День третий
Я чудовище
Что за садистская программа в этом роботе? Сколько можно трезвонить? Да проснулась я уже, замолчи, наконец! Я уткнулась лицом в подушку и тут же подскочила. О! Точно! Я же хотела попасть на совещание!
– Спасибо, ЛИ7!
– Рад служить, – вежливо ответил мой железный надзиратель.
– Кстати, а не придумать ли тебе другое имя?
–Не понял вопрос.
– И не пытайся понять.
Я наскоро привела себя в порядок и почти бегом бросилась к столовой. О! Все в сборе! Чудесно! Застигла их, пока не позакрывались от меня. Удачное начало дня!
А потом я увидела его и застыла на месте. От такого не то, что аппетит сразу пропадёт. Я отвела взгляд и глубоко вздохнула, чтобы остановить позыв тошноты. Фотографии в его досье такой реакции у меня не вызывали. Там из-за таких диспропорций, он был мультяшной куклой, некачественным и неумелым шаржем, или злой шуткой художника. На фотографиях он не выглядел реально существующим. А здесь, когда всё это шевелилось… Это кошмар какой-то! Не может быть, что бы он существовал на самом деле. Горбатый, с большой головой, с короткими маленькими ручками и ножками. Это была какая-то насмешка над человеком! Поль действительно был карликом. Отвратительным уродливым коротышкой с непропорциональными конечностями. Я с трудом справилась с позывами тошноты. Я, пожалуй, пропущу завтрак.
– Вот и Дара проснулась, – Надежда приветливо махнула мне рукой, – присоединяйся к нам!
Теперь поздно сбегать. Если бы я не замерла как соляной столб на пороге, я могла бы просто мимо пройти, но теперь меня заметили. Он сидит с ними за одним столом, и они все мило общаются. И никто из них не обращает внимания на то, что он на человека-то не очень похож. Не бывает людей такого размера и с такими… Отвратительно! Даже голова закружилась, словно у меня с глазами что-то и я вижу мир искажённым, смятым и деформированным.
Я выбрала место подальше от карлика, но теперь получалось, что я не могу отвернуться от него. Неудачно. У меня до сих пор холодок по спине бежит от его вида. Но хотя бы минула угроза, что меня стошнит при всех. От пиршества, пожалуй, всё же стоит воздержаться. Я очень старалась не пялиться на него, но это было очень не просто. Его неправильные, какие-то смятые жесты так и лезли в глаза.
– С капитаном и Пабло ты уже знакома, как я поняла, – не замечая, или делая вид, что не заметила мою реакцию, весело продолжила Надежда, – а это Поль. Поль археолог. Вот кто тебя завалит сюжетами для сказок.
Я постаралась выдавить из себя улыбку и тут же отвела глаза. Он весь какой-то нереальный, как искажённое отражение в кривом зеркале. Как он вообще может существовать? Я точно знаю, что при нашем развитии медицины такие… существа просто больше не могут рождаться! Откуда он тогда взялся? Я читала про существование карликов в прошлом, даже фотографии видела, но это всё было настолько далеко оторвано от моей жизни, что воспринималось как костюм сказочного злодея, как ожившая анимация, а сейчас… Он ужасен! Уродлив, сплющен, кошмарен. И он рядом со мной. Карлик. Действительно карлик. Как он может существовать? В наше время такого просто быть не может! Но он есть.
– Наденька, вы всегда перехваливаете меня, – неожиданно глубоким бархатным голосом ответил Поль, на миг смущённо опустил глаза, а потом улыбнулся мне. – Я искренне рад, что вы украсите нашу компанию, Дара.
Я не смогла выдержать его взгляд и только кивнула в ответ. От его улыбки у меня вновь ком к горлу подкатил. Вчера, когда я рассматривала его фотографии, такой ужасной реакции они не вызывали. Да, это было странно и нелепо, но не тошнотворно же! А сейчас я еле-еле держу себя в руках, что бы не подскочить, и не выбежать из зала у всех на глазах.
– А это Грейдо, единственная наша связь с планетой до прибытия оперативников, – продолжила представлять сидящих Надежда.
– Мы уже знакомы с повелителем зондов, – я искренне обрадовалась возможности отвлечься от самоедства и улыбнулась этому худощавому парню. А ведь действительно, он лет на десять меня старше, а выглядит как мальчишка. Наверно поэтому он и делает эту попытку отрастить бородку. Не очень успешно впрочем.
– О! Повелитель зондов! Мне нравиться, – оценил он, оторвавшись от чашки с кофе. – Капитан, вам придётся внести эту должность в моё досье.
– Непременно, – пообещал капитан и обратился к Полю.
Отвратительно гадко выглядит, когда всё это движется и пытается ещё и выглядеть человеком. Оно же… оно…
Стоп! Что я такое думаю? Мои ли это мысли? Как я могу так думать о человеке, пусть даже… таком? Я ли это?
Эта отрезвляющая мысль буквально парализовала меня. Он был уродлив, но гораздо ужаснее его вида для меня оказалась моя собственная реакция на его уродство. Я не ожидала этого, честно не ожидала. Я никогда не причисляла себя к чистильщикам, наоборот, я, как и большинство студентов, гордилась своей терпимостью к генетическому разнообразию людей. Я даже участвовала в акции протеста по поводу введения того скандального кариальского запрета на переселение не прошедших генетическую комиссию.
Я первый раз столкнулась с этим. И мне ужасно стыдно за себя, за это чувство брезгливости, за отвращение, которое я к нему испытываю. За то, что никак не могу убедить себя, что он человек. За эти мысли и сравнения, которые лезут мне в голову. Какое-то странное раздвоение сознания. С одной стороны, я точно знаю, как правильно должна относиться к нему, у меня же есть убеждения. Но с другой стороны, моё тело, мои чувства, моя реакция предаёт меня, всё во мне восстает против присутствия рядом такой версии человека. И я никак не могу с этим справиться. Я не могу с пренебрежением относиться к нему из-за того, что он… что ему не повезло родиться таким. Этого не должно быть! Я не такая! У меня не может быть такой реакции! И у меня щёки горят. А все тактично делают вид, что не замечают это. И на этом спасибо. Я со стыда готова провалиться!
Ну, надо же! Капитан ему улыбается! Вот мне он ни разу не улыбнулся, а разговаривая с этим существом, даже рассмеялся. Нет! Он не существо! Надо прекратить называть его так, даже мысленно! Он человек! Человек! Человек маленького роста. О! Да он ещё и шутит! Кстати, остроумно. И у него очень приятный мягкий голос.
Я старалась не смотреть в его сторону. И ужасно боялась, что кто-то заметит моё состояние. Браслет! Проклятый браслет! Он фиксирует моё состояние. Ну вот, придётся объясняться с доктором. Надо взять себя в руки. Надо отвлечься от него.
На секунду я встретилась взглядом с капитаном. Вот засада, по мне же всё видно, всю мою гадскую реакцию.
– Я покину вас на шесть минут. Не расходитесь, – произнёс капитан, поднимаясь из-за стола, и глядя на браслет коммуникатора.
Я невольно перевела взгляд на свой браслет. Шкала тревожно мигала.
– Я пропала, – тихо вырвалось у меня вслед капитану.
– Что? – переспросила Надежда.
– Нет, нет. Ничего, – затрясла головой я, следя за дверью и ожидая возвращение капитана.
– Ему просто сообщение пришло, – Грейдо перехватил мой взгляд, и спокойно добавил, дожёвывая пончик. – А ты опоздала. Не делай так больше.
– Я исправлюсь, – ответила я словами Надежды. – Обещаю.
Знал бы Грейдо, какое сообщение ему пришло! Наверняка позорные показания моего браслета.
– О, девчонки уже спелись, – подытожил Грейдо.
Я всеми силами старалась не смотреть на Поля, но всё равно не могла не заметить, как Надя легко коснулась его руки, передавая ему что-то. И меня вновь невольно передёрнуло от отвращения. Проклятый браслет! Как же я ненавижу его сейчас! Шкала мигает. Ещё бы не мигала. Я никак не могу справиться с этим гадким чувством. Я старательно концентрировалась на разговоре Грейдо с доктором, но с трудом улавливала смысл в этом обмене любезностями.
– Есть новости, капитан?
Я вздрогнула. Капитан вернулся за стол и довольно улыбнулся.
– Антон возвращается. Послезавтра будет у нас.
Это сообщение вызвало просто ликование. И у меня, кстати, тоже. Наконец-то здесь люди появятся. Настоящие люди. Герои – оперативники. Хоть не так безжизненно будет. А то, компания у нас сейчас, прямо скажем, странная.
– Ещё неизвестно на сколько и кому будет открыто разрешение на спуск, поэтому, будьте максимально точны с заданиями оперативникам, – добавил капитан, и Поль с Надеждой дружно вздохнули.
О нет! Мне же только удалось забыть о его присутствии рядом и опять. Спазм брезгливости снова прокатились по моему телу. Не смотреть на него просто невозможно. Поль был передо мной как зеркало, отражающее моё душевное уродство. Я была противна самой себе. Я не ожидала такого от себя, честно не ожидала. Вот они все – настоящие люди. Сидят и мило общаются. И никто даже бровью не ведёт, видя как его непропорциональные маленькие ручки тянуться к винограду на общем блюде. Грейдо даже отломил пару ягод с этой самой ветки, которой только что касался… Не думать об этом. Я одна боюсь взгляд на него поднять. Я урод! Скорее бы это всё закончилось. Как медленно тянется время. Вот засада, ещё ведь совещание. Надо выдержать. Мне надо здесь быть. Это же моя работа. Так, сосредоточиться.
