Глава 2
Загадочный агент, которого порекомендовал ей сам префект, Александру заинтриговал. Все было обставлено с такой тайной, будто сам король инкогнито решил помочь прелестной русской графине в ее поисках.
Как и было указано, Александра оставила экипаж на углу улицы Мариньи и Габриэль и, не спеша, пошла дальше пешком, делая вид, что наслаждается прогулкой. Дождь наконец прекратился, в воздухе пахло той самой гнилой осенней сыростью, которая напоминает о скором приходе зимы, когда листва уже опала с деревьев и облепила тротуары, словно обрывки оберточной бумаги. А само содержание коробки оказалось весьма неприглядным. Но хотя бы не было дождя.
– Видимо, мадам, я дожидаюсь вас, – услышала графиня Ланина простуженный бас.
Она обернулась и увидела толстяка в поношенном зеленом фраке, в нелепейших панталонах из плотного полосатого шелка и чулках неопределенного цвета. Вид у рекомендованного графине агента был затрапезный, казалось, что все детали своего наряда он выдергивал наугад из кучи тряпья, приготовленного на выброс каким-нибудь внезапно разбогатевшим буржуа. На этого толстяка Александра подумала бы в последнюю очередь, что он сыщик. Лицо его формой напоминало грушу, что придавало ему необычайное сходство с королем Луи-Филиппом, на которого парижские газетчики, несмотря на преследования властей, беспрестанно рисовали злые карикатуры. Особо на этом лице выделялся нос, длинный, но в своем окончании похожий на картофелину. К тому же он был красным, этот огромный нос. На голове у толстяка красовалась смешная круглая шляпа. В конце концов взгляд Александры уперся в объемный живот. Она почувствовала глухое раздражение. Перед ней был фат, да что там фат! Настоящее чудище!
– Разрешите отрекомендоваться, – почтительно поклонился толстяк, коснувшись двумя пальцами уродливой шляпы. – Месье Дидон. Базиль Дидон. Для своих я папаша Базиль.
Александра чуть не расхохоталась. Трудно было представить фамилию, которая более подходила бы ему! Дидон в переводе с французского означало индюк. А имя Базиль имело толкование «король». Король Индюк! Если не принимать во внимание, что у французского существительного dindon имеется и другое значение: глупец, дурак.
– Вы уверены, что ищете именно меня? – сердито спросила графиня.
– Это вы ищете меня. И смею сказать, вам повезло, что у меня появилось свободное времечко, чтобы заняться вашим делом! Ведь вы ищете мужчину. Обманывая при этом других мужчин и говоря им, что ищете родственника. Дельце тонкое и, как я понимаю, хе-хе, чрезвычайно деликатное, – хитро посмотрел на нее папаша Базиль.
– Откуда вы знаете, кого именно я ищу?! – потрясенно спросила Александра.
– Молодая красивая женщина из высшего общества ведет уединенный образ жизни, говоря всем, что стеснена в средствах. В то же время на ней бриллианты, равные которым вряд ли сыщешь во всем Париже. И они, эти бриллианты, не в ломбарде, а у нее, простите, на нежной шейке. А еще «нуждающаяся» снимает литерную ложу у Итальянцев, причем в бенуаре. А еще…
– Довольно… Я вижу, вы человек наблюдательный.
«По крайней мере, дураком его не назовешь, – подумала Александра. – Уже хорошо».
– Так вы меня нанимаете?
– Да. Выбора у меня нет, так что… – она тяжело вздохнула.
– Не сомневайтесь, мадам, мне вы смело можете доверить все свои секреты! Папаша Базиль – это могила! Уж сколько дамских тайн похоронено вот здесь, – и месье Дидон ткнул пальцем в грязный жилет, видимо, подразумевая при этом свое сердце.
– Мне здесь изложить свое дело или… – она обвела взглядом почти что пустынную улицу.
– Местечко подходящее, да не совсем. Тем более отныне мы с вами будем видеться часто. Мне же надо докладывать вам как можно чаще о результатах своих поисков. Это вас успокоит, мадам.
– Да с чего вы взяли, что я волнуюсь?!
– Вы не просто волнуетесь, мадам, вы в нетерпении. Видать, этот щеголь здорово вас зацепил.
– Допустим, что так.
На самом деле у графини была еще одна миссия в Париже, кроме поисков Сержа Соболинского, но она сочла, что говорить об этом с папашей Базилем пока еще рано.
– У вас есть горничная? – спросил тем временем месье Дидон.
– Разумеется. Я привезла ее из России.
– Возьмите еще одну, француженку. У такой красивой дамы, как вы, должен быть с десяток горничных, иначе мужчины вам этого не простят. Они хотят вами любоваться, мадам, поэтому берегите свои нежные ручки. Если вы мне доверяете, я пришлю вам подходящую девушку. Мало того: я сам к вам ее приведу. Давайте объявим всем, что у нее есть дядюшка. Девица осталась без отца и нуждается в покровительстве. А я пообещал своей покойной сестре блюсти нравственность своей племянницы, – папаша Базиль сделал вид, что смахнул слезу. Александра вынуждена была признать, что он замечательный актер. – Так вот: я часто буду навещать свою крошку. И под этим предлогом заглядывать к вам. Ведь вы живете на улице Кассет?
