого. Во всяком случае, таких, кому я доверяю.

Пендергаст взглянул на жену. Та улыбнулась, подмигнула и бронзовыми пальчиками изобразила, что стреляет из пистолета.

– Ладно. Выезжаем немедленно.

– И еще… – Комиссар медлил; несколько секунд из приемника слышались только скрип и потрескивание.

– Ну что?

– Может, это и не важно. Жена погибшего, которая все видела… Она сказала… – Комиссар вновь замолчал.

– Ну?

– Говорит, лев был необычный.

– То есть?

– С красной гривой.

– В смысле, с очень темной? Не такая уж редкость.

– Она не темная. Темно-красная. Почти как кровь.

Воцарилось долгое молчание. Потом комиссар снова заговорил:

– Лев, конечно, другой. То было на севере Ботсваны, да и прошло уже сорок лет. Мне не приходилось слышать, чтобы львы жили дольше двадцати пяти. А вам?

Пендергаст, не отвечая, выключил рацию. Только серебристые глаза сверкнули в сумерках африканского буша.

Глава 2

Лагерь Нсефу, река Луангва

Побитый «лендровер» подскакивал и трясся по Банта-роуд, этой скверной дороге чудесной страны. Пендергаст яростно крутил руль, объезжая зияющие выбоины, – некоторые были так глубоки, что в них мог наполовину уместиться автомобиль. Кондиционер сломался, и стекла пришлось опустить; в салон врывались волны пыли.

Из Маквеле-Стрим Пендергасты вышли перед самым рассветом и без проводников прошли по бушу двенадцать миль, взяв с собой только оружие, воду, немного копченой колбасы и лепешек чапати. Около полудня они добрались до машины и долго ехали мимо редких убогих селений: круглые хижины из тростника с коническими соломенными крышами, грязные улочки, по которым бродили козы и прочий скот. Небо было чистое, ясное, почти бесцветное.

Хелен закуталась в шарф, тщетно борясь с вездесущей пылью. Там, где тело не закрывала одежда, оно отливало белесым налетом; казалось, путники больны какой-то кожной болезнью.

– Странно, – сказала Хелен, когда они миновали очередную деревню, тщательно объезжая детей и кур. – Почему не нашлось никого поближе, чтобы заняться этим львом? В конце концов, не такой уж ты классный стрелок.

Она ухмыльнулась; Хелен частенько поддразнивала мужа.

– Потому-то я и рассчитываю на тебя.

– Ты знаешь, я не люблю убивать зверей, которых не едят.

– А как насчет такого, который ест нас?

– Наверное, придется сделать исключение.

Хелен поправила солнцезащитный козырек и повернулась к мужу. Ее голубые с фиалковыми искорками глаза сощурились от яркого солнца.

– Да, а что там за разговоры о красной гриве?

– Сплошные глупости. В этой части Африки бытует поверье о льве-людоеде с красной гривой.

– Расскажи! – Глаза Хелен засверкали от любопытства; местные легенды она обожала.

– Ну ладно. Лет сорок назад – так гласит легенда – в долине Луангвы случилась засуха. Добычи почти не стало, и прайд, обитавший в долине, вымирал от голода. В живых осталась одна беременная самка. Она выжила, потому что выкапывала и поедала трупы на местном кладбище.

– Ужас какой!

– Потом она родила львенка с красной гривой.

– А дальше?

– Жителей деревни возмущало такое осквернение кладбища. В конце концов они выследили львицу, убили, освежевали и повесили шкуру на деревенской площади. Потом они отплясывали вокруг, празднуя победу. На рассвете, когда все упились кукурузным пивом, в деревню явился лев с красной гривой, убил троих спящих мужчин и унес мальчика. Через пару дней обглоданные кости нашли в зарослях травы в нескольких милях от деревни.

– Боже милостивый.

– Несколько лет лев с красной гривой, на языке бемба – Дабу Гор, убивал и ел людей. Говорят, он был очень хитрый, прямо как человек. Чтобы его не поймали, он часто переходил с места на место. В Ньимба говорили, что красный лев умрет, если не будет питаться человечиной, а если будет, то не умрет никогда.

Пендергаст замолчал; он как раз объезжал яму, формой и размерами напоминавшую лунный кратер.

– Ну?

– И все.

– А что стало со львом?

