3. Способности. Талант
Людей, которые были бы ни к чему не способы, практически нет. Есть люди, которые не смогли найти своё место в жизни, не смогли использовать те задатки, которые были даны им от природы.[83]
В искусстве разделяет не направление, а дарование.[84]
Талант – это право на вход в мастерскую.[85]
…Идеал достигается тогда, когда искусство артиста нравится в одинаковой мере и любителям и профессионалам, и широким кругам слушателей, и опытным, искушённым членам жюри конкурсов. Когда это искусство одинаково впечатляет и при непосредственном восприятии, и в грамзаписи. Когда найдена необходимая мера между внутренней свободой, с одной стороны, и безупречностью сценического поведения с другой. Но как же трудно даётся этот творческий «баланс»![86]
Я вижу ряд качеств, которые требуются исполнителю: пианизм, темперамент, логическое мышление, вкус, внутренняя культура, отличная память, воображение, сценическая выдержка, любовь к эстраде (то «наркотическое состояние», которое владеет людьми, призванными к сцене – на концерте они играют, подчас, лучше, чем в классе).[87]
…Думаю, что если музыкант талантливый, он может дойти до гениальности. А человека с посредственными данными можно «довести» до хорошего и даже отличного уровня.[88]
…Музыкант – самый терпеливый из людей и факты доказывают, что если бы для завоевания каких-то веточек лавра дело шло только о труде, почти все музыканты были бы награждены ворохами лавров. (…) Однако гениальное терпение столько же отличается от терпения гения, сколько воля гения от гениальной воли.[89]
Франц Лист где-то высказался в том смысле, что если музыкант не станет большим артистом, играя по три часа в день, он не станет им и при десятичасовых занятиях. По-моему, это очень правильный подход к вопросу о природной одарённости музыканта-исполнителя.[90]
Вопрос: В чём проявлялись в детстве ваши музыкальные способности?
Ответ: Легко запоминал, быстро разбирал ноты. Имел, очевидно, какую-то беглость. Сочинял. Увлекался импровизированием. Любил фантазировать за фортепиано.[91]
В заслугу мы имеем право ставить себе лишь одно: как мы распорядились способностями, дарованными нам от рождения.[92]
Обыватель и дилетант по большей части не признаёт середины в своих суждениях: для него всякий – или гений, или бездарность. На самом деле и то, и другое встречается одинаково редко. 99 % музыкантов – не гении и не бездарности, а люди несколько большей или несколько меньшей одарённости.[93]
Флегматичный ученик, даже если он обладает всеми остальными способностями, может привести в отчаяние педагога; игра такого ученика никогда не произведёт впечатления на слушателей. Лучше уж избыток темперамента. Приглушить его легче.
…Есть нечто единое, общее как для музыкантов-исполнителей, так и для актёров, чтецов, – всех тех, короче, кому приходится выступать на эстраде, общаться с залом. Главное, это способность непосредственного, сиюминутного воздействия на людей. В этом, собственно, и заключается талант исполнителя, кто бы он ни был профессии. Ради этого публика и ходит в театр или в филармонию. (…)
На концертной сцене всё время что-то должно происходить – интересное, увлекательное, психологически значительное. И это «что-то» должно ощущаться людьми. Чем ярче и сильнее, тем лучше. Артист, у которого это получается, – талантлив. И наоборот…[94]
Я бы не ставил знак равенства между такими понятиями, как талант и оригинальность, что иногда пытаются делать. Оригинал на сцене не обязательно талантлив, и сегодняшняя концертная практика подтверждает это достаточно убедительно. С другой стороны, талант может и не бросаться в глаза своей необычностью, непохожестью на остальных, и, в то же время, иметь все данные для плодотворной творческой работы.[95]
Талант это умение работать над своим талантом.[96]
Мартинсен К. А.