– Да, пока не подыскала новое жилье. По совету маркиза де Р*.
– А я бы посоветовал вам держаться подальше от маркиза. Наверняка он предложил вам улицу Тетбу. А вы возьмите да и поселитесь в Сент-Оноре. Это местечко, где селятся либералы, в свое время немало поживившиеся со стола Буонапарта, да еще иностранцы, всякие там послы и их любовницы. И ваш замухрышка маркиз носа не посмеет показать у вас в салоне. Потому что его предков благородных кровей почти что всех гильотинировали вместе с королем во время Первой Республики, а Буонапарта они, эти зазнайки Р*, считают узурпатором. И будут считать, пока всех их не перережут, как курят.
– Спасибо за совет, – улыбнулась Александра. – Похоже, и моя нравственность беспокоит вас не меньше, чем нравственность вашей племянницы. Так я жду вас завтра?
– Я ж говорил, что вам, мадам, не терпится, – проворчал папаша Базиль. – Ну, так и быть. Приду завтра, – неожиданно грубо сказал он и повернулся к Александре спиной.
Она была шокирована таким нахальством, но быстро остыла. У каждого светского человека, широко открывающего двери своего дома для высокородных гостей и гордящегося своей собственной родословной, есть тайна, которую он прячет в задних комнатах или вообще в пыльном чулане. И для того, чтобы улаживать свои темные делишки, ему, этому светскому человеку, нужен такой вот папаша Базиль. Который быстренько договорится с ростовщиком об отсрочке долга, состряпает поддельный вексель или раздобудет подставное лицо, на которое можно спихнуть хоть все семь смертных грехов. А тот, кто его нанял, останется в белых перчатках.
«Я-то чем лучше? – горько улыбнулась она, садясь в карету. – Я ищу мужчину, который меня бросил. Сбежал, и бог знает где он теперь? С кем?…»
На следующий день, около полудня, папаша Базиль привел на улицу Кассет просто и скромно одетую девушку. Александра еще раз убедилась в том, что месье Дидон блестящий актер. На этот раз он оделся, как какой-нибудь канцелярский, в строгий темный сюртук, застегнутый на все пуговицы и унылые брюки, да и выражение лица у г-на Дидона было соответствующее: брезгливое и чопорное.
– Не думаю, Тереза, что нам это подойдет, – проворчал он, оглядывая выдержанную в темных тонах гостиную графини Ланиной и задержав свой взгляд на хозяйке. – Дамочка уж больно хороша, наверняка здесь будут крутиться все эти щеголи с Шоссе д’Антенн. А эти не пропустят ни одной юбки.
– Не беспокойтесь, месье, я присмотрю за вашей племянницей, – невольно улыбнулась Александра. – Работы много, так что скучать ей не придется.
– Терезе надобно приданое, жених-то уже есть. Запомните, мадам, она порядочная девушка.
«Кто же она на самом деле? – гадала Александра, разглядывая Терезу, упорно не поднимающую глаз на свою новую хозяйку. – Очень хорошенькая, хотя и хочет казаться простушкой».
У девицы был острый носик, весьма пикантный, миндалевидные карие глаза, рыжеватые волосы, и вообще ее лукавое личико напоминало мордочку лисички. На вид ей было лет двадцать или чуть больше. Вдруг Тереза подняла глаза, и графиня едва не рассмеялась. Похоже, девица уже побывала «замужем», и не раз. Та еще плутовка!
– Я ее беру! – весело сказала Александра.
– Ступай, Тереза, мы с госпожой графиней покамест обговорим твое жалованье, – велел папаша Базиль, и девица тут же исчезла.
– Кто она? – с улыбкой спросила Александра.
– Не беспокойтесь, мадам, девица обязана мне по гроб жизни, я вытащил ее из такой глубокой и грязной канавы, что обратно туда она вряд ли захочет. Если я велю ей лизать ваши ботинки, она так и сделает.
– Что ж… Итак, я могу изложить свое дело? – Александра села на козетку и расправила юбки.
Папаша Базиль устроился напротив, на стуле, и милостиво кивнул: говорите.
– Вы правы: я ищу мужчину. Это молодой человек лет тридцати с весьма примечательной наружностью. Он красавец, брюнет, глаза у него синие, фигура безупречная. Манеры самые аристократические.
– Держу пари, мадам, по нему не только вы сходите с ума, – проворчал месье Дидон.
– Вы правы: он любимец женщин, всех без исключения, начиная от великосветских дам и кончая куртизанками.
– Вам-то он на кой сдался? – грубо спросил папаша Базиль.
– Я люблю его, – просто сказала Александра. – Я люблю его давно, еще со времен моего девичества. Но мы не могли быть вместе.
– Теперь, стало быть, можете.
– И теперь не можем. Потому что он женат.
– Ну так ищите его у жены!
