Хуши сказал: «Если бы бог хотел, чтобы люди летали на вертолетах, то сам обломал бы самолетам крылья и приделал сверху пропеллер»
Кубинец прятался на крыше за вентиляционной вытяжкой, когда на пятачке, как раз между шпилем и огромной параболической антенной, приземлился громоздкий, с серыми пятнами облупленной краски на зеленых боках, вертолет.
Пригибая головы, к полураскрытым дверям чердака устремились люди в черных масках и камуфляжах, раздутых из-за бронежилетов, и с автоматами наперевес. Все как один небольшого роста, коренастые.
Когда ветром донесло обрывок какой-то фразы, довольный своей проницательностью Кубинец улыбнулся:
«Так и есть – китайцы. Люди агентства. Конкуренты. Сейчас тут будет шумно и весело».
Как только группа исчезла, человек с виолончелью покинул свое укрытие. Пока пилот оставался один, медлить было нельзя.
Лопасти вертолета перестали вращаться, но тихо не стало, потому что из-за зеркальной высотки напротив вынырнул второй. Несколько секунд, и вот он уже совсем близко – грохочет, ревет мотором. Подался вверх, завис над крышей метрах в десяти и, не спеша, далеко не удаляясь, облетел здания.
«Аж целых два! Уважают», – с гордостью отметил Кубинец.
Одинокую фигуру человека на пустой крыше заметить не сложно. Он неторопливо вышагивал по бетонным плитам и, улыбаясь, махал солнечным лучам, пробивающимся из-за вертолета. Растерянность людей внутри винтокрыла, похоже, передалась и самому аппарату: он стал как-то сумбурно, неуверенно покачиваться, и звуки, издаваемые им, изменили тональность.
Мужчина, вытанцовывающий на крыше, лихо запрыгнул в открытую дверцу оставленной наемниками машины и, вытягивая из кармана пистолет, устремился к пилоту.
– Гражданин, вы парковочный талон приобретали?! – услышал человек за штурвалом, повернул серое с узкими, задумчивыми глазами лицо, но ничего не увидел, потому что раздался треск, и от треска стало темно.
«Корабли, танки, самолеты – чего только не было, – думал Кубинец, клацая тумблерами, запуская турбины. – Как много утеряно, – вздохнул он с сожалением. – Больше нет восхищения, не осталось и толики той радости предвкушения полета. А ведь когда-то…»
Огромная машина, дрожа и булькая, оторвалась от бетона. На сидении рядом зашевелился пилот. Пришлось еще раз стукнуть его по затылку.
Половина датчиков на панели не работала. Педали нажимались со скрипом.
«Старенький аппарат. Таких у агентства по всему миру множество. Томятся в заброшенных ангарах, чтоб однажды, быть может последний раз, подняться к облакам, – отметил Кубинец и вдруг задумался над вещами, о которых и не думал никогда. – Да… агентство давно не то – нет былой мощи. Где они – благородные цели отцов-основателей? Наследники – кучка авантюристов – подчинили могучую организацию своим интересам. Кланы делят, что осталось. Враждуют, торгуются, договариваются. Еще договариваются. Идеи?.. Идеи в прошлом. Что было – разведшкола, задания, самопожертвования. Да, ни дома ни семьи. Результат – вот главное! Во имя родины! Во имя справедливости! И что осталось? Обида? Нет, и ее не осталось…»
Не осталось. Да, спроси его сегодня, и услышишь равнодушное «плевать». Но когда-то… Когда-то было больно. Его верой, его руками кто-то грязный, беспринципный и бесконечно жадный загребал жар. Все идеалы рухнули в одночасье. Сколько сил было потрачено впустую. Не людям, которым верил и которых любил, служил он, а кучке дорвавшихся до власти подлецов. Им нужны были его умения и знания, ему же от них не надо было ничего.
«Бам! Бам! Бам!..» – застучали пули, вгрызаясь в металл обшивки, возвращая Кубинца к реалиям. Хвостовую часть изрешетило враз. Через пулевые пробоины в фюзеляже повалил дым, машину затрясло.
Кубинец подал рычаг от себя и влево, вертолет нырнул, делая поворот. Показались преследователи: еще далеко, но расстояние быстро сокращалось. И снова: «Бам! Бам! Бам!..»
«Твари! Твари! Твари! И метко ж бьют! – в такт пулям пульсировало в голове. – Ничего-ничего, бывало и хуже. Если быстро опуститься да плюхнуться на что-нибудь ровненькое, да помягче… А там город – дворы, переулки, машины в пробках – ищи-свищи».