– За ним гонялись многие опытные охотники – без толку. Он так и убивал людей, пока не умер от старости, если вообще умер. – Пендергаст многозначительно закатил глаза.

– Алоизий, да ладно тебе! Ты и сам не веришь, что это тот же лев.

– Это может быть его потомок, имеющий ту же мутацию.

– И те же вкусы, – сказала Хелен, изобразив кровожадную ухмылку.

Когда полдень перетек в вечер, Пендергасты проехали мимо двух затерянных деревушек; мычание скота и крики детей сменили стрекотание ночных насекомых. В лагерь Нсефу супруги прибыли уже после заката. Над бушем висел синий сумрак. Лагерь располагался на реке Луангва, на берегах приютились кучками круглые домики-рондеваали, открытый бар и столовая под навесом.

– Уютно! – оглядевшись, заметила Хелен.

– Нсефу – самый старый лагерь в стране, – объяснил Пендергаст. – Его построил охотник по имени Норман Карр в пятидесятых годах, еще когда Замбия входила в состав Северной Родезии. Карр первый понял, что фотосъемка животных заинтересует людей не меньше, чем охота, а окупятся такие услуги куда быстрее.

– Благодарю вас, профессор. Семинар после лекции будет?

Они въехали на пыльную автостоянку; в баре и столовой было пусто. Служащие спрятались в хижинах. Повсюду горел свет, генератор пыхтел на полную мощь.

– Нервный народец, – заметила Хелен, распахивая дверь и выбираясь в жаркую тьму, пронизанную стрекотанием цикад.

Дверь ближайшего рондевааля отворилась, и на утоптанную землю легла полоса желтого света. Появился человек в брюках с заутюженными острыми складками, в кожаных высоких башмаках и гольфах.

– Окружной комиссар Алистер Уокинг, – шепнул Пендергаст жене.

– Ни за что бы не догадалась.

– А в ковбойской шляпе – Гордон Уизли, директор лагеря.

– Заходите, – пригласил комиссар, пожимая им руки. – Поговорим внутри.

– Ради бога, – взмолилась Хелен. – Мы весь день просидели в машине, давайте выпьем в баре.

– Н-ну… – нерешительно начал комиссар.

– Если в лагерь явится лев, тем лучше. Не придется таскаться за ним по бушу. Правда, Алоизий?

– Безусловно.

Хелен достала с заднего сиденья «лендровера» винтовку в брезентовом чехле. Пендергаст последовал ее примеру и еще повесил на плечо тяжелый металлический ящик с патронами.

– Так что, джентльмены? – спросил он. – В бар?

– Хорошо. – Вид винтовок для сафари как будто слегка успокоил комиссара. – Мисуму!

Из дома высунулся африканец в феске и красном кушаке.

– Мы хотим выпить в баре, – сообщил Уокинг. – Если ты не против.

Все отправились в бар под травяным навесом, а бармен занял свое место за полированной стойкой. Он вспотел, причем не от жары.

– «Мейкерс марк», – сказала Хелен. – Со льдом.

– Два, – попросил ее муж. – И добавьте мяты, если есть.

– Давай всем то же самое, – распорядился комиссар. – Тебе, Уизли, пойдет?

– Пойдет, были бы градусы, – ответил тот с нервным смешком. – Ну и денек…

Бармен налил виски, и Пендергаст сделал хороший глоток, чтобы промыть глотку от пыли.

– Расскажите, мистер Уизли, как все случилось.

Уизли, высокий, рыжеволосый, заговорил с новозеландским акцентом:

– Это произошло после завтрака. У нас было двенадцать гостей – полный комплект…

Пока он говорил, Пендергаст расстегнул чехол и вынул двустволку «Роял-645» фирмы «Холланд и Холланд», переломил стволы и стал очищать оружие от пыли, накопившейся за долгий путь.

– А что было на завтрак?

– Сэндвичи: жареное мясо антилопы-куду, ветчина, индейка, огурцы. Чай со льдом. В такую жару на завтрак всегда подаем что-нибудь легкое.

Пендергаст кивнул, полируя ореховый приклад.

– Большую часть ночи в буше рычал лев, но днем притих. Они часто рычат – это, кстати, тоже привлекает туристов.

– Замечательно.

– Никогда раньше львы нас не беспокоили. Не знаю, что и думать.