– Его жена осталась в России. А сам он… бог знает где. Но я вас уверяю: жена его тоже ищет. Она очень богатая женщина, он и женился на ней по расчету.
– Стало быть, он себя продал, – удовлетворенно кивнул папаша Базиль. – Что ж, это случается с такими красивыми молодыми людьми. Чем он еще примечателен, кроме стройной фигуры и синих глаз? Каков его характер? Привычки?
– Во-первых, он игрок. Азартен, любит риск, играет всегда по-крупному. Бывает, что и нечист на руку, в случае, если испытывает крайнюю нужду в деньгах. Во-вторых, якшается со всяким сбродом, когда ему это выгодно. Моральных принципов у него никаких. Живет за счет женщин, свое состояние он давно уже спустил…
– Мадам, тогда это чудовище, а не человек! Я не удивлюсь, если он сейчас в долговой тюрьме! А вы нанимаете людей, чтобы его отыскать!
– Но он тоже любит меня.
– У вас что, есть доказательства этому? – ехидно спросил папаша Базиль. – Ведь он от вас сбежал!
– Он дважды стрелялся из-за меня на дуэли. Один раз чуть не погиб сам, в другой раз убил моего мужа. И вынужден был бежать из России.
– Матерь Божья! Так он еще и убийца! – месье Дидон всплеснул руками. – А я еще отговаривал вас от маркиза! Да по сравнению с этим типом маркиз просто ангел!
– Поединок был честным, – сердито сказала Александра. – И главная вина за смерть моего мужа лежит на мне. Я могла этого не допустить. Если бы…
– Если бы вы любили мужа, а не этого, с позволения сказать, мужчину, – хмыкнул папаша Базиль. – Впрочем, мадам, это не мое дело. Вы хотите его отыскать, так я вам его отыщу. Хоть бы он был сейчас у самого черта в заднице.
– Не надо ходить далеко. – Александра даже не поморщилась, услышав крепкое словечко. Знали бы господин Дидон и все эти благородные господа тайну ее рождения! Деньги мужа и его титул покрыли все, но при случае графиня Ланина не прочь была вспомнить, кто она была до того, как обвенчалась с аристократом. – Найдите самую красивую женщину в Париже, и рядом обязательно появится Серж Соболинский. Так зовут человека, которого вы должны для меня отыскать.
– Самая красивая женщина в Париже – это вы, мадам.
– Я за лесть не доплачиваю, месье Дидон, – иронически улыбнулась Александра.
– А я вам нисколько не льщу, – живо сказал папаша Базиль. – Ничто не украшает женщину так, как роковая тайна. Юная дева, которая отмечена свежестью и невинностью, конечно, прелестна, но в то же время и скучна. Все видят, что она такое есть, и знают наверняка, чего от нее ждать. Рассеянно говорят: «Да, хороша», и обращают свой взгляд… – папаша Базиль подался вперед и зашептал: – …обращают свой взгляд в литерную ложу бенуара, где в самой ее глубине спряталась загадка. К ногам прелестной юной девы мужчина готов положить свой титул и состояние. Но свое сердце, свою душу и, если хотите, честь он скорее продаст дьяволу, чем подарит Богу.
– Я, по-вашему, дьявол?
– Но ведь вы ищете демона! Демона в мужском обличье. Вы, мадам, интригуете Париж. Ведь Париж – это великий гурман, к столу которого постоянно требуются экзотические блюда. Вы, к примеру, северная куропатка под весьма пикантным соусом. Неудивительно, что вас все хотят отведать.
– Хорошо. Кто вторая самая красивая женщина в Париже?
– Некая мадемуазель Дельфина Бокаж, актриса.
При этих слова графиня Ланина выразила удивление.
– Она ведь живет на улице Тетбу? – спросила Александра после непродолжительной паузы. Маркиз де Р* назвал своему кучеру это имя и адрес: «На улицу Тетбу, к мадемуазель Бокаж!»
– Именно так, мадам. У нее там настоящий маленький дворец! Мадемуазель Дельфину содержит самый богатый человек во Франции. Ну, один из самых богатых, ибо не будем сбрасывать со счетов короля. Барон Эрвин Редлих – это само воплощение успеха. У него самое большое состояние, самые быстрые лошади, самый модный дом и самая красивая любовница. Он не жалеет денег на мадемуазель Бокаж. О, мадам! Вы бы видели ее дом! Это настоящий шик! – месье Дидон поцеловал кончики пальцев. – Стены и лестница под мрамор, для отделки использованы лучшие ткани, покои буквально набиты всяким дорогим барахлом. Стоило мадемуазель похвалить одного безвестного художника, как барон тут же купил его картину за тридцать тысяч франков! Дабы доставить своей девочке удовольствие. И безвестный гений в одночасье стал знаменитостью. А какой там стол! – папаша Базиль плотоядно облизнул губы. – Говорят, под золочеными серебряными сервизами и саксонским фарфором не видно самих скатертей! А они великолепны, особенно узоры! Панели из черного дерева, украшающие столовую, куплены по весу золота, грамм в грамм, да еще и разукрашены золотой сеткой! В жардиньерках повсюду стоят прекраснейшие букеты. Тропические цветы – зимой! Благоухающие пармские фиалки – в январе! Разумеется, у Дельфины бывает весь Париж! А весь Париж, мадам, это человек пятьсот: модницы, денди, актеры, журналисты и всякие там знаменитости. Конечно, какая-нибудь чопорная старуха из Сен-Жерменского предместья к мадемуазель Фефине не зайдет под страхом гильотины. Но Фефине, признаться, на это наплевать. Она как сыр в масле катается. Она ведь актриса, не просто содержанка, а актеры нынче приняты повсюду, и к ним самим ездить не зазорно. Дельфина очень ценит свое положение. Кто она была до того, как барон Редлих устроил ей все это? Он же ее буквально на улице подобрал!
