Глава 6
Ягов проиграл гейм на своих подачах, вместе с ним второй сет и, сунув ракетку под мышку направился к скамейке. По пути он с досады расшвыривал ногами разбросанные по всему корту ярко-зеленые мячики. На скамейке со скучающим видом его ждала Вера. Василий Ефремович сел рядом, обтер лицо махровым полотенцем и хлебнул из термоса сладкого чая:
– Ну что, Верочка, нравится тебе теннис?
– Ничего интересного.
Подул холодный осенний ветер. Вера поежилась, накинула на плечи поверх вязаного свитера куртку и, глядя, как дымится в стаканчике чай, спросила:
– А как зимой играть, снег же будет?
– Вот чудная. Для этого есть закрытые площадки. Можно было уже сегодня там играть, но здесь на воздухе приятнее. Хотя ты права. Под крышу нужно. Скорее всего, мы здесь последний раз в этом году. А тебе тоже надо начинать. Отец просил приобщить тебя к спорту.
– Вы для этого меня с собой взяли, Василий Ефремович?
– Конечно. Вон видишь того пожилого мужчину? У меня, зараза, постоянно выигрывает. Так у него тоже дочь. Играет уже два года. Причем неплохо. Вот на пару и будете… Эй, Феофанов! Прекратите сейчас же тренировать подачу, вы и так меня разнесли вчистую!
Мужчина, которому было далеко за пятьдесят, перестал сосредоточенно запускать через сетку мячи и улыбнулся:
– Замечание принимается, Василий Ефремович. А что, ваша молодая, очаровательная спутница, не хочет попробовать?
– Нет, она нас, стариков, стесняется. Ну, идите же сюда, попьем горяченького…
Ягов откинулся на спинку скамейки и окинул взглядом засыпанные листьями корты. Невдалеке, сквозь уже оголившиеся верхушки лип и кленов, проступала громада футбольного стадиона. По аллее, проложенной между кортами, шатались праздные прохожие. Они жевали чипсы или, изгибаясь, засасывали губами капающее мягкое мороженое. Некоторые подходили к ограждениям кортов и недоуменно, порой с насмешкой, а чаще с тщательно скрываемой завистью, смотрели на бегающих людей в роскошных спортивных костюмах и кроссовках. Эти играющие пары пожилых мужчин и женщин, экипированных «по полной программе», вызывали у прохожих чувство досады за то, что не они и не их прыщавые сопливые дети носятся в дорогой одежде за мячиками. Зеваки, стоя за проволочной сеткой, смотрели на совершенно странный для них мир. Мир из какой-то другой неведомой для них богатой жизни.
Ягов помахал рукой девушкам-подросткам, вцепившимся пальцами в сетку, и улыбнулся. Уж очень они напоминали своими раскоряченными напряженными позами плакат в защиту черного населения Родезии. Девушки вздернули неумело припудренные носы и, нарочито гордо прошествовав мимо мусорного бака и палатки пепси-колы, окруженной скучающей очередью, скрылись в боковой аллее.
– Что, испугались тебя девочки, Василий Ефремович? – ухмыльнулся Феофанов и сел рядом с Верой. Та подвинулась поближе к Ягову, отвернувшись от пахнущего едким потом игрока. Он же, не замечая этого, продолжал: – Неплохо сегодня идет. Почти все удары в поле… Но я так понимаю, игра на сегодня окончена, и нам нужно с вами кое о чем переговорить?
Ягов кивнул:
– Верочка, будь так любезна, сходи к выходу, взгляни, не приехал ли Горелов. Ты ведь знаешь Горелова? В очках такой…
– Знаю.
Девушка поднялась и, не вынимая кулачков из оттянутых рукавов свитера, похожая на пингвина, направилась к калитке. Она осторожно обходила размахивающих ракетками игроков и испуганно пригибалась, если кто-нибудь из них вскрикивал, выкладываясь в мощном ударе. Феофанов плотоядно проводил взглядом ее ягодицы, упруго перекатывающиеся под джинсами:
– Василий Ефремович, что это за дева такая чудная? В ресторанчик с ней нельзя ли сходить? Или это ваша пассия?
– Это дочь моего школьного друга. Считайте, что это моя дочь.
– Хорошенькая дочка. А почему же самого друга здесь нет?
– Давайте без намеков. У вас что, в Генштабе принято подкалывать партнеров? – Ягов поморщился и, потрогав пальцами обод ракетки и съехавшие струны, продолжал: – Я, собственно, позвонил вам потому, что к сегодняшнему дню должно было кое-что проясниться по нашему с вами делу. А именно, будет ли та поставка, о которой вы информировали?