Пендергаст посмотрел на собеседника:

– Лев, я так понимаю, не здешний?

– Нет. У нас тут несколько прайдов, я всех львов наперечет знаю. Это самец-чужак.

– Крупный?

– Чертовски.

– Рекордсмен?

– Больше любого рекордсмена! – Уизли поморщился.

– Ясно.

– Немец – Хасслер – и его жена встали из-за стола первыми. Где-то около двух, думаю. И когда они шли к себе в рондевааль – так рассказала жена, – из приречных зарослей выскочил лев, сбил с ног ее мужа и схватил беднягу зубами за шею. Она стала звать на помощь, этот несчастный тоже, конечно, кричал. Мы выбежали, но лев уже уволок его в буш и скрылся из виду. Это было так ужасно – то и дело слышались вопли. Потом наступила тишина, только… – Уизли вдруг замолчал.

– Господи, – сказала Хелен. – И никто не взялся за винтовку?

– Я взялся, – ответил Уизли. – Стрелок я так себе, но когда мы выходим с туристами, оружие носить обязаны. В заросли сунуться не решился – я ведь вообще не охотник, – однако несколько раз выстрелил на звук и, кажется, прогнал зверя в буш. Может, ранил.

– Плохо, если так, – сухо сказал Пендергаст. – Тело он наверняка утащил. А следы на месте нападения вы не затоптали?

– Нет, что вы. Поначалу, конечно, все переполошились, но я перегородил это место.

– Прекрасно. И никто не пошел за зверем в буш?

– Нет, в лагере царила паника. Такого уже десятки лет не случалось. Мы эвакуировали всех, кроме нескольких самых необходимых сотрудников.

Пендергаст кивнул, потом посмотрел на жену. Она тоже почистила свою винтовку – «Биг-файв» производства «Кригхофф» – и внимательно слушала.

– Больше льва не слышали?

– Нет. И ночью, и весь день было тихо. Наверное, ушел.

– Вряд ли он уйдет, пока не доест добычу, – сказал Пендергаст. – Лев уносит добычу не дальше чем на милю. Он поблизости, не сомневайтесь. Еще кто-нибудь его видел?

– Только жена убитого.

– И она говорит, у него красная грива?

– Да. Сначала, пока билась в истерике, кричала, что грива, мол, в крови. Потом немного успокоилась, и мы расспросили ее подробнее. Вот тут-то и выяснилось, что грива была темно-красного цвета.

– А откуда вы знаете, что это не кровь?

– Львы следят за своей гривой, – вмешалась Хелен. – Они постоянно ее чистят. Я никогда не видела льва с гривой, перепачканной кровью, а вот с окровавленной мордой – сплошь и рядом.

– Так что будем делать, мистер Пендергаст? – спросил Уизли.

Пендергаст отпил большой глоток.

– Подождем до рассвета. Мне понадобятся ваш лучший следопыт и один носильщик. Вторым стрелком будет, конечно, моя жена.

Все замолчали. Уизли и комиссар смотрели на Хелен. Она – с улыбкой – на них.

– По-моему, это… не совсем правильно, – наконец промолвил Уизли.

– Потому что я женщина? – спросила удивленная Хелен. – Да вы не бойтесь, это не заразно.

– Нет-нет, – поспешно ответил он. – Просто здесь ведь национальный парк, стрелять можно только тем, у кого есть правительственная профессиональная лицензия.

– Из нас двоих, – сказал Пендергаст, – жена стреляет лучше. К тому же, когда охотишься в буше за львом, одного стрелка мало. – Он помолчал. – Разве что вторым пойдете вы.

Комиссар ничего не ответил.

– Я мужа одного не отпущу, – заявила Хелен. – Слишком опасно. Еще покалечат беднягу или того хуже.

– Спасибо за доверие, Хелен, – сказал Пендергаст.

– Алоизий, а кто промахнулся по дукеру с двухсот ярдов? А дело-то было пустяковое.

– Ветер дул боковой. Да еще и животное дернулось в последний момент.

– Ты слишком долго целился. Ты вообще долго думаешь, вот в чем твоя беда.

Пендергаст повернулся к Уокингу:

– Сами видите, сделка комплексная. Или мы оба, или никак.

– Ладно, – хмуро ответил комиссар. – Мистер Уизли?

Уизли неохотно кивнул.