– Я бы поставила на Сержа.
– Ни-ни-ни! – замахал руками папаша Базиль. – Таких мужчин, как барон Редлих, женщины не бросают!
– Да, но обманывают.
– Вы не знаете барона, – вздохнул месье Дидон. – Вы, должно быть, вообразили себе грузного старика, любителя плотно поесть и страдающего вследствие этого несварением желудка. Барону Редлиху меж тем еще нет и сорока. Красавцем его, конечно, не назовешь, но происхождения он благородного, а если учесть, что его обшивают лучшие портные…
– Значит, барон будет содержать любовника своей любовницы. Потому что Серж наверняка захочет вскрыть эту кубышку. Ведь это лакомый кусок. Так же, как и мадемуазель Бокаж.
– О да! Вообразите себе огромные карие глаза, под которыми залегли глубокие тени. Но кожа при этом свежа, как персик, а щечки нежны, словно лепестки роз. Губки похожи на ягоды клубники, так и хочется их съесть! – Папаша Базиль вновь поцеловал кончики пальцев, теперь уже выражая восхищение не домом Дельфины, а ею самой. – Когда смотришь в глаза мадемуазель Бокаж, такое чувство, что летишь в пропасть, а лошади понесли. И остановиться уже невозможно, остается только сломать себе шею. При этом у Фефины густые кудри цвета воронова крыла, тонкий стан и самая прелестная в Париже ножка. Простите, мадам, я еще не видел вашу.
– И не увидите. Я ведь не актриса. И не куртизанка. Я уже поняла, что у барона прекрасный вкус… Что такое, Вера? – с досадой спросила графиня у замершей в дверях камеристки.
– Цветы, мадам…
– Опять?
– Прикажете отослать?
– Как всегда.
– Там карточка, в букете. А еще футляр.
– Отошли. Я не могу это принять.
– И даже не посмотрите, что в футляре?
– Нет, конечно! Неизвестный мне богач, видимо, перепутал меня с куртизанкой. Я не принимаю драгоценности от мужчин, кем бы они ни были.
– Как прикажете, мадам. – Вера исчезла.
– Представляете, месье Дидон, вот уже несколько дней мне каждое утро присылают цветы! Букеты восхитительные и, как я предполагаю, безумно дорогие. Орхидеи, пармские фиалки… розы… благоухающие камелии… Похоже, этот господин пытается угадать мои пристрастия. Он еще ни разу не повторился.
– Так может, стоит взглянуть хотя бы на карточку?
– Я не желаю знать, кто мой таинственный поклонник. – Александра встала, папаша Базиль тоже поднялся.
Графиня взволнованно прошлась по комнате.
– Не желаю знать… – повторила она. – Да, о деньгах. – Она остановилась и посмотрела на папашу Базиля. – Сколько?
– Смотря, какой путь мы выберем: короткий или длинный. Я могу рыскать по Парижу, расспрашивая всех, не видел ли кто нашего героя? И тогда вы будете должны только мне… Ну, скажем, тысяч десять франков. Можно выплачивать частями.
– А короткий путь?
– Ежели вам не жалко на это денег…
– Не жалко.
– Так вот: ежели вам не жалко денег, и вы уверены, что мадемуазель Бокаж непременно привлечет внимание мужчины, которого вы ищете…
– Уверена, – опять нетерпеливо перебила Александра.
– У Фефины есть подружка. Надо же красавице кому-то изливать душу? У всякого есть свое помойное ведро, тут уж никуда не деться. Так вот: для мадемуазель Бокаж это толстуха Атенаис Гаспар. Она тоже актриса, но роли у нее маленькие, и все – благодаря Дельфине. Таким образом, Атенаис перепадают крохи со стола барона Редлиха. Она снимает крохотную квартирку неподалеку от своей малышки Фефины, и в данный момент квартирка эта свободна от постоя.
– Что вы имеете в виду?
– Атенаис недавно бросил любовник. Они ее, признаться, бросают с завидным постоянством, раз в месяц или в два. Мадемуазель Гаспар почти в два раза старше своей подружки и уж точно в три раза толще. Но мне она в самый раз, – папаша Базиль похлопал себя по объемистому животу. – Сдается мне, мы прекрасно поладим. Я заплачу ее долги, а их у нее не много. Тысяч на пять франков. Потом я возьму мадемуазель на содержание. Запросы у нее скромные, не то что у Фефины, думаю, еще тысяч десять мы потратим на тряпки, не больше. Ну и мое вознаграждение…
– Итого двадцать, – вздохнула Александра. – Месье Дидон, я не умею торговаться. Делайте, как считаете нужным.