Феофанов потер неожиданно вспотевшие ладони:
– Я могу дать положительный ответ. Да. Будет.
Ягов оглянулся – рядом никого не было. Он вдруг стал необычайно серьезным:
– А теперь подробнее. И кратко.
Феофанов кивнул:
– Недавно через афгано-пакистанскую границу прошел «гонец». Он передал список и параметры интересующего нас груза, охранять который должны бойцы «Ориона».
– Что такое «Орион»?
– Спецподразделение. В основном офицеры. Грубо говоря, наемники-профессионалы.
– Понятно.
Ягов на мгновение задумался.
– Бог с ними, с офицерами. Я вас прошу – говорите по существу. Вы же полковник Генштаба.
– Хорошо, буду краток, как на совещании начальников штабов. Хотя там все…
– Позвольте!
– Ладно, ладно. Кратко! Значит, так. Этот «почтальон» пришел по нашему каналу и сообщил, что количество, состав и цена груза устроили покупателя. Возникли разногласия только в вопросе транспортировки его из Союза. Кстати, позвольте мне в дальнейшем называть всю технику и аппаратуру «Проволокой», так удобнее.
Феофанов заерзал и заметно дрожащей рукой налил себе чаю. Ягов согласно кивнул:
– Что ж, пусть «Проволока», хотя можно было бы и не так явно. Но вам и карты в руки. Между прочим, мне до сих пор не ясен состав этой всей… – Ягов замялся, подыскивая нужное слово, – аппаратуры. Что это? Чем мы рискуем?
– Мы рискуем очень серьезно. Я вам сказал в прошлый раз только об навигационных приборах для стратегических бомбардировщиков, но это не все. Далеко не все… – Феофанов судорожно передернул плечами. – Кроме навигационных приборов и теплонаводящихся артиллерийских прицелов, там будут электронные системы наведения для средних ракет «земля-земля».
Ягов улыбнулся, положил ладонь на свое громко и часто стучащее сердце и закрыл глаза:
– Да намечается дело всей моей жизни. Масштаб, объем… Но, черт возьми, дело это действительно рискованное. В случае неудачи стопроцентный расстрел. А вам как видится? Вам, как полковнику секретного подразделения святая святых, мозга нашей армии?
– Мне? – Феофанов побледнел. – Расстрел?
– Ладно, ладно, не бойтесь, – Ягов улыбнулся, – хотя я теперь понимаю, почему у вас так трясутся руки. Связаться с криминалом… Скажите еще спасибо, что я не агент спецслужб одной из капстран. Например, Америки!
– Надеюсь, хотя до конца не уверен. Ведь я так сначала и думал, когда вы два года назад приклеились ко мне по этому делу с неохраняемыми армейскими оружейными складами в степях под Саратовом. Потом я рискнул поверить, что вы просто бандит, мафиози.
– Ну не надо таких слов. Я… предприимчивый человек. А что вы, если не секрет, сделали с теми деньжищами, которые получили за информацию по складам?
– Секрет. Но прошу вас, не будем об этом. Почему вы не дослушали по составу «Проволоки», не интересно?
– Очень интересно. Просто растягиваю удовольствие. Итак…
Феофанов выдержал паузу.
– Основа груза – электронная начинка для ядерных взрывных устройств. Семь комплектов.
– Ого! – Ягов азартно потер руки. – Может, оставить их себе?
– Нет смысла! – Феофанов пожал плечами. – Без заряда это просто груда проводов и непонятных деталей. Даже музыку через них не покрутишь.
– Образно мыслите, полковник. Однако сколько может стоить вся эта «Проволока», у вас есть прикидки?
– Зачем прикидки, – Феофанов обиженно хмыкнул, – есть точная цифра. Оплачиваем ведь мы сами, армия. Эту цифру я знаю.
Ягов нетерпеливо оборвал его:
– Не тяните…
– Девяносто два миллиона долларов. С хвостиком.
Полковник полез в сумку за сигаретами и закурил, глубоко затягиваясь, пуская дым через ноздри.
– Прекрасно! Даже если мы сплавим «Проволоку» в два раза дешевле, то навар будет сорок шесть лимонов с гаком. Ну, конечно, минус расходы на процесс…
Ягов рассмеялся:
– Вы молодчина, Феофанов. Подарили мне настоящую работу!