– Встретимся завтра в пять, – сказал Пендергаст. – И когда я говорю, что нам нужен очень-очень хороший следопыт, я не преувеличиваю.

– Наш – один из лучших в стране. Джейсон Мфуни. Он, правда, редко занимается этим ради охоты, в основном для фотографов и туристов.

– И чтоб нервы у него были стальные.

– У него стальные.

– Предупредите местных – пусть держатся подальше.

– Нет нужды, – ответил Уизли. – Вы, наверное, видели по дороге опустевшие деревни? Кроме нас, на двадцать миль ни души.

– Все так быстро убрались? – удивилась Хелен. – Ведь он напал только вчера.

– Красный лев, – сказал комиссар, словно это все объясняло.

Хелен переглянулась с мужем. На миг в баре стало тихо.

Алоизий поднялся и помог встать жене.

– Спасибо за выпивку. Не проводите нас в нашу хижину?

Глава 3

Заросли акаций

Ночь прошла спокойно. Молчали даже местные прайды, которые часто разнообразили ночи своим рыком; обычные звуки ночного буша тоже как будто стали тише. Большая река выдавала себя только тихим журчанием и наполняла воздух влажной свежестью. Лишь когда забрезжил зодиакальный свет, раздались первые звуки, говорившие о присутствии людей: полилась вода в емкость для душа.

Пендергаст и его жена уже покинули хижину и сидели в столовой под навесом, где горела единственная тусклая лампочка. Рядом лежали винтовки. Звезд не было – ночь выдалась облачная, совершенно темная. Так они просидели три четверти часа, не двигаясь и не разговаривая, наслаждаясь обществом друг друга. В молчаливом согласии – таково было свойство их союза – они мысленно готовились к предстоящей охоте. Хелен положила голову мужу на плечо. Пендергаст гладил ее руку, касаясь то и дело звездчатого сапфира в обручальном кольце.

– Назад его не получишь, не надейся, – сказала она голосом, слегка хриплым от долгого молчания.

Он улыбнулся, но поглаживать не перестал.

Из тьмы возникла невысокая фигурка с длинным копьем, в длинных штанах и длинной рубахе – и то и другое темного цвета.

Супруги выпрямились.

– Джейсон Мфуни? – негромко спросил Пендергаст.

– Да, сэр.

Пендергаст протянул руку:

– Давайте, Джейсон, без всяких «сэров». Меня зовут Пендергаст. А это моя жена Хелен. Она предпочитает, чтобы к ней обращались по имени, а я – по фамилии.

Следопыт кивнул и медленно, почти вяло, пожал руку Хелен.

– Окружной комиссар, мисс Хелен, хотеть с вами поговорить.

Хелен поднялась, Пендергаст тоже.

– Простите, мистер Пендергаст, он хотеть говорить только с ней.

– Это еще о чем?

– Он волновался, как она умеет стрелять.

– Смешно, – сказал Пендергаст. – Мы вроде все обсудили.

Хелен со смехом махнула рукой:

– Не волнуйся… здесь ведь кусок Британской империи. Женщина должна сидеть на веранде, обмахиваться веером и при виде крови терять сознание… Пойду успокою его.

Пендергаст опустился на скамью. Следопыт стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу.

– Может, сядете, Джейсон?

– Нет, спасибо.

– И давно вы читаете следы?

– Давно. – Джейсон был немногословен.

– Хорошо получается?

Кивок.

– Львов боитесь?

– Иногда.

– Убили хоть одного этим копьем?

– Нет.

– Ясно.

– Копье новое, мистер Пендергаст. Когда убить льва копьем, оно сломаться или гнуться, и нужно новое.

Над лагерем висела тишина; в буше забрезжил свет. Прошло пять минут, потом десять.

– Что они копаются? – сердито недоумевал Пендергаст. – Не хватало еще выйти поздно.

Мфуни кивнул и оперся на копье.

Вдруг появилась Хелен и села рядом.

– Угомонила этого зануду? – со смешком поинтересовался муж.

Хелен не отвечала. Он вопросительно уставился на жену и удивился ее бледности.

– Что с тобой?

– Ничего. Волнуюсь перед охотой.

– Так можешь и не ходить.

– Ну уж нет, – горячо возразила Хелен. – Такого я не пропущу.

– Тогда нам пора.

