Графское подворье
Здание Шереметевского подворья (Никольская улица, 10). Построено по проекту архитектора А. Мейснера в 1900 году.
Этот дом ничем, казалось бы, не примечателен. Длинный, невысокий, без особенных архитектурных украшений. Правда, исследователи московской старины зовут его весьма почтительно – Шереметевское подворье, или подворье графа Шереметева. Есть в этом для современного уха нечто романтическое и загадочное – этакие графские развалины.
Однако на самом деле ничего таинственного здесь не подразумевается: раньше подворьем назывался любой постоялый двор, домовладение или усадьба.
Правда, именно это подворье – весьма знаменитое. Еще до Шереметевых оно принадлежало другой не менее знатной фамилии – Черкасским. Именно тут во времена царицы Анны Иоанновны проводились тайные собрания дворян, пытавшихся хоть как-то утихомирить нездоровый пыл злобной императрицы. Увы, безуспешно.
Затем участком завладели Шереметевы. При новых господах подворье вошло в славу – благодаря крепостному театру.
Шереметевский театр был знаменит в первую очередь дорогими декорациями, а также всевозможными невиданными сценическими конструкциями и устройствами. Сюда ходили более не на игру актеров, а на спецэффекты. Владельцы платных московских театров даже жаловались на неповинных ни в чем Шереметевых за то, что те нарочно отбивают публику, дабы лишить антрепренеров своего скромного заработка.
Впрочем, в конце восемнадцатого века Шереметевский театр переехал в останкинскую усадьбу (спецэффектов, кстати, там было налажено гораздо больше), а дом на Никольской сдавался в аренду под гостиницу и магазины, а затем, в 1862 году, и вовсе был перестроен. Краевед Иван Кондратьев сетовал: «Теперь дом Шереметева далеко не тот, каким был ранее… Самый дом находился в глубине, и перед ним расстилался обширный двор, огороженный прекрасной решеткой. Дом имел огромное крыльцо, на котором сверкали большие граненые фонари».
Увы, преобразования были неизбежны. Китай-город постепенно становился коммерческим центром, и новые лавки и конторы, открывавшиеся в доме Шереметевых, были весьма кстати. А размещались тут довольно респектабельные фирмы. Например, правление и главный склад товарищества «Брокар и Ко», выпускавшего популярные и дорогие по тем временам парфюмерные новшества: глицериновое мыло, глицериновую же пудру, духи «Персидская сирень» и «Водяная лилия» и демократичный «Цветочный О-де-Колон».
Кроме того, в доме располагались лавки букинистов. Солидные фирмы снимали просторные залы – под стать репутации, а «мелкая сошка» довольствовалась тем, что выставляла свой товар в ограде здания (в то время там была ограда).
После революции в подворье разместилось множество редакций и издательств. Не удивительно, что здание довольно долго приспосабливалось к новой жизни – интеллигенция подчас весьма инертна. Тут можно было встретить очень даже колоритных персонажей. К примеру, драматург А. К. Гладков описывал случившуюся в одном из издательств встречу с писателем Андреем Белым: «Он был в старинной крылатке и широкополой шляпе и грациозно взбегал наверх без видимых следов одышки и усталости… Я непроизвольно с ним поздоровался. Он ответил мне поклоном, но каким поклоном! Какой полукруг описала по диагонали его шляпа! Как склонилась и на секунду замерла, поставив точку, в поклоне его голова!.. Вероятно, он направлялся по какому-нибудь прозаичному делу в бухгалтерию издательства, но шел туда, будто поднимался на самый доподлинный Парнас».
В «Худлите» – все в том же здании – служил очень колоритный человек – Иван Иванович Ширяев, заместитель заведующего редакцией русской советской литературы. Милый, образованный, интеллигентный, только карлик. Самый настоящий карлик, ростом метр с небольшим и с характерным сморщенным лицом. Этот карлик постоянно попадал в какие-нибудь переделки.
Например, однажды следовало взять просмотренную верстку у А. Н. Толстого. Это был писатель не простой, а привилегированный, и сам он верстки по издательствам не развозил. Их приходилось забирать самостоятельно, да не с курьером, а с каким-нибудь более-менее значительным сотрудником. Решили, что Иван Ширяев в силу своей должности подходит идеально. И отправили его на Спиридоновку, в толстовский особняк.
Иван Иванович нажал на кнопочку звонка. Прислуга удивилась внешности посланца из издательства, но виду, разумеется, не подала. Карлика провели в гостиную и усадили в кресло (ножки его, разумеется, висели в воздухе).
Спустя некоторое время появился сам «советский граф» – вальяжный и в пижаме. С версткой. Обозрел свою гостиную, но никого не обнаружил. Обозрел второй раз. Третий. И только тогда увидел маленького человечка, вжавшегося от испуга в кресло. Ткнул в него пальцем и спросил:
– Ты кто?
Ширяев встал, отрекомендовался.
Толстой вручил ему страницы верстки, смерил его взглядом сверху донизу и произнес с видимым осуждением:
– Какой-то ты, братец… Плохой!
Впрочем, добрый Иван Иванович обиды не держал. Наоборот всем хвастался визитом к Алексею Николаевичу. Еще бы – с живым классиком беседовал.
Сотрудники издательств жили жизнью странной, обособленной и отстраненной, со своими личностными ценностями. Правда, иной раз реальность весьма отчетливо напоминала о себе. Вот, например, история, описанная Александром Пузиковым, бывшим главой «Худлита»: «Главный художник Н. В. Ильин, раздумывая над оформлением книг, часто подходил к окну, но не для того, чтобы что-то там разглядеть, а просто так, подумать. Однажды к нему явился военный и попросил поменьше смотреть на противоположенную сторону. Там, за занавешенными окнами, работал бывший участник разработки плана ГОЭЛРО, „государственный преступник“ – Леонид Константинович Рамзин…»
Впрочем, рассеянные творческие интеллигенты часто забывали подобные товарищеские советы. И хорошо, если подобная забывчивость не приводила их к последствиям весьма печальным. Похожие на те, которые постигли в восемнадцатом столетии дворян-энтузиастов, решивших ограничить полномочия императрицы Анны Иоанновны.
Гораздо более надежным было здание напротив (Большой Черкасский, 3). В нем, хотя и обладающим столь же сомнительным дореволюционным прошлым (дом принадлежало подворью Калязинского монастыря), размещались редакции газет «Комсомольская правда» и «Беднота». При «Бедноте» даже работала маленькая сельскохозяйственная лаборатория, дававшая «знакомство с простыми опытами по сельскому хозяйству, которые можно применить у себя в небольшом хозяйстве для поднятия урожайности», как писал путеводитель «Даешь Москву!».
Так что сюда военные заглядывали реже.