Завтрак как-то сам собой перетёк в совещание. Как только со стола исчезла опустевшая посуда, капитан вызвал объёмную проекцию дисплея прямо посреди стола и стал обсуждать задачи на день. На первый взгляд, задачи были не связанные и противоречащие друг другу, но как-то весь этот хаос в итоге связался в чёткий план работы. Мне тяжело было вникать в суть их разговоров. Все мои силы уходили на контроль моей отвратительной реакции на присутствие карл… человека с особенностями строения. Я боялась смотреть на Поля, или встретится с кем-то взглядом и выдать свою реакцию на него. И никак не могла понять, почему я так реагирую на него. Этого не должно было быть. Просто не должно. Игнорировать его присутствие не было никакой возможности, потому что он тоже активно участвовал во всех обсуждениях. И это вновь скидывало меня в пропасть внутреннего самоедства и попыток убедить себя, что он человек.
Как сквозь какую-то пелену, я только следила как быстро и чётко они обсуждают вопросы, выносят решения, переходят к следующему вопросу. Просто фиксировала их действия, Вот они проанализировали данные спутников о погоде в регионах планеты, распределили с Грейдо порядок и очерёдность заданий для зондов. Мне очень понравилось, что Грейдо задаёт зондам сразу несколько различных заданий, например, от Надежды и от Поля, если регион исследований совпадает. Грейдо рассчитал время возвращения зондов и все стали распределять свои задачи на день, согласуя, когда смогут помочь друг другу. Пабло взялся сделать для Поля какой-то химический анализ. Для Поля. Не думать об этом.
Грейдо пообещал капитану проверить новую самоходную установку, которая прилетела вместе со мной. Надежда сказала, что по найденному Полем захоронению успеет сделать полный анализ к обеду, к конференции. Не думать об этом.
Доктор тут же напросился к ней после совещания, посоветоваться о характере повреждений. Капитан обсуждает с Полем состояние силовой установки. Все абсолютно нормально общаются с ним. Что со мной не так? Почему я такое чудовище? Спокойно. Не думать об этом.
Как слаженно они работают. И всё это быстро, конкретно. Они действительно работают как единая сплочённая команда. И мне вдруг так захотелось в этот момент быть частью этой команды.
Я смогу, я сумею подружиться со всеми. Вот такой я и буду описывать настоящую команду в моих сказках! Это восхитительно. Но как только всё закончилось, я поняла, что в ужасе от перспективы остаться с Полем наедине, когда все разойдутся. А он так приветливо сейчас улыбался мне, что явно намекало, что он не против пообщаться. И я струсила. Откровенно струсила и стала судорожно искать причину уйти с кем-нибудь. Словно я так и планировала. Это было глупо, я осознавала это. Мне вовсе не надо отчитываться перед кем-нибудь, почему я просто решила уйти. Эта причина нужна была только мне самой. И я судорожно искала её. Мне надо было как-то отсюда сбежать, что бы не оставаться здесь с этим… с Полем. И лучшим вариантом был…
– Грейдо, а можно посмотреть, как ты работаешь?
– Ты извини, я бы с радостью, но… но прямо сейчас никак. Мне надо подготовить всё к конференции. На мне вся связь. И ещё зонды и отчеты зондов. И всем всё нужно срочно, к конференции.
Я уже пожалела, что окликнула его. Он не искал отговорок, глаза его быстро метались, он судорожно искал другой вариант. И нашёл.
– Давай позже, после конференции? О, проклятие! У меня ещё наземка потом. Давай за ужином встретимся? В семь вечера пойдёт?
– Хорошо, – вынуждена была согласиться я.
– Отлично! – он довольно улыбнулся и даже подмигнул мне, прежде чем исчезнуть в дверях.
Я обернулась и заметила, каким насмешливым взглядом проводила его Надежда. Потом она перевела взгляд на меня, и, отведя глаза, покачала головой. Проклятье! Она подумала, что я ему свидание назначила! Со стороны это, наверно, так и выглядело. О, необъятный космос, только этого мне не хватало!
– Наденька, я сейчас, – окликнул уходящую Надежду доктор.
Я невольно взглянула на него и поймала на себе взгляд капитана. Впрочем, он лишь мельком взглянул на меня, тут же вернувшись к изучению чего-то, что показывал ему на ручном дисплее очень довольный доктор.
О, нет! Что, поймали меня с поличным, да? Ведь доктор наверняка капитану мои показания сейчас показывал. Проклятье!
Я выскочила из зала. Надежда оглянулась, насмешливо взглянув на меня.
– Это не то, что ты подумала! – огрызнулась я.
– А откуда ты знаешь, что я подумала? – усмехнулась она, остановившись.
– Я просто хочу узнать больше о его работе.
– Да почему бы и нет? – с улыбкой пожала плечами Надежда. – Он хороший парень.
Я обречённо вздохнула и обиженно уставилась на неё. Ну вот, сначала она злилась на меня за мое внезапное появление здесь, теперь будет дразнить из-за несуществующего романа с Грейдо. Просто чудесно!
– Один день на станции, а уже такие результаты! – наигранно восхищённо подразнила она меня. – А ты молодец!
Она пошла дальше.
– Дара, вы молодец, – по-отечески приобнял меня за плечи подошедший сзади доктор.
– Что? – я уставилась на его крайне довольное лицо.
– Вы молодец. Удивили меня. Честное слово, я не ожидал, – он, наконец, заметил выражение крайней растерянности на моём лице и продолжил. – С вашего позволения, я сейчас должен проконсультироваться с Надеждой, а потом я прошу вас зайти ко мне.
Он пошёл за ожидающей его Надеждой, оставив меня в полном недоумении. Это он пошутил так что ли? При отсутствии привычных интонаций в его голосе было совершенно невозможно понять сарказм это, насмешка или искренняя правда. Удивительно, как при таком безжизненном голосе, у доктора может быть такая живая мимика. Словно его лицо и голос принадлежат двум разным людям.
Доктор успел сделать всего несколько шагов до того, как я поняла, что судя по приближающемуся голосу, Поль вот-вот окажется рядом со мной. Страх оказаться с ним наедине, подстегнул меня броситься за доктором.
–А можно я с вами?
– Да, конечно. Идёмте, Дара.
Поющие цветы
В лаборатории Надежды я почувствовала себя в безопасности. Я не поняла, что доктор сказал ей про меня, но это её явно удивило. Главное, она перестала доканывать меня насмешливыми взглядами.
– Нет. Это не от растений следы, – Надежда оторвалась от объёмных снимков, развернутых доктором.
– А вот здесь? – Пабло повернул голограмму и выделил какое-то место на снимке, – Поль утверждает, что при раскопках повреждений не было.
– Это точно техногенный след, – уверенно ответила Надежда. – И видно, что он старый, но, скорее всего, сделан при жизни объекта. Кремниевые структуры в этой атмосфере разрушаются не так быстро, но этому отверстию, наверно, лет восемь, не меньше. Я могу определить точнее, когда образец ткани будет на борту.
– Наденька, это действительно важно, – доктор Пабло склонился над увеличенными снимками повреждений. – Если эти следы оставили не растения, то мы фактически сможем выявить причины гибели этих несчастных.
– Я уверена в этом, – подтвердила Надежда. – Это абсолютно прямые линии, таких просто не бывает в не техногенном мире. Вот рядом – это следы растений. И край этого шрама – это тоже уже растения постарались. Но такие отверстия растения сделать не могли. Это простреляно, скорее всего, лучевым оружием. Вот это рядом, видите, разъедено, и сетка мелких изгибов. Это следы растений. И кремниевая кость стала губчатой структуры, потому что разъедена соком растений. А эти края спеклись, и сок их не разъел.
– Благодарю вас, вы у нас настоящий криминалист, – улыбнулся доктор и лицо его, не в пример его пустому голосу, выразило восхищение. – Я вот теперь жалею, что влияние атмосферы на разложение тканей не учитывал.
– Вы просто с нашими экологами мало общались, – вздохнула Надежда, они из кого угодно криминалиста сделают.
– Что же, милые дамы, я должен поговорить об этом с капитаном, – доктор явно был очень взволнован этим разговором.
Я с удивлением следила с какой серьёзностью они исследуют эту ерунду.
– Дара, я жду вас в одиннадцать, – вспомнил обо мне доктор и заспешил к дверям.
И моё любопытство победило.
– А что в этом интересного? Артрачи застрелили кого-то из своих, – мой вопрос остановил его уже в дверях. – Мы же не в первый раз с этим сталкиваемся. У них же постоянные межклановые войны.
– Видите ли, юная леди, – доктор оторвался от снимков, – Артрачи отрицают своё присутствие на этой планете.
– Ну, не у нас одних были пиратствующие особи.
– Похоже, вы правы. Что же, мне надо успеть подготовить свою часть доклада к конференции. Ах да, и капитан. Надо поговорить с капитаном. Это важно, – доктор засуетился и исчез в дверях.
– А почему ты уверена, что это растения? – я посмотрела на снимки. – Вполне сойдёт и за отпечатки зубов.
– Здесь нет хищников, – возразила Надежда. – Совсем. Вот такая уникальная экосистема. Абсолютно отсутствуют хищники. Падальщики и те только растения.
– Растения – падальщики?
– Да. Вот они, – Надежда показала мне ампулу с еле заметной голубоватой пылью, – это местный падальщик номер один.
– Это пыль?
– Споры растения. Любая павшая зверюшка уже через полтора часа покрывается вот таким налётом. А потом на ней остальные растения – падальщики селятся. И перерабатывают её.
– А похоже на мех, – я рассмотрела объёмный снимок, – просто серо-коричневая шёрстка.
– Да, похоже. Поэтому никто и не потрудился взять пробы и выяснить, что это растение.
– И в этом уникальность планеты? – с сомнением уточнила я.
– Конечно! – с неожиданным от неё вдохновением ответила Надежда. – Представляешь, на этой планете никто никого не убивает, даже ради пропитания, даже больных и ослабленных. И паразитов нет. Все связи симбиотические. Просто поразительно, что при таких райских условиях видовое разнообразие такое незначительное.
Я с удивлением посмотрела на неё. Похоже, это действительно её вдохновляло. Она склонилась над экраном и, судя по интонации, тихо выругалась. Вот в этом она вся. Только что светилась восторгом, а через секунду уже недовольна и раздражена. До чего же истеричная натура! Сложно с ней, и всё же, мне очень не хотелось уходить. Или мне просто не хотелось случайно столкнуться с этим карликом? Надежда словно прочла мои мысли.