– Не обольщайтесь. Я, например, не представляю, как можно украсть такой груз и вообще как все это можно провернуть. Как получить деньги?
– Да, это непросто, но мы все придумаем. У меня есть один головастый очкарик, неудавшийся математик. Он все обмозгует и выдаст, я уверен, не один, а несколько вариантов возможных действий. Горелов его фамилия, должен с минуты на минуту подъехать.
Феофанов, казалось, не слышал Ягова. Он курил, постоянно поправляя волосы на лбу, ерзал пальцами по одежде, косил по сторонам и тяжело вздыхал. Василий Ефремович, усмехаясь, спросил:
– Вы что, полковник, боитесь подцепить блох, все смахиваете что-то с себя?
– Я боюсь «жучков».
– Это такие микрофончики маленькие?
– Именно.
– Они что ж, тоже летают? Как ракеты «земля-земля»?
– А бог их знает…
– Похвальная осторожность.
Ягов как-то странно посмотрел на генштабиста: «Спятил он. что ли, совсем? Не подвел бы, подлец…»
Неожиданно они оба обернулись. В спинку скамейки попал мяч игроков с соседнего корта. Над всей игровой площадкой стоял дробный, неровный звук ударов, глухие шлепки мячиков по асфальту и шорох падающих капель дождя с однотонного, будто закрашенного серым малярным валиком неба. И было видно, как по аллее от главного входа к скамейке идет Вера. За ней спешил маленький, почти лысый человек в длинном кожаном плаще, со старомодным портфелем в руках. Он что-то спрашивал девушку, та неохотно, через плечо отвечала. Потом махнула рукой в направлении кортов и, круто развернувшись, направилась в противоположную сторону к баскетбольным площадкам.
Горелов, а это был он, недоуменно проводил ее взглядом из-под старомодных очков в роговой оправе и двинулся дальше, уже заметив Ягова и Феофанова. Полковник заторопился:
– Давайте быстренько договорим. А то к вам направляется вон тот тип. Наверное, не стоит афишировать наше знакомство при посторонних.
– Не стоит. При посторонних действительно не стоит. Но это, – Ягов указал рукой в сторону спешащего к ним, – один из немногих посвященных во все подробности. Это Горелов. Именно он будет прорабатывать все варианты, и он как раз должен знать все. У математика могут возникнуть к вам вопросы, и вы на них ответите, идет?
– Как скажете, – Феофанов кивнул, – но будьте осторожны со своими людьми. Не доверяйте никому. Впрочем, это ваше дело. Меня сейчас волнует вопрос об оплате моего скромного труда. Информация к вам уже идет, а деньги ко мне нет. Я хотел бы получить аванс…
Полковник вопросительно посмотрел на собеседника. Тот молчал. Пауза затягивалась. Феофанов почувствовал, как покрывается мурашками. Наконец Ягов разжал зубы. В его голосе послышалось раздражение.
– Вы еще слишком мало мне поведали. Кроме того, что «Проволока» кому-то нужна, кроме ее состава, я не знаю ничего. Ни страны откуда, ни страны куда, ни маршрута следования, ничего. Вам не кажется, уважаемый генштабист, что платить пока не за что?
– Все будет, не волнуйтесь. Мне незачем обманывать. Я заинтересован в том, чтобы у вас все получилось.
– Ну хорошо. А сколько вы хотите?
– Пять миллионов долларов в каком-нибудь иностранном банке плюс загранпаспорт.
– Не смешите, вас ведь не выпустят из страны, полковник.
Феофанов упрямо дернул подбородком:
– Я все продумал. Я езжу в командировки. В Сирию, Болгарию, на Кубу… Шансы проскочить железный занавес у меня есть.
Ягов впервые с интересом посмотрел на генштабиста:
– А как же семья? Уйдете один? Впрочем, смотрите, вам виднее. А в принципе я не против отвалить вам деньжат, Феофанов. Все равно, я так ощущаю, траты предстоят огромные, но вы должны открыть мне все карты…
Полковник вскочил и быстро прошелся вдоль скамейки, размахивая руками:
– Где гарантии, что, все вам рассказав, я не останусь обманутым, выкинутым из дела?
Ягов сощурился, раздраженно повел плечами и оглянулся на Горелова, входящего на площадку:
– Вы можете подстраховаться. Например, сообщите мне так называемую «контрольную ложь». Неверные данные, с одной стороны, могут существенно повлиять на проведение операции, а с другой – могут быть легко исправлены. Просто звонком по телефону в подходящий момент. Например, указание неверного номера железнодорожного состава или времени его следования. И, наконец, на крайний случай вы можете просто зайти в особый отдел и покаяться. Вас отстранят, а нас расстреляют. Все, полковник. У вас отлегло?