Основным признаком музыкальности является не способность отзываться на уже существующую музыку, а способность трансформировать опыт собственной жизни в музыкальные образы.[97]
…Насколько важнее для хорошего пианиста иметь хороших родителей, чем хороших учителей.[98]
Всякий талант (…) заключается именно в способности заражать других людей своими (…) «переживаниями». Это и есть талант, помимо «данных» – сценических или не сценических. Вл. И. Немирович-Данченко.[99]
Бесталанных людей нет – есть люди, занимающиеся не своим делом.[100]
Не берусь определить талантливость или бездарность пианиста, не доводящего и первое и второе до кончика пальца. Так, трудно определить температуру человека по термометру, лежащему на его ночном столике.[101]
Если бы мы обучали вкусу и таланту при помощи правил, то больше не было бы ни вкуса, ни таланта.[102]
Развитие человека, в отличие от овладения знаниями, умениями, навыками, – это и есть развитие его способностей, а развитие способностей человека – это и есть то, что представляет собой развитие как таковое, в отличие от накопления знаний и умений.[103]
Всякое искусство, протекающее во времени, должно таить в себе силу, притягивающую неослабевающее внимание зрителей.[104]
Не в том дело, что способности проявляются в деятельности, а в том, что они создаются в этой деятельности.[105]
От одарённости зависит не успех в выполнении деятельности, а только возможность достижения этого успеха.[106]
…Способность по самому своему существу есть понятие динамическое. Способность существует только в движении, только в развитии.[107]
…Плохо играют обычно не потому, что не хватило дарования, а потому, что свои возможности используют лишь на 50, 40, 30 %.[108]
Слушая выдающегося артиста, мы убеждаемся, что в каждой фразе, в каждом аккорде или пассаже неизменно чувствуется особое обаяние, свойственное подлинно творческому процессу.[109]
Артистический талант – это высокий уровень психологического «вольтажа», который всегда ощущается публикой. Говорят в этой связи о «духовном излучении», идущем от таких художников к людям и проч. «Не замечали ли вы в жизни или на сцене, при ваших взаимных общениях, ощущения исходящего от вас волевого тока, – писал Станиславский, – который как бы струится через глаза, через концы пальцев, через поры тела?»[110] Станиславский проводил в данной связи красивые аналогии и параллели: «аромат, исходящий из цветка», «бриллиант, отбрасывающий от себя лучи»[111]. Разумеется, во всём это много неясного, лежащего за пределами компетенции современной науки. При всём том. высокий психологический «вольтаж», «духовное излучение», присущее высокоодарённым мастерам искусства – бесспорная реальность.
При всём различии суждений и мнений, большинство людей, занимающихся искусством или близко стоящих к нему, едино в том, что художественный талант есть способность заражать других своими поэтическими идеями, чувствами, мыслями (ощущениями, настроениями, душевными состояниями и т. д.). Музыканты-исполнители добавляют к этому, что артистический талант – это счастливый дар увлекаться и увлекать, находясь на сцене. Зажигаться самому и зажигать остальных.
Талантлив в искусстве тот, кому верят. На память в этой связи приходит известный афоризм Пикассо: «Одни рисуют жёлтое пятно, а люди верят, что это солнце. Другие же рисуют солнце, а люди видят лишь жёлтое пятно»…
Способность полного перевоплощения всегда была для меня признаком таланта, дара Божия…[112]
Если человек действительно одарён и если в годы учения ему удалось с помощью своих педагогов обрести прочную профессионально-техническую базу (в нашем деле это крайне важно) – продвинуться можно очень далеко. Очень…Ну, а существуют ли изначально предопределенные барьеры в развитии, барьеры, одолеть которые окажется невозможно? Кто знает…Наверное, в интересах дела лучше считать, что их не существует.[113]
Ценить следует не дарование само по себе, а то, как его реализуют, насколько ярко и полно оно проявляет себя. Важен не художественный потенциал, важен художественный результат.[114]
Дарования бывают разные: некоторые – броские, яркие, а есть и более скрытые, глубинные. Их обладатели склонны скорее к внутренним, а не внешним проявлениям.[115]
Талант попадает в цели, в которые обычные люди попасть не могут. Гений попадает в цели, которые обычные люди и не видят.
Гению дозволены вольности, в которых таланту отказано (…). В том-то и заключается проклятие, тяготеющее над талантом, что, с какой бы уверенностью и с каким бы упорством он ни пробивался и ни совершенствовался, он всегда в конце концов бывает вынужден остановиться…[116]
К спорам об универсализме музыканта-исполнителя
(Исполнитель) должен быть способен – в том нет сомнения – играть всё. Но только не вообще всё, не безмерное всё, а всё в пределах своего дарования. Сколь бы ни было велико художническое могущество таланта, оно познаётся не в абстрактной беспредельности, а в реальной определённости его возможностей.[117]
Целый ряд исполнителей ограничивает свой репертуар определёнными авторами (…) Здесь вопрос в технологической приспособляемости, которая доставляет огромную радость исполнителю, если он её ощущает, и отсутствие которой для артиста мучительно.[118]
Индивидуальный стиль деятельности – это устойчивая система приёмов и способов деятельности. Эта система обусловлена определёнными личностными качествами человека.[119]