– Ты сейчас занята? Можешь помочь мне с отчетами? Мне надо успеть к сегодняшней конференции.
– С удовольствием. А что надо делать?
– Вот эту кучу аудиофайлов сопоставить со снимками по частоте звуков. Комп не видит соответствия и отказывается делать это сам. А Грейдо сейчас лучше не отвлекать из-за этой ерунды. Обычно он мне помогал с подпрограммами. Придётся вручную разбирать.
– Ясно. А что это за узоры? – я уставилась на её странную таблицу с крестиками и звёздочками, обозначающими разные частоты звуков.
– Это цветы Пареруса.
– Которые из них?
– Все. У этого растения цветы проходят 36 стадий развития. Сначала из почки открывается цветок из четырёх широких лепестков. Потом лепестки сворачиваются в трубочки, и цветок становится похож на крестик. Потом трубочки поочередно лопаются каждая на две и закручиваются в стороны. В итоге получается восемь трубочек. Потом лепестки ненадолго разворачиваются в вот этот красивый цветок. А потом опять сворачиваются в трубочки и опять начинают делятся на две трубочки. Получается в итоге уже шестнадцать лепестков. Они опять разворачиваются, потом опять сворачиваются, опять делятся. В итоге получается пышный цветок из тридцати двух лепестков, потом лепестки опять сворачиваются в трубочки, и получается такой ёжик. Потом трубочки опадают и остаётся плод с семенем.
– Красивый, особенно здесь, – я вгляделась в непривычное строение цветка, – на розу немного похож.
– Немного, – подтвердила Надежда, – у розы лепестки по спирали растут, по закону золотого сечения. А здесь как-то всё уж слишком симметрично и математически правильно. Я даже пробовала найти в них соответствие с фигурами Хладни.
– С чем? Хладни? Это же что-то про акустику?
– Верно, – улыбнулась Надежда. – И дело в том, что именно эти растения кричат.
– В каком смысле кричат?
– В прямом. Они издают тонкий свист. И звук меняется на более высокий, одновременно с изменением стадии цветения. Как и в фигурах Хладни с изменением частоты звука частички вырисовывают всё более сложные фигуры. Но прямого соответствия не получается. Поэтому ты сейчас и разбираешь их вручную.
– О! Так это звуки этих цветочков?
– Да. Представляешь, за тридцать лет исследований планеты растениями практически не занимались.
– Может, это не так важно, раз на это внимания не обращали?
– Растения важный элемент экосистемы. Не изучив их, мы ничего в экологии не поймём.
– Надежда, а что толку для человечества от этих поющих цветочков? Они не съедобны, не дадут нам волокна для одежды.
– Мы собираемся колонизировать эту планету. Нам необходимо изучить, как не нанести ей вред.
– И ты собираешься рассказывать об этом на конференции?
– Конечно. Это важное открытие.
Я невольно хихикнула, и Надежда заметила мою скептическую реакцию на её «важную работу».
– Зря смеёшься. Это растение играет ключевую роль во всей экосистемме планеты. К его ритмам разве что увилги привязаны не были.
– И поэтому они вымерли, – добавила я.
– Не факт, но вполне рабочая версия, – спокойно и невозмутимо продолжила она. – Увилги выпали из равновесия экосистеммы планеты и вымерли. Почему бы и нет?
– Готово!
– Прекрасно! Ты спасла меня от растерзания кучей трусливых экологов.
– Почему трусливых?
– Потому что, как видишь, ни один из них не решился сам прилететь сюда, – Надежда доделала свою часть работы и вздохнула. – Ну, всё, я в спортзал. Надо скинуть напряжение, перед тем как выслушивать нелепые замечания светил науки. А не то я опять нагрублю им.
– Хороший метод, – поддержала я. – Слушай, раз будет связь, я же смогу отправить сообщение моему парню?
– Ты бы договор почитала перед тем, как подписывать, – усмехнулась Надежда.
– Там точно не было про то, что я не имею права переписываться с внешним миром.
– Зато там есть расписание сеансов связи. У столь затяжной работы миссии есть и приятные стороны. За это время наладили постоянную связь с большим миром. Сеансы почти каждый день.
– О! Это здорово! – мне так не терпелось нажаловаться на мою нелёгкую жизнь здесь, что я едва не сбежала не попрощавшись. – Так можно мне на конференции поприсутствовать?
– Конечно. Если обещаешь громко не храпеть, когда уснёшь от скуки.
Возможно, я и правда рискую уснуть там от скуки. В конце концов, что нового можно открыть на планете, которую и так уже изучают тридцать лет? К тому же, я про эту планету и так всё прекрасно знаю. Мой парень и его друзья так увлечённо изучали всё, что касалось этих чужих спутников, что я невольно втянулась в эту затею. Даже тешила себя надеждой расшифровать их сигналы раньше Генки. А уж он на шифровании просто помешан.
Это глупо, но я боюсь встретиться с ним
Я знаю, что это единственная планета, где выжили увилги. Остальные прежде населённые ими планеты были уничтожены и превращены в пояса астероидов. Я знаю, что увилги были агрессивны к другим цивилизациям и с ними никто не поддерживал контактов. Я знаю, что эта планета геологически стабильна и следов масштабных катаклизмов на ней не зафиксировано. Что непонятно почему прежде могучая цивилизация увилгов просто тихо вымерла здесь без всяких внешних причин. Что от них остались руины больших городов и масштабных построек вроде гигантских плотин и каналов. Что флора и фауна здесь не очень богата разнообразием и давно переписана и пересчитана. И что эта планета так и кричит: «заселите меня!». Если бы здесь не сходили с ума люди, то давно бы уже и заселили. А теперь приходится продолжать изучать причины заражения, вымирания увилгов и поющие цветочки. Так что, с этой частью подготовки к моему заданию мне повезло. А вот о команде и целях миссии я ничего изучить до отлета не успела. Интересно, если бы я была готова к тому, что Поль окажется карликом, мне было бы легче это вынести?
Я вышла на кольцо и остановилась в нерешительности.
– ЛИ 7, а ты можешь мне сказать, где сейчас Поль? – осторожно поинтересовалась я.
– Поль Тауронка в своей лаборатории, – отозвался мой надсмотрщик. – У вас нет доступа в эту лабораторию. Рекомендую вам сделать предупредительный звонок перед визитом.
– Визитом?!? Ты сдурел что ли?
– Не понял вопроса.
– Ладно, путь свободен, – и я направилась к своей каюте по противоположной от лаборатории Поля стороне кольца.
Это глупо, я знаю, что это глупо. Но я боюсь встретиться с ним. Потому что я не понимаю, что со мной твориться, когда я вижу его. Не должно со мной такого происходить.
Экран в моей каюте приветливо сообщил о наличии почты для меня. Я тут же бросилась открывать мои личные файлы. Вот это да! С пакетом почты для станции струнным импульсом уже пришло сообщение для меня. О! Это от моего парня. Надо было всё же прочитать договор. Я с нетерпением открыла сообщение.
«Привет, радость моя! Как тебя встретили твои супер – герои? Твой Тром»
На самом деле моего парня зовут Трофим. И мне нравиться это имя. Но Тром злиться, когда я его называю полным именем. Он предпочитает, что бы его звали Тромом. Имеет полное право, учитывая, что я со своим именем тоже намучилась. Как он раньше меня узнал, что можно написать мне? Я думала устроить ему сюрприз. Но с ним всегда так, он вечно помнит какие-то ненужные мелочи вроде расписания, и поэтому его трудно чём-то удивить. Я улыбнулась и надиктовала ответ:
«Привет, Тромушка. У меня всё хорошо, но… вообще-то нет. Они все редкостные зануды. Капитан ко мне придирается и жутко не доволен, что я свалилась на его голову. Всем своим видом, каждой фразой демонстрирует, что я здесь лишняя. Мне закрыли допуск в лаборатории, в зал управления, да фактически везде, кроме общих кают. И приставили надзирателя. Теперь эта железяка диктует мне, когда подъем и завтрак, куда мне можно, а куда нельзя. Я его уже ненавижу. И как журналист, я ненавижу закрытые двери, ты же знаешь».
Я остановилась, задумавшись, стоит ли написать ему об угрозе заражения. Но решила, что не буду пугать его. О Поле и речи быть не может. Это точно. Мне даже самой себе стыдно признаться в такой реакции, не то, что Трому. Ни за что не расскажу ему!
Я ещё раз перечитала письмо и, дописав «скучаю по тебе, твоя Дара», поставила на отправку во время следующего сеанса связи. Вот, пусть не думает, что я здесь как на курорте. Это он через восемь дней на практику улетает на хорошо освоенную планету с развитой инфраструктурой и белоснежно песчаными пляжами. А я над планетой пятого уровня опасности.
Вот теперь у меня есть немного времени досье дочитать. До назначенного визита к доктору ещё сорок минут. Только не про Поля. Я невольно передёрнула плечами. Грейдо! Вот про кого. У меня же за ужином встреча с ним. Я вспомнила, как он подмигнул мне уходя. Он же не мог подумать, что это будет свидание? Надежда меня совсем запутала!
Итак… Ого, да он практически гений. И с такими показателями мастерства его четыре раза забраковали при поступлении в училище Сил Быстрого Реагирования? Подумаешь, вес не набрал, зато он любую технику во что угодно превратить может. А он упорный, четыре раза пробовал поступить. А от административной работы при училище отказался. Мечты о дальних путешествиях манили? Так это его первая миссия? Интересно. Капитан умница, такого специалиста нашёл. О, на Грейдо записаны обязанности обоих специалистов по связи. Временно совмещает. Конечно, как же, временно. Один за двоих работает.
ЛИ 7 оторвал меня от этого увлекательного чтения и напомнил о визите к доктору. Конечно, я зачиталась и уже забыла о нём. Если бы эта железяка не раздражала меня, твердя без конца «у вас нет права доступа», цены бы ей не было.