– Погоди, – тихонько сказала она и холодными пальцами коснулась руки мужа. – Алоизий… Представляешь, мы забыли вчера полюбоваться луной. А было полнолуние.

– За всеми этими делами – неудивительно.

– Давай чуть задержимся, посмотрим, как она садится.

Хелен взяла его руку обеими руками – непривычный для нее жест.

– Хелен…

Она сжала его ладонь:

– Помолчим.

За рекой полная луна опускалась в буш. Маслянистый диск двигался по розовато-лиловому небу, а его отражение молочной дорожкой трепетало на вихрящихся водах Луангвы. Алоизий и Хелен познакомились в полнолуние и вместе любовались восходом луны. За все время ухаживания и два года брака – что бы ни случилось, куда бы ни забрасывала их жизнь – им всегда удавалось вместе встречать восход полной луны.

Луна коснулась верхушек деревьев, плавно за них опустилась. В небе посветлело, а лунный свет окончательно утонул в буше. Тайна ночи окончилась; наступал день.

– Пока, старушка, – сказал Пендергаст луне.

Хелен, по-прежнему держа мужа за руку, встала: на троне, ведущей от кухни, появились комиссар и Уизли. С ними шел еще один человек – очень высокий, худой, с изможденным лицом. Глаза у него были желтые.

– Это Уилсон Ньяла, – сообщил Уизли, – ваш оруженосец.

Пендергасты поздоровались с ним за руку. Вчерашний бармен принес с кухни большой чайник и стал наливать всем крепкий дымящийся напиток.

Пили быстро и молча.

Пендергаст поставил чашку.

– Уже светло, можно посмотреть место нападения.

Ньяла закинул на каждое плечо по винтовке, и они отправились по тропинке вдоль реки. У зарослей акации путь им преградила веревка, привязанная к деревянным колышкам. Пендергаст опустился на колени и стал разглядывать следы. В пыли около большой лужи крови, теперь уже высохшей и потрескавшейся, виднелись отпечатки огромных лап. Он восстановил для себя картину произошедшего: лев выскочил из зарослей, набросился на человека, сбил с ног и вцепился зубами. Следы рассказывали, как лев тащил в кусты истерзанную жертву, оставившую за собой кровавую полосу.

Пендергаст поднялся.

– Действовать будем так. Я иду в восьми футах за Джейсоном, держась чуть левее. Хелен идет в восьми футах за мной, но держась правее. Уилсон, вы шагаете прямо за нами.

Пендергаст оглянулся на супругу, и та ответила легким одобрительным кивком.

– Когда настанет время, – продолжил он, – мы попросим передать нам винтовки. Держите их на предохранителе. С моей снимите ремень – не хочу зацепиться за кусты.

– А с моей – не снимать! – бросила Хелен.

Уилсон Ньяла кивнул.

Пендергаст протянул руку:

– Мою винтовку.

Уилсон передал ему оружие. Пендергаст переломил стволы, тщательно их осмотрел, зарядил два патрона «нитро экспресс» – величиной с немалую сигару – с мягконосыми пулями, закрыл, проверил предохранитель и вернул оружие носильщику.

Хелен проделала то же самое со своей винтовкой, зарядив ее фланцевыми патронами пятидесятого калибра.

– Довольно большое ружье для такой хрупкой женщины, – заметил Уокинг.

– Крупное оружие как-то солиднее, – ответила Хелен.

– Да, не хотел бы я гоняться за этим чертом, – продолжил Уокинг, – хоть с большой винтовкой, хоть с маленькой.

– Итак, всю дорогу держимся как договорились, – напомнил Пендергаст, переводя взгляд с Мфуни на Ньялу и обратно. – Ветер благоприятный. Никаких разговоров, общаемся только при помощи жестов. Фонари с собой не берем.

Напускная бодрость мигом испарилась; все молча ждали, когда подлесок осветят голубоватые рассветные сумерки. Потом Пендергаст сделал Мфуни знак идти.

Следопыт шагнул в буш, держа в руке копье и глядя на кровавые полосы, ведущие от реки через густые колючие кусты и заросли мопане вдоль Чителе – небольшого притока Луангвы.

Продвигались медленно, ориентируясь по пятнам крови на траве и листьях. Следопыт остановился и показал копьем на участок примятой травы, где влажно блестели алые брызги крови. Здесь лев и начал терзать свою еще живую жертву.

