Маме
Родная Мамочка, сестрёнка дорогая!
Покончим скоро с этой долгою войной,
И вот тогда, весной, в начале мая,
Вернусь живым (из нас троих) домой.
С какою радостью войду в наш отчий дом,
В любимый сердцу моему дверной проём,
К твоим ногам паду, колени преклоню
И расцелую, обниму седую голову твою!
А вскоре, после нашей фронтовой свадьбы, случившейся тоже в декабре 1944 года, я переиначил эти же «провидческие» стихи жене:
Не волнуйся, дорогая,
Нас ничто не разлучит с тобой,
И весной, в начале мая,
Прогремит салют Победы над Землёй!
И как же я был рад и горд, и как радовались потом, 9 мая 1945 года, в День Победы мои боевые друзья, что именно весной, В НАЧАЛЕ МАЯ, произошло это долгожданное событие – ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА, на алтарь которой положили так много жизней советские люди.
И вот тогда, той майскою весной 45-го, когда нам довелось побывать в ещё не остывшем от боёв рейхстаге и оставить на его стенах свои автографы, у меня сами собой сложился финальных строк к боевой «биографии» нашего 8-го штрафбата:
И в сорок пятом, майскою весной,
На стенах ещё дымного рейхстага
Оставлен нами след: «Здесь был восьмой!»
И отменён приказ «Назад ни шагу!».
Кажется, к 40-летию или 50-летию Победы дотошные журналисты стали искать в архивах и подшивках газет и журналов военной поры автора-оракула, того, кто наиболее точно предсказал срок окончания войны. Кажется, стали приписывать это Вольфу Мессингу, и то только создатели художественного фильма о нём. Других публикаций по этому поводу не было. Я, конечно, пожалел, что не удосужился тогда, в декабре 1944 года, послать эти «предсказания» хотя бы в армейскую или фронтовую газету, а тем более – в «Красную Звезду» или в какой-нибудь журнал. Но гордость и радость мои, моих фронтовых друзей-побратимов остались с нами.