Вы прекрасно контролируете себя, Дара
Я глубоко вздохнула, собирая в кулак всю свою волю, прежде чем нажала на вызов к доктору. Нет смысла откладывать этот позор. Он всё равно мою реакцию видел и сейчас мне за это выскажет. Да ещё, небось, и капитану доложил. Проклятье, я и так как идиотка капитана именем Генриха дразнила, так ещё и с Полем опозорилась.
– Проходите Дара, – доктор отвлёкся от своих записей и принялся снимать показания с моего браслета. – Так. Хорошо. Прекрасно.
– Что прекрасно? – не выдержала я.
– У вас высокий уровень эмоциональной реакции, это хорошо для писателя, повышенная чувствительность к миру.
– Не все мои эмоции меня радуют, – буркнула я.
– Вы о Поле? – спокойно уточнил доктор. – Не пугайтесь, Дара. Вы выросли в мире, где уровень медицины уже давно позволяет исключить малейшую возможность рождения больного ребёнка, или ребёнка с любым генетическим отклонением. А любые травмы у взрослых легко исправляются. Вы живёте в мире красивых здоровых людей. Вам же никогда не приходилось видеть увечий или хотя бы шрамов на человеческом теле? Так ведь? А Поль, он настолько ломает привычную для вас картину мира, что просто выбил вас из себя. Это нормально, не пугайтесь. У вас, кстати, достаточно спокойная реакция, по сравнению с другими. Вы прекрасно контролируете себя, Дара.
– Я контролирую? Да меня едва не стошнило! – напряжение от ожидания порицания буквально взорвалось во мне после его похвалы.
– Дара, мы все проходили подготовку к миссии, тренинги по созданию команды, – спокойно продолжил заниматься изучением каких-то графиков доктор. – И даже после этого, некоторые испытывают большие трудности в общении с Полем. Для вас это и вовсе было шоком. Поверьте мне, у вас очень достойная реакция. И капитана вы тоже этим приятно удивили.
– Капитана? Так вы ему про мою реакцию на Поля после совещания докладывали?
– Да, – спокойно кивнул доктор. – Я обязан держать его в курсе обо всех угрожающих ситуациях.
– И чем моя реакция угрожает?
– Напротив, вы сняли наши опасения о ваших возможных конфликтах с Полем.
Конфликтов? Да я всеми силами стараюсь избегать встречи с ним. Я опять так и не смогла понять, серьёзен доктор или шутит. В глазах его светились озорные искорки, но насмешка это была или он просто был очень доволен, я понять не смогла.
– Но это не правильно! Я не должна была так реагировать на Поля, – стала объяснять я. – Я никогда не поддерживала идеи генетических чисток.
– И напрасно, – так же спокойно и без эмоций ответил доктор, продолжая что-то проверять и настраивать в показаниях моего браслета. – Вам следует изучить эту тему глубже. Посмотрите информацию о населении контролируемых пиратами дальних спутниках. До какого состояния выродилось там население. Беспорядочные связи с множеством партнёров, сексуальное насилие, непонятно от кого рождённые дети, болезни, уродства. Комиссия по генетической чистоте сделала очень важную, хоть и неблагодарную работу для вас, Дара. Она сохранила от полного вырождения человечество как вид.
– Получается, как бы не противно это было признавать, – уточнила я, – но окружающие меня красивые здоровые люди – это результат той отвратительной работы генетических чистильщиков, которую мы все так презираем?
– Да, – кивнул головой доктор. – Это их жестокие методы предотвращения вырождения людей как вида, избавили нас от лицезрения сотен тысяч, таких как Поль или ещё хуже.
– Но как он родился таким? Должны же были ему внести необходимые изменения в генетику на ранних стадиях беременности. Почему он такой?
– Неблагоприятное стечение обстоятельств, – безжизненно ответил доктор. – Увы, так случается. Вот и всё. Благодарю вас за визит. А теперь, с вашего позволения, я продолжу свой отчёт к конференции. И вы не переживайте из-за реакции вашего организма на Поля. Это скоро пройдёт.
– Да, конечно, – я облегчённо вздохнула, покидая его лабораторию, – благодарю вас.
Ладно. Не всё так безнадёжно. И не такой уж я и монстр, оказывается, как думала о себе. И мне, без сомнения, удастся справиться с собой. Потому что через пару часов мне опять выпадет испытание быть в одном зале с Полем. Он же точно будет выступать на конференции. И у меня прекрасно контролируемая реакция на него. По крайней мере, по словам доктора. И мне очень хотелось бы в это верить. Но я мгновенно шмыгнула в первый попавшийся коридор, когда услышала шелест открывающейся двери лаборатории. Какое мерзкое противное чувство – страх. Сердце колотится как бешенное. Нет! Я не буду прятаться!
Я развернулась и решительно шагнула в коридор, по которому шла до этого. Робот ввозил какое-то оборудование в лабораторию Поля. Он стоял ко мне спиной. Но я всё равно вздрогнула, увидев, что это именно он. Я прошла мимо, выдавив из себя вымученное подобие улыбки в его сторону. Он приветливо улыбнулся в ответ. Ну, не всё так уж ужасно. Я могу с этим справиться. Слишком много переживаний для одного утра. Мне нужно отдохнуть. Или наоборот. Самое время опробовать местный бассейн.
Скучно – не научные споры
ЛИ 7 выбрал время напомнить мне о начале конференции, именно в тот момент, когда я поднесла чашку горячего шоколада ко рту. И кто после этого скажет, что он не нарочно издевается? Я, на ходу дожёвывая печеньки, пошла к залу конференции.
– Дара, у вас нет допуска на проход здесь, – вежливо осведомил меня мой надзиратель.
– Что?!? У тебя сбой программы? Это же просто коридор!
– Допуск закрыт из-за….
– Да я час назад здесь ходила! Как это допуск закрыт?
– …проведения сканирования состояния стены ангара для планетарной техники, – договорил ЛИ 7. – Коридор заблокирован до 12-56.
– Зачем им понадобилось сканировать состояние стены?
– Не располагаю информацией. Приказ капитана, – ответил ЛИ 7.
– Что-то они перебарщивают с безопасностью. И особенно перебарщивают с выдумыванием запретов для меня!
Пришлось идти в обход, и к началу конференции я опоздала. Ну, если честно, скорее из-за второй чашки шоколада опоздала, но это не важно. Я тихо проскользнула в зал и пристроилась на диване сбоку, что бы никому не мешать. Ну, и что бы Поль оказался за Надеждой, и мне его почти не было видно. Капитан, доктор, Поль, Надежда, Грейдо. Все в сборе.
Ого! Это какой мощности они струну держат, если сразу человек двадцать к обсуждению подключили? Я пробежала глазами по подписям под голограммами участников. Все восемнадцать ведущих научных центров объединили! Не знала, что здесь такой размах исследований!
– …если эти растения растут локально, то мне не понятен ваш вывод и их возможности звуком управлять миграцией животных, – проговорил один из двух десятков участников конференции с дисплея. – Мы знаем множество примеров, когда животные просто знают ареалы произрастания и сроки созревания.
Надежда нетерпеливо заёрзала в кресле, выжидая, когда профессор договорит.
– Вы меня не поняли, – ответила она. – Они растут повсеместно. Но созревают локациями. Это чёткие геометрические круги, метров по восемнадцать – тридцать в диаметре, внутри которых все растения созревают разом. Они-то и издают этот звук. А те же самые растения, растущие совсем рядом, но за пределами круга, останавливаются в росте. Те, что очень близко к границе круга, даже сворачиваются. Я вам сейчас снимки покажу. Видите, их даже не съели, просто вытоптали.
Я посмотрела на заинтересованное лицо профессора, увлёчённо рассматривающего какие-то снимки с кругами. Какая ерунда! Это столько людей отвлекают от нужных дел, что бы заниматься изучением каких-то там растений? Кому это надо? Эти растения для нас всё равно не пригодны. К будущей колонизации планеты это никакого отношения не имеет. Не удивительно, что Надежде столько времени не давали разрешение на работу здесь. Предыдущие экспедиции вообще без изучения цветочков обошлись и ничего. Вот чужие спутники – это действительно интересно.
– Вам обязательно нужно произвести замеры, Надежда, – неприятно подвизгивающим голосом произнёс ухоженный брюнет.
– Благодарю за доверие, но мне и своей работы хватает, – Надежда явно злилась на него.
– Я добьюсь, что бы вам открыли разрешение на использование моей лаборатории… – как ни в чём не бывало, продолжил сноб.
– Метью, я не буду вскрывать вашу лабораторию. Мне и своей достаточно.
– Но вы не сможете получить нужные результаты на вашем оборудовании, – усмехнулся сноб.
– Кому нужные? – уточнила Надежда. – Они нужны вам. Вот прилетайте и добивайтесь их сами. Ваша лаборатория была доставлена сюда добавочным рейсом, вне расписания, а вы просто струсили, Метью. И я не буду делать вашу работу!
– Надежда, мы делаем общее дело… – попытался выкрутиться сноб.
– Не мы, а я. А вы отсиживаетесь у себя в особняке и мешаете мне выполнять мою работу! – решительно заявила Надежда.
– Коллеги, давайте вернёмся к теме обсуждения, – вмешался седой старичок.
– Я и не жалею, что отказался. Работать в таких условиях! При таком отношении… – возмутился сноб.
– Вот именно! – оборвала его Надежда. – Такое отношение к работе и работой назвать нельзя.
– Коллеги, пожалуйста, держите себя… – старичок обратился к кому-то рядом с ним, – что с камерой Метью Стимса? А! То есть, он сам отключился? Ну, хорошо. Меньше споров. Коллеги, давайте вернёмся к теме обсуждения. Надежда, вы привели достаточно полные данные для доказательства вашей гипотезы. И я согласен с вами, измерением искажения акустических параметров в условиях планеты должны заниматься не вы. Коллеги, кто может порекомендовать замену Метью Стимсу?
