Часть 4. МАКСИМ
Несмотря на то, что я уже довольно длительное время жил отдельно от родителей, наш семейный дом для меня всегда оставался родовым гнездом. Место моего детства и юности. Уже учась в институте культуры, я переехал в съемную квартиру. Так было лучше, учитываю мою сексуальность.
Возвращаясь в родные стены, всегда чувствуешь себя маленьким и беззаботным. А запах? Дом даже пахнет совсем по-другому. Мамины духи вперемешку с ароматом яблочного пирога. Я скучал по ним, находясь в своей однушке. Сейчас с родителями жила только сестра, я и Костя давно покинули общую, братскую комнату.
Странно видеть свою комнату после долгого отсутствия. Она казалась крошечной, забитой кучей пластинок и книг. Родители ничего не меняли в ней, будто я вышел всего на пару минут и должен через секунду возвратиться. И я возвращался, по правде говоря, очень редко. Не оставался больше чем на одну ночь – таких ночей на пальцах сосчитать – или пара часов в выходной день. Я помню, как в одну из таких ночей признался сестре. Прошло более пяти лет, но воспоминание свежо, что вызывает дрожь в теле. С тех пор мы с Ксюшей стали как сообщники, совершившие преступление. Отмалчивались во время семейных разговоров, посылая друг другу, понятные только нам двоим, взгляды. Все это выглядело со стороны наверняка забавно, если бы не было печально.
В углу комнаты стояло фортепиано. Я сел за него и поднял крышку. С нежностью провел пальцами по клавишам. Инструмент мне не хотелось увозить из дома, он прочно связывал меня с моей жизнью здесь. Несчитанные часы занятий, усилий, удачно и не особо сыгранных произведений. К всеобщему удивлению, отец город перевернул, чтобы достать его, но уже через месяц моих тренировок поклялся сжечь инструмент. Родители крайне редко приходили в театр, только на значимые для меня премьеры. На оперы родителей было бессмысленно приглашать, с мюзиклами дела обстояли веселее. А после того, как отец заснул во время одного представления, я долго дулся на него за это, после чего понял – лучше пусть сидят дома.
Сегодня мы собрались в родительском доме по одному важному событию. Годовщина совместной жизни родителей. Тридцать лет вместе. Невероятно, что люди могут прожить вместе, рука об руку, столько лет, принимая недостатки друг друга. Таких союзов в последнее время все меньше и меньше. Тридцать лет! Это на три года больше, чем моя прожитая жизнь. Молодые, полные сил и начинающие свой совместный путь. Косте уже было три года. Как пролетело время! Что же это получается, земля быстро вращается, отсчитывая минуты, или я только проснулся от долгого сна?
Для полного ощущения праздника нам недоставало гостей-родственников. Всемогущее слово «родственники». Как по мне, то со всеми родственниками нужно видеться только один раз, и то по случаю собственных похорон, когда исключается личное общение с ними.
– Когда замуж выйдешь? Когда внуков подаришь, а то от сыновей не дождетесь! На работу приняли? Сколько получать будешь? – Расставляя тарелки на столе, я доставал сестру.
– А ты все по сцене пляшешь? Когда нагуляешься? Выбираешь, выбираешь девчонок – так и довыбираешься, что один останешься! – ответила тем же она. Мы оба рассмеялись, продолжая подтрунивать над родственниками.
– Ой, хватит ерничать вам! Раз в сто лет пригласили родню, так заныли сразу! – вступилась за родственников мама. – Можно подумать, сахарные, что потерпеть не сможете пару часов. Я же терплю родню вашего отца! Между прочим тридцать лет терплю, а они совсем не подарок!
– Ну знаешь, и ты не праздник! – из глубины дома крикнул отец. Мама обиженно фыркнула, а мы с сестрой снова захихикали.
– Знаешь, что меня больше всего бесит? – Быстро перейдя от шуток, серьезно начала Ксюша. – Что самый лучший из нас троих это Костя. Все его хвалят, восхищаются им, ставят в пример. А сейчас узнают, что он теперь начальник юротдела, молиться станут на него. А мы с тобой, как дерьмо в проруби. Почему так?
Я уныло развел руками. К чему было спрашивать, я и сестра знали ответ.
– Потому что Костя умеет правильно преподнести себя, умеет приспосабливаться к людям. Использует людей, извлекая из них выгоду, врет, не краснея. Ты же знаешь! Это старая песня.
– Как мы не похожи друг на друга, – с печалью в голосе подвела сестра, тут же возвращаясь к шутливому тону. – Мааааксим, а сегодня ты петь для нас будешь???
– Табуреточку в центр несу! – подхватил я.
Продолжая накрывать праздничный стол, мама смотрела на нас сверху вниз, пока мы издевались над родственниками:
– Вы нормальные? Хотите, чтобы к вам хорошо относились, а сами ерунду городите!
В дверь позвонили. Сегодня утром дворецким на общем собрании был выбран папа. Это единственное, что он мог делать, ничего не напутав. Первыми заявились Костя с женой Ириной.