(Хочется) быть чем-то более универсальным, нежели исключительно фанатиком скрипки. Я знаю, среди скрипачей много прекрасных музыкантов. Но есть – буду говорить о том, чем я сам себе не желаю, – есть среди исполнителей как бы отдельные категории: «фортепианисты», «скрипичные солисты», «вокалисты» – мне этих специализаций не понять. Я, конечно, допускаю, можно очень любить какой-то инструмент, но эта любовь доводится порой до такого самоограничения, какое лично для меня неприемлемо. Мне более близко всё, что раздвигает границы, нежели то, что сужает их.[120]
Каждый крупный (да и не только крупный) пианист обладает своей индивидуальной техникой, той техникой, которая больше всего нужна ему для выражения его собственных индивидуальных творческих устремлений.[121]
…У каждого хорошего ученика в процессе работы постепенно формируется свой стиль исполнения…Стиль этот может быть более красочным и менее красочным, более драматичным и менее драматичным, более нервным, напряжённым и менее нервным; он может быть бледным или энергичным, легковесным или строгим. От чего зависит этот стиль? Прежде всего от характера ученика. Человек, сказавший что «стиль – это человек», был гениален. Ибо всякий художественный стиль коренится в стиле человека…[122]
…Каждому исполнителю, даже самому крупному, что-то в музыке бывает больше по душе, что-то – меньше…Сколько существует различных творческих индивидуальностей! А индивидуальность, между прочим, тем-то и примечательна, что одно ей даётся легче, а другое труднее, что-то оказывается ближе, что-то дальше…
При всём том, профессиональный исполнитель в наше время должен «справляться», если позволите употребить такое выражение, с любой музыкой. Он должен интерпретировать, и на достаточно высоком уровне, любое произведение – какому автору оно ни принадлежало бы. Это относится как к дирижёрам, так и представителям других артистических специальностей, как к музыкантам-солистам, так и целым коллективам. Поэтому я и сказал, что мне больше импонирует точка зрения тех, кто выступает за творческий «универсализм». Хотя я понимаю, что это требование тоже нельзя доводить до крайности, и что всегда могут найтись исключения из правила.[123]
В театре говорят об амплуа актёра; в музыкально-исполнительском искусстве терминология другая (хотя речь идёт по сути об одном и том же), – здесь рассуждают об определённых артистических типажах,[124] то есть о типах музыкантов-исполнителей, обусловленных индивидуальными особенностями и свойствами их природных дарований. Выделяют при этом: а) классический тип; б) романтический тип; в) тип исполнительского барокко.
Классический тип. Для его представителей характерна ювелирная точность пальцевой работы, лёгкость и прозрачность звучания, «кружевная» нюансировка, скрупулёзная проработка фактурных деталей и «мелочей», темпо-ритмическая выровненность, скупая, «экономная» педализация. Линии отдаётся здесь приоритет перед краской, мелкой пальцевой технике («перле») – перед крупной. «Предельной ясности во всём, в каждой малейшей составной частице художественного произведения» (К. А. Мартинсен), – вот чего стремятся добиться представители классического типа в исполнительстве.
Романтический тип. Музыкантам-романтикам, с их душевной аффектацией и взвинченностью чувств, присуще иное. Не столько чёткая, точно очерченная линия, сколько сочная, густая краска; не столько подчёркнутая детализация музыкальных построений, сколько целостный, обобщённый звуковой «мазок». Крупное преобладает тут над мелким, «фресковость» над «графикой», неожиданные и капризные смены темпо-ритма над строгой темповой дисциплиной, размашистая жестикуляция – над сдержанностью (ничего лишнего!) в движениях рук.
Если «классик» ценит ясность, прозрачность, упорядоченность материала, то «романтика влечёт к расплывчатому, переливчатому, красиво затуманенному.
Исполнительское барокко. Третий исполнительский тип стоит особняком, в равной мере отличаясь и от первого, и от второго. Отрицание стихийных эмоциональных всплесков «романтиков», так же как и приоритета «рацио» у «классиков»; неприятие пышных красочно-декоративных эффектов, свойственных исполнению «романтиков», как и любования утончёнными, «правильными» звуковыми рисунками «классиков» – вот что отличает исполнителей этой категории. Здесь очевиден примат интерпретаторской идеи, в чисто исполнительском плане характерна барочная манера игры, крупная, чёткая кладка звуковых построений.
И еще один примечательный момент. Если у «классиков» и «романтиков» при всём различии их эстетических подходов и исполнительских манер техника играющего в любом случае на виду, приковывая внимание сама по себе, то у лучших представителей «исполнительского барокко» она как бы уводится на второй план: она решает всё, но её самой как бы и нет. Ничего «специально подчёркиваемого, ничего декоративного, внешне нарядного…Существенное следует тут за значительным, целое обретает кованные очертания, обретает линию и строгую форму».[125]
Конечно, все названные выше типажи с их художественно-стилевыми и «технологическими» характеристиками весьма и весьма условны. Как некие чистые модели они существуют в теории. На практике всё неизмеримо сложнее, многообразнее, индивидуальнее. Тут можно вспомнить по аналогии об известных типах высшей нервной деятельности по И. П. Павлову. Известно, что в живой, реальной действительности они выступают дефакто в виде бесчисленного множества различных нервно-психических модификаций, что позволяет говорить, применительно к конкретному человеку, лишь о тенденциях, тяготениях к тому или иному типу и не более того. Примерно то же и в музыкально-исполнительском искусстве.