Феофанов успокоился и вновь подсел к Ягову.
– Да. Но откуда вы узнали, что «Проволока» поедет по железной дороге?
– Предположил.
– Хорошо. А какие все-таки гарантии, что вы оплатите мне все, когда заберете «Проволоку» и переправите ее по адресу?
Ягов вздохнул:
– Без вас, полковник, мы не обойдемся. На каждом этапе будущей операции нужна будет ваша консультация. Так что не занудствуйте. Со складами ведь не обманули, хотя часть оружия была перехвачена на дорогах милицейскими и армейскими патрулями. Вам же все выплатили…
– В общем, да. Хорошо, к этой теме я еще вернусь. А скажите, Ягов, куда вы тогда дели столько оружия? Там автоматов и карабинов, включая гранатометы и минометы, было на целую дивизию. О боеприпасах уж не говорю. Просто море. Неужели продали, неужели все разошлось?
Ягов, плохо скрывая возрастающее раздражение, пробурчал:
– Не буду особенно распространяться, но кратко скажу. Часть, как вы уже узнали, вернулась обратно государству при транспортировке, часть ушла в тайники, остальное моментально разошлось. В основном на Кавказ и в Сибирь. Вы вот что, не мучайте себя сомнениями, а то помрете раньше конца операции… Ну, ну! Не дергайтесь, это я вам не угрожаю – шучу. Успокойтесь. Нам нужно еще много работать, чтобы достичь поставленной цели. Вы мне очень нужны, не скрою. А с деньгами уладится. Все будет хорошо. Подождите, я сейчас.
Ягов поднялся и сделал несколько упругих шагов навстречу приближающемуся человеку в очках. Тот переложил портфель в левую руку, украдкой вытер потную руку о плащ и, протянув ее для приветственного рукопожатия, расплылся в наигранной улыбке:
– Доброго здоровьица, Василий Ефремович, рад видеть в отличном состоянии духа!
– С чего ты взял, что я в хорошем настроении? – Ягов сунул свою ладонь во влажную руку Горелова, которую тот принялся усиленно трясти. – Все, брось, Горелов, руку оторвешь…
Ягов поморщился. Феофанов тем временем аккуратно перешнуровывал кроссовки, над чем-то сосредоточенно размышляя.
– Так что новенького, Василий Ефремович?
– Кое-что есть. Слушай, куда наша девочка делась?
– Она, Василий Ефремович, к каким-то парням пошла, поговорить, знакомые, что ли…
– Ладно, я тебе по делу пересказывать ничего не буду, зачем работать как испорченный телефон. Вот сидит первоисточник. Все вопросы к нему. – Ягов положил на скамейку ракетку, прикрыл ее чехлом. – Вы, полковник, приглядите за моим «оверсайсом» ненаглядным и побеседуете с этим человеком. Заочно вы знакомы, теперь будете знакомы очно. Просьба не скрытничать друг от друга и проработать план дальнейших действий. А я пойду поищу нашу красавицу. Посмотрю, куда она делась… Успехов вам.
Он решительно направился к баскетбольным площадкам, скрытым от взгляда приземистым административным зданием спорткомплекса. Перед тем как обойти его, Ягов обернулся. Феофанов с Гореловым вяло переговаривались, посматривая на небо и на крутящиеся в воздухе листья. Со стороны могло показаться, что они обсуждают погоду, цены на фрукты или скучную телепрограмму на неделю.
Ягов прошел под навесом стадиона, обогнул дымящуюся кучу листьев, пропустил перед собой электрокар, несущийся с бешеной скоростью по асфальтовой дорожке, и увидел Веру. Она разговаривала с двоими молодыми людьми. Один из них, в спортивном костюме, с всклокоченными волосами и блестящим от пота лицом, все время покатывался со смеху. Второй, говоривший с каменным лицом что-то очень смешное, был на голову выше и мощнее первого. Он держал в руках студенческий пластмассовый тубус, часто крутил его, поправляя на плече объемную, тяжелую сумку.
С дорожки, по которой шел Ягов, хорошо просматривалась площадь перед главным входом, с расходящимися от нее аллеями.