И он отдал рычаг из последних сил, что еще оставались в руках, – и замелькали крыши домов, гаражи, деревья. Много деревьев закрутилось, полетело навстречу быстро, слишком быстро. Скрипучий штурвал не захотел возвращаться на прежнее место – заклинил. Заскребли ветки по дюралевому брюху, стайкой зеленых птиц вспорхнула сорванная лопастями зелень. Кубинцу почему-то вспомнился кулак Майка. Будто он снова двинул в висок, но не успокоился, а стал лупить куда попало, заехал в челюсть, прошелся по хребту, принялся охаживать ребра, колени…
Человека выбросило. Ноги сильно ударились обо что-то железное, с болтами. Он не сразу упал на землю. Сначала повис на березовой ветке и лишь затем, когда она хрустнула под тяжестью тела, покрутившись в воздухе, оказался в колючем кустарнике. Над ним, на ощетинившихся шипами стеблях колыхались оранжевые цветы. По всей видимости, Кубинец был человеком грубым, потому что ни нежные лепестки с алыми прожилками, ни яркие бабочки, порхавшие надо всем этим великолепием, умиления в нем не вызвали.
«Отдохнул? – спросил сам у себя. – Теперь вставай!..
Эй! Джеймс Бонд, оглох, что ли? Все. Я провалил дело! Хотя… Видишь, во-он там из-за дерева что-то выглядывает… Что там? Посмотри-посмотри, – человек приподнял голову. – Вижу… Ха! Чертова деревяшка! Как она уцелела? Она ведь внутри оставалась… Не, я ее вытащил… Когда падали, прижал к груди и не отпускал. Только бесполезно все это. Обложили, изверги… Устал я… Ну-ну… Видишь справа забор? А за ним что-то большое кирпичное высится… Туда, туда двигай… Потом поскулишь… А ты со мной? – спросил Кубинец, обращаясь к виолончели, приподнялся на локтях и усмехнулся. – И правда, забор. – Снова спросил: – Ты со мной? – Ответа не последовало. – Ну и чудненько! Я делиться ни с кем не собираюсь».
Превозмогая боль и поскуливая, как изодранный в драке пес, Кубинец выполз из кустарника. Исцарапанное, побитое тело ныло и болело. Левая нога не слушалась.
Поднялся, попробовал идти. Трудно, но все-таки можно. Если опираться на что-то и на левую не становиться… Только теперь заметил: из икры левой голени торчит палка, или болт, или… Да, болт. В палец толщиной, может, и больше. Стертые подушечки пальцев нащупали резьбу. Глядя по сторонам, человек оскалился: «Не будем терять время, гайку потом найдем».
Раскуроченный вертолет дымился метрах в тридцати.
«Как это они до сих пор нас не нашли? – обратился к виолончели и добавил: – Возможно, для искусства ты потеряна, но в качестве костыля и задумчивого собеседника – сгодишься. Горит, предатель… Это он напрасно… Ну и коптит! – Человек посмотрел в небо, прислушался. – У нас пара минут… Поторопись, друг. Тебя ждут облапанные гениями смычки, ля-бемоли, форс-мажоры, овации… и что там еще?.. Ну да ладно… Давай-давай…»
После падения вертолет еще какое-то время тащило по земле, пока не уткнулся в решетчатый забор и не повалил его, открыв тем самым путь к зданию. Под ногой хрустнула табличка с надписью «Закрытая территория! Вход воспрещен!».
«Лес не лес, парк не парк… Черт его знает. Странное место, понятно – окраина города, но хоть какие-то залетные могли бы встретиться. Закрытая территория, это что значит? Это чтобы посторонних не было? А музыкантам можно?»
Здание то появлялось, то исчезало за деревьями. Оказывается, это была окраина леса. За асфальтовой дорогой начинался пустырь – огромное серое, изрытое окопами поле. Ближе к лесу – полоса препятствий со рвами и перекинутыми через них канатами. Спортивная площадка с брусьями и перекладинами. Рядом, врытые в землю, догнивали деревянные макеты грозной военной техники.
Человек пересек пустырь, и только когда по массивной двери с надписью «седьмой блок» нетерпеливо застучали костяшки его исцарапанных пальцев, в небе раздалось ненавистное клокотание пропеллера. Кубинец принялся тарабанить кулаком.
«Ну же, сволочи!.. Открывайте!.. Я подарю вам вертолет – почти целый!»
Перестал стучать в дверь, прислушался – это не вертолет, это что-то еще. Ему не было видно – то, что так шумело, приближалось к зданию с другой стороны. Зато по полю, напрямик, еле различимые в клубах пыли, словно появившиеся из преисподней, с горящими глазами фар неслись внедорожники. Последним, отставая на полкилометра, мчался знакомый черный «хаммер».
Наконец щелкнул замок, дернулась ручка, и тяжелая дверь медленно двинулась на Кубинца. Но стоило двери раскрыться, как позади, со стороны леса затарахтел автомат. Стайка пуль просвистела мимо, скользнув в узкий дверной проем, и что-то большое и мягкое упало на пол.
«Нет! Это никогда не кончится!» – обреченно и будто с упреком взвыл владелец самой дорогой и самой опасной в мире виолончели.
Страх придал силы. Секунда, и он, перепрыгнув через мертвого охранника, помчал по ступеням вверх.
– Обходи с другой стороны! – кричали позади. – Контролируй окно! Двое – на крышу! Остальные за ним!.. Возьмете живым – обрадую!