Это даже не научный спор с массой заумных непонятных терминов, это банальное выяснение отношений. Ещё несколько минут я упорно пыталась следить за сутью их споров. После эмоционального обмена упреками с Метью, возвращение к нудному обсуждению деталей цветения, пищания и вытаптывания цветочков казались ещё зануднее. Надежда права, это всё ужасно скучно. Я честно пыталась вникнуть в суть их рассуждений, пытаясь понять, что интересного они в этом нашли. Подумаешь, цветочки пищат. С растениями и не такое бывает.
Сигнал моего браслета прервал меня на третьем, старательно скрываемом от взоров голограмм, зевке. И сразу взбодрил меня лучше любого ледяного душа. На моём браслете мигал какой-то сигнал, и я замерла в напряжении. Что это? Биосканер нашёл у меня что-то опасное? Я с тревогой перевела взгляд на браслет. Фу, ты! Сообщение. Просто сообщение. Сообщение? Уведомление, что мне пришло письмо по лучу. Наверно, ответ от Трома!
Я, как можно меньше привлекая к себе внимание, выскользнула из зала и быстро пошла к своей каюте. Я же не обязана выслушивать эти разборки учёных мужей? А то, что эти конференции просто трата времени, я уже и так поняла. Конечно, я бы могла и прямо через браслет письмо открыть, но мне этого не хотелось. Я хочу написать ответ, а так он попадет в общую сеть, и при желании, его могут вскрыть. Поверьте человеку с опытом в таких проделках. А личная переписка всё-таки более защищена от любопытных глаз. Так что, лучше вернуться в мою каюту.
– У вас нет допуска на проход здесь, – напомнил мне ЛИ 7.
– Проклятье! Совсем забыла, – я резко развернулась к другому проходу и в раздражении пригрозила спешащему за мной надзирателю. – А ты прекрати говорить мне эту фразу! Ненавижу запреты!
–Не понял распоряжение, – признался робот.
– Я журналист! А закрытые двери – это сокрытие информации от общественности. Ну, обычно это так бывает.
Да, как я и надеялась, меня ждало сообщение от Трома. Выходит, он получил мой ответ в сеанс связи во время этой конференции и сразу ответил. Хоть какая-то польза от неё.
"Какой серии твой надзиратель? Напиши его номер полностью, со всеми странными буковками. Попробую найти к нему подход. Рад, что тебе без меня плохо. А то я уже начал было ревновать тебя ко всем этим героям. Твой Тром"
Я написала ответ и на секунду задумалась перед отправкой. Я ведь хотела защитить мою переписку от посторонних глаз только по одной причине. Мне стыдно было бы, если бы моя исповедь Трому о реакции на Поля попалась бы кому-то на глаза. Но сейчас я поняла, что и Трому в этом признаться не могу. Не могу рассказать про мою, шокирующую меня саму, реакцию на его уродство. Что он подумает обо мне? Выходит, не такая уж я стойкая в своих убеждениях? Или с моими убеждениями что-то не так, если моё тело противиться этому? Нет, я не напишу об этом Трому. Даже после объяснений доктора, реабилитировавшим меня в моих собственных глазах, всё равно я не могу в этом сознаться. Это слишком позорно. Тем более, что это Тром мечтал попасть сюда, а удача выпала мне.
Не понимаю, как этот визгливый Метью мог отказаться от такой возможности. Он же ученый! А здесь уникальный, неизведанный мир, переполненный тайнами. Это же как раз шанс внести что-то новое в науку…
Неприятный холодок пробежал по моей спине. Я, наконец, отчетливо поняла почему здесь так мало исследователей. И почему штат не укомплектован сотрудниками. И почему здесь все эти не распакованные лаборатории! Вот почему этот Метью отказывается лететь сюда. Он боится. Они все боятся. Боятся заразится. Значит, это действительно опасно? Но ведь, меня бы не прислали сюда… я ведь просто студентка… Нет, меня бы точно не отправили сюда, если бы это было опасно.
О, необъятный космос. Мне надо вернуться на конференцию. Там же все те, кто отказался сюда лететь! Надо было послушать их оправдания. И для сюжетов сказок очень бы пригодилось. Пойду, всё-таки послушаю, как прославленные умы отлынивают от работы здесь. Нет, это не может быть так опасно, если мне, обычной студентке без подготовки для работы в опасных условиях, разрешили прилететь сюда. И всё же, надо их послушать. И да, я медлю с возвращением, именно потому, что боюсь моей мерзкой реакции на Поля. Надо это признать. И надо как-то с этим справиться.
Я на секунду задержалась перед обзорным иллюминатором. Подо мной медленно вращалась загадочная планета, которую они сейчас обсуждали. Яркая, зелёно – оранжевая, и казавшаяся из-за этого такой тёплой и приветливой. Я разглядела четыре из восемнадцати чужих спутников. Вот что изучать надо! А они все глупостями какими-то занимаются! Круги цветения, кричащие растения, кому это надо? Какое отношение это имеет к разгадке чужих технологий, к освоению этой планеты? Дурдом какой-то! Влиятельные именитые люди тратят время на личные распри и выяснение отношений! Так и двадцать миссий ничего не добьются. Скорее бы оперативники прилетели. Вот кто по-настоящему работает. А не эти болтуны лабораторные.
Доктор устало и безэмоционально спорил с кем-то, естественно о вирусах. Надежда следила за их спором, но видно было, что эта тема её совсем не трогает. Капитан в отличие от Надежды, очень внимательно следил за спором учёных, периодически делая какие-то пометки на своём браслете.
Я постаралась сесть так, что бы не видеть Поля. То есть, так, что бы он оказался у меня за спиной.
– Вы мне это уже говорили, Сергей Анатольевич, – монотонно ответил доктор. – Но цель этого эксперимента – проверить, как штампы вирусов отреагируют на схожие структуры местных видов в планетарных условиях. Вступят ли они во взаимодействие. Как вы помните, подобные опыты на станции не дали результатов. Но там исключено влияние целого ряда факторов, которые могут в корне изменить результаты.
– Но в случае, если будет принято решение заселять планету, атмосферные установки изменят условия, – возразил ему тип с водянистыми выцветшими глазами. – Я считаю бессмысленно проводить эксперименты без этой поправки на атмосферные данные.
– До решения о заселении ещё далеко, – возразил доктор Пабло. – Эксперимент проводится в целях выявления возможных причин заражения. Вы не присутствовали на прошлой конференции, профессор. А мы тогда выдвинули гипотезу, что это привычные нам безвредные микроорганизмы, вирусы, даже кишечные бактерии, носителями которых большинство является, могли дать подобную мутацию в условиях планеты.
– Да я читал ваши отчёты, – кивнул его оппонент.
– По сути человек – это разумная колония огромного множества одноклеточных и бесклеточных. Все известные виды бактерий, живущих в человеке, мы проверили, и ни один вид не показал ни малейшей реакции на планетарные условия ВЗМ. Но что-то же послужило причиной этих сумасшествий? И сейчас мы проверяем как реагируют на условия планеты не только вирусы и бактерии, но даже антитела к перенесённым заболеваниям.
– Я понял, доктор. Благодарю, – прервал его оппонент и откинулся в кресле назад, очевидно, обдумывая услышанное.
– Коллеги, если у кого-то появились ещё какие-то гипотезы о причине заболеваний, – монотонно предложил доктор Пабло, – прошу вас поделиться с нами.
Повисла тишина.
– Я всё же хотел бы получить файлы по нулевой реакции на антитела, если можно, – вновь оживился оппонент доктора Пабло.
– Профессор Прим, вы можете запросить у Пабло Берцони недостающие вам данные позже, – остановил его ведущий конференцию. – Прошу вас соблюдать регламент. А сейчас я передаю слово Полю Тауронка.
Её собрали искусственно?
Я с удивлением заметила, как капитан сразу развернулся в сторону Поля и с нескрываемым интересом стал ожидать его слов. Надежда тоже улыбается. Я едва сдержалась, что бы не обернуться и не взглянуть на него самой. Но это слишком рискованно с моей-то реакцией.
– Хочу напомнить присутствующим, Поль ранее выдвинул гипотезу о том, что разумный вид был переселён на эту планету и привёл ряд доказательств, что он не мог возникнуть здесь в ходе эволюции. Однако, Совет Миров эту версию не подтвердил. По летописям Совета, которым, как вы знаете, не один десяток миллионов лет, этот разумный вид населял несколько планет в этой системе, в том числе и эту ещё до прихода в этот сектор Фторигахцев. А значит, они коренной вид этой планеты. Поль, передаю вам слово.
Я перевела взгляд на капитана и Надежду. Так вот чему они улыбаются. Поль поклонник идеи искусственного заселения планет созданиями Великого Творца, якобы выдумавшего и сотворившего всё сущее.
– Приветствую вас, коллеги. И благодарю за интерес, проявленный к моим изысканиям, – мягкий бархатный голос, так не соответствовавший его внешности, полился за моей спиной. – Я благодарю за информацию, которую вам удалось получить от Совета Миров. Я прекрасно осведомлён с какой неохотой они предоставляют нам эти знания. Но всё же, я останусь верен моим умозаключениям.
Как было верно замечено на нашей прошлой встрече, нет никаких следов глобальных катаклизмов или катастроф на этой планете, из-за которых местное население могло так массово погибнуть. Даже хищников нет. И, тем не менее, жители поселений достаточно быстро деградируют и численность населения постоянно падает, пока они не вымирают полностью. Да, это очень похоже на эпидемию. Но тогда не очень понятно, как она затянулась почти на пять тысяч лет и при этом, этот вид так и не смог адаптироваться, не смог выработать антитела. Вирус это или нечто другое, но я считаю, что это говорит о том, что они не являются неотъемлемой и незаменимой частью этой системы. Они здесь чужаки. И за время их проживания здесь, они так и не стали частью этой экосистемы. Напомню, что и Надежда только что отмечала, что увилги не реагировали на зов цветущего Пареруса. И это тоже косвенно подтверждает версию их непричастности к этой экосистеме.