Между ними уныло пустовали детские игровые площадки с песочницами, качелями, сказочными теремками, городками и нелепыми в это время года горками. Среди деревянных фигурок сказочных богатырей и гномов бродила сгорбленная старуха и шарила палкой среди мусора и листьев, разыскивая брошенные пустые бутылки. На скамеечке рядом, нагло сидя на ее покатой спинке и поставив ноги на сиденье, скучали два типа в светлых плащах. Один жевал резинку и крутил на пальце связку ключей, тупо глядя перед собой, другой дремал, подставив под подбородок кулаки. Это были люди Ягова. Увидев шефа, жующий поднялся, но Василий Ефремович раздраженно махнул рукой, и тип вернулся обратно на скамейку. Второй проснулся, зевнул и принялся прохаживаться, разминая ноги и потягиваясь. Ягов приблизился к Вере:
– Вот ты где, а я уже волноваться начал, куда ты запропастилась.
Он улыбнулся обернувшейся девушке. Та вздохнула:
– Да я встретила бывших одноклассников. Это Денис. – Она показала рукой на высокого с тубусом. – Он теперь студент МИСИСа, а это Женя, теперь просто призывник. А это Василий Ефремович, друг моего отца и мой начальник на работе.
– Ну брось, Вера, это еще не известно, кто чей начальник…
Ягов протянул руку парням, те неохотно приняли рукопожатие.
Денис перевесил тяжелую сумку на другое плечо и сощурился:
– Так вот, продолжая прерванный рассказ… Представьте себе, этот Леня теперь перешел в другую ипостась. Он нынче уже не ездит в Ереван и Алма-Аты, соревноваться в гонках с преследованием при участии местных разъяренных толп. Он теперь ходит с самурайскими мечами за спиной и усмиряет пьяных в кабаках. Каково?
– Брось, не может быть такого. Я его как-то встретил на улице, нормальный чувак, только волосы крашеные. – Парень в спортивном костюме слегка расстроился, вытер плечом пот со щеки и покосился на Ягова. Тот мягко взял девушку под локоть:
– А что, молодые люди, можно ли мне похитить вашу даму?
– Ну, Василий Ефремович, – девушка осторожно высвободила руку, – опять сидеть и смотреть, как вы играете с этим военным… Вы идите, я сейчас приду, только вот с ребятами поговорю, а то живем на одном бульваре, а все никак не соберемся, не повидаемся, у всех свои дела.
Ягов весь внутренне подобрался:
– С чего это ты взяла, что Феофанов военный?
– Ну вот, товарищ начальник, уже устраивает разборки беззащитной малышке. Разве так можно, уважаемый? – вмешался вдруг в разговор Женя. – У нас, между прочим, свои «терки» были…
– Секундочку подождите, молодые люди, мы вообще-то сейчас уже уезжаем домой. Так почему военный, Вера?
– Да у него это на лице написано, к тому же на волосах вмятина такая, как от фуражек остается. А может, он и из милиции…
– Я и не знал, Вера, что ты такая наблюдательная. А может, ты уже поделилась какими-то своими наблюдениями с молодыми людьми?
Ягов сунул руки в карманы и нахмурился. В разговор вмешался парень с тубусом:
– Ну зачем вы устраиваете сцену? Она сидит себе на стульчике спокойно, клацает по компьютеру пальчиками и не суется ни в ваши дела с военными, ни в ваши папки, и как это… планы местностей в произвольном масштабе…
Денис досадливо поморщился и потянул за плечо товарища, не замечая, как недоуменно исказилось лицо Ягова.
– Давай, Женя, оставим сослуживцев в покое, пусть обсудят свои тонкости, а то навлечем на бедную Веру гнев начальника. Пойдем-ка я тебе про Леню дорасскажу.
– Нет, ты же видишь, он ее тиранит… – Женя подался немного вперед, выставив выпуклую широкую грудь, – и вообще, Веру нужно проводить.
– К сожалению, в машине вам не хватит места! – резко сказал Ягов.
Вера вздохнула:
– Хорошо, только поедем сразу домой. Я очень устала…
Ягов кивнул:
– Конечно домой, куда же еще.
Они медленно пошли обратно к кортам, Вера напоследок помахала рукой:
– Пока, ребята. Созвонимся.
– Пока, Вер, если что, сразу дай знать, мы тебя в обиду не дадим! – Женя раздраженно плюнул себе под ноги. Ягов же молча повел девушку в сторону кортов. Перед тем как свернуть с дорожки, он оглянулся и мотнул головой типам на детской площадке. Те быстро пошли следом.
Горелов, уже в одиночестве, скучал на скамейке, положив ногу на ногу.