Джейсон Мфуни, не говоря ни слова, нагнулся и что-то поднял: половину нижней челюсти с зубами, обглоданную и вылизанную. Пендергаст молча смотрел на находку. Мфуни положил челюсть и показал на проход в траве.

Все двинулись в зеленую гущу. Каждые двадцать футов Мфуни останавливался, прислушивался и нюхал воздух, искал на траве следы. Кровь из жертвы уже вытекла, и теперь путь указывали только отдельные капли и пятнышки.

Два раза следопыт показывал на примятую траву: здесь лев опускал добычу на землю, чтобы поудобнее ухватиться за нее зубами.

День быстро набирал силу, из-за верхушек деревьев светило солнце. Утро выдалось каким-то необычно тихим и настороженным, только насекомые непрерывно стрекотали.

Охотники прошли уже больше мили. Над горизонтом пылало солнце, пронизывая раскаленными лучами кусты, над которыми звенели тучи мух цеце. В воздухе повис густой запах травы и пыли. Наконец след вывел из зарослей на сухую площадку под развесистыми ветвями акации. Впереди, на фоне раскаленного неба, горным пиком высился одинокий термитник. В середине площадки лежало нечто красно-белое, полускрытое гудящей тучей мух.

Мфуни осторожно двинулся вперед, за ним – Пендергаст, Хелен и оруженосец. В молчании они стояли над тем, что осталось от немецкого фотографа. Лев разгрыз череп, съел лицо, мозг, большую часть торса и оставил ноги – белые, неповрежденные, чисто вылизанные – и полуоторванную руку, пальцы которой сжимали клок шерсти.

Мфуни нагнулся, выдернул из пальцев шерсть – при этом рука совершенно отделилась от обглоданного торса, – внимательно оглядел клок и протянул его Пендергасту. Шерсть была красного цвета. Пендергаст передал ее жене, которая не менее тщательно изучила клочок и вернула его Мфуни.

Следопыт медленно кружил по площадке, разглядывая следы на солончаковой корке. Приложив палец к губам, он указал на влеи – низину из тех, что в сезон дождей превращаются в болото; теперь, в засушливый период, там стояла самая высокая трава, футов десять или двенадцать. В нескольких сотнях ярдов высилась густая роща акациевых деревьев; образованный их кронами шатер закрывал горизонт. Следопыт показал на примятую траву – след, оставленный львом. Затем Мфуни вернулся к остальным и с серьезным видом прошептал на ухо Пендергасту, указывая копьем:

– Он там. Отдыхает.

Пендергаст кивнул и посмотрел на Хелен. Она все еще была бледна, но совершенно спокойна; холодный взгляд выражал решимость.

Ньяла, оруженосец, явно нервничал.

– В чем дело? – тихо спросил Пендергаст, повернувшись к нему.

Тот кивнул в сторону высокой травы:

– Этот лев хитрый. Сильно хитрый. Очень плохой место.

Пендергаст помедлил, перевел взгляд с оруженосца на следопыта, потом на заросли травы. Жестом велел следопыту двигаться.

Крадучись, они вошли в высокую траву. Дальше пяти ярдов в ней ничего нельзя было разглядеть. Полый тростник шуршал и потрескивал, мертвый воздух заполонили запахи нагретых солнцем трав. Чем дальше, тем больше сгущался зеленый сумрак; стрекот насекомых перешел в ровный гул.

Когда охотники приблизились к акациям, следопыт замедлил шаг и указал на свой нос. Пендергаст втянул носом воздух и уловил слабый мускусный запах льва, смешанный со сладковатым духом мертвечины.

Мфуни припал к земле и сделал знак, чтобы остальные последовали его примеру: в такой траве у самой земли видимость лучше, больше вероятность заметить рыжевато-коричневую шкуру льва до того, как он свалит с ног. Согнувшись, охотники медленно вступили в рощу. Камни покрывала корка засохшего ила, твердого, словно камень. Следов на ней не осталось, но сломанные и погнутые стебли ясно показывали: лев прошел здесь.

Следопыт вновь остановился и показал знаком, что нужно посовещаться. Пендергаст и Хелен подошли к нему; все трое встали вплотную и зашептались, повышая голоса ровно настолько, чтобы слышать друг друга сквозь гул насекомых.