Она заколебалась: посвятить ли его еще в одну тайну? Показать алмаз? Александра нуждалась в совете. Либо надежно спрятать «Сто солнц», либо продать. Либо избрать иной путь. Но какой?
– что-то еще, мадам? – уловил ее колебания папаша Базиль.
– Нет, ничего… – «Позже», – подумала она и позвонила в колокольчик. – Вера, принеси из моей спальни шкатулку. Ту, где лежат деньги на расходы. Вы ведь наличными возьмете? – посмотрела графиня на месье Дидона.
– Хотелось бы наличными, мадам, – почтительно поклонился он. – Всяким там бумажкам я не очень-то доверяю.
– Я вас понимаю, – улыбнулась она. – Десять тысяч франков для начала вас устроят?
– Вполне, мадам.
– Потом получите остальное. Я понимаю, что расходы могут возрасти. Все-таки вы берете на содержание актрису.
– Я буду чрезвычайно экономен, сударыня, – сказал папаша Базиль, беря у нее деньги. – Признаться, Атенаис больше не стоит.
– Значит, вы часто будете видеться с мадемуазель Дельфиной?
– Почти каждый день. А уж знать все ее тайны я буду наверняка, потому что она для того и ездит к толстухе Атенаис. Жаловаться на барона.
– Вы же говорите, что Дельфине жаловаться не на что.
– Каждой женщине, мадам, есть на что пожаловаться. Фефина живет, как королева, но барон ее не любит.
– Откуда вы знаете?!
– Влюбленный мужчина выглядит счастливым, если его любовь взаимна. А у барона вид несчастный. Вернее скажем: у него нормальный вид.
– Он спокоен, следовательно, счастлив, – пожала плечами Александра.
– Э, нет! – погрозил ей пальцем папаша Базиль. – У него спокойствие мертвеца, а это никоим образом не говорит о счастье. Разрешите откланяться? – и он с неожиданной для своего сложения ловкостью расшаркался перед графиней.
Она отпустила папашу Базиля с улыбкой. Вот еще, философ! Берется рассуждать о счастье или несчастье людей, от которых зависят судьбы Франции! При таком состоянии барон наверняка имеет влияние на премьер-министра, а может быть, и на самого короля! Есть ли у господина Редлиха время, чтобы думать о личном счастье? Довольно того, что у него самая красивая в Париже любовница. Барону есть где проводить вечера, и никто из жителей этого славного города не посмеет упрекнуть господина Редлиха в скупости.
Через две недели в особняке на улице Тетбу, где вот уже пять лет проживала мадемуазель Дельфина Бокаж, известная актриса, собралась самая блестящая публика. Это был именно вечер, который еще называют «большим», а не вечеринка, не скучный визит в аристократический салон и не дружеский ужин. Гости на такие большие вечера съезжаются с десяти, и до полуночи, пока не подадут ужин, развлекаются игрой в карты, проигрывая при этом суммы весьма значительные. Играть по маленькой, то есть на мелочь, в таких домах не принято, на зеленом сукне лежит исключительно золото.
С тех пор, как Сен-Жерменское предместье пало под натиском Шоссе д’Антенн и финансовая буржуазия стала отовсюду вытеснять надменное и чопорное дворянство, золото сделалось мерилом всех человеческих достоинств. Отныне лишь золото давало человеку гражданские и политические права, делало его повсюду желанным гостем и обеспечивало ему самый радушный прием. Если раньше все мечтали попасть на раут в особняк какой-нибудь герцогини из аристократического квартала, то теперь герцогиня мечтала быть среди приглашенных на вечер к банкиру, живущему во дворце, нанятом у принцессы королевской крови.
Любыми правилами приличия можно было пренебречь, имея огромное состояние. Мало того, можно было самому устанавливать эти правила. А уж золота у барона Редлиха было предостаточно. Благодаря своему состоянию, он был одним из самых влиятельных лиц во Франции. Неимоверно нажившись во время июльского переворота на биржевых спекуляциях, барон без колебаний поддержал Луи-Филиппа и, как выяснилось со временем, не прогадал. При новом правительстве барон Редлих стал министром без портфеля, фаворитом короля, которому тот верил безоговорочно. Барону фантастически везло, говорили, что у него небывалое чутье на деньги.
Поэтому к его официальной любовнице съезжался весь великосветский Париж, и никого из этих людей не смущало, что мадемуазель Бокаж – актриса и содержанка. Причем актриса довольно посредственная, просто барон щедро оплачивал клакеров в театре, где она была ангажирована, и был на короткой ноге со всеми журналистами, которые писали, в том числе и рецензии на театральные премьеры. Дельфина хотела славы – барон покупал ей славу, так же как за неделю до премьеры купил своей любовнице новый экипаж.