Во влажном воздухе витал шорох увядшей листвы. Оборванные собственным весом и ветром листья беспомощно кружились в воздушном потоке, падали на головы прохожих, прилипали к сырому асфальту. Их собирали в кучи дворники и грузили в грузовики вместе с обрывками газет, пустыми сигаретными пачками, окурками, стеклянными осколками и пластиковыми тарелочками с остатками томатного соуса и прилипшими ломтиками недоеденного жареного картофеля. Оставшиеся ворохи листьев дворники жгли тут же, распространяя во все стороны шлейфы сине-серого дыма. Он, растворяясь среди строений и стволов оголившихся деревьев, создавал порой непроглядные, напоминающие речной туман облака. Из динамиков на главной аллее, сквозь этот смог, неслись шипящие и потрескивающие от атмосферных разрядов звуки радиопередачи. Отдельные фразы какой-то симфонии, отраженные многочисленным эхом, сливались в кашу, наслаивались в душераздирающий, гнетущий хаос. Неожиданно симфония прервалась, послышался безразличный женский голос:
«Леша Ручкин, тебя ждет мама у главного выхода… Повторяю, Леша Ручкин, тебя ждет мама у главного выхода… Уважаемые посетители, в нашем спортивном, комплексе работает кинотеатр „Спорт“, ресторан „Рекорд“, зал игральных автоматов…»
Тем временем двое мужчин, шедшие за Яговым с Верой, подошли к ним вплотную.
– Где вас черти носят, Кононов? – сквозь зубы процедил Ягов, резко обернувшись к тому, что жевал резинку. Тот выплюнул жвачку и промычал:
– Извиняюсь, больше не повторится…
– Чего не повторится? Прекрати юродствовать… А ты, Лузга, – Ягов презрительно смерил второго взглядом, – в каком дерьме плащ извозил?
Лузга поковырял ногтем грязное пятно на рукаве светло-бежевого плаща:
– Это, наверное, когда в машине, в моторе копался, Василь Ефремович. Я плащ отстираю или другой куплю…
– Тебе бы только деньги переводить.
Ягов заговорил почти неслышно, наблюдая, как Верочка, подойдя к скамейке, начала торопливо кидать в большую спортивную сумку его полотенца, термос, коробку с мячами, ракетки и неоткупоренные бутылки с колой. Горелов неловко и суетливо ей помогал.
– Вот что, Лузга, и ты Кононов, «срисуйте» мне того парня с черной сумкой и такой длинной штукой, в которой студенты чертежи таскают. Денис его зовут. За ним нужно поглядеть: что, откуда, с кем общается, может быть, пошарить у него дома…
Лузга с растяжкой прогудел в ответ:
– Ну, это можно…
– Не перебивай, кретин! Он, мне кажется, что-то знает про предстоящую операцию. Нужно выяснить, целенаправленно он сведения добыл или просто мотает на ус то, что Верка треплет. Они, оказывается, бывшие одноклассники. Пощупай его контакты, не стукачок ли, не осведомитель ли… Дело серьезное, новое. Но если провороните, подставлю вас самолично и упеку в зону до конца дней, с продлениями. Будете там у «шестерок» заместо «петухов» задницы подставлять. Уловили?
Кононов изобразил на лице оскорбленное достоинство:
– Ну зачем вы так, Василь Ефремович! Разве мы полные кретины, разве подвели хоть раз?
– А не тебя ли в прошлом году в поезде грабанули как идиота, напоив коньяком с клофелином. Это ж надо, три кило первоклассного порошка сперли. Ты его до сих пор не отработал.
Кононов обиженно замотал головой, преданно глядя в глаза шефу:
– Да отработаю я, отработаю!
– Все, конец фильма. Лузга, отправляйся за парнем. Отвечаешь лично за его разработку. А ты, должник, проводишь меня. Что-то руки не слушаются после игры. Сядешь за руль, а то как бы машину не угробить.
Лузга ушел. Ягов и Кононов подождали, пока Вера с Гореловым закончат сборы, и пошли по аллее к выходу. Кононов взял у Горелова набитую сумку и поспешил вперед. Когда остальные подошли к машине, он уже сидел за рулем. Усаживаясь на заднее сиденье «Волги», Ягов недовольно указал на стоявшую почти вплотную машину:
– Опять свою тарантайку рядом припарковали, сколько раз говорил – не устраивать кортежи и совместные стоянки, только внимание привлекаете. И чтобы свой «мерседес» впредь оставляли для поездок по бабам. Слышишь? Скромнее надо быть.