– Лев быть впереди. Двадцать – тридцать ярдов. Двигаться медленно. – Мфуни озабоченно сморщился. – Может, лучше ждать.

– Нет, – прошептал Пендергаст. – Это наш лучший шанс. Лев сейчас сыт.

Они двинулись вперед, к прогалинке размером не больше десяти футов. Мфуни помедлил, понюхал воздух и указал влево.

– Лев, – шепнул он.

Пендергаст посмотрел вперед, налево, потом покачал головой и показал вперед.

Следопыт нахмурился и нагнулся к его уху:

– Лев заходить влево. Он очень хитрый.

Пендергаст опять покачал головой и повернулся к Хелен.

– Оставайся на месте, – шепнул он, касаясь губами ее уха.

– Но следопыт…

– Он ошибся. Оставайся. Я пройду несколько ярдов. Мы у другого конца влеи. Зверь не захочет выходить из укрытия. Если я пойду вперед, он почувствует опасность и может кинуться. Будь наготове и целься правее меня.

Пендергаст знаком потребовал винтовку, взялся за горячий от жары ствол, снял оружие с предохранителя и установил ночную мушку из слоновой кости, чтобы удобнее было целиться в зеленом полумраке. Ньяла протянул Хелен ее винтовку.

Пендергаст двинулся вперед, в густую траву. Следопыт с застывшим от ужаса лицом шел сзади и хранил гробовое молчание.

Пробираясь через густые заросли и с каждым футом переставляя ноги все осторожнее, Пендергаст внимательно прислушивался, не раздастся ли характерный рык, который львы издают перед прыжком. Выстрелить удастся лишь один раз. Нападающий лев за четыре секунды покрывает расстояние в сто ярдов. С Хелен позади Пендергаст чувствовал себя в большей безопасности: так у них будет два шанса.

Пройдя десять ярдов, он остановился и подождал. Сзади подошел Мфуни, вид у него был глубоко несчастный. Пендергаст внимательно прислушивался, но ничего, кроме насекомых, не слышал. Винтовка скользила в потных руках, во рту стоял вкус солончаковой пыли. Слабый ветерок совершенно не чувствовался, только шевелил траву, и она слегка потрескивала. Гул насекомых постепенно сошел на нет. Все полностью затихло.

Медленно, не трогаясь с места, Мфуни указал пальцем налево.

Пендергаст замер и посмотрел в указанном направлении, пытаясь разглядеть в зеленой массе коричневатый мех или янтарные глаза. Ничего.

Раздался низкий рык, а затем – сотрясающий все вокруг невероятный рев, словно пронесся грузовой состав. Рев раздался не слева, а точно впереди.

Пендергаст крутанулся. Из травы на него ринулась огромная масса: охряная шкура, красная грива, разверстая розовая пасть с торчащими клыками. Пендергаст с грохотом разрядил один ствол. Однако у него не было времени прицелиться, и лев тут же оказался сверху – шестьсот фунтов огромной вонючей кошки прижали его к земле. Почувствовав, как горячие клыки пронзают плечо, Пендергаст закричал. Он извивался подо львом, пытаясь дотянуться до винтовки, которую уронил при падении.

Лев очень хорошо прятался и прыгнул так быстро, что Хелен не успела выстрелить. Теперь стрелять стало поздно: хищник и жертва были слишком близко друг к другу, и рисковать Хелен не могла. Она рванулась вперед, туда, откуда доносился сдавленный рык, и, продираясь сквозь траву, пронзительно закричала, чтобы привлечь внимание исполинского зверя. Она подбежала в тот самый момент, когда Мфуни вонзил копье в брюхо льва – таких огромных львов просто не может быть! Зверь отпрыгнул от Пендергаста, лапой ударил следопыта и вырвал у него кусок ноги. Волоча за собой застрявшее в брюхе копье, хищник бросился в заросли.

Хелен тщательно прицелилась в удаляющегося зверя и выстрелила.

Промах. Лев исчез.

Хелен кинулась к мужу. Он был в сознании.

– Нет! – выдохнул Пендергаст. – Сначала – его.

Мфуни лежал на спине, на землю хлестала алая кровь; икра правой ноги висела на лоскуте кожи.

– Господи… – Хелен оторвала полосу от своей рубашки, скрутила, нащупала на земле какую-то палку и наложила на артерию жгут. – Джейсон! – позвала она. – Слушай меня, Джейсон!