Сам он жил поблизости, буквально на соседней улице, но часто оставался ночевать в особняке на улице Тетбу. Вечера у мадемуазель Бокаж порою затягивались до утра; после того как подавали десерт, а к нему ликеры и шампанское, публика не спешила расходиться. Говорили о политике (теперь везде говорили о политике), обсуждали финансы, впрочем, пытаться влиять на барона после полуночи, чтобы он принял какое-то решение, было бесполезно.
– О делах я говорю в другом месте. К примеру, в фойе Оперы, – отшучивался барон. – Но едва раздался хлопок и из первой бутылки вылетела пробка, мой кредит закрыт для всех, кроме Дельфины.
Дом мадемуазель Бокаж на Шоссе д’Антенн, в этом рае для финансистов, был самым роскошным. Гостиная, отделанная в бело-розовых тонах, могла при желании вместить человек триста, но барон принимал лишь двести. Эти «первые две сотни» определил для себя сам барон, он же делал в списке поправки, в зависимости от того, кто кого сумел обанкротить и чье состояние потеряло свой вес. Быть принятым у официальной любовницы барона Редлиха значило иметь повсюду неограниченный кредит. Ведь это значило, что у человека все в полном порядке. Финансовые дела его благополучны, при дворе ему благоволят, а в кабинете министров сидят его друзья, которые дают ему дельные советы.
Поэтому многие не глядя отдали бы десять лет своей жизни за то, чтобы быть принятым хоть раз в доме у мадемуазель Дельфины, войти в эти заветные две сотни. Ибо все остальные кусали локти от зависти. Каждому ведь хочется почувствовать себя избранным, получить заветное приглашение и не преминуть сказать об этом тем, кто его не удостоился.
Завистники называли роскошь в особняке на улице Тетбу кричащей. В самом деле, здесь всего было чересчур. Чересчур богатый выбор вин, чересчур обильный стол, чересчур много позолоты, да и сам туалет мадемуазель Бокаж всегда был слишком уж вызывающим. Она предпочитала яркие цвета, обилие украшений и огромное количество оборок и воланов. Прически ее были вычурны даже для парижанок, которые словно состязались в сложности, убирая свои волосы лентами и цветами так, что шляпку приходилось подбирать особенно тщательно. Дельфина перещеголяла их всех. На любой другой женщине все это смотрелось бы вульгарно, но мадемуазель Бокаж была так хороша, что могла позволить себе абсолютно все. Ее не портили ни чрезмерно большие буфы на рукавах, ни огромные шляпы, ни безвкусно пышные юбки. Как беззаботная райская птица, она порхала по своему салону, рассыпая искры украшавших ее бесчисленных бриллиантов. Она сияла в своей гостиной ярче, чем люстра о пятидесяти свечах, висящая под самым потолком.
Насколько вызывающе выглядела Дельфина, настолько же скромен был тот, кто за все это платил. Весь вид барона словно бы говорил: вы хотите знать, как у меня обстоят дела? Вот она, витрина моих дел! И кто после этого скажет, что дела мои плохи?
Сегодня Дельфина была в платье цвета рубина со множеством оборок на юбке и с короткими пышными рукавами. К буфам внизу были пришиты алые ленты, которые плотно охватывали предплечья. Шея и точеные плечи Дельфины были открыты насколько возможно, на нежной сливочной коже красавицы плотоядно сверкали огромные рубины в тон платью, такие же яркие, как ее глаза. Кто знал Фефину лучше, сказал бы, что она нервничает. Она носилась по гостиной, словно пылающий факел, от одного гостя к другому, и ее смех был похож на рыдания. Барон, напротив, был совершенно спокоен. И тот, кто рискнул бы предположить, что они поругались, попал бы впросак. Барон никогда не устраивал своей любовнице сцен. А она слишком дорожила своим положением, чтобы устраивать сцены ему.
Как жаловалась Дельфина своей единственной подруге, толстухе Гаспар, «в наших отношениях нет ни слезинки любви». Барон взял ее семнадцатилетней девочкой, ему нужна была парадная любовница, он выбрал самую красивую статистку и сделал из нее знаменитую актрису. Она ни на что не могла пожаловаться: отношение к ней было самое почтительное. Но когда после ночи, проведенной в ее спальне, барон уходил, Дельфина еще с полчаса рыдала в подушку, называя его чудовищем.
– За пять лет ни слова ласки! – жаловалась она Атенаис. – Как будто я бездушная вещь!
– Барон – порядочный человек, – завистливо вздыхала толстуха. – Уж он-то тебя не бросит без гроша, когда ты ему надоешь. Таких еще поискать, как твой душка Эрвин!
– Но я бы хотела его любить! А он скорее позволит отрезать себе голову! Это не человек, а глыба льда!
Но сегодня Дельфина нервничала не поэтому. Атенаис упросила ее об одолжении. Некто месье Дидон заплатил ее долги, и толстуха очень бы хотела, чтобы так продолжалось и дальше.