– Понятненько, Василий Ефремович. – Кононов завел мотор. – Будем ездить на «жопорожце».
– Не хами и не ругайся… На «запорожце» не надо, никуда не доедете, а вот на «жигулях» самый раз. Ну все, трогай!
Ягов развалился на сиденье. Выруливая со стоянки, Кононов спросил:
– Куда едем-то?
– На Калининский, – чуть помедлив, ответил Ягов.
– Почему на Калининский? – встрепенулась Вера. – Я ведь в Медведкове живу. Вы обещали!
– Обещал, но вспомнил, что твой отец сегодня уезжает в командировку. Вернее, уже уехал, а ключей ведь у тебя нет.
Девушка полезла в карман рубашки:
– Нет, они у меня есть. Ой, а где же они? Вы что, их украли?
Ягов рассмеялся. Горелов, сидящий рядом с водителем, тоже захихикал. Прикрыв рот ладонью, он тонко пропищал:
– Небось выронила или с намеком отдала ребятам…
– Не хами, Горелов, – Ягов шутя погрозил ему пальцем, – она просто их потеряла. Так, наверное, Вера?
– Не знаю, все это очень подозрительно. И про командировку отец ничего не сказал мне. Учтите, я ему позвоню.
Вера посмотрела на Ягова, тот спокойно ей улыбнулся:
– Конечно, конечно. Он и сам узнал про нее только утром.
– И вы мне не сказали, увезли на свой дурацкий теннис, не дав даже помочь собрать отцу вещи. Жалко, бабушка в больнице, но я к ней съезжу, возьму у нее ключ от квартиры на «Смоленской».
– Бабушка твоя в реанимации, правильно? Значит, все вещи в больнице у сестры-хозяйки, а она любому встречному-поперечному ничего не будет давать.
– Василий Ефремович, ну будьте человеком, вы ведь сможете с ней договориться, – заерзала на сиденье Вера.
– Я не всесилен. Кроме того, есть более простой способ решить наши проблемы. На Калининском пустует трехкомнатная пещера. Поживешь там недельку, пока отец не вернется. На работу тоже можешь не ходить. Подпишу тебе «за свой счет». Хорошо?
– Но это похоже на арест! – Вера с негодованием отстранилась от Ягова.
– Какой же это арест, в центре города, рядом с Кремлем? Просто отдохнешь, развеешься.
Ягов достал сигареты, Горелов, старательно делая вид, что не слышит разговора, расспрашивал водителя о разнице между гоночным автомобилем и обыкновенным, на что Кононов отшучивался фразами типа: «К гоночной баба не должна даже подходить, не то что туда садиться. А в простой может хоть чего. Хоть „это самое“, с водилой».
На Садовом кольце, около гастронома «Смоленский», их остановил гаишник и оштрафовал за непристегнутые ремни безопасности.
Девушка, увидев милиционера, с надеждой встрепенулась, но Кононов далеко проехал вперед и потом, изображая виноватость и угодливость, засеменил обратно, к надменно прохаживающемуся инспектору. Пока тот изучал документы водителя, Ягов держал руку на кнопке дверцы и спокойным голосом советовал Вере не делать глупостей. Уже сворачивая на Калининский проспект, девушка поняла, что упустила реальную возможность вырваться. Но, с другой стороны, ей очень смутно представлялось, зачем средь бела дня Ягову понадобилось устраивать похищение, и в глубине души она надеялась, что все это не более чем глупый розыгрыш.
А шеф, почувствовав ее настроение, принялся всячески подыгрывать. Шутил, толкал Кононова под локоть, после чего «Волга» рискованно вихляла, вызывая нервозные сигналы шарахающихся в стороны автомобилей. Потом вынудил Горелова включить на полную громкость радиолу с кассетой «Бед бойз блю» и стал называть его Кальтенбруннером, Кононова – Мюллером, а девушку – русской радисткой. Разойдясь, Ягов пытался нацепить девушке на нос темные очки, но она, приоткрыв стекло, выбросила их на дорогу. Продолжая дурачиться, он предложил всем отстреливаться от погони, указав на троллейбус, вставший за ними на светофоре.
Однако после того, как Вера вышла из лифта на двенадцатом этаже в сопровождении Ягова и двух его спутников и перед ней открылась обитая дерматином металлическая дверь, из-за которой показался вежливый громила с толстыми, распирающими пиджак ручищами, она поняла, что шутки кончились. Вера очутилась в комнате с окнами, забранными мелкой металлической сеткой и проволоками сигнализации. Она увидела ящики с продуктами на кухне и замки на двери в комнату, снабженную вторым санузлом и такой же сеткой на окнах. «Самая настоящая тюрьма», – подумала Вера со страхом.
– Вот это Валера. – Ягов представил девушке вежливого громилу. – Все ключи у него. И от входной, и от внутренних дверей. Он будет тебе готовить, заботиться. Уходить он отсюда не будет. Трогать тебя – упаси бог… На меня не сердись. Я вынужден это сделать, потому что не могу допустить, чтобы у меня из-под носа произошла утечка информации, связанная с кое-какими моими делами. Если ты просто болтаешь, а твой Денис ни на кого не работает – ни на органы, ни на группу моих недоброжелателей, – то через недельку поедешь отдыхать в Палангу. Тоже, правда, под надзором до завершения одного дела. Кстати, для отца ты уже там. Горелов сегодня загонит в компьютер образцы твоего почерка и через плоттер накалякает за тебя письмо. А я подтвержу, что достал тебе горящую путевку. Ну а если вся ваша возня неспроста, то будем думать, как быть с вами дальше.
Вера, до этого сохранявшая присутствие духа, вдруг расплакалась и, размазывая по щекам потекшую косметику, запричитала:
– За что? Что я такое сделала… Я ему ничего не говорила… Я ничего не знаю, мне все равно, чем вы там занимаетесь!
Ягов, прислушиваясь к тому, как на кухне Горелов и Кононов шарят в холодильнике, и равнодушно смотря на девичьи рыдания, кивнул громиле:
– Приступай, Валера, к своим обязанностям. Тащи воду и успокоительное, валерьянку там или еще что.
Валера сходил на кухню, вылил прямо в чайник две ампулы реланиума и вернулся с блюдцем, на котором стоял фужер с теплой водой и каталась желтая маленькая таблеточка валерьянки.
Вера подозрительно, сквозь слезы и слипшиеся ресницы, поглядела на таблетку и сшибла ее щелчком на ковер. Воду же, громко глотая, выпила:
– Это вам так не пройдет, Василий Ефремович, меня будут искать, найдут.
– Вот-вот, хорошо. – Ягов успокаивающе кивнул. – А мы как раз посмотрим, как тебя будут искать, кто тебя будет искать и зачем. Все, до свидания, мне сегодня еще надо повидаться и переговорить с нужными людьми. Да, меня ты в эти дни вряд ли увидишь, но мне будут докладывать о твоем поведении. Поэтому постарайся меня не сердить. Я к тебе отношусь с большой симпатией. С большей, чем ты себе даже можешь представить. Ну, все, мне пора…
Он потрепал съежившуюся девушку по волосам и пошел на кухню.
– Кононов, хватит жрать, будто тебя никогда не кормили! Поехали! Горелов, ты тоже будешь нужен. Все!
Ягов направился к выходу. Дожевывая и хлопая на прощание громилу Валеру по спине, Кононов и Горелов поспешили вслед за шефом. Давясь помидором, Кононов прошептал, наклонившись к аналитику и отпихивая в сторону его портфель, бьющий по колену:
– Слушай, а зачем он все-таки ее упрятал в этот дом отдыха? Психотропное зачем?
– Для того, балда, чтобы спровоцировать тех, кто собирает информацию о нашей канторе. Чтобы они начали Веру разыскивать, а мы их выявили, засекли… А реланиум, чтобы спокойно себя вела.
– У, Горелов, голова у тебя работает…
– Да ладно. А ты лучше болтай поменьше, а то шеф поймет какой ты тупой, и выгонит с работы.
– Ну, ты, головастик, не очень-то! – Кононов замахнулся, но осекся, когда Ягов, первым войдя в лифт, оглянулся на него. Глаза у шефа были грозные и одновременно довольные.
– Итак, как говорил незабвенный Бендер, заседание продолжается, то есть, скорее, даже начинается. Горелов, ты разбираешься в картах?
– Конечно, Василий Ефремович. – Математик угодливо изогнулся.
– А немецкий знаешь?
– Достаточно хорошо.
– Прекрасно, тогда нажимай на кнопку, только не запачкайся, кто-то всю панель оплевал.
Ягов брезгливо отстранился от стенки лифта.
– Спасибо, вижу. И кнопки сожжены спичками… Ну и страна, все только и делают, что гадят…
– Да это мальчишки балуются, – оскалился Кононов, разминая в пальцах сигарету.