На прошлой нашей встрече, я обещал вам представить доказательства того, что так называемые «города», не могли быть заселены в результате обычных переселений части населения на новое место. Я предоставил вам доказательства того, что все города были построены одновременно и по технологиям, неиспользуемым более никогда местным населением после постройки этих объектов. Теперь хочу ознакомить вас с картой распространение городов по планете и подробной структурой местности.
Обратите внимание, как равномерно раскиданы города по поверхности планеты. Почти с математической точностью нанесены как узлы сети. Как происходит расселение естественным путём? Группа отделяется и идет искать наиболее пригодное для проживания место. Или как здесь – вымеряет идеальное пересечение линий сетки между уже построенными городами?
По-моему, этому есть только одно объяснение. Увилги переселились на эту планету массово и одновременно. Несколько миллионов особей были перевезены на эту планету и заселены в построенные для этого города. Судя по карте размещения городов, с таким расчетом, что через несколько лет они заселят всю планету. И уровень технологических возможностей увилгов на тот период был поразительно высок. В эти два города, например, просто невозможно попасть без использования летательных аппаратов. И заселяли их, вероятно, тоже с учётом продолжения использования летающей техники. Но её мы не обнаружили.
Увилги не смогли сохранить прежний уровень своей цивилизации. Судя по всему, потери, вызвавшие необходимость переселения увилгов на эту планету, были слишком велики и отбросили их цивилизацию в развитии назад. Они не только не смогли поддерживать прежний уровень, но и достаточно быстро деградировали.
– Картина действительно складывается странная, – прозвучал голос ведущего, заставив меня вздрогнуть и оторваться от созерцания проекции планеты с уж слишком правильной сеткой городов, – но давайте не забывать о фактах. В конце концов, мы не знаем логики мышления местного вида. Они вовсе не обязательно должны следовать логике расселения других видов. А факты говорят, что этот вид населял эту планету, и не только эту.
– Эдвард, я могу добавить, что они населяли не конкретно эту, а планету, которая находилась на этой или близкой к этой орбите, – продолжил мягкий голос Поля. – И возможно, наблюдатели Союза Миров не заметили, что это уже совсем не та планета.
Повисла тишина. До меня медленно доходил смысл высказывания Поля. В каком это смысле «не конкретно эту, а планету, которая находилась на этой или близкой к этой орбите»? Что он хочет этим сказать?
– Поль, – недоверчиво улыбнулся ведущий, – не хотите же вы сказать, что планету подменили? Это же не алмаз в самом деле, что бы менять планету на подделку.
– Самани Бува, вы говорили, что не можете найти объяснения геологическим аномалиям этой планеты, – вместо ответа обратился Поль к голограмме смуглой женщины. – Что эти породы просто не могли образоваться рядом, да ещё и со столь идеально ровным стыком.
– Да, верно, – кивнула она. – И вы правы, мы действительно не обратили внимание на подобные факты в отчетах геологов предыдущих миссий. А они есть. Коллеги, Поль прислал мне ссылки на ещё шесть подобных аномалий, зафиксированных геологами на этой планете. У меня по прежнему нет объяснения такому соседству пород, которые должны были образовываться при несопоставимо разном давлении и температурах. И опять таки, в трёх их этих случаев обращено внимание на ровный стык. В четвёртом я вижу его сама.
– У меня есть этому объяснение, – мягко вмешался Поль. – Эта планета собрана искусственно из осколков взорванных планет. Поэтому, и соседство пород столь парадоксальное, и стыки столь идеально обработаны.
Вновь повисло молчание. Не одна я была ошарашена таким предположением. На лицах всех этих учёных была отражена растерянность. Интересно, для него это миг триумфа? Я обернулась. Ой! Я и забыла, как он выглядит. Загипнотизированная его голосом и этими невероятными фактами, я совсем забыла, что надо контролировать мою реакцию на него. Хорошо, что сейчас мой организм ничего не учудил. Я быстро отвернулась и с нетерпением ждала продолжения. А я ещё раздумывала, стоит ли возвращаться на конференцию. Вот это поворот! Поль только что сказал, что эта планета искусственно собрана из кусков взорванных планет? Я не ослышалась? Да говорите же вы уже хоть кто-нибудь!
– Я считаю, что в ходе той войны увилги потеряли все планеты, на которых жили, – полился из-за моей спины мягкий голос Поля. – Поэтому собрали эту из осколков планет и переселили сюда остатки выжившего населения. Нам известно, что они были технологически развитой космической цивилизацией, что заселяли несколько планет. И моя версия этому не противоречит. И она многое объясняет, в том числе эти геологические аномалии.
– Вы считаете ВЗМ искусственно собранной планетой? – уточнил ведущий.
Он прямо с губ у меня вопрос снял! Ещё пол стука сердца и я сама бы вмешалась в их обсуждение. Нет, конечно, в наше время строят гигантские станции, и искусственные спутники с садами, озерами и прочей реконструкцией живой природы. Но я точно знаю, в чём разница между живой планетой и рукотворным аналогом: само воспроизводимость и само восстонавливаемость экосферы. На искусственных спутниках, без постоянного вмешательства человека, никакие леса и моря долго существовать не могут. Их надо поддерживать, обслуживать, чинить. А здесь целая планета со всеми этими кричащими цветочками и мигрирующими стадами полосатиков! И всё это прекрасно продолжает кричать и мигрировать не смотря на то, что увилги давно вымерли. Это не может быть искусственно созданная планета!
– То есть, по-вашему, увилги после полного разгрома их в той войне, наспех собрали себе планетку и переселили сюда выжившее население? – уточнил полноватый профессор. – Они могли стоить планеты? У Совета Миров нет никаких сведений об… или Совет скрывает это от нас? Не мог же Совет упустить такой факт? Нет, давайте выясним это!
– Я принял ваше предложение и непременно уточню эту информацию у Совета, – кивнул ведущий.
– Позвольте, я вернусь к моей гипотезе об искусственном происхождении планеты, – прозвучал завораживающе бархатный голос Поля совсем рядом с моим плечом. – Да, я считаю, что планета была собрана из осколков других космических объектов, что вполне допустимо, учитывая три пояса астероидов на орбитах, где по расчётам должны были быть планеты. А так же, учитывая, что в галактический войне эта система попала в самый эпицентр столкновения.
Я не рискнула посмотреть на Поля, хотя сейчас я отчаянно нуждалась в оценке его мимики, жестов, всего, что могло бы мне подсказать, насколько он серьёзно излагает эту фантастическую версию. Вместо этого, я подняла глаза на капитана. Он сосредоточенно слушал Поля, и на лице его не отразилось ни тени улыбки. И лица голограмм тоже не выражали ни капли удивления от этой потрясающей версии. Они что, действительно думают, что кто-то просто собрал эту планету из кусков астероидов? Планету с целостной экосистемой, атмосферой, всеми этими морями и вулканами? Серьёзно? Вот это да! Я не зря вернулась на конференцию!
Мягкий голос Поля из-за моего плеча продолжал излагать свою сказочную версию:
– По изучению геологического состава исследования продолжатся, как только вернутся наши оперативники. Вы в курсе, что, к сожалению, мы вынуждены были прервать планетарные работы. Сейчас я могу только высказать ещё одну гипотезу. Строения носят следы неоднократного восстановления, поэтому я не сразу пришёл к этому выводу. Я считаю, что изначальные строения, так же как плиты с надписями созданы из одного материала. И этот же материал использовался для скрепления, или если хотите, склеивания осколков космических тел в эту планету. Это только первые данные зондов и они, безусловно, нуждаются в проверке. И я планирую проверить эту версию, как только мне будет открыт спуск на планету.
– Уважаемый коллега, вы уже говорили, что установить время создания и изначальный вид строений практически невозможно, из-за следов неоднократных перестроек, – уточнил ведущий. – Так почему сейчас вы считаете, что сможете доказать, из чего изначально построены города?
– Спасибо за вопрос, Эдвард, – вежливо ответил Поль из-за моего плеча. – Дело в том, что за эту неделю нам удалось обнаружить ещё два города, полностью похороненных под слоями почвы. Как раз благодаря четкой сетке размещения городов. Мы просто вычислили, что они должны быть в этих местах. И есть надежда, что, так как эти города не стали восстанавливать, то возможно, они сохранили большую часть своих изначальных характеристик. Как вы знаете, сам материал имеет свойства самовосстанавливаться, что само по себе уже крайне интересно. Память формы у каменных плит, это ещё объяснимо, но как может восстанавливаться объём и структура вещества? Пока мы имеем только ряд очень спорных гипотез. А ответ здесь, в этих руинах.
Один объект находится в зоне разлива русла реки и завален, предположительно илом и песком около трех тысяч лет назад. Второй объект на шельфе северо-восточной отмели малого континента. Затоплен в результате медленного опускания шельфа. Я большие надежды возлагаю на первый объект. И лагерь для дальнейших исследований там уже подготовлен. Сейчас, к сожалению, у меня нет права на спуск и приходится довольствоваться результатами планетарной автоматики. Этого, как вы понимаете, недостаточно.
– Поль, шахты в районе подтопления – это слишком опасно. Я бы не рекомендовал вам.
– Я думаю, шахты бурить не понадобятся, Эдвард, – успокоил его Поль. – Как вы знаете, шахты уже есть в самой структуре города. Во всех обнаруженных, по крайней мере, они были, и я имею смелость предполагать, что это типичная застройка для таких объектов. А верхние пласты наносных пород я рассчитываю поднять установкой контроля периметра.
– Не собираетесь же вы работать под висящими над головой тоннами камней? – не выдержал какой-то лысый толстяк.
– Мне надо только Крома туда запустить, – пояснил Поль. – Я же не сам в шахту буду спускаться.
– И всё же, это довольно опасный проект.
– Служба безопасности уже одобрила правильность расчётов. Дело только за разрешением на спуск.