– Представь моего котика барону, – умоляла она. – Посади его хоть в самом темном уголке, но пусть все знают, что он был у тебя на вечере.
Как только Дельфина увидела месье Дидона, она поняла, что спрятать его невозможно. Еще и фамилия! Индюк! Да он и по виду настоящий индюк! То-то барон будет потешаться!
Теперь Дельфина мучилась мыслью, как угодить подруге и в то же время не разозлить любовника? Хорошее настроение барона было ей дороже всего, потому что тогда можно было смело стричь с него купоны. Просить хоть луну с неба. Дельфина справедливо считала, что бесчувствие барона должны компенсировать его дорогие подарки. И чем холоднее он был, тем дороже мадемуазель Бокаж оценивала свою любовь.
Все же месье Дидон был принят: у Дельфины оказалось доброе сердце. Она ожидала бури. Эрвин ничего не заметил. Хотя не заметить огромную тушу, на которую еле налез фрак, было невозможно. Месье Дидон сидел на канапе, держась больше на своих ногах, похожих на чугунные столбы, чем на ножках этого изящнейшего произведения столярного искусства. Видимо от смущения, он не принимал участия в карточной игре и до ужина не проронил ни слова. Благодаря рассеянности барона все приняли нового гостя за крупного финансиста из провинции. Особенно когда Дельфина проронила, что он взял на содержание ее подругу мадемуазель Гаспар.
– Удачный выбор, – с ироничной улыбкой похвалил маркиз де Р*. – Только надобно будет обновить мебель.
– Это вы о чем, маркиз? – удивленно подняла брови Дельфина.
– О диванах мадемуазель Гаспар. Их ведь теперь таких двое. Двое больших людей. Я, пожалуй, знаю краснодеревщика, который за это возьмется.
– За что именно?
– За кровать, мадемуазель, – шутливо поклонился маркиз.
Все же за ужином месье Дидона отсадили подальше от хозяйки. Барон по-прежнему был рассеян, и Дельфина уже начала беспокоиться. Это началось с месяц назад, и с каждым днем ее любовник становился все мрачнее и мрачнее.
В два подали десерт. Шампанское лилось рекой, и с попустительства легкомысленной хозяйки дома многие молодые люди, представляющие собой сливки общества, позволили себе лишнее. Следовательно, беседа сделалась развязной, и наконец затронуты были фривольные темы.
– Как ваши успехи у прекрасной русской графини, маркиз? – спросил недавно назначенный личным секретарем короля красивый юноша, которому все прочили блестящую карьеру. – Когда вы представите нам свою новую любовницу?
– Совсем скоро. Мы встречаемся с графиней ежедневно, пока только на прогулках, но она уже подыскивает себе дом, где можно было бы устраивать приемы.
– Руководствуясь вашим вкусом и вашими советами? – тонко улыбнулся новоиспеченный королевский секретарь.
– Ну, разумеется.
– Поздравляем вас, Анри! – раздался дружный хор голосов. – На этот раз вы нас всех обскакали!
– О ком идет речь? – неожиданно вмешался в разговор барон Редлих.
– О даме, которая еще совсем недавно интриговала весь Париж, – пояснил королевский секретарь. – Маркиз раскрыл ее инкогнито, сумел возобновить знакомство и теперь близок к тому, чтобы взять эту крепость. Совсем скоро мы будем иметь счастье рассматривать прекрасные плечи графини вблизи.
– Не верю ни единому слову! – неожиданно горячо сказал барон. – Вы, маркиз, похваляетесь тем, чего не было и не будет никогда! Это недостойно мужчины!
– Я никогда не приписываю себе побед, которых на самом деле не было, – живо возразил тот. – Еще никто не посмел упрекнуть меня в хвастовстве!
– Значит, я буду первым, кто это сделает!
– С каких пор вы стали таким щепетильным, барон?
– Вы правы: в этом доме смешно говорить о приличиях. Но есть места, где это вполне допустимо. Например, Булонский лес.
– Я всегда готов!
– Господа, господа! – гости поняли, что дело приняло серьезный оборот, и разволновались. – Мы все слишком много выпили! Кто ж говорит серьезно о таких вещах в три часа ночи! И право слово, предмет вашего спора того не стоит! Русская графиня всего через пару месяцев выйдет из моды, в Париж приедет кто-нибудь другой, и все уже будут говорить о нем! Стоит ли ссориться из-за женщины, которую никто не знает?
– Это мне решать! – вспылил барон. – Ежели господин маркиз так же не умеет пить, как добиваться любви порядочных женщин, его надо всему этому научить!
При этих словах маркиз побелел как полотно. Это уже было прямое оскорбление.
– Эх, и хорошие же у вас сигары! – раздался вдруг громогласный бас.
Все вздрогнули и повернули головы в ту сторону, откуда он раздался. Огромная туша во фраке, который грозился лопнуть по швам, поднялась из-за стола во весь рост. Вид у толстяка был препотешный, в руке дымилась одна из сигар, любезно предоставляемых хозяином своим гостям после обильного ужина и десерта.