Лицо следопыта покрылось испариной, веки дрожали.

– Джейсон, придерживай палку. Если нога онемеет, ослабь жгут.

Он широко раскрыл глаза:

– Мемсахиб, лев возвращается!

– Держи…

– Он возвращается! – Голос Мфуни дрожал от ужаса.

Не слушая его, Хелен повернулась к мужу. Он тоже лежал на спине: лицо посерело, раздавленное плечо превратилось в кровавую массу.

– Хелен, – прохрипел Пендергаст, пытаясь встать, – возьми винтовку. Быстро!

– Алоизий!

– Да ради бога, возьми же винтовку!

Слишком поздно. С таким же громовым рыком лев выскочил из зарослей, взметнув вихрь пыли и травы, и набросился на Хелен. Она закричала, попыталась столкнуть его; лев вцепился ей в руку, раздался треск ломаемой кости. Последнее, что запомнил Пендергаст перед тем, как потерять сознание, – отчаянно дергающаяся фигурка, которую лев тащит в высокую траву.

Глава 4

Окружающий мир оживал. Через соломенную крышу рондевааля слышался приближающийся рокот вертолета.

Пендергаст с криком сел и увидел окружного комиссара Уокинга – тот вскочил из кресла в дальнем конце комнаты.

– Вам нельзя волноваться, – сказал комиссар. – Вертолет уже здесь, все, что нужно, будет сделано…

Пендергаст силился подняться.

– Где моя жена? Что с ней?

– Будьте молодцом и…

Пендергаст вывалился из койки и с трудом встал, дрожа от еле сдерживаемого возбуждения.

– Где моя жена, сукин сын?

– Мы ничего не могли сделать. Лев ее утащил. Один из вас находился без сознания, а другой истекал кровью.

Пендергаст, шатаясь, двинулся к дверям, выхватил винтовку со стойки и переломил стволы; один патрон был на месте.

– Что вы делаете?!

Пендергаст щелкнул затвором и направил ствол на комиссара:

– С дороги!

Уокинг шарахнулся в сторону, и Пендергаст вывалился из хижины. Солнце уже садилось. Прошло двенадцать часов!

Комиссар бежал вслед за раненым и размахивал руками:

– Помогите! Помогите! Он спятил!

Вломившись в заросли, Пендергаст рыскал в густых травах, пока не отыскал след. Не обращая внимания на крики в лагере, не чувствуя боли, он ринулся вперед. Пять минут, десять, пятнадцать – и вот уже солончак, влеи, густая трава, заросли акаций. Выдохнув, Пендергаст рванулся в траву. Винтовкой, которую держал в здоровой руке, он раздвигал стебли. Наверху кричали потревоженные птицы. В груди у него жгло огнем, повязка на руке намокла от крови. Пендергаст шел, крича что-то невнятное; из разорванного плеча хлестала кровь. Вдруг он остановился, и крик замер у него на устах. Впереди в траве что-то лежало – маленькое, белое. Пендергаст уставился на предмет. То была оторванная кисть, и на пальце сверкало кольцо со звездчатым сапфиром.

От горя и ненависти Пендергаст издал звериный вопль, прыгнул вперед и вырвался из зарослей на открытую площадку, где спокойно глодал свою добычу лев с пламенеющей гривой. Пендергасту сразу открылся весь ужас: кости с остатками плоти, панама Хелен, клочья хаки… и – совершенно неожиданно – легкий запах ее духов, смешанный с кошачьей вонью.

Только потом он увидел голову. Она лежала отдельно и, словно по жестокой иронии, была совершенно целой. Голубые с фиалковыми крапинками глаза смотрели вдаль.

Пендергаст нетвердо прошагал вперед и встал в десяти ярдах от зверя. Лев поднял огромную голову и провел языком по окровавленным клыкам, невозмутимо глядя на человека. Отчаянно втягивая воздух, Пендергаст вскинул винтовку, подпер ее искалеченной рукой, отыскал взглядом мушку из слоновой кости. И нажал на спуск.

Тяжелая пуля вошла зверю в середину лба и, словно консервную банку, вскрыла череп, который разлетелся кровавыми ошметками. Огромный лев с красной гривой почти не шевельнулся: он опустил голову на свою добычу и так и остался лежать.

В нагретых солнцем кронах акаций кричали тысячи птиц.