Поль говорил, и фантастическая картина его исследований так увлекла меня, что я совсем забыла, какой он. Его мягкий голос нарисовал в моей голове образ крепкого брюнета с мягкими щенячьими карими глазами и копной взъерошенных каштановых кудрей. И я поверила, что человек, говорящий из-за моего плеча так и выглядит. Это было бы так естественно. Умный, интересный, со столь смелыми идеями, что его собеседники слушают его едва ли не с открытыми ртами. И капитан развернулся в его сторону и с нескрываемым удовольствием следит за его докладом. И Надежда гордо улыбается, довольная успехом её коллеги. Если идея Поля подтвердится, эта миссия взорвёт новостные каналы. Это же прорыв в технологиях! Миссия будет более чем успешна.
– Ваша гипотеза, безусловно, очень неожидана и интересна, но я считаю такой риск неоправданным, – неуверенно покачал головой ведущий. – Такие раскопки требуются дополнительные технические мощности. Уверен, центр даст вам добро на увеличение масштаба работ. А предложенная вами технология слишком рискованна.
– Если эта вылазка докажет мою гипотезу о едином веществе в основании зданий и плит, я буду настаивать на расширении работ, но пока считаю это необоснованными тратами ресурсов. Для начала мне нужны только образцы материала изначальных построек. Это будет шанс узнать точнее время создания этих поселений, этих надписей и спутников, – возразил мягкий голос Поля. – А значит, и узнать о цивилизации, обладающей такими способностями.
– Поль, в прошлый раз вы ошарашили нас заявлением, что найденная здесь цивилизация не оставила после себя никакой техники, а теперь утверждаете, что они смогли себе планету из кусков склеить? – вновь вмешался полноватый профессор. – Что-то здесь не сходится.
– Согласен, – ответил Поль, – меня это тоже озадачило. Но, возможно, их техника была столь отлична от всего привычного нам, что, даже натыкаясь на её остатки, мы не опознаём её как остатки техники.
– Или это была даже не техника, а необычные способности их вида, – предположила пожилая женщина из института биологии. – Возможно, они умели летать. Я говорю не о наличии крыльев, а о левитации.
– Но Союз не располагает данными о каких-либо суперспособностях увилгов, – возразил полноватый профессор. – Или это они тоже скрывают?
– Давайте отложим обсуждение политики предоставления информации Советом Миров, – остановил возмущающегося коллегу ведущий.
Я с удовольствием следила, как меняются выражения лиц собеседников Поля от его всё более и более фантастических выводов, и так увлеклась этим спором, что почти машинально обернулась посмотреть на его реакцию на очередной вопрос.
– Знает об этом Совет или нет, но на этой планете увилги определённо города строили не с помощью кирки и лопаты, – Поль наклонил голову на бок, что бы его короткие ручки смогли поправить прядь упавших на лоб кудрей.
Я сразу же отвернулась, но жестокая реальность уже ворвалась и растерзала невесть откуда взявшийся привлекательный образ другого Поля в моей голове. Мне стало нехорошо. А ещё хуже мне стало от того, что я только сейчас сообразила, что ещё двадцать пар глаз с самых разных уголков большого мира сейчас могли заметить мою реакцию. Я, стараясь не поднимать глаз на голограммы участников, осторожно выбралась из зала.
Свежие глаза и уши
Я остановилась у обзорного окна. Проклятье! Ну почему он такой? Это не честно! Он же потрясающий учёный! Он просто не может помещаться в это тельце! И что у меня за реакция опять? Подумаешь, ручки короткие! Сбежала как идиотка! Они такие вещи интересные там обсуждают, а меня передёргивает от его маленьких ручек. О! Проклятый браслет! Мне ещё и с доктором об этом объясняться!
Прославленные учёные и тридцать лет не могут установить причины заражения. А я из-за них вынуждена этот здоровенный браслет на руке таскать и объяснять, почему меня опять трясло или давление прыгнуло.
Прекрасная зелёно-оранжевая планета крутилась у моих ног. Такая целостная, ничем не отличающаяся от множества других планет. Невероятно, как вообще ему могла прийти мысль, что она искусственно созданная. Неужели это правда? Интересный он человек. Ну, как учёный, конечно. Надежда не зря сказала, что он может завалить меня идеями сказок. Искусственно собранная планета – мне такое бы в голову не пришло.
Что это? Аплодисменты? Неужели? Они что, конференции аплодисментами заканчивают?
Я заглянула в зал. Голограммы погасли, но капитан, доктор, Надя и Поль продолжали что-то горячо обсуждать. Я едва успела развернуться, как Грейдо поймал меня за локоть.
– Ой! Откуда ты взялся?
– Пошли. Хватит здесь скучать.
– Куда? – опешила я.
– В зал, – недоумённо уставился на меня Грейдо. – Ты же туда собиралась?
– Так конференция закончилась.
– Вот именно! Теперь самое интересное будет, – тоном заговорщика сообщил он. – Подведение итогов и корректировка планов работ. Заходи, не ломайся.
Он буквально втолкнул меня в зал перед собой, да ещё и привлёк к этому всеобщее внимание, с порога радостно сообщив.
– А вот и мы – свежие уши и глаза.
– Дара? – обернулась Надежда. – Заходи. Может, ты со свежей головой нам новую идею подскажешь.
– Я? – если она хотела удивить меня, то её удалось.
И тут я натолкнулась на взгляд капитана. И хоть это было всего мгновение, это заставило меня усомниться, что он рад моему возвращению в зал.
– Иногда глубокая специализация мешает поиску нестандартных решений, – глубокомысленно произнёс Пабло. – Мышление, так сказать, зашоривается. Трудно увидеть новые пути, если есть уже хорошо известные.
– И чем я могу помочь? – я решительно присоединилась к ним и невольно вздрогнула, когда заметила рядом Поля. За спинкой дивана его, да ещё и нагнувшегося над какими-то своими вычислениями, совсем не было видно. У меня по спине пробежал неприятный холодок от его вида, но отступать было поздно.
– Свежей идеей, – устало потерла виски Надежда, сделав вид, что ничего не заметила. – Можно даже нелогичной, фантастической, сказочной. В этом-то ты специалист?
– И про что ваша сказка? – я с готовностью приняла вызов.
– Про причины безумия, которым заразились люди на этой планете. А то наши консультанты зашли в тупик. Ни одной новой версии.
– Ого! – я даже отпрянула назад от серьёзности обсуждаемого ими вопроса. Одно дело про орущие цветочки рассуждать, и совсем другое о потерявших рассудок несчастных отважных исследователях этой опасной планеты.
– Никаких видимых причин такого изменения нет, – стал вводить меня в курс дела Пабло. – Патологических или хоть каких-либо новообразований нет. Это не отравление газом или любым другим веществом. Никаких поражений ни внешних, ни внутренних органов. Никаких сбоев иммунной системы. Никаких изменений в нервной системе и мозге, за исключением одного. Некоторые отделы мозга, например, отвечающий за речь, просто больше не задействуются. Они не повреждены, нет. Пациенты просто теперь их не используют в своей жизнедеятельности. Зато, возросла загрузка на сектора, отвечающие за рефлексы.
– То есть, они перестали быть людьми? – уточнила я. – Как будто в них кто-то вселился?
– Эту версию тоже уже проверяли, – кивнул доктор. – Но, нет, у всех оказалось только один центр сознания. Никаких раздвоений личности.
Доктор вывел на экран какие-то снимки мозга, спектрограммы и прочую научную атрибутику.
– Я бы сказал, в них стёрли личность, – добавил капитан.
– Но тогда должны были бы доминировать животные инстинкты, – не согласилась Надежда. – А они ведут себя иррационально. Иногда даже сами себе травмы наносят.
Я старательно вглядывалась в снимки не торопясь признаваться, что мне они ничего не говорят.
– Есть чёткие изменения в психическом поведении, – продолжила Надежда. – Они все перестали осознавать себя людьми. Они ведут себя как животные. Не узнают родных. Не умеют пользоваться элементарными вещами: ложкой, стаканчиком, туалетом, одеждой. Такое нельзя просто взять и забыть. Даже при потере памяти, элементарные навыки сохраняются или быстро восстанавливаются. А здесь нет. И произошли эти изменения с пострадавшими, судя по статистике, практически мгновенно. Что-то случилось и щёлк, человек мгновенно провалился в это состояние.
– Я думала, это вирус, – призналась я. – Почему-то в репортажах всегда ссылались на возможный вирус.
– Я до сих пор не исключаю эту версию, – признался доктор, – хотя ни один известный вирус так не действует. И нет никаких следов поражения.
– Значит, это вирус, не оставляющий следов?
– Вирус – это тоже живой организм, – покачал головой доктор. – Он оставляет после себя следы жизнедеятельности. А здесь никаких следов нет. Совершенно. Мы уже рассматривали вариант быстрой ликвидации вируса. Но никаких следов хоть какой-то реакции организма на любое инородное тело нет. Ни у пострадавших, ни у их коллег. Мы даже не смогли выявить ничего связывающего все эти моменты внезапного приступа. Ничего общего.
– Стерли личность… так это облучением делают. Электромагнитные волны разрушают связи в мозгу.
– Ни у одного пострадавшего ни вируса, ни чужеродных бактерий, ни следов излучений не обнаружено, – покачала головой Надежда. – Нейронные связи не повреждены. Они просто больше не задействуются.
– А крики твоих растений не могли так сказаться?
–Нет, они совпадают с ежедневно окружающими нас звуками. Мы эту версию проверяли. Они для нас точно не опасны.
– Вы видите это? – вдруг спросил Поль. – Мы все мыслим избитыми стереотипами. Перебираем все известные нам варианты. Но космос – это безграничное количество новых возможностей. И решение обычно находится за пределами привычного нам мировоззрения.
– Поэтому нам просто необходима сказочница, – бодро поддержал его Грейдо.
– Ну, – я развела плечами, – если ВЗМ действительно искусственно созданная планета, то это может быть действие древнего проклятия. Могли же эти древние предки наложить проклятие и защитить своих спасённых и переселённых увилгов от повторного вторжения чужаков? Ну, как вариант.
– Вы с Дарой друг друга стоите, – улыбнулся Пабло, – твоя версия про искусственную планету мне кажется не менее сказочной, чем версия Дары про проклятие.
Меня даже передёрнуло от того, что доктор сравнил меня с Полем. Хотя, он, конечно, не хотел меня оскорбить. Он просто про наши фантазии говорил, и всё же, мне не по себе стало от одного упоминания моего имени в связке с этим карликом. Я невольно посмотрела на Поля и с некоторым облегчением заметила, что перенесла это непродуманное действие без особого ущерба для моего эмоционального состояния.
– Но тогда всё равно должен быть какой-то спусковой механизм срабатывания этого, так сказать, проклятия, – задумчиво начал развивать эту тему доктор.
– Да, – кивнул Грейдо, – не всех же поражает это проклятие. Даже не всех ступивших на планету. Или есть какая-то очерёдность? Например, поражают каждого третьего? Хотя, нет, не третьего. Сейчас я проверю.
Грейдо на полном серьёзе стал высчитывать что-то на браслете.
Я слегка растерялась от того как серьёзно они восприняли мою выдумку.
– Может, что-то общее в генетическом коде? – живо предложила Надежда.
– Что-то пересекающееся с генетикой природных врагов увилгов? – поддержал капитан.
– Нет, у нас с увилгами нет ни одного общего гена, – покачала головой Надежда. – Хотя, мы же не знаем, кто были враги увилгов. Может с ними совпадения у нас есть. Я проверю схожие гены у заражённых.
– Дара, ещё есть версии? – спросил меня доктор.
– Может, это не гены? – меня забавляло с каким серьёзным видом они обсуждали эту нелепую идею, это действительно было захватывающе и остановиться было трудно. – Может, мы нарушили какой-то древний закон? Осквернили святыню ненароком.
– Это, кстати, согласуется с версией Поля о надписях на плитах, – заметил капитан.
– А что это за надписи? – я поздно сообразила, что это вопрос к Полю и мне придётся развернуться к нему, что бы услышать ответ.
– Я считаю, что надписи, выбитые на каменных плитах, это свод правил или запретов, – мягко ответил Поль, – возможно, регламентирующий жизнь увилгов.
Я так и не смогла заставить себя поднять на него глаза, поэтому только кивала в такт его словам, глядя в пол и делая вид, что обдумываю эту версию.
– И эта склизкая рыба из института экологии систем так и будет спорить, что это просто орнамент, – вздохнула Надежда.
– Несмотря на скептическое отношение к моей версии профессора Эдигейла, которое он неоднократно высказывал, я всё же продолжаю думать, что на этих камнях выбит именно свод правил, – мягко, но настойчиво повторил Поль. – Или, если вам будет угодно, свод заповедей для обитателей этих поселений. А значит, за нарушение этих законов может, и даже должно быть предусмотрено какое-то наказание. Вполне правомерно, что Дара пришла к этой же версии. И не называйте, пожалуйста, профессора рыбой. Я теперь как только его вижу, сразу вспоминаю о его рыбьих чертах.
Надежда и Грейдо одновременно прыснули от смеха.
– Тогда мы в тупике, пока не удастся расшифровать надписи, – подытожил капитан, прерывая их веселье.
– Я, к великому моему сожалению, не слишком сильно продвинулся в моих переводах, – вздохнул Поль. – И мои коллеги тоже пока не смогли расшифровать эти надписи. Поэтому, от меня пока помощи мало. Но, если эти надписи могут быть действительно связаны с этими несчастными, важность их расшифровки безмерно возрастает. Я приложу все силы для раскрытия этой тайны.
– Давайте вернемся к версии нарушения запрета. И какое преступление могли совершить сотрудники предыдущих миссий? – спросила Надежда. – За что на них могло обрушиться проклятие? – и она обратилась ко мне.
– Не знаю, – я пожала плечами, – но это должно быть какое-то серьёзное преступление. С их точки зрения. Наступили на бабочку или произнесли запрещённое сочетание звуков. А оказалось, что на местном наречии – это хула на какого-то бога.
– Согласен, возможно, наши сотрудники даже не считали это преступлением, – поддержал меня Поль. – Может, это только здесь считается преступлением.
– Вам с Полем надо обязательно поработать над этим вместе, – посоветовал доктор, – вы думаете в одном направлении.
Я удивлённо уставилась на него. Доктор же знает, как я реагирую на Поля. Что это за совет такой? Заботится о моей скорейшей адаптации к любованию уродцами?
– Прошу прощения, – Грейдо поднялся, – данные о сканировании обработаны, капитан.
– Прекрасно, – капитан тоже поднялся. – Вынужден вас покинуть. Благодарю всех за работу. И за свежие версии.
Мне показалось, или мне тоже достался благосклонный взгляд капитана?
– Я тоже вас покину. Хочу успеть до ужина катер установку проверить, – Грейдо подмигнул мне с порога, и я тут же вспомнила о нашем свидании.
Нет! Не о свидании. Это просто интервью о его работе. Надежда совсем сбила меня с толку своими нелепыми предположениями. Хорошо хоть сейчас она занята разговором с доктором и Полем и не заметила выходки Грейдо.
– Надежда, я выгрузил данные зондов, – раздался бодрый голос Грейдо по общей связи. – Поль, изменения в программе, что ты просил, тоже установлены. Так что, хватит языками чесать, всем работать!
– Действительно, – Надежда, взглянув на свой браслет, быстро поднялась, – у меня тоже анализ уже закончен. Дара, Поль, вы всё-таки поработайте над вашей версией.
Я быстро сообразила, что рискую через минуту оставаться с Полем наедине, и быстро вышла вместе с Надеждой и Пабло.
Я с удовольствием бы с ним пообщалась ещё, если бы… если бы меня до сих пор не передёргивало от отвращения. Ну что я могу с этим поделать?
У меня есть ещё целых два часа до назначенной встречи с Грейдо и я пошла в свою каюту. Лучше всего это время потратить на запись идей сказок. После фантастических версий Поля и этого забавного обсуждения моей версии, голова моя была просто переполнена бурлящими идеями. Надо их все записать, я потом остыну и забуду.
Космос – как необъятное число вариантов реальностей. Шикарная концепция у Поля. И вообще, он классный! Как получилось, что такой потрясающий человек живёт в таком теле? Неужели его вылечить не могут? Да не может такого быть при нашем уровне медицины! Как вообще он мог родиться таким? Это же просто не возможно! И это не справедливо. Он хороший. Он не заслуживает это издевательское тело. Это не справедливо!
Какая это странная ситуация. Вот сейчас я точно понимаю, что Поль для меня, с точки зрения прототипа героя сказки, самый интересный из исследователей на этой станции. И я непременно должна с ним пообщаться. Как же мне справиться с реакцией своего организма?
Я уютно устроилась в кресле, открыла мой рабочий блокнот… и поняла, что ничего не могу записать. Даже сформулировать толком не в состоянии. Столько всего произошло за этот день! Столько странных, не связанных друг с другом фактов на меня обрушилось, что я даже у себя в голове не в состоянии увязать эту всё в хоть какую-то общую картину, не то, что описать. В голове каша из поющих цветочков, объеденных растениями – падальщиками костей пристрелянных Атракси, убивающим проклятием местных древних богов и собранной из кусков планеты. Всего этого слишком много для меня, особенно в один день. И особенно в моём подавленном психологическом состоянии, когда я все силы трачу на то, что бы контролировать мою абсолютно неожиданную реакцию на Поля. Да ещё и эти придирки и насмешки Надежды. И капитан с его ледяным сверлящим взглядом.
Какая уж тут работа? Чувствую себя жутко измотанной. Устала как после двухнедельного экзаменационного марафона. А мне здесь ещё целых двадцать пять дней жить. Устала. Мне просто надо отдохнуть. И лучше активно отдохнуть. А здесь никаких вечеринок! По крайней мере, до прилёта оперативников. Скукотища.
Я невольно зевнула и прикрыла глаза. Водоворот странных ярких образов закружился перед моими глазами. Цветочки крестиком, цветочки звездочкой, круги и цветочков по всё планете, и всё это поёт. Не удивительно, что здесь все вымерли. Поющие цветы. Им же даже заткнуться не прикажешь. Хотя, местные их не слышали, на их счастье. Так и заснуть не долго.
Я резко подскочила. Ой! Грейдо! Уже восьмой час! У меня же свидание с Грейдо! То есть, никакое не свидание, конечно. Интервью. Деловая встреча. Ох уж эта Надежда.
Это не свидание
Я, на ходу приводя себя в порядок, бросилась к столовой. Влетела в зал и замерла на пороге. В пустой столовой с приглушённым светом он сидел за столом один, так печально свесив голову, словно ждал меня в полном отчаянии уже целый месяц. Но заметив меня, он сразу оживился и встал, довольно улыбаясь, словно я принесла весть о победе его команды в чемпионате созвездия.
– Извини, я задержалась.
– Ничего, девушкам положено опаздывать, – он вытащил из-за спины и протянул мне цветок, собранный из конфеток.
– О! Как мило! – я была, конечно, очень польщена его вниманием, но теперь предположение Надежды заставляли меня думать, что Грейдо, возможно, действительно мог не совсем так понять мою просьбу о встрече. И этот его взгляд довольного мальчугана, впервые получившего согласие от девочки, только обострял мои опасения. Так, надо сразу переходить к обсуждению серьёзных вопросов.
– Поужинаем? – масляным голосом предложил Грейдо. – Что тебе заказать?
– Вообще-то, я хотела расспросить тебя о твоей работе, – серьёзно ответила я.
– Ну, одно другому не мешает. Я страшно голоден! – улыбнулся Грейдо. – Так ты ужинала?
– Нет ещё, – сдалась я.
Он провёл ладонью над вазочкой с водой и плавающие в ней прозрачные шарики загорелись тёплым розовым светом. Очень эффектно получилось.
– Что это?
– Если честно, датчики движения. Но так уютнее.
– Правда уютнее, – согласилась я. – А как ты свет отключил, здесь же автоматика?
Конец ознакомительного фрагмента.