– А это еще кто? – удивленно спросил барон Редлих. – Откуда здесь взялся этот господин?!
– Ах, милый, я еще сегодня утром хотела тебе все объяснить, – встрепенулась мадемуазель Дельфина. Она уже поняла, что теперь ее выход. – История такая забавная, что…
– Я пришел к вам переговорить по одному дельцу, барон, – умильно сказала туша. – И вижу, что теперь времечко самое подходящее.
– Вы решили сделать из меня шута? – барон переводил гневный взгляд со своей любовницы на тушу. – Что вообще, черт возьми, происходит в МОЕМ доме?
– Давайте выпьем еще шампанского, барон! – с улыбкой сказал королевский секретарь. – Господин, имени которого я не имею чести знать, справедливо отметил ваши сигары. Я же хочу отдать честь великолепному шампанскому, которое подают только здесь!
– Месье Дидон, – с трудом согнулась в поклоне туша. – Базиль Дидон. Таково мое имя, господа. Я хотел бы, чтобы вы все его запомнили. Потому что я новый интимный друг мадемуазель Гаспар! – торжественно добавил толстяк.
Если бы не перепалка между бароном Редлихом и маркизом, грозящая закончиться дуэлью, все эти воспитанные денди наверняка бы сдержались. Но теперь в гостиной раздался дружный хохот. Только это могло разрядить сейчас обстановку. После того, как туша представилась, объявив, что в гости к барону Редлиху зашел Король Индюк, говорить о дуэли уже было немыслимо. Эрвин Редлих прекрасно это понял и улыбнулся:
– Ну что ж, хорошая шутка! Дельфина, вели подать еще шампанского! Я сегодня устал, господа, прошу меня извинить.
– Возможно, я выдаю желаемое за действительное, – выдавил из себя маркиз. – Я не настолько близко знаком с графиней Ланиной, чтобы решать, где именно она будет жить.
– Мы обсудим это как-нибудь потом, – холодно взглянул на него барон. – А сейчас предлагаю забыть о графине и продолжить пирушку.
Все вздохнули с облегчением. Мадемуазель Дельфина улучила момент и украдкой пожала руку месье Дидону, шепнув:
– Вы спасли положение. Они слишком напились и потеряли чувство меры. Маркиз хороший стрелок, я бы не хотела, чтобы мой Эрвин закончил свою жизнь так глупо.
– Я тоже, – с неожиданной серьезностью сказал месье Дидон. Дельфина с удивлением заметила, что он абсолютно трезв.
В это время молодой герцог Б* и королевский секретарь обменялись мнениями по поводу инцидента.
– Какая муха укусила Эрвина? – с удивлением спросил у герцога красивый юноша, уже заполучивший завидную должность и считающийся здесь своим. – Знай я его хуже, я бы подумал, что он влюблен.
– У меня в знакомых числится одна девица, цветочница. Очень хорошенькая и столь же безотказная, – улыбнулся герцог. – Лавка ее мадам находится в одной из крытых галерей Пале-Рояля. Я иногда туда захаживаю. Так вот, прелестная цветочница недавно мне поведала, что один чрезвычайно богатый господин вот уже с месяц заказывает в их лавке роскошные букеты и к обеду отсылает их на улицу Кассет. А через два часа эти букеты возвращаются обратно в Пале-Рояль… Надо заметить, что эта лавка одна из самых дорогих в Париже, а рядом находится не менее известная всем влюбленным мужчинам лавка ювелира. Туда заходят лишь внезапно разбогатевшие на биржевой спекуляции сумасброды, готовые тут же все спустить, либо влюбленные по уши безумцы… Барон Редлих еще никогда, похоже, не любил. Его не привлекает то, что можно купить за деньги. Деньги для него ничто, он ценит только чувства, которых у него самого нет. Вернее, не было до сего момента. Если эта женщина задумала его поймать, то она на верном пути. Но боюсь, что дело серьезнее. Точно так же, как она сейчас отсылает букеты, она безжалостно отошлет и самого барона. Так что наш дорогой Эрвин пропал. Остается выяснить, кто ему наследует? – герцог взглядом указал на мадемуазель Бокаж.
– Интересно, он уже переписал на нее этот особняк? – задумчиво спросил новоиспеченный королевский секретарь. – Мне тоже пора обзавестись официальной любовницей. Все же можно сэкономить на жилье.
– Но на самой Дельфине вряд ли сэкономишь.
– Не будем торопиться, Поль. Все это выяснится в ближайшее же время. А пока отдадим должное щедрости барона Редлиха! – и молодой человек высоко поднял бокал с искрящимся шампанским.
Базиль Дидон, скорчившийся в глубоком кресле за спинами у молодых людей, выдохнул и распрямился. События принимали оборот, который он, при всем своем уме, предсказать не мог. Он пришел искать сюда пропавшего любовника русской графини, а нашел ее тайного поклонника. А как можно сбрасывать со счетов одно из самых крупных состояний во Франции?
«Те-те-те, – довольно потер руки папаша Базиль. – Вот теперь, господа, я с вами со всеми поиграю…»