– Всем привет! – отсалютовал Костя. Ира только скромно кивнула головой в знак приветствия. Поздравляя и желая всего самого наилучшего, он протянул отцу огромную завернутую коробку, обтянутую золотистой лентой. Сверху красовался большой бант.
– Сынок, ну что же вы! Ваш приезд к нам уже подарок! – Родители начали разворачивать коробку. Внутри был фарфоровый сервиз на двенадцать персон белого цвета с позолоченными краями и узорами. Наверняка дорогущий!
– Не смоются узоры-то? – съязвила Ксюша, поковыряв пальцем ободок чашки.
– Это позолота, для тех, кто не в курсе и не может отличить настоящее от подделки. – Костя выхватил из рук сестры чашку и вложил обратно в коробку.
– Ой, как переживает! Будто сам золото отмывал! – Она снова отбила удар.
Я ее ущипнул, дабы скорее закрыла рот. Брат и сестра не могли удержаться, чтобы не дразнить и не подкалывать друг друга как в детстве. Одному тридцать три, другой двадцать три. Я тихо улыбнулся, вспоминая их детские перепалки между собой: Костя был взрослым мальчиком, и не только не любил, но и не умел проявлять братскую любовь к младшей сестре. Издевался над ее игрушками, обрезал косы куклам, рвал кукольные костюмчики. Однажды со своими футбольными дружками Костя учудил одно происшествие. Они отобрали любимую Ксюшину куклу и, пользуясь тем, что никого из взрослых нет дома, нагрели духовку, и зажарили куклу. На запах оригинального жаркого первым в дверь с работы зашел отец, он не стал разбираться, кто виноват. Влепил подзатыльников всем присутствующим и сестре тоже, чтобы не орала на всю округу. В отместку Ксюша изрисовала все школьные тетради брата, которому здорово досталось от учителя. Костя признал вину, но сестру не выдал.
Тут вмешался я, чтобы остановить разругивающуюся парочку, явно забывшую, что у родителей радостное событие. Все еще рыча, они разошлись по углам. Сестра увела Костину жену за собой, о присутствии которой тоже все забыли.
Девушка согласно кивнула и прошла в столовую. Ира была невероятно красивой, стройной, высокой, со светлыми от природы волнистыми волосами, но в противоречие с внешностью и на удивление очень застенчивой и скромной. Ее внутреннее «я», как будто отрицало внешнюю красоту и внушало всем и ей самой в первую очередь, что она вовсе не такая. Они с братом познакомились в университете.
– А ты все по тарелочкам? Бабскими делами занимаешься? – Костя таращился на меня, державшего столовые приборы в руках. – И без кухонного фартука?
– Спасибо, что напомнил! Я просто помогаю, мог бы тоже чем-нибудь полезным заняться, а не цепляться ко всем.
– Это я-то цепляюсь? – Костя не успел договорить, как встряла мама, обволакивая любимого сына материнской любовью.
– Как дела на работе, сынок? Справляешься с новой должностью?
Я закатил глаза.
– Да все шикарно. Кого было ставить на место, как не меня! Я лучше всех подходил на эту должность. Я или никто, третьего не дано. – Брат сидел на диване, закинув ногу на ногу. Не хватало сигары и рюмки. – Эй, прокурорский сын полка, чего там хохочешь с моей женой? – бросил он сестре, услышав женский смех из столовой, где девчонки возились со столом.
– Пусть хоть посмеется! Не все же ей грустить, правда, Ира? – Мама подмигнула снохе. Ира улыбнулась и слегка покраснела. Меня и родителей она стеснялась, всегда старалась держаться рядом с Ксюшей, хоть и разница в возрасте приличная – десять лет.
– А ваш театр-бордель еще не прикрыли? – Сегодня, видимо, я был основным объектом любопытства брата. – Господи, неужели находятся люди, которым нравится это завывание? Мне кажется, у вас таких не все в порядке с головой! Или вы употребляете что-то, чтоб кайфовать от этого? А, Макс? Колись! Какую дрянь курите? И вообще, к чему собирать гостей в доме? Лучше бы заказали столик в каком-нибудь уютном ресторанчике, посидели культурно, вкусно поели, выпили, отдохнули! – подытожил Костя и откинулся на спинку дивана.
– Тебя уже даже домашняя еда не устраивает. Чем не угодила, ваше сиятельство? – подразнил я брата.
– Макс, сам подумай. Что за пережитки прошлого. Кто сейчас устраивает семейные вечера в тесной столовой?
К моей радости, прозвучали спасительные звуки дверного звонка. Приехали дедушка с бабушкой. Папины родители. Со стороны мамы родителей, к сожалению, уже не было. Дедов привезла на своей машине Зинаида, наша тетка и папина младшая сестра по совместительству. Она пришла вместе со своим гордым одиночеством. Замужем ни разу не была. Потому никто не знал, был ли это осознанный выбор или так сошлись звезды. Впрочем, кому-то, возможно, и повезло. Характер был еще тот. Она любила задавать любопытные и неуместные вопросы даже тем людям, которых знала два часа. С удовольствием посещала всех многочисленных родственников: больше половины из которых мы не знали, я и в глаза их не видел. У Зинаиды имелось приличное количество друзей и знакомых, любивших, как и она, шумные и веселые застолья. Один раз дедушка хмыкнул и сказал, что Зинаида, как баян, без которого не обходится ни одна свадьба. А бабушке кинул, что в ее воспитании виновата она: «Надо было с дочерью разговаривать». Бабушка лишь пожала плечами: «Со мной тоже никто не разговаривал».
Позже подошли двоюродные сестры отца с мужьями. Одна пара с детьми – мальчиками семи и двенадцати лет. И сестра матери с мужем.
Я мысленно отсчитывал минуты до конца, ковыряя вилкой в еде. Всех было так много, и каждый хотел все время что-то узнать. Стоило облегченно выдохнуть и расслабиться, как новый вопрос гремел взорвавшимся снарядом то справа, то слева. «Квартиру снимаешь? На свою тяжело заработать с твоей зарплатой! А сколько получаешь в театре? И на жену не хватит! Когда женишься-то? Да, с такой работой ничего не получится! Не мужская профессия!» Приговор был подписан – пожизненно одинокий неудачник, занимающийся чем попало. Сестре же и вовсе не суждено работать в прокуратуре, потому что простым людям не пробиться, а если так, то и стараться не стоит. «И вообще, кому пришла идея работать бесплатным общественным помощником? Только бабушек смешите, ей-богу!»
Ксюша сидела, зажатая между бабушкой и Зинаидой.
– Ну, внучка, учебу заканчиваешь, работа есть, теперь парня хорошего надо! – Бабушка повторила это заклинание раз десять за вечер. На что Ксюша ответила: «Найду! Сейчас выйду на улицу, покричу, может, найдется кто». И вдруг произошло чудо, бабушка решила поговорить о житейском с внучкой, о чем никогда не говорила с дочерью. Был, оказывается, у Зинаиды один ухажер, сосед по лестничной площадке. Да упустила она свое счастье, фыркнув гордым носиком. Бабушка так и сказала: «Не выкобенивалась, была бы замужем. Сережа замечательный парень был! Не пил, не курил, не наркоман, работать любил!» Зинаида встрепенулась и раскритиковала Сережу, дескать, что за мужик такой, которому мама готовит печенье-картошка и делает каждое утро гоголь-моголь?
– Да ну тебя! – Бабушка перевела взгляд на внучку и покачала головой. – Тебе бы такого мужа, как Сережа. Жаль, что он уже не может с тобой познакомиться.
Я прикинул в голове: если Сережа почти ровесник Зинаиды, значит, ему больше сорока, и чуть не зарыдал от смеха.
– Почему не может знакомиться? – подавляя смешок, спросила сестра. – Он что умер?
– Почему умер? Женился.
– И пить начал? И курить? Наркоман, не? Работу бросил?
– С чего бы? Ты что несешь? Женился он! Очень хороший парень был!
Зинаида шепнула Ксюше на ухо:
– Ага, женился. Теперь стирает, моет, гладит и каждое утро взбивает гоголь-моголь, но сам не ест, жена не разрешает.
Я через весь стол взорвался смехом, сестра и Зинаида расхохотались вместе со мной. Но недолго мне пришлось смеяться, муж одной из двоюродных сестер вспомнил, что до сих пор не прозвучал мой чарующий голос.
– Максим, вечер идет к концу, а ты еще даже не спел нам!
– Сегодня не в голосе. Приходите в театр. Буду рад увидеться там с вами.
Родня принялась уговаривать спеть, как маленького ребенка рассказать стишок, взобравшись на табуретку, чтобы потом засыпать радостными возгласами и подарить леденец. Я противился, как мог, не хотелось мне надрывать горло, стоя в родственном кругу. Вдруг Костя, заглушая просьбы, расхвастался своей новой крутой должностью – начальник юридического отдела самой крупной страховой компании, при этом подмигнув мне. Гости сей же час потеряли всяческий интерес ко мне.
Гости разошлись. Я остался ночевать у родителей. Мы все сидели в гостиной, каждый был занят своим делом. Отец переключал телевизионные каналы, мама устроилась в кресле, что-то вязала. Мы с сестрой заняли небольшой диванчик. Она читала книгу, а ее голова покоилась у меня на коленях. Я аккуратно, почти незаметно, провел руку под книгу и резким движением схватил пальцами сестру за нос. Она таким же быстрым движением ударила книгой мне по голове. Родители удивленно покосились на нас, а мы уютно растеклись на мягком диване и хихикали.
Ночью мне приснился странный сон. Я, одетый в сценический костюм, на табуретке вокруг родственников открыто заявляю, что гей, и мы с Сережей решили пожениться вопреки всему миру. Зинаида рассмеялась, а бабушка помотала головой: «Такой